На войне все средства хороши

12 июня в Петровск-Забайкальском милиция задержала местную жительницу Наталью Филонову и жительниц Бурятии Надежду Низовкину и Татьяну Стецуру. Активистки были арестованы как организаторы схода, который больше суток проходил в городе против закрытия трёх малокомплектных школ.

После митинга активисткам демократического движения «Солидарность» дали от пяти до десяти суток ареста. Двое суток женщины провели в подвале в Петровск-Забайкальском, а после суда их привезли в изолятор краевого УВД.

Журналисту ИА «Чита.Ру» удалось встретиться с активистками в клинической больнице РЖД, куда из изолятора была доставлена Надежда Низовкина. В этот день была освобождена Наталья Филонова, чуть раньше – Татьяна Стецура.

О том, из-за чего были задержаны активистки, какие требования предъявляли жители Петровск-Забайкальского местной администрации, и какими методами воздействовали на митингующих – в интервью ИА «Чита.Ру» с активистками «Солидарности».

«Забайкальским школам – да, Путинским дворцам – нет!»

- Расскажите, почему две жительницы Бурятии – Надежда Низовкина и Татьяна Стецура – отстаивали мнение жителей Петровск-Забайкальского

Филонова: Начну я. 22 марта депутаты городской думы Петровск-Забайкальского известили о своём решении – закрытии трёх малокомплектных школ – руководителей и учителей. Такое решение было принято согласно ответу Баженова – заместителя министра образования Карасёва. Школы расположены друг от друга далеко, в них обучается много детей. В принципе, такое решение было ожидаемым - прошлым летом по району проехал один из вице-премьеров краевого правительства с балансовой комиссией и дал негласное указание сокращать бюджетные расходы.

В день, когда дума приняла решение о закрытии, руководителей и учителей школ предупредили о том, что их сократят 22 мая. Но до этого дело не дошло. Попадающие под увольнение люди стали везде обращаться - писали письма губернатору, к вышестоящим депутатам, те по их просьбам – в краевую прокуратуру. Но их никто не слышал, игнорировал. Меня к этой ситуации попросили подключиться местные жители. В своей газете «Всему наперекор» я написала статью «Пятая, седьмая, девятая – отстрел начат. Кто следующий?» Следом на страницах одной из краевых газет было предоставлено слово Михаилу Кузьминову – полномочному представителю губернатора. Он заявил: «Беспризорщины не допустим» и сразу же уехал в отпуск. А люди остались одни. Ни мэрия, ни депутаты ничего не предпринимали. Тогда мы заявили митинг в рамках общероссийской акции протеста, которая проходила 17 мая. Я была основным организатором.

Перед митингом было очень много провокаций со стороны власти. Например, по местному телевидению давались объявления, что митинг не состоится, была отключена электроэнергия, закрыты все подходы к месту, где собирались люди.

Жителям, которые должны были принимать участие в митинге, было заявлено о грядущих репрессиях. Многие из них отказались от участия. Тем людям, которым раньше заявили о сокращении, угрожали увольнением.

Но мы собрали людей. У нас были плакаты: «Забайкальским школам – да, Путинским дворцам – нет!» Выступало много ораторов – в частности, член Общественной платы края Марина Саватеева, депутат заксобрания Светлана Баранова, журналисты, родители. Митинг был разноплановый – жители хотели не только отстоять школы, но и обсудить общеполитическую ситуацию.

31 мая мы провели ещё один митинг, а на 3 июня заявили сход жители совхоза «Петровский». На него люди пригласили правозащитников из Улан-Удэ – Надежду Низовкину и Татьяну Стецуру, чтобы они могли защищать интересы жителей Петровского.

Эпоха модернизации и тёплые туалеты
Низовкина: 3 июня сход прошёл в совхозе «Петровский». На него, несмотря на приглашение, чиновники из администрации, в том числе мэр Александр Таранов, не явились. Были два юриста, которые не занимались юридическим обоснованием, а пытались провоцировать физическими действиями на неадекватность. В основном, звучало: «Это приезжие политики, которым ваши интересы без разницы. Эти люди отстаивают политические цели, они здесь не жили, а мы здесь живём». В ответ люди кричали: «Вы кто такие? Это мы вас знать не хотим. Вы против нас, а они – за нас». Такой шёл диалог.

