Как снести главу района за алкоголь — сериал в 5 эпизодах в событиях недели

Телеграм-канал «Инцидент Краснокаменск» 8 июля опубликовал видео со спящим за рулём Subaru главой района Алексеем Заммоевым, заявив, что из машины пахло алкоголем. Уже 10 июля стало известно, что Заммоев подал в отставку. В Чите между тем разворачивается целый фильм про неизвестных горожан, которые уничтожают деревья. Да и в целом внешний облик города давно волнует жителей. Эти и другие темы — в разборе событий недели от журналистов ИА «Чита.Ру».

Глава Краснокаменского района Алексей Заммоев на этой неделе подал в отставку. Так этот внезапно вышедший на экраны сериал закрыли продюсеры.

Эпизод первый: В красной Subaru в черте Краснокаменска спит мужчина. Это Заммоев. На место событий едет телеграм-канал «Инцидент. Краснокаменск», якобы среагировав на сообщения местных жителей.

Эпизод второй: Вокруг машины происходит невнятная суета, в кадре сандалии снимающих. Снимающие спрашивают кого-то за кадром: «Как мы так себя ведём? Это нормально, когда глава района в пьяном состоянии?» Женский голос (это, по-видимому, жена главы): «Ну, пожалуйста, не надо, я вас очень прошу» — «Поздно уже, уже и там в курсе наверху».

Эпизод третий: Полиция и администрация губернатора начинают проверки всего этого. «Если подтвердится факт – будет приниматься соответствующее решение в отношении главы муниципального района. Пьянство за рулём непозволительно, тем более – для должностного лица».

Эпизод четвёртый: Заммоев рассказывает, что машина сломалась, и он уснул, пока ждал помощь. «Машина сломалась. Стоял, ждал, когда приедут помочь, уснул. Нормальным был. Меня никто не нюхал, ничего. Я просто уснул, пока ждал ребят».

Эпизод пятый, финальный: Заммоев молча уходит в отставку.

Так вот это очень плохое кино.

(Минздрав предупреждает, алкоголизм — серьёзная болезнь, зависимые люди должны лечиться и не должны пить, садиться за руль в пьяном виде — преступление, when drive — never drink и всё остальное).

Но на тонкую сатиру не хватило интеллекта, вместо обнажённой спины Скарлетт Йоханссон - живот главы Краснокаменска под расстёгнутой рубашкой, операторское решение сомнительное, режиссёр психанул, главный герой сдался, не рискнув ни бороться, ни каяться, тема сложного этического выбора не раскрыта, презумпция невиновности идёт лесом, зато максимально понятно, что губернатор региона Александр Осипов делает на потребу публике со своими, чтобы чужие боялись.

Впрочем, это еженедельно показывают по понедельникам в театре марионеток на сцене зала заседаний правительства края.

История с реакцией жителей Хабаровского края на арест губернатора Сергея Фургала заставляет задуматься о том, какую вообще политику проводит федеральный центр в регионах Дальнего Востока. В том числе и в Забайкальском крае.

Что важнее в этой политике? Реальное развитие территорий? Управляемость этими территориями? Рейтинг президента? Верное сочетание в текущем политическом моменте рейтинга президента с рейтингом губернатора или человека, который исполняет его обязанности? Субъективное восприятие ситуации на территории чиновниками администрации президента? Управляемость финансовыми потоками и грамотный контроль за экономическими рычагами? Умелое сочетание политических интересов власти с экономическими интересами крупнейших игроков и тех хозяйствующих субъектов, которые близки к политической верхушке?

Какими бы ни были ответы на эти вопросы, очевидно, что губернаторы на Дальнем Востоке перестали быть самостоятельными игроками. Это и технически невозможно, и, как видно, по истории с Фургалом, - буквально смертельно опасно. Администрация президента и полпредство президента сконцентрировали всю реальную власть в своих руках. Политически это объяснимо, но в регионах Дальнего Востока и Восточной Сибири приводит к медленной потере управляемости и отрыву губернаторов от местного населения.

И простые люди, и особенно элиты воспринимают приезжих политиков за чужаков и часто выбирают тактику ожидания их отъезда. Это блокирует любые попытки строить какую-то стратегию развития территорий – хоть политическую, а хоть и экономическую.

Власть упорно ретуширует эту реальность сильно оторванными от жизни отчётами и рейтингами, места в которых часто покупаются в том числе за бюджетные и партийные деньги. Это хорошо видно по Забайкальскому краю, где очередной приезжий губернатор, судя по всему, уверился в том, что местное население приняло его, как своего.

Эта фатальная ошибка приводит к дальнейшему расшатыванию ситуации. Постепенно нарастающий люфт плохо видно сверху, а вытащить его содержание из глубины элитарных сомнений сложно без профессионалов (у губернатора серьёзные проблемы с кадрами). Это и психологически непросто – вряд ли Осипов сейчас готов к тому, чтобы знать, что думает про него среднестатистический избиратель (а он уже давно ничего хорошего не думает).

Фургал резко отличался от всех приезжих губернаторов тем, что был своим. Конечно, он был избран на протестной волне и являлся символом неприятия федеральной политики на дальневосточных территориях. Он был символом обиды за то, что проигравшая все политические сражения в местных органах власти федерация перенесла административный центр округа во Владивосток (никто и не скрывал, что это наказание за вольницу).

Но одновременно с этим Фургал не совершал критичных с точки зрения того самого среднестатистического избирателя ошибок, неплохо работал, умело распоряжался полученной властью, был не просто говорящей головой, а политиком. И, самое главное, продолжал оставаться своим.

Я практически уверен в том, что федеральная власть не сделает из хабаровской истории жизненно необходимых регионам выводов. Это хорошо видно по так называемым прокремлёвским телеграм-каналам, в интерпретации которых десятки тысяч вышедших на хабаровские улицы людей – это просто работа очередных технологов, кейс, который нужно использовать в дальнейшей работе.

Федеральные политики как будто играют в компьютерную игру, в которой есть бараки для солдат, шахты для добычи золота, без которых нельзя произвести ещё 200 рабочих, уютные компактные электростанции и шесть видов юнитов, которые в случае необходимости можно пустить на убой, потому что за счёт добытого из кода золота уже построили фабрику по производству людей.

Федеральная политика на Дальнем Востоке катастрофически механистична, технологична, если хотите – технократична. Проводится она в интересах капитала, красивых отчётов и дальнейшей генерации наполненных огромными деньгами госпрограмм и нацпроектов, в которых при всём желании невозможно разглядеть местных жителей с их интересами и чаяниями. Политика на Дальнем Востоке задавила и экономику, и долгосрочную стратегию, и здравый смысл.

Нельзя сказать, что всё политическое пространство Дальнего Востока – это некий набор идентичных шаблонов. Нет. Есть сложная, но интересная история губернатора Кожемяко в Приморском крае, который до этого руководил ещё тремя регионами. Есть плохо, но знакомый местным жителям Бурятии Цыденов. Есть местный Николаев в Якутии, где мэром Якутска работает Сардана Авксентьева. Но есть и Осипов в Забайкальском крае, и Солодов на Камчатке, и глава Нижнего Тагила Носов на посту губернатора Магаданской области.

Это лоскутное одеяло, по каждая заплатка которого буквально вопит о том, что у Москвы на Дальнем Востоке есть и деньги, и ресурсы, и много красивых слов, но совершенно нет никакой стратегии, которая была бы ориентирована на людей. Хабаровский, как там говорят, кейс требует внимания именно к людям, но все мы понимаем, что внимание будет уделено исключительно деньгам и технологиям.

В телеграм-канале администрации города на прошлой неделе провели опрос о том, что делать с баннерами. Опрашивать начали после того, как неизвестные заказали тоже болеющим душой за город товарищам просверлить дырки в деревьях около баннеров, а те выполнили заказ. Такой симбиоз социально-ответственных получился, по которым судьи рыдают.

Отдельно меня в этой истории восхищает степень лицемерия её основных героев. Им не дали вырубить деревья открыто, они начали работать едва ли не по ночам, а когда история превратилась в скандал и пришлось что-то говорить, начали искать отговорки про заказную дискредитацию.

Опрос в телеграм-канале администрации города показал, что большинство участников не просто за наказание виновных, хотя и оно должно быть, но и за запрет на конструкции в городе.

И это не столько злость на рекламщиков, хотя и она тоже, сколько понимание про работающую и неработающую рекламу.

В последние 10-15 лет облик города во многом определяли люди, которые делали деньги. И это в их работе было главным. Непонимание о пестроте, в которой рекламу перестают замечать. Незнание о гармоничности. Неумение сделать что-то красиво. Деньги, количество которых напрямую зависит от количества площадок, поэтому чем больше, тем лучше.

Этим людям руководство города отдало руль и право решать, что мы видим на улицах, и сейчас в мэрии нет ни одного квалифицированного специалиста, который знает, как сказать «нет» рекламщикам и как делать рекламу красиво. Или есть, но его прячут в бункере с бетонными стенами.

Возможно, эти железные мухобойки на улицах, которыми сейчас утыкан город, не так бы его уродовали, и реклама на них действительно бы обращала на себя внимание, если бы их было раз в 10 меньше. А лучше - вообще не было. Но это может сказать и сделать только спрятанный там, под землёй. Давайте его уже выпустим из бункера, в конце концов?

На этой неделе мы уже записывали «Редколлегию» о неадекватном отношении к городскому пространству. Но, прочитав новость о сложностях ремонта фасадов в Чите, я хочу эту тему поддержать и продолжить.

Сложность заключается в том, что практически на каждом доме в Чите есть вывески - первые этажи преимущественно переделаны под нежилые коммерческие помещения, в них стригут, торгуют, кормят, шьют и всё такое. Каждая вывеска, разумеется, была когда-то кем-то сделана и прикручена к фасаду - за деньги. Поэтому когда приходит пора фасад ремонтировать, часть предпринимателей, то есть, владельцев вывесок, начинает натурально страдать и включать стадию отрицания. Потому что никак нельзя даже на время снять с фасада то, за что уже было уплачено!

В этой простой истории с вывесками работает обычное собственническое «моё» с полным игнорированием всего, что вокруг. Вот вывеска — она моя. А на ваш фасад я плевал с колокольни, как хотите, так его и красьте. Как-то не ассоциируется фасад дома с чем-то своим. А меж тем фасад принадлежит кварталу, улице, району, городу в целом. А город — он чей?

Мне правда интересно, сколько людей вокруг считают этот город своим? Вот купил человек бутылку лимонада. Приобрёл, и она теперь принадлежит ему. Выпил лимонад, бутылка всё ещё принадлежит человеку, но уже не нужна. Человек ставит ненужную бутылку на асфальт, который тоже ничей. Так появляется ничья бутылка на ничейном асфальте.

Так на тротуарах появляются окурки, использованные маски, так на задворках появляются свалки, по той же причине на газонах паркуются джипы. Забыв о чувстве дома, люди сослепу пилят деревья, ломают фонари, рвут цветы, не понимая, что пилят, ломают и рвут сами себя. Ну или это не читинцы, а какие-то пришельцы, для которых всё вокруг действительно чуждо и враждебно.

Побольше бы нам читинцев.

Заместитель руководителя администрации Читы – председатель комитета градостроительной политики Александр Зудилов во время пресс-конференции 7 июля дал исчерпывающее описание дизайн-коду города, разработанному фирмой предпринимателя Егора Пономаренко за 25 миллионов рублей.

«Это всего лишь набор из четырёх альбомов фотографий, скачанных из интернета. [...] Это можно назвать основой дизайн-кода. На самом деле это очень сырой документ. И он без описательной части. Просто набор фотографий, набор требований к шрифту, к буквам, но не всегда привязанный к реалиям нашего города», — заявил Зудилов, отметив, что права на него администрации так и не переданы.

После этого чиновник обозначил планы комитета: «Либо мы от фонда получим право использовать те материалы, что есть, и возьмём их за основу. Если этого не произойдёт, мы сами разработаем новый дизайн-код».

Это заявление – первая профессиональная оценка всего дизайн-кода Читы. Если документ Максима Резвых, опубликованный на сайте администрации под видом работы Пономаренко, ранее оценил московский дизайнер Артемий Лебедев, назвав его сырым, очень непродуманным и поверхностным. То ту часть документа из нескольких томов, о которой много говорил предприниматель, до этого никто даже не видел – её цифровой версии не существует.

Теперь же, опираясь на мнение Зудилова и Лебедева, можно предположить, что вся работа под названием «Дизайн-код Читы» вряд ли реально могла стоить 25 миллионов рублей. Для сравнения крупнейшие в России студии «Стрелка» и «Студия промышленного дизайна» (работающая от имени Артемия Лебедева) делают дизайн-коды за 6-7 миллионов рублей.

Чита могла получить сразу четыре документа на выбор. У нас же есть только нерабочий «набор из четырёх альбомов фотографий, скачанных из интернета». Рабочий документ, видимо, ещё предстоит разработать.

Радует, что, помимо СМИ, этой темой заинтересовался Следственный комитет. Печально только, что интересует его лишь вопрос возможного нарушения авторских прав общественника Максима Резвых. Вопрос же нарушения прав всех жителей Забайкальского края при расходовании пожертвований региону Фондом развития даже не обсуждается, а ведь именно он ключевой.

Плагиат (если он был) – это, безусловно, плохо, и с ним разбираться нужно. Но вывод средств, пожертвованных на очень слабую социалку Забайкалья (если он был), под прикрытием сомнительных проектов – это просто беспредел. И никакая схема с некоммерческой организацией не может её оправдать, только прикрыть от правоохранителей с юридической стороны. Пока схема очень рабочая, минус у неё один – наносит урон имиджу всей власти, от губернатора до правоохранителей. Чтобы идти на такое, нужна веская причина. Или даже 25 миллионов причин.

Я вчера радовалась новости про нарушителей порядка. Это была первая из всех криминальных, заставившая улыбаться. Молодые люди проникают в закрытый из-за пандемии парк Дома офицеров в Чите, чтобы позаниматься на спортплощадке и поиграть в футбол. Работникам учреждения приходится выводить злостных нарушителей на улицу, так как парку запрещено работать.

Тут рушатся все оханья и аханья про Читу – неспортивный город и молодёжь, которая ничем не увлечена. Вот же они – ради турников и футбола лезут через забор.

Но логика закрытых парков непонятна от слова совсем. Открылись фитнес-центры и кафе, работают магазины. И если выйти вечером на площадь Декабристов, можно забыть про самоизоляцию, которая глушится криками детей с детской площадки, музыкой из колонок, грохотом скейт-бордов и цокотом каблуков. Может, коронавирус избирателен и не заглядывает на площадь Декабристов и Ленина, а поджидает горожан где-то на лавочках парка Пионеров, ОДОРА и Шахматного. А подтягивающихся на турниках и пинающих мяч мальчишек особенно не любит. Но это философия.

Тех самых прыгунов через забор можно ругать за непослушание и хвалить за рвение к любимому делу. Но если прогуляться по Чите, можно встретить на одной улице десятки алкобаров и ни одного обустроенного места для занятия спортом.

Вообще-то спортивные площадки с турниками в 2019 году начали вырастать в городе за счёт дальневосточной субсидии на социальное развитие центров экономического роста. Такие они – «универсальные и суперсовременные», но порой кривые, низкие или сильно высокие, а некоторые и вовсе установлены на месте помойки. Потому что их строят по специальным схемам, планам, белоснежным бумажкам с сотнями умных букв, но без отнесения к реальной жизни. У тех, кто на них будет заниматься, вряд ли спрашивали, удобен ли узкий турник и не сильно ли он высок. Главное ГОСТ.

С площадками для игры в футбол в Чите всё тоже печально. Они, конечно, есть, но немного и они вечно заняты. Любители бегают на «Темпе», который сейчас на реконструкции, на ОДОРА и 40-й школе. Совсем отчаявшиеся – на СибВО, где вместо покрытия – редкая трава вперемешку с песком.

И, в общем-то, на фоне людной площадки СибВО, далёкой от центра в Северном и редких шатающихся турников во дворах, та, что на ОДОРА, выглядит сильно привлекательнее – со своей атмосферой и единением. Парк, конечно, скоро откроется и будет гудеть криками «пасуй», «лови», «держи», будет музыка, будет грохот паровозика, будет жизнь, по которой скучают горожане. А ответ на вопрос, почему он был закрыт, когда почти все запреты были сняты, и где заниматься людям, останется загадкой.

Плоды вишни и абрикоса появлялись в парке Дома офицеров впервые за всю его новейшую историю, потому что ограждены от посетителей введённым из-за коронавируса запретом. Казалось бы, радость для директора Сергея Жеребцова - нет ломающих скульптуры и кусты вандалов, мусора и головной боли. Но Жеребцов любит людей и просит открыть парк. Потому что люди лезут в парк через забор, чтобы поиграть в футбол и повисеть на турниках, потому что люди теснятся около фонтана на площади Ленина и на игровой площадки на площади Декабристов, потому что люди звонят и требуют.

Найдутся желающие поспорить, которые скажут, что Жеребцов больше любит деньги, чем людей. Но если бы было так, то в парке вместо Ждуна, гурана, пруда с рыбками и копий дореволюционных беседок были серые бетонные и непременно антивандальные параллелепипеды, обнесённые заборами. Да и вообще не зазорно любить деньги, если они в итоге превращаются в арочные мосты, рыбок, беседки и музыку для вальсирующих бабушек. На всё это Дом офицеров зарабатывает самостоятельно — за счёт аренды и концертов. Ни того ни другого нет и пока не предвидится. И этот самый Ждун сегодня снова стал актуальным.

Закрытие парка, на самом деле, выглядит абсурдно, когда работают веранды кафе, базы отдыха и торговые центры. Да что там. Каждый вечер открытые территории вокруг парка происходит генеральная репетиция вавилонского столпотворения - засидевшаяся Чита хочет бродить, трогать ладошками фонтан, вдыхать дым покрышек на театралке, пересаживаться с лавочки на лавочку и стоять в очереди ради фотки на железном байке.

На это «безобразие» никто не может повлиять - это ведь не замок на парк повесить.