Николай Полянский: «Ты – художник. Должен и лепить, и рисовать, и писать»

1 марта в Музее декабристов откроется выставка портретов жён декабристов. Их автор – уроженец Петровск-Забайкальского, заслуженный деятель культуры и искусства Читинской области и просто известный художник Николай Полянский.

Сейчас в музее вот уже больше месяца выставляются его эстампы с гравюр из металла и камня, посвящённые декабристам в Забайкалье.

О первом рисунке корабля, передаче здания Музея декабристов церкви, о том, что художник должен уметь делать всё – интервью ИА «Чита.Ру» с Николаем Полянским.

О первом корабле

- У нас была неполная семья. Мы жили вдвоём с матерью. Я ходил в садик. В то время он был круглосуточным – на неделю уводили и в субботу забирали. А в садике с нами занимались рисованием. Раньше рисунки, те, кто любил рисовать, наклеивали на окна и двери. Когда меня мать вела в садик, мне нравилось смотреть на эти рисунки. Конечно, они были такие… Нарисованы на простенькой бумаге. Но я запомнил это из детства. Забавно это всё было.

Конечно, помню первый свой рисунок. Это был корабль. В детском саду нам дали листочки, и я нарисовал корабль. Все ребятишки собрались вокруг меня и рассматривали. И говорили, что не я нарисовал. Мне приходилось доказывать, что я. Нам было лет по пять… Как раз был послевоенный период, все дети рисовали военную технику.

Мне всегда нравилось рисовать. Не знаю, почему. Сначала рисовал с картинок, потом в книжных магазинах начали продавать книги «Школа изобразительного искусства». Там от «а» до «я» рассказывали, как нужно рисовать предметы, светотень, цвет… Я купил эти книги, хотя они были сравнительно дорогие. Всё время их изучал, читал, как рисовать человека, животных. Понял, что самое главное – рисовать с натуры.

Потом устраивал выставки в школе. Уже рисовал с натуры, а не с картинок. Как-то в школе сделал выставку и отправил в Читу, но никакого ответа не пришло. Но все рисунки были уже с натуры – портреты, пейзажи.

Рисунок – страшная сила

- Я окончил восемь классов школы. Пошёл в литейный цех, где понадобился художник. Они попросили, чтобы я показал, как могу рисовать. Я принёс свои рисунки, им очень понравилось, они меня сразу же взяли. Художником там работал по праздникам. А так отправляли работать на склад готовой продукции, забивать гвозди в крышки ящиков.

Постепенно меня перевели на должность художника. Там я выпускал газеты, плакаты, писал лозунги к демонстрациям.

Рисовал в «Крокодил» тех, кто плохо работал, пьянствовал, брак делал. Мне говорили: «Сделай на того-то рисунок». Я пойду, рисунок сделаю с натуры, карикатурно. Очень действовало. Некоторые работяги на меня ворчали. Потом боялись. Как-то нарисовал одного помощника кузнеца. Был брак. Так они поколотили этого кузнеца: «Что, говорят, ты нас предал? Сдал». Потом был товарищеский суд, их наказали.

Я ходил в вечернюю школу. После девяти классов поступил в Иркутское училище искусств. Все знания получил в этом училище. Мы рисовали целыми днями. Очень хорошие, талантливые педагоги были. Я очень рад, что учился там.

Про технику работы

- Я любил живопись и продолжаю любить. Дело в том, что для живописи житейских условий не было, можно сказать. Когда женился, мне дали коммуналку. Одна комната, там ребёнок. Сидишь, карандашом рисуешь – это графика. Она подходит к такой жизни. Для живописи ведь нужен мольберт, холст, масло, растворители. В маленькой коммуналке и так не развернёшься. Я приспособился к графике – занял угол за столом и делаешь.

Работал в технике литографии. Это гравировка по камню. Такой камень есть только в Москве – в специализированной мастерской. Там есть специальный станок, мастер, который тебе помогает. Ты только рисуешь, а он уже правит, печатает. Я пытался дома заняться офортом, станок даже купил. Но это тоже трудоёмкая работа. Нужна специальная травильная камера, где металлические пластины, на которых рисуешь, травят кислотой. Обязательна нужна вентиляция, иначе будут испарения, и ты отравишься. Зато она очень своеобразная и красивая.

О мастерской

- У меня появилась махонькая мастерская в подвале, в то время от горисполкома. Но она была неудобная – то канализация бежала, то отопление. А в последнее время её разбомбили – в 95-ом году. ЖКХ передало комнату какому-то предпринимателю, хотя у меня был договор на 10 лет. Тот зашёл, и все мои работы забросили в мусорный контейнер, подожгли их. И станок раскурочили. Я пытался судиться, но наши суды – это кошмар. Ничего не мог добиться. Там хранились все работы за 30 лет. Всё погибло. Огромное количество – рисунки, наброски, литография, офорты, которые я делал в Москве. Я до сих пор не пойму – там очень маленькое помещение, даже мебель не входила. Это было как провокация.

Сейчас работаю дома. У меня есть деревянная мастерская, я там занимаюсь столяркой, литьём – отливаю мемориальные доски. А так – дома. Приспособил детскую комнату под мастерскую.

О декабристах

- Я очень люблю историю. Даже когда учился в школе, книжки покупали по истории, так я их за лето от корки до корки все изучал. На уроках истории мне уже было неинтересно. У нас был директор ГПТУ Николай Иванович Фалилиеев. Он открывал у себя в училище краеведческий музей. Там был раздел «Декабристы». У нас в Петровске они отбывали каторгу, и ему хотелось, чтобы были рисунки о декабристах, их деятельности. Он попросил меня нарисовать, даже тематику дал. Потом меня самого заинтересовало – я литературой обзавёлся, изучал, чем же декабристы занимались на каторге, в Петровске особенно.

Очень удивился, что хотя это были дворяне, но такие грамотные, человеколюбивые. Где бы они ни жили, находили контакт с людьми, старались помочь им грамотой, обучением. Сами изучали край. Удивлён, что дворяне, больше привыкшие к барской жизни, чем к трудовой, оказались людьми другого склада. Если бы такие люди двигали государство, то они бы, я считаю, многого бы достигли.

Казалось бы – людям можно было опуститься. Но они занимались научной деятельностью. Декабрист Торсон, например, занимался сельским хозяйством. Молотило сделал, которое опередило своё время. Уже после, когда появились колхозы, такое изобретение получило своё распространение.

Конечно, я посещал места, связанные с декабристами. Несколько раз был в Селенгинске, в Бурятии. Был на кладбище, где похоронены Торсон, братья Бестужевы, их жёны. Кстати, портрета Торсона нигде нет, хотя он был другом Бестужева, который нарисовал многих декабристов. Я думаю, что своего друга Николай Бестужев обязательно рисовал.

Энтузиасты из Улан-Удэ попросили меня нарисовать портрет Торсона по описаниям следственной комиссии и по портретам его потомков. Я попытался это сделать. В декабре была торжественная презентация этого рисунка, выполненного акварелью. Им понравилось, но мне пока не очень, потому что чем больше смотришь, тем больше хочется ещё что-то сделать. Я продолжу работу над ним.

Жён декабристов считаю самоотверженными. Кто-то из декабристов сказал: «Жёны – это спутники своих мужей». Единицы из них пошли за своими мужьями. Многие отказались – не все же декабристы были холостые. Я очень благодарен женщинам, которые, несмотря на позор, пошли за мужьями. Я очень уважаю этих людей.

О Музее декабристов

- Конечно, церковь требует своё. Но уже сложилось, что там находится музей. Я бы не хотел, чтобы его отдавали. Церковь, кстати, отрицательно относится к декабристам, хотя они выступили против царя, крепостного права. А церковь всё время царя благословляла на правление, на продолжение эксплуатации крепостного права. Она не выступала против. Церковь всегда была сторонником правящего класса. И сейчас точно так же.

Я верю в Бога, но, тем не менее, хочу, чтобы была справедливость. Почему солдаты вышли на Сенатскую площадь? Они были крепостными, которых помещики отправили на службу. А на какую службу? На 25 лет. Молодёжь лишалась всего – любви, своего дома. И в то же время их командирами были те же помещики. Человек оказывался в худших условиях, чем он был. Его могли избить, наказать. И эксплуатация крепостного труда продолжалась, а церковь не выступала против этого. Поэтому я думаю, что солдаты, вышедшие на Сенатскую площадь, надеялись на изменения в жизни.

Декабристы всё это видели. Они понимали, что продолжение такой жизни – невозможно. Они были молодыми, организованность была липовая, плохая. Если бы была хорошая организованность, то они бы поймали царя, и не стояли бы столько часов в бездействии. Они просто выразили свой протест. Пострадали, в основном, солдаты – более полторы тысячи. Но это крестьяне – кто их когда жалел. Всегда наказывали самым жестоким способом.

О выставках и работе

- Последнее время я проводил выставки только в Петровск-Забайкальском – то в педучилище, то в доме детского творчества.

Сейчас, в основном, я делаю мемориальные доски, посвящённые знаменитым людям. Десять мемориальных досок я отлил для Читы. А так их около 25. Все они разнообразные – посвящённые разным людям, событиям. Лью доски или из чугуна, или из алюминия. На одну доску уходит месяц, два, три… Было бы всё под рукой…

Эскиз я делаю быстро, а потом – изготовление моделей, литьё. Ожидание. У меня же ничего нет. Из алюминия я ещё могу отлить у себя дома, а из чугуна – только на производстве. Это металл, который требует большой температуры. Чаще просят из чугуна – хотя из него труднее лить.

Для меня тема всегда одна – если можешь что-то выразить своим художественным языком, то делаешь. Это не обязательно должна быть узкая тема. Ты – художник. Должен и лепить, и рисовать, и писать.