Филонова: Хочу добавить: на сходе был Николай Островский – председатель городского комитета образования, который пытался обосновать решение о закрытии школ. Он ссылался на приказ сверху. Свою речь он закончил страшной фразой: «Каждому своё». В голове не умещается, как председатель комитета образования, обращаясь к учителям, произнёс слова, которые были выбиты на воротах Бухенвальда. Накануне он говорил официальной прессе, что учителя в закрывающихся школах неграмотные, не проходят переподготовку. Это неправда. Дети, которые обучаются в совхозе «Петровском», выигрывают олимпиады, постоянно принимают участие в спортивных соревнованиях, получают призовые места. Там работает прекрасный коллектив. И не только в этих школах – но и в других посёлках, где закрывают школы.

Островский говорил, что сейчас эпоха модернизации, а детей нужно переводить в достойные условия. Например, в школе нет тёплого туалета. Но детей переводят туда, где так же нет тёплого туалета, нет буфета.

Стецура: Такая картина - во всех сельских школах. В Бурятии, в Заиграево, нет тёплых туалетов даже в судах.

Филонова: Получается, что сейчас пришивают пальто к пуговицам. Ищут любой повод, чтобы показать ненужность школ.

От имени жителей я говорю огромной спасибо Надежде и Татьяне. У меня была задача – оказать информационную поддержку, а они должны были защитить жителей с правовой стороны. Они сумели выдержать этот сход, переросший в митинг. Там было много фсб-шников, милиционеров.

Первая пощёчина власти
Низовкина: Стоило только взять мегафоны и начать говорить, что представитель милиции сейчас занимается провокацией, пытаясь вырвать плакаты, как они немедленно оставляли свои силовые попытки и отходили.

Филонова: Милиционеры в тот день предлагали людям сворачивать плакаты. С такой просьбой подходили ко мне. Конечно, плакат я не сворачивала, чтобы было видно, до кого мы хотим достучаться. Цели и задачи были очень высоки. Надежда Низовкина и Татьяна Стецура с правозащитной стороны сумели отстоять ход митинга. Я, например, сразу уходила в агитацию, а они доказывали всё чётко на правовой основе. Это было первой пощёчиной власти.

Низовкина: Мы объясняли населению, что они должны выбрать председателя схода из числа жителей и секретаря, который должен всё записывать. Это были наши первые шаги по законности этого схода. Несмотря на то, что люди подали уведомление, администрация пыталась навязать представления, что сход был незаконен.

Мы говорили: «Просим администрацию принимать правовые методы реагирования после схода, а пока проводить всё цивилизованно». И поэтому не поддавались на провокации, чтобы их представители и милиция ни делали. Таким образом, люди показали себя с цивилизованной стороны. Конечно, это деревенские жители, которые не очень хорошо понимают, что такое права человека, права ребёнка, трудовые права. Но они поняли, что такое дисциплинированность, дающая результат, показанная с вызовом, чтобы заставить власть реагировать.

В резолюцию мы внесли такие пункты: провести митинг протеста в случае отсутствия ответа со стороны мэрии или в случае отрицательного ответа. Записали, что в школах необходимо организовать добровольные дежурства, чтобы не допустить хищение имущества.

Изначально все эти меры принимались. Затем было ещё дополнительное собрание 8 июня. Но после этого инициативу перехватил Мясокомбинат…

«Детей лишили всего – школы, Последнего звонка, выпускного»
Филонова: Кстати, 7 июня мне позвонили учителя и родители из совхоза «Петровский». Я успела приехать к школе к тому моменту, когда туда подогнали машину. Документов на вывоз мебели у них не было. Туда же приехали Островский, наряд милиции. Именно эти сотрудники всюду сопровождали нас.

До этого мне позвонили жители из Новопавловки, которые были в милиции и слышали такой разговор: в отделение позвонили из Читы и сказали, что выезжают нарядом и будут изолировать меня. То есть решение было принято заранее, они просто ждали удобного момента. Из школы мэр выталкивал меня, а наше небольшое оцепление по его приказу – милиция.

Самое страшное, что на следующий день дети сдавали экзамен. Им оставили три стола и пять табуретов, один из которых, как выяснилось, был сломан. Детей лишили всего – Последнего звонка, выпускного.

Получается, что власти торопились принять решения, чтобы потом к ним нельзя было вернуться. Внушить людям, что больше ничего сделать нельзя.

А 11 июня состоялся сход, о котором было заявлено 8 июня.

Сидячая забастовка
Низовкина: В этот момент население посёлка Мясокомбинат стало более активным, хотя изначально этого никто не ожидал. На тех, кто был инициатором первых митингов, пошло давление. Люди расклеивали объявления о сходе, подписывали различные обращения. По этим адресам, фамилиям начиналось прессование. Жителей Мясокомбината ещё не пугали, и они вышли на передовую. Хотя изначально администрация школы вела себя осторожно, возгласы звучали аккуратные, менее бунтарские. Не ожидали, что эта волна перехлестнёт первую.

На сход, который проводился 11 июня – с уведомлением, приглашением - представители власти не явились, но людей сопровождала милиция. Тогда и началась трагикомедия. Когда начался сход, полил дождь. Люди зашли в школу, а первоначально сход был заявлен на крыльце школы. Милиция подумала, что люди испугались. Но жители, приняв организованное решение, перед Днём России и Днём города, немедленно направились к зданию мэрии прямо через проезжую часть. Милиция растерянно потащилась следом. Их было явно недостаточно, в колонне шло больше 50 человек.

Люди шли по проезжей части. Они делали это демонстративно. На переезде шествующих встретил мэр города, который пытался сдержать толпу единолично. Но никто не остановился. Тогда он подъехал к мэрии. Начались бесконечные переговоры. Мэр отказывался иметь с нами дело, не хотел воспринимать доводы жителей, что мы – являемся их юридическими представителями. На всё отвечал, что мы – иногородние, тем самым он оскорблял своих жителей, которые приняли решение пригласить нас. И даже не верилось, что они когда-то его избирали.

Жители устроили сидячую демонстрацию. Мэр также сел на ступеньки, его хватило на несколько часов. Потом он не выдержал, говорил про какое-то селекторное совещание по телефону, нервничал. Таранов пытался следить за всеми телефонными переговорами, которые мы вели с прессой. Отказался от комментариев.

Филонова: Мэр вдруг заявил людям, что решение о закрытии школ принимала не городская дума, а он своим постановлением, и что терять ему нечего. Мы сразу же попросили показать постановление, потому что у нас был на руках ответ Баженова, где говорилось, что решение приняли депутаты. Но он взял ответственность на себя – для меня этот поступок остался непонятным. Видимо, пытался перед кем-то выслужиться. «Доселе Макар огороды копал, а ныне Макар в воеводы попал» - так и здесь. Когда он копал огороды, когда его поддерживала оппозиция, обещал, что сохранит школы. А первое, что сделал, закрыл АТП, молочную кухню, а потом пошли школы. Когда ему пытались доказывать, что город этого не переживёт и будет социальный взрыв, просто не слушал.

Находил не контр-аргументы, а оскорбительные выпады. Нас обвинял в сумасшествии и других грехах, говорил, что нас снабжают американцы. Было смешно, потому что было не понятно, почему американский конгресс финансирует забайкальских придурков.

День гнева
Низовкина: Мы с Татьяной считаем себя профессиональными политиками и всегда работаем разными методами. Там, где население идёт на санкционированное мероприятие, например, сход граждан, надо объяснять, что это – законно и можно давать правовой отпор администрации. Но если люди решаются на то, что может повлечь последствия - демонстрация, перерастающая в акцию массового протеста на следующий день, очевидно, что будет квалифицировано как массовое нарушение. В этой ситуации мы подстраховывали народ, говорили, что у них нет другого выхода. Обещали, что будем оказывать правовую поддержку в случае преследования, задержания.

День России, День города необходимо было омрачить. Люди понимали, что через несколько дней школы будут растасканы по брёвнам. А выдавать всякие уведомления – смерти подобно: долго ждать. Обо всех последствиях мы населению рассказали заранее. Люди были готовы и устроили своего рода майдан. После нам привезли одежду, еду. На улице ночевали около 30 человек. Ещё с ночи мы демонстрировали некоторые плакаты, которые сделали из того, что нашли вокруг. Спецслужбы фотографировали плакаты, высовываясь из машин. О том, что это спецслужбы, можно было догадаться потому, что машины с одинаковыми номерами ездили каждую минуту по кольцевой дороге.

Потом получилось так, что в какой-то момент милиция ушла, а на площадь нагрянули бандитские группировки.

Филонова: В ту ночь я работала бесплатным китайским радио. Когда подходили эти ребята, я им всё объясняла, и они уезжали. Говорили, что «их» люди уже не приедут. Для местных жителей было очевидно, какие цели у этих ребят, потому что милиции в этот момент не было.

Низовкина: Если подвести итог, то массовые, незаконные с точки зрения властей действия, длились с 11 июня до середины дня 12 июня. В обед 12 июня власти вдруг спохватились и решили, что эти действия стали незаконными.

Стецура: Стоит сказать, что к таким действиям людей подтолкнул сам Таранов. Он говорил, чтобы жители расходились, потому что завтра будет праздник, который нужно отмечать. Люди отвечали, что у них траур. Одним из наших лозунгов в тот день было – «День города, День России, день гнева». Все остальные лозунги касались сохранения школ и один лозунг – Таранова: «Таранов – крыша гордумы».

Низовкина: Как известно, любые митинги после 10 часов вечера незаконны. У них была возможность запретить нам митинговать. Но власти на это не пошли и дождались середины дня, когда люди были уверены, что если к ним и выйдут, то только с добрыми намерениями, вести переговоры. Таранов дал какое-то время, чтобы люди успели разойтись, и предупредил, что иначе будут приняты жёсткие меры. Но люди держались. Видимо, мэр уже дал распоряжение очистить площадь.

Людей запугивали, чтобы отделить нас от населения. Потом ничего не стоит сказать: «Это были зачинщики, а людям затмили мозги». Жителям он говорил, что встретится с ними 15 июня, и они договорятся полюбовно. После двух предупреждений, чтобы люди расходились, он пригласил в администрацию председателя схода и учителя. Когда на крыльцо вышла председатель, по её лицу было видно, что задержания начнутся сейчас. Мы сняли с неё ответственность. Но уведомление о прекращении публичного мероприятия было передано ей, хотя она не являлась организатором. А нужно было отдать нам, как организаторам. Председатель увела народ в сторону, а нас задержали.

В суде звучали лживые показания, что мы развернули плакаты только днём. Хотя они были нарисованы ещё вечером. Думаю, нам назначили разный срок, потому что хотели породить разброд. До суда мы двое суток провели в камере, сразу же решили, что объявим голодовку. Нас содержали в полуподвале, в котором ничего не было – ни раковины, ни туалета. Только голые нары.

«Они защищали нас, теперь мы защищаем их»

- В Бурятии, после вынесения вам одного из приговоров, журналисты опубликовали фото судьи Левандовской. А как в Забайкалье отреагировали на ваш арест?

Низовкина: Жители Петровск-Забайкальского подписали обращение, под которым собрали 80 подписей. Пока мы были в камере, слышали, что они требовали зарегистрировать это обращение два раза. Но нам обращение не передали. Его зачитали только в суде. В тексте были такие слова: «Они защищали нас, теперь мы защищаем их». Что происходит сейчас – нам неизвестно. Но нам позвонила неизвестная женщина и сказала: «То, чего вы добивались, вы добились».

- Какими последствиями обернулись голодовка и арест? Считаете ли вы ваш арест законным? Какими будут ваши дальнейшие действия?

Филонова: В изоляторе нам не оказывали медицинскую помощь. В ночь перед тем, как выйти на свободу, мне стало плохо. Меня вывезли в дежурную больницу, но сказали, что помощь окажут только в коридоре, а в больницу не возьмут.

Стецура: Когда мне стало плохо, также отказались госпитализировать. Прошла информация, что скорая оказала мне помощь на месте. Но такого не было. Пришла местная фельдшер и померила давление.

Низовкина: Хочу отметить – за время ареста ни разу никто из нас не вызывал врачей. Всё время была инициатива администрации изолятора. У меня была интоксикация лёгких. Когда привезли в больницу, мне сказали, что жить осталось сутки. Что касается психиатрии – грозились, что из мест заключения под стражу меня заберут в психиатрический стационар и там будут принудительно кормить, потому что вменяемый человек не может вредить своему здоровью.

Сейчас мы не защищаем себя юридическими методами, до тех пор, пока не обратимся во вторую инстанцию. Там все пункты будут объявлены. Фактически идёт война. Сейчас мы не прибегаем к процессуальным положениям, которые защищают наш статус, намеренно, чтобы показать свой протест.

Мы осознаём, что действия по организации митинга могут быть истолкованы как неправомерные. Прекрасно понимаем, что будет огромное количество фальсификаций с противоположной стороны. Мы могли бы на них указать, и их было бы достаточно для прокурорского реагирования и для нашего освобождения. Но мы считаем, что там, где в дело вступает произвол, имеется политический заказ, это исследование не приведёт ни к какому результату либо даст почву для нашей дискредитации. Отмечу, что такое уже было. Говорили, что мы прекратили голодовку. Это неправда. После того, как меня из больницы переведут в изолятор, я вновь продолжу голодовку до 26 июня. Срок ареста, пока я была в больнице, мне не засчитали, поскольку учреждение, как мне заявили – гражданское.