Лётчики и разведчики Забайкалья во Второй мировой. Что было на передовой?

Продолжается цикл материалов проекта главы Читы Евгения Ярилова «Вторая мировая. Роль Читы и забайкальцев в победе». В предыдущих материалах мы рассказали о роли Забайкальского фронта в сокрушительном разгроме японских милитаристов. А также о трудовом героизме забайкальских железнодорожников, сумевших в короткие сроки с честью выполнить поставленные перед ними государством задачи.

Велик вклад в победу и забайкальских контрразведчиков, а также представителей военно-воздушных сил. Об этом — в сегодняшних материалах.

Бдительность и ещё раз бдительность. На передовой невидимого фронта

В конце XIX века Япония создаёт и совершенствует внешнюю разведку и контрразведку. Успехи Японии в войне с Россией в 1904–1905 годах стали свидетельством эффективности этих усилий.

Японская разведка продолжала укреплять своё влияние в Китае, действуя под прикрытием японских военных миссий. Здесь проявил свой незаурядный талант разведчика Кендзи Доихара. Он работал в Китае с 1913 года, владел тремя китайскими диалектами, 13 европейскими языками, обладал обширными знаниями во многих отраслях человеческой деятельности и мастерством перевоплощения.

В то же время был аморальным и жестоким человеком, организатором многих кровавых преступлений и наркотизации Китая. За участие в подготовке, развязывании и ведении агрессивных войн, за нарушение законов и обычаев ведения войны Доихара был приговорён в 1948 году Международным военным трибуналом для Дальнего Востока в Токио к смертной казни через повешение и 23 декабря казнён.

18 сентября 1931 года Квантунская армия начала оккупацию Маньчжурии. По мере продвижения войск агенты Доихары инспирировали движение за создание «независимого» от Китайской Республики Маньчжуро-Монгольского государства.

Пособники Доихары образовали Административный комитет и созвали 29 февраля 1932 года в городе Мукдене национальный съезд, который провозгласил независимость Маньчжурии и Внутренней Монголии. 1 марта 1932 года объявили о создании Маньчжоу-Го (Маньчжурского государства). Верховным правителем «избрали» последнего императора Китая Айсин Цзюэло Пу И. Его тайно доставили в Чанчунь, который стал столицей государства, получив новое наименование Синьцзин.

Через два года, 1 марта 1934-го, Пу И провозгласили императором. Формально вся власть в Маньчжоу-Ди-Го (Маньчжурской империи) сосредотачивалась в руках императора, но на самом деле принадлежала чрезвычайному и полномочному послу Японии, который одновременно являлся главнокомандующим Квантунской армии.

Марионеточный характер Маньчжоу-Ди-Го подтвердили на Международном военном трибунале для Дальнего Востока, который судил японских военных преступников в 1946–1948 годах в Токио. В приговоре трибунала указывается: «Захват Маньчжурии в 1931 году обеспечил базы для нападения на СССР на широком фронте с целью захвата всего советского Дальнего Востока».

Вся разведывательная и контрразведывательная деятельность в Маньчжоу-Ди-Го проводилась четырьмя органами:

• 2-м отделом штаба Квантунской армии, который подчинялся 2-му отделу Генерального штаба Японии;

• главным управлением полиции;

• главным управлением жандармерии;

• главным штабом железнодорожной охранно-военной бригады.

2-й отдел штаба Квантунской армии осуществлял военную разведку и контрразведку через японские военные миссии (они в закрытых документах носили название «органы особой службы японской императорской армии»).

Главное управление полиции обеспечивало охрану государственной границы, имея в подчинении основные, средние и малые погранполицейские отряды. На дальних и ближних подступах к границе на путях вероятного движения советских и монгольских разведчиков, а также в районах действия китайских партизан располагались полицейские посты. В обязанности полиции входила борьба с партизанским движением.

Жандармерия являлась элитной спецслужбой. Её сотрудники, помимо разведки, занимались политическим сыском и контрразведкой в армии, полиции и ЯВМ. Имелись случаи, когда жандармы арестовывали агентов ЯВМ и, применяя к ним физическое воздействие, склоняли их к сотрудничеству. Жандармские управления и отряды жандармерии также вели контрразведывательную работу по выявлению иностранных разведчиков, китайских подпольщиков и партизан.

Главный штаб железнодорожной охранно-военной бригады организовывал разведку с позиций транспорта и осуществлял контрразведку среди транспортных рабочих и служащих.

Изучаемые районы Дальнего Востока и Забайкалья 2-й отдел штаба Квантунской армии распределил по направлениям: борзинское, владивостокское, хабаровское, биробиджанское, благовещенское и куйбышевское (по названию железнодорожной станции Куйбышевка-Восточная, ныне город Белогорск Амурской области). С учётом этих направлений создавались ЯВМ.

Занимались разведкой чиновники консульств Маньчжоу-Го в Чите и Благовещенске, открытых 1 марта 1933 года. В Чите консульство размещалось в особняке на улице Бабушкина, 72, ныне занимаемом физкультурно-врачебным диспансером.

Здесь с дипломатическими паспортами осуществляли шпионскую деятельность в основном офицеры 2-го отдела Генерального штаба Японии. В 1942–1945 годах консульство возглавлял Хисамацу Ичиро. Он был полковником 2-го отдела Генштаба Японии. Его настоящая фамилия — Мацудайро. В 1943 году в консульстве было восемь чиновников-японцев, шесть членов их семей и четверо слуг-китайцев. Все они, кроме детей, занимались разведкой.

После подписания 13 апреля 1941-го договора между СССР и Японией о нейтралитете работники консульства стали свободно посещать магазины, парикмахерские, рынок, драмтеатр, городской сад, газетные киоски, баню, выезжать в лес на охоту, выписывать центральные газеты и журналы, областную газету «Забайкальский рабочий».

Главная японская военная миссия в Харбине имела более тысячи подготовленных сотрудников. Руководя работой подчинённых миссий, она сама вела глубокую разведку в СССР и Монгольской Народной Республике, имела специальный отдел радиоперехвата, авиадесантный отряд, школы по подготовке разведчиков, террористов, диверсантов и переводчиков русского языка.

В 1937 году Главную японскую военную миссию в Харбине возглавлял генерал-майор Хикосабуро Хата. В японской армии он считался одним из крупных специалистов по России.

В 1940 году его преемником стал генерал-майор Гэндзоо Янагита. Он был военным атташе в Польше и с её территории занимался разведкой в СССР. Янагита активизировал разведывательную деятельность, провёл большую работу по организации и консолидации актива российской эмиграции. Незадолго до перевода на другую должность он получил производство в чин генерал-лейтенанта. «В воздаяние за услуги по упрочению японо-германской дружбы, оказанные им в бытность на посту начальника харбинской военной миссии», Янагита получил от Гитлера орден Германского Орла со звездой 2-й степени.

В марте 1943 года его сменил опытный разведчик генерал-майор Дои.

В начале 1945 года главную миссию возглавил генерал-майор Акикуса.

С 1941 по август 1945 года в Забайкалье выявили 242 японских агента. Читинским чекистам удалось в конце 1941 года заполучить письмо, переброшенное через забор консульства. Автор извещал:

«Я, Бимтаров Максаржап, в 1937 году окончил при жандармском управлении в городе Хайлар экстренную разведывательную школу. Осенью 1941 года меня направили на советскую территорию. Дали мне срок в течение пяти дней разыскать Б., получить от него сведения и вернуться обратно…»

Выполняя задание Бимтаров на лошади нелегально пересёк границу Монгольской Народной Республики и оттуда добрался до Борзи. Разыскал Б., который отказался сотрудничать с вражеской разведкой. Тогда Бимтаров решил сам приступить к сбору информации.

Приехал из Борзи на поезде до станции Черновская и по подложным документам, изготовленным японскими разведчиками, устроился на работу в пригородный совхоз Колочный. Агент сообщил свой пароль и указал место на старочитинском кладбище, где в тайнике оставил своё сообщение:

«Добытые сведения положу на восточной стороне города на кладбище, по левой стороне дороги в 40 метрах от японского памятника под забор. Забор имеет каменный фундамент, закрытый жестью. Можно положить под жесть, очень хорошее местечко».

Для полной ясности Бимтаров нарисовал схему заложения тайника. Бимтаров был взят под наблюдение и задержан.

Именно такие подготовленные агенты направлялись в мае-июне 1945 года на узловые железