Потонет ли Хилок, и методы восточной медицины - в обзоре районных газет

Речь идёт о диалоге жителей отдаленных микрорайонов районного центра, обеспокоенных строительством берегового сооружения, с представителями местной и краевой власти. Прологом состоявшегося совещания являются неоднократные встречи хилокчан с городскими и районными чиновниками, на которых жители просили руководителей всех уровней пояснить, кто и по какому принципу занимается сооружением дамбы по берегу реки Хилок. Дело в том, что с некоторых пор в городе началось строительство укрепительного берегового сооружения. Причем о том, что в Хилке будет возведение дамбы, население узнавало не от официальных лиц, а непосредственно от исполнителей работ, начавшимися действиями вызвавшими некоторое недоумение у местного населения. Накопившиеся по поводу стройке вопросы инициативные горожане составили и адресовали в письменном виде властям города, где привели аргументы, связанные с неосмотрительным и не продуманным строительством дамбы. Свои переживания хилокчане не раз выражали главе города и района и в устных обращениях. Примечательно, что администраторы на местах людей внимательно выслушивали, сочувственно пожимали плечами и при этом разводили руками, указывая на то, что, дескать, они узнают о проводимых работах в том же режиме, что и население.

Словом, раз за разом местные чиновники расписывались в своей беспомощности и неосведомленности. Чтобы исправить ситуацию и привести компетентные аргументы в пользу нового берегового сооружения по инициативе главы администрации городского поселения «Хилокское» В. А. Кудрика в городе состоялась встреча горожан с инициаторами, проектировщиками и исполнителями проводимых работ.

Надо признать, что на встречу с делегацией краевого центра, возглавлял которую министр природных ресурсов края Александр Тарабарко, жители отдалённых микрорайонов города пришли информационно подкованными, а в преддверие диалога из зала неоднократно прозвучал резонный вопрос: «Как будем тонуть?». Столь решительный настрой населения прежде всего связан с тем, что возводимое сооружение, защищая одни постройки от сезонных паводков, неизбежно приведёт к подтоплению других, а по наблюдениям старожил, в некоторых местах дамба преломляет русло реки, что, безусловно, вряд ли скажется положительно на её и без того бурном нраве.

Первым в диалог с населением вступил министр природных ресурсов Александр Тарабарко. Александр Николаевич пояснил, что строительство укрепительного берегового сооружения осуществляющегося по инициативе местных властей, ведётся за счёт средств федерального и краевого бюджетов. С 2011 года предприятие из Улан-Удэ ООО «Гидроспецстрой» занялось исполнением работ, запланированных в проектных документах. По согласованию с местными властями был составлен проект дамбы, протяженностью 67 километров. С этого же периода началось освоение 107 миллионов рублей.

Доведённая министром информация повергла людей в шок: ссылки администрации города и района на неосведомлённость и низкую информированность, согласно выступлению первого докладчика, оказались беспочвенными. Вступившие в диалог жители начали публично высказывать аргументированные замечания к руководителям всех уровней. Депутат районной думы Андрей Коротыгин справедливо отметил, отчего в преддверии столь важного строительства не состоялась встреча с жителями города. Он же озвучил одну из ошибок, допущенных исполнителями работ.

Как пояснил Андрей Дмитриевич, при отсыпке береговой линии строители засыпали протоку между первой и второй Заречкой. Действие работников обескуражили зареченцев, потому как теперь велика вероятность подтопления стадиона и снос висячего моста. Чтоб не быть голословным депутат пояснил представительным участникам встречи, что протока вбирала в себя весомый объём воды, сбрасываемой с основного русла реки. Словом, она как бы разгружала реку, впитывая в себя лишнюю воду. С лёгкой руки строителей большой объём воды направлен в основное русло реки, что может привести к катастрофе. При сегодняшнем, так называемом спящем, состоянии протоки подтоплению будут подвержены висячий мост, стадион, вторая Заречка и один из самых отдаленных микрорайонов города — «Док», в котором, по наблюдению депутата, защитного сооружения от воды нет.

Комментируя опасения Андрея Коротыгина, проектировщики и застройщики отметили, что были осведомлены о свойствах протоки, являющейся естественным водосбросом. При этом, ссылаясь на закон, подчеркнули, что на территории города ведётся капитальный ремонт изношенной дамбы, которой к слову на протоке никогда не было. Указали застройщики и проектировщики и на тот факт, что согласно нормативам, внесение изменений как в сами проекты, так и в осуществлённые работы не предусмотрены. Как выяснилось, глава района П.А. Дядин был в курсе проводимых работ. Более того, он вместе с руководителями осуществляемого проекта, некоторое время обсуждал с ними как при минимальных затратах оградить горожан отдалённых микрорайонов от встречи с водной стихией. Одним из вариантов, который, к слову, население считает наиболее разумным, было углубление русла реки. После рассмотрения всех аргументов за и против, указанный способ защиты города был отвергнут.

Недоумевали присутствующие на собрании и жители микрорайона «Остров», поинтересовавшиеся частичным укреплением берегов микрорайона, а также указавшие на обилие грунтовых вод, ежегодно выбивающихся из-под земли на их придомовых территориях. Подозрение у населения вызывает и сам процесс строительства: в ряде мест, по наблюдениям жителей, работники, нарушая технологии, высыпали строительный материал прямо на лёд. Массу из сыпучего фунта и глины, которая сегодня является сердцевиной дамбы, при таянии льда унесёт в реку.

Унести, а вернее снести, может и часть микрорайона «Ямаровский» и самую доступную для воды часть города, именуемую «Теребиловкой», у берегов которой укрепительного сооружения не делается вообще.

Прерывание дамбы проектировщике и застройщики аргументировали наличием в этом месте городского водозабора. Они же подчеркнули, что сегодня, согласно проектно-сметной документации, ведется первый этап работ, озаглавленный как реконструкция имеющейся дамбы. Окончательное завершение работ по строительству инженерного сооружения завершится в сроки с 2017 по 2019 годы.

Горожане, которых на состоявшемся совещании просто ставили перед фактами, не переставали удивляться и задавать вопросы: «Почему никто не прислушивается к их мнению» и «Почему не учитывается форватор местности».

Представитель местного отделения МЧС подчеркнул, что составители, инициаторы и строители дамбы, вероятно, забыли про горный характер реки, а также не берут в расчет тот факт, что толщина льда и снега в этом году очень велика, а при таянии снега и льда Хилок, как правило, выходит из берегов. Об опасности, угрожающей городу, отряд МЧС проинформировал своё краевое руководство. На состоявшейся встрече они настоятельно рекомендовали принять срочные меры для предотвращения водной катастрофы.

Глава города Владимир Кудрик, к которому письменно обратилось более трёхсот горожан, поинтересовался, когда закончится разрушение Ямаровского моста большегрузной строительной техникой, кто возмес¬тит ущерб населению, связанный с обрывом электрических и телефонных линий, а также почему водители ЗИЛов позволяют себе лихачить на улицах некоторых микрорайонов. По словам одного жителя, последствием быстрой езды большегрузного автомобиля являются оторванные ворота.

Отвечая на вопросы мэра, руководитель стройки указал на то, что на мосту нет знака, запрещающего проезд автомобилей, вес которых превышает установленные нормы. Пострадавшим жителям он рекомен¬довал направлять письменные заявления в отделение полиции и ГИБДД.

На опасения жителей, связанные с неминуемым подтоплением, проектировщики, апеллируя инженерными терминами, заверили, что высота возводимой дамбы не пропустит воду в жилые постройки, само бе¬реговое сооружение, несмотря на опасения жителей, уже сегодня способно выдержать натиск любой воды, а крупные наводнения в Забайкальском крае — не очень частое явление.

Явление может и не частое, как заметили люди, но при изменении русла реки вполне прогнозируемое. Прогноз руководителя стадиона, равно как и жителей микрорайона «Заречье» - неизбежное подтопление, случись которому, при полной осведомлённости всех уровней власти, пострадает множество частных построек и крупный в городе социальный объект. В завершении встречи горожане поинтересовались у местных чиновников, готовы ли они к последствиям и смогут ли в случае бедствия в кратчайшие сроки принять меры для ликвидации прогнозируемой катастрофы и спасения людей? Полного ответа на поставленный вопрос никто из руководителей местной власти не дал, при этом упомянув о существующей в городе службе МЧС.

Чиновники иногородние уверили, что услышали мольбы людей, правда, по словам очевидцев, оказавшись на месте строительства берегового сооружения, неотступно продолжили твердить о том, что осуществляемые работы проводятся согласно утвержденной документации, отступать от пунктов которой категорически запрещается.

- Мы пришли сюда в 2011 году в сентябре. Пришли, определили объёмы работ. В первую очередь, начали строительство автодороги на Апсатское месторождение. Привели её в порядок. После размывов восстановили мост через реку Апсат. Сейчас строятся два моста через Быйыки: №1 и №2-это возле вахтового посёлка. В мае 2013 года они должны быть готовы.

- И вместе с тем, перспективы подходят ближе к реальности.

- Перспективы Апсатского месторождения весьма серьёзные: на 2013 год план добычи уже составляет 500 тысяч тонн. Будем стремиться к этой цифре, выполнять задание. По кварталам вписываемся в график, техника у нас новая, мощная, специалисты опытные, квалифицированные.

- А каковы же бытовые условия людей?

- Вахтовый посёлок будем принимать, он построен, осталось устранить кое-какие недоделки. Будут запущены капитальные очистные сооружения. Посёлок современный, полностью благоустроенный. Жилой комплекс: общежитие на 100 человек, столовая со всем необходимым оборудованием на 50 человек, то есть, как раз на две смены. Печи, холодильники, прачечная, баня, сауна — полный бытовой комплекс. Оборудование новое и современное, сделанное, как говорится, по последнему слову техники. Котельная, всё водоснабжение проведено и установлено, как требуют нормы жизнедеятельности поселка. В этом году запланировано строительство склада, ангара для обслуживания техники. По теплу начнем благоустройство посёлка: зоны насаждения, асфальтирование дорожек и т.д. Сейчас время и холода не позволяют этого сделать, но в недалеком будущем все будет сделано подобающим образом.

- Словом, приходите сюда капитально и надолго.

- Да, приходим капитально и основательно.

- А вот вскрышные породы массой в 2 млн. тонн, куда их будете «ссыпать»?

- У нас есть горные отводы, которые согласованы с властями и соответствующими службами, выделены места, где они складируются.

- На самом деле я родом из Красноярска, жил там все детство и юность. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, мы с семьей перебрались в Израиль по программе репатриации. Там я прожил ещё около пятнадцати лет и решил поступить в Агинскую буддийскую академию, приехал сюда в августе прошлого года.

- Расскажите о своей семье, родителях, жизни до академии.

- Как я уже сказал, родился я в городе Красноярск, моя мама учительница биологии, в России работала в средней школе, а когда переехали в Израиль, перестала преподавать. Отец — инженер, в чужой стране прекрасно адаптировался и по сей день работает по профессии. У меня есть старший брат и сестра-двойняшка. Вся моя семья живёт в Израиле. Когда я окончил школу, мы переехали в Израиль, для меня это была хоть и знакомая, но все же чужая страна. Около года я изучал язык, местную жизнь. Затем решил поступать в университет на факультет юриспруденции, тогда было модно учиться на адвоката, проходил подготовительные курсы, но, к сожалению, не набрал проходной балл. Пошел служить в армию. В Израиле это обязанность не только молодых людей, но и девушек. Разница лишь в том, что юноши служат три года, а девушки — два. После службы в армии образовал небольшое охранное агентство и зажил обычной жизнью. Но в какой-то момент понял что хочу заниматься медициной, причем не европейской, а восточной. Поступил в Тель-авивский университет ( ГАУ) на факультет китайской медицины. По окончании должен был проходить стажировку в Китае, но подумал и принял решение продолжить обучение. Дело в том, что в Израиле нет мест, где обучают тибетской медицине. В основном там медицина китайская и индийская (аюрведа). Поэтому мне пришлось отправиться за шесть тысяч километров в Агинский Бурятский округ.

- Почему Вы предпочли восточную медицину европейской, западной?

- Я не могу сказать, что полностью отвергаю западную традиционную медицину. Просто я в корне не согласен с некоторыми её принципами. Например, в западной медицине врач работает только по своей узкой специализации. Лор лечит ухо, горло, нос и не окажет вам нужной помощи, если у вас, к примеру, заболит желудок, это если говорить грубо.

А восточные лекари видят весь организм как единый, взаимосвязанный механизм. Если вы придёте к такому лекарю, он сможет вам помочь в любом вопросе.

- Когда Вы поступали в академию, сдавали какие-то экзамены?

- Нет, никаких экзаменов не было. Требовался аттестат о среднем специальном образовании (он у меня был с ТАУ). Вместо экзаменов у нас было собеседование, в котором знание медицины не имело большого значения. Даже наоборот — если человек не обладает какими-либо знаниями, он как пустой сосуд, который легче наполнить. Возможно, преподаватели на собеседовании определяли ментальную зрелость. Ведь как бы это, напыщенно ни звучало, если человек хочет врачевать других живых существ, он должен обладать особым складом ума и характера.

- Легко ли Вам живется при дацане и вообще в наших климатических условиях? Ведь Израиль страна тёплая, а у нас зимой и до минус сорока бывает.

- При дацане живётся довольно просто, мы (хувараки), живём в домиках у лам. В восточном обучении есть традиция, что ученик во всем помогает учителю. Ламы — наши учителя. Поэтому мы полностью обеспечиваем их жизнь всем необходимым — готовим, следим за состоянием домиков.

С погодой, конечно же, сложнее. Несмотря на то, что я родился и вырос в России, всё же немалую часть своей жизни я провел в Израиле, где практически не бывает зимы. Поэтому сложно привыкнуть к холодам.

- А как проходит обучение? Есть какие-то сложности?

- Так получилось, что в нашей группе три хуварака русские по национальности, поэтому обучение у нас проходит на русском языке, что, конечно, всё упрощает. В первые месяцы у нас были общеобразовательные дисциплины, такие, как история Отечества, история религии. А сейчас основные наши предметы — это тибетский язык и тибетская медицина. В восточном обучении свои методы — ученик сначала должен заучить текст (на тибетском языке), и лишь потом учитель объясняет ему суть этого текста. Сначала было довольно сложно заучивать тексты на незнакомом языке, но потом мышление адаптировалось и стало проще. К тому же я выучил несколько слов и выражений на бурятском языке, сейчас уже интуитивно могу понять, о чём идёт речь.

Помимо академии я получаю профессию ламы. Сама жизнь при дацане своего рода обучение: участие в хуралах, молебнах, помощь ламам — занимаясь всем этим, мы постоянно учимся.

- Вы учитесь в академии, параллельно постигаете специаль¬ность ламы, хватает ли времени?

- Помимо всего этого я ещё преподаю курсы массажа шиацу для старшекурсников в академии. На следующий год я планирую поступить в Агинский медколледж на вечерние курсы. Для того, чтобы практиковать на западе, да и в России тоже, мне нужен диплом.

- Яков, не хочется ли Вам иногда выбраться из дацана в посёлок, побродить по улицам, сходить в кинотеатр?

- Если честно — нет. Совершенно не хочется. Во-первых, мне уже не восемнадцать лет и радости той жизни я прекрасно изучил. На сегодняшний день меня устраивает та жизнь, которую я веду — без суеты, беготни, погони за деньгами.

В дацане мы обеспечены всем необходимым — продукты, средства личной гигиены и другие бытовые мелочи можно купить в магазине неподалеку. У нас бывают выезды по неотложным делам, например, если нужно в банк, но гнетущего чувства тоски по городской жизни они после себя не оставляют. На данный момент я могу сказать, что доволен спокойной жизнью в дацане.

- Был ли у Вас момент выбора между, скажем, христианством и буддизмом?

- Да, в какой-то момент своей жизни я задумывался над этим. Вообще я неплохо знаком со всеми мировыми религиями. По происхождению я иудей, но много лет прожил в православной среде. Хорошо изучил ислам — несколько раз перечитывал Коран, изучал буддизм. Выбор, конечно, был, но я всё же склоняюсь ко всем основным принципам буддизма, мне близко это мировоззрение, понимание жизни, философия.

- А Вы никогда не задумывались над тем, чтобы стать монахом, принять монашеский обет?.

- Сложно говорить о том, что будет через пять лет, когда я окончу академию. Я задумывался об этом, но на сегодняшний день по окончании академии вижу себя семейным человеком, с детьми.

- В нашей стране долгое время бытовал стереотип: чем раньше человек обзаведётся семьёй, тем лучше. Как Вы к этому относитесь?

- На Западе совсем другие убеждения, там молодой человек, да и девушка, сначала предпочитают построить карьеру, пожить для себя, а уже потом заводить семью, рожать детей. В Израиле вообще всё по-другому. Там дети учатся в школе до восемнадцати лет, до этого возраста человек считается ребёнком. Затем большинство идёт служить в армию на два или три года, затем обучение в университете, что занимает около пяти лет. Ещё принято около года путешествовать – посмотреть мир. В итоге человек готовится обзавестись семейством лишь годам к тридцати, а то и позже. Так что у меня время ещё есть. В России, кстати, сейчас большинство представителей молодёжи живут по этим же принципам.

- Через шесть лет по окончании академии, обучения в дацане и в медколледже Вы станете лекарем, ламой и медбратом соответственно. Что Вы выберете: быть лекарем и практиковать в частной клинике, быть ламой и жить в монастыре или в дацане, или стать медбратом и жить под защитой государства?

- Я убеждён, что восточная медицина, какой бы она ни была – тибетской, китайской или индийской – вне контекста религии существовать не может. Если восточную медицину оторвать от религии, это будет что дом без фундамента. Есть даже устойчивое выражение - «эмчи-лама». Просто эмчи (лекарь), по-моему, это лишено некоторого смысла.

- А Вы планируете вернуться в Израиль или будете жить в России?

- Сегодня, здесь, я всё же планирую вернуться домой через шесть лет. Думаю открыть маленький дуган где-нибудь на севере страны «и при нём школу тибетской медицины.

- Скучаете по дому? Бывает чувство того, что хочется поскорее вернуться, зажить обычной жизнью?

- Такого сильного чувства тоски по той жизни я не испытываю, в какой-то момент я понял, что устал от мирской жизни с ее бесконечной круговертью. Моя жизнь была похожа на замкнутый круг: работать, чтобы жить, и жить, чтобы работать. Поэтому я не стремлюсь поскорее вернуться в ту суету, от которой уехал,

- Спасибо за беседу.

Двадцать шестой год в местности Ампил, между Таптанаем и Дульдургой, чабанит Жаргал Сотников со своей супругой Сэсэгмой. Мы уже писали, что в январе из-за обильного снежного покрова и низких температур в Дульдургинском районе, как и в некоторых других районах края, вводилась чрезвычайная ситуация, замененная потом режимом повышенной готовности. Правда, у чабанов Сотниковых в январе-феврале не было особых проблем с выпасом – толщина снежного покрова в их окрестностях позволяла выгонять овец на пастбища. Подножного корма в степи много, но овцам приходится разгребать копытами снег, чтобы добраться до него. Вечером и утром овец подкармливают сеном, в снежную пору особый уход требуется ослабшему с начала зимы поголовью. На самое сложное время зимовки – расплодную кампанию – чабаны рассчитывают, что им хватит кормов, овса, завезенного колхозом, и 600 центнеров сена, заготовленных своими силами в летнее время. Благо, у Сотниковых имеется своя сенокосная техника, да и хозяйство помогает чабанам продуктами, топливом и запчастями.

Во время короткого разговора Жаргал Содбонович вспоминает, что за годы, что он чабанит, были у них и взлеты и падения, когда его семья принимала во время приплодной кампании по сто и более ягнят от ста овцематок. «Да, были хорошие времена, когда чабанам оказывалась всемерная поддержка, когда без проволочек решались вопросы торгового, медицинского, почтового обслуживания животноводов. Сегодня приходится практически самим решать все эти вопросы. Вот, например, электроосвещение на своей стоянке, сняв с баланса хозяйства, я перевел на себя и плачу теперь только за использованную энергию по тарифам как частник. Правда, пришлось много ездить в ЮЗЭС, собирать бумажки, доказывать необходимость этого». Жаргал Содбонович сетует: «Кошара, служившая верно с 1968 года, давно устарела, находится сейчас в аварийном состоянии. Лет пять назад на нашей стоянке начали строить новую кошару, но у колхоза хватило сил и средств только на возведение стен, а дальше дело застопорилось. Придётся, видимо, достраивать кошару своими силами».

В этом году на попечении опытной чабанской семьи Сотниковых зимуют более двухсот овец забайкальской тонкорунной породы. Приём молодняка на их отаре начнется в начале апреля, в этом году была вольная случка. Во время сакмана чабанам обычно помогают родственники, так что вопрос поиска сакманщиков у них не стоит. Да и дети чабанов, приученные к труду с малолетства, приезжая на каникулы, помогают родителям. Всего у них с Сэсэгмой пятеро детей, старшие уже имеют свои семьи, растут трое внуков, в которых они души не чают. Сам Жаргал рассказывает, что он рос на ферме, где работали его родители, и ему с детства знакома работа в степи.

Чабаны Сотниковы – известные в Дульдургинском районе, да и в округе, животноводы, не раз их имена отмечались в числе передовиков сельского хозяйства на различных собраниях. Да и фамилия у них такая, подводить которую нельзя. Были годы в чабанской биографии Сотниковых, когда на их отаре от ста овцематок принимали по сто и более ягнят.

Нелёгок труд чабана. И днём и ночью он должен быть всегда начеку, ведь степной покой обманчив. Появится на горизонте тёмное облачко, не успеешь оглянуться — завоет ветер, полетят снежные хлопья, и в один миг белая мгла затянет всё вокруг. Природа нет-нет, да и преподнесёт неприятный сюрприз... А если овцы в поле? Попробуй-ка собери их! Нет ничего опаснее в степи внезапной метели со шквальным ветром. И если не успеет чабан вовремя загнать отару в кошару, не миновать беды. Правда, животноводы говорят: в снежной зиме есть и свои плюсы – значит, год будет урожайным.

В Забайкальском крае действует закон «О приёмной семье для граждан пожилого возраста и инвалидов Забайкальского края». Его цель — «разгрузить» дома престарелых. На 1 января 2013 года по тому закону в крае создано 89 приёмных семей, в которых проживает 75 граждан пожилого возраста и 14 инвалидов, не достигших пенсионного возраста.

В Карымском районе таких приёмных семей — две. Одна — в Кайдалово. другая — в Олентуе. Ещё две семьи готовятся стать приемными, с ними идет предварительная работа. Приёмная семья за уход получает от государства 3 тыс.600 рублей, она имеет право распоряжаться пенсией подопечного. Подопечный сам выбирает, где ему жить — либо в приёмной семье, либо у себя дома. Все приёмные семьи — на контроле в органах соцзащиты, подотчётны. Договор с ними заключается на год. Он может быть расторгнут в любой момент, если появятся нарушения. Есть одно но — опекаемые старики не должны иметь родственных связей с опекунами. Вот такую вот интересную информацию получила я от Т.В. Серебренниковой, директора центра «Багульник». И ограничиться бы мне ею, а вот захотелось собственными глазами увидеть закон В действии. Дай, думаю, расскажу людям о хорошем почине — приёмных семьях: может, у кого-нибудь дрогнет сердце, сжалиться он и обогреет ещё одного забытого одинокого старого человека...

20 февраля выехала в Олентуй. В записной книжке моей значился данный Татьяной Васильевной Серебренниковой адрес: опекаемая — Тамара Ивановна Марушкина, 1930 ода рождения, слепая, ул. Бугровая. 2. Приёмный «родитель» - Аллабсрдина Елена Филюсовна.

Еду дорогой, а в мыслях: «Вот, повезло старушке. Слепую — и взяли, какие добрые люди».

В Оленгуе, в школе, нам подсказали, как найти Аллабердиных. И вот подъезжаем к дому: окна заледеневшие, рядом с домом — лесина, от неё несколько чурок отпилено. Стучим в ворота. Никто не выходит. Сигналим. Хозяева не подают признаков жизни. Ничего не остаётся, как отправиться к соседям. Те говорят, что Аллабердина уезжала в больницу. А вот сегодня должна быть где-то здесь, в деревне. Звонят по телефону, он отключен. Спрашиваю у соседей, где живёт Марушкина Тамара Ивановна. Мне показывают её дом, в окне горит свет, дом от Аллабердиных недалеко, на соседней улице. Через пару минут стучимся в ворота Марушкиных, но они заперты изнутри. Выходят соседи Марушкиной. Объясняю, зачем мы тут. Они вызываются помочь. Вхожу в дом Марушкиной и столбенею от шока: доводилось мне всякое бомжовское жильё видеть, но такого! Дом в крайне, мягко сказано, запущенном антисанитарном состоянии. При мрачном свете электролампочки натыкаюсь взглядом на старушку в грязной одежде, чумазую, которая грелась вместе с животными — кошками и собаками — под кучами какого-то тряпья на кровати. Она заспешила к нам навстречу, а животные так и не вылезли наружу: в доме — жуткий холод. Печь не топлена. Бабушка пожаловалась что растопить её не смогла вчера. Обиходить избу она тоже не в состоянии. У печи лежит охапка сырых поленьев. Да и топится ли эта печь? Поразбита вся. В бочке вода превратилась в лёд. На столе — ни крошки хлеба. По внешнему виду видно, что бабуля тут ночевала, и не одну, похоже, ночь.

- Вас как зовут? – спрашиваю её.

- Марушкина Тамара Ивановна.

- Сколько вам лет?

- Восемьдесят три.

- Вы сегодня ели?

- Нет.

- Вам здесь оставаться нельзя, - беру старушку за руку и вывожу на улицу. Она послушно идёт за мной. В ограде вижу вязанку сушняка:

- Эти дрова кто принес?

- Я. Из леса, - отвечает мне Марушкина. Тихим ходом двигаемся к соседям. Тамару Ивановну качает ветром, в чем только душа держится.

У Пак-ся-сун — тепло, чисто, на столе обед. Прошу их обогреть и напоить чаем бабушку.

Они не удивляются, Тамара Ивановна у них частый гость. Жалко им её, но Засухина категорически против, чтобы они приютили Марушкину. Тамара Ивановна согласна поселиться у своих соседей, но ей не разрешают.

- Кто за вами ухаживает? - спрашиваю Марушкину.

- Вика за меня пенсию получает. Я ей завещание на дом написала, она так велела. Все документы у неё.

- Что, действительно так? – интересуюсь у соседей. Те молча кивают головами.

Оставив Марушкину у Пак-ся-сун. вновь возвращаюсь к дому Аллабердиных, у них появился дым из трубы. Стучим, сигналим – никто не выходит. Толкаю из всей мочи глухую, высокую калитку. Она неожиданно распахивается, устремляюсь в ограду, а там и в дом, не думая о собаках, - хозяев бы увидать. Встречает меня мужчина, муж Виктории Аллабердиной, явно с похмелья. В доме – холлодно. На кровати вижу бабушку. Просят не будить, она спит. Объясняю суть визита, спрашиваю про Марушкину. Мужчина указывает мне на бабушку:

- Это и есть Марушкина, она слепая.

- А кто тогда там, на Бугровой? Мужчина прячет взгляд, не знает, что говорить.

- Ту, Марушкину. что на Бугровой, давно видели? - задаю ему вопрос.

- Позавчера. Или вчера.

Утром, на следующий день звоню Т.В. Серебренниковой. Мне с ходу пытаются опять подменить старушку: мол, на кровати была Марушкина, а та в бомжовском доме – другая, и та, другая, на соцобслуживании, а не из приёмной семьи. Вот так номер! Хоть милицию вызывай для установления личности.

После телефонного разговора в редакцию приходит Наталья Владимировна Засухина. зав.отделением соцзащиты центра «Багульник».

- А вы знаете, Марушкина была в доме, на кровати, когда вы были, - заявляет она.

- Неужели? Чего ж эта другая бабушка чужим именем назвалась? Допустим, «крыша» у нее едет. А что «крыша» и у соседей съехала?

- Да эта Марушкина – шизофреничка, по деревне бегает! А её соседи Пак – алкаши, наркоманы! Она, эта Марушкина, с ними водку пьёт, - переменила вдруг тактику Наталья Владимировна.

У Тамары Ивановны что-то я не заметила в избе пустых бутылок из-под спиртного, водкой от неё не пахло. У Пак тоже никаких «следов» пьянства ни на лицах, ни в хате.

- Тамара Ивановна отдает пенсию до копейки опекуну, завещание написала, а ей такой вот уход, - стараюсь усовестить Засухину.

- Какое завещание? Этот дом Вика купила у других людей. Марушкина своего жилья не имеет совсем.

Вели Тамара Ивановна такая плохая, больная, зачем её Аллабердины брали? И разве разрешается таких определять в семью? И если это не её дом. Почему Марушкина там была? Зачем Аллабердины там топят печь, дрова-то лежат? Если это Викин дом, почему он в таком безобразном виде? - как ответить на эти вопросы?

- Там она кошек, собак своих бездомных кормит. Вот и была там, - бьет в свою «точку» Засухина.

- А чего же она в таком виде бомжовском? Видно же человека - или он на час пришел, или он живет в антисанитарии.

- Ладно, поместим её в больницу, будем определять в дом престарелых. Позвоню вам завтра, - «сдалась» Засухина, наконец-то.

Назавтра звонка от неё не последовало. На следующий день слышу от Натальи Владимировны следующее:

- Мы с Татьяной Васильевной решили так - Марушкину закрыть, из дома не выпускать, напоить её таблетками, эту шизофреничку, а потом возить её по психиатрам.

- Откуда у Вас такой диагноз? У меня нормальное впечатление от общения с Тамарой Ивановной. Да,- что-то забывает, но возраст всё же. А вы без обследования врача лепите человеку такой диагноз. Какие ещё таблетки? – пытаюсь вразумить соцработника, но напрасно.

Положила трубку, а на сердце тревога: напичкают бабулю психотропными препаратами, а под их воздействием Марушкина запросто покажет себя у врача неадекватной – вот тебе и готовый «псих», шизофреничка, как называет её Засухина.

Чуть позже стало понятно, почему Засухина так хитро изворачивается и почему ей не хочется никуда «сбулькивать» Марушкину. Наталья Владимировна контролирует приёмные семьи: а семья приёмная по Марушкиной есть её собственная семья – Марушкину оформили на внучку Елену (она воспитатель в центре «Багульник»), на самом деле уход за ней несёт Виктория, это мама Лены, которая является родной дочерью Засухиной, в Олентуе она – социальный работник. Такой вот семейный подряд!

Непонятно одно. Почему Засухина, зная ситуацию в семье – болезнь Елены и болезнь ребёнка у Вики (оба эти факты требует проверки), сама не подстраховала своих близких, не побеспокоилась о Марушкиниой. Ещё неизвестно, как остальные старики – их трое у Аллабердиных – себя чувствовали в такой вот «пиковый» момент. Кстати, по моим данным Вика возила ребёнка в Читу 18 февраля. Елена и её брат легли в больницу 22 февраля. Елена 21 была здоровой и энергичной, работала в ночь. Напоминаю, что редакция у Аллабердиных была 20 февраля. Значит, обе женщины были дома в этот день. Точная установка фактов – за прокуратурой.

Почему Марушкину Засухина правдами-неправдами хочет оставить у себя? Понятно: тут и пенсия доходная, и дом. Насколько это верно? Думаю, что это дело правоохранительных органов. Мне достаточно того, что обнаружила Марушкину в нетопленном, антисанитарном доме, без куска хлеба. Раз уж за ней принялись ухаживать, так будьте добры, ухаживайте, как подобает, независимо от того в опекаемой семье человек или на соцобслуживании. будьте ответственными за него.

Старики – это не денежная приманка, а люди – старые, больные, «вредные» характером. За ними уход, как за детьми. Не можете его дать – не беритесь.

Что дальше будет с Марушкиной, женщиной преклонного возраста, которая в отличие от других сохранила и сохраняет в своем сердце любовь и доброту – это проявляется к бездомным животным, что она приютила у себя дома, не знаю. Будут ли с ней рядом хорошие люди, которые позаботятся о ней? А животных Марушкиной, слышала, Засухина грозится отравить. А ещё она собирает вокруг себя людей, которые будут её защищать. А кто защитит немощную, слабую, одинокую Марушкину, что сейчас как бельмо в глазу соцзащиты?

P.S. Пыталась перед выходом материала дозвониться до Т.В. Сереберенниковой. Не дозвонилась. Татьяна Васильевна с 25 февраля ушла на больничный. А Марушкину Тамару Ивановну 23 февраля покусала собака, с 25 февраля она в Дарасунской больнице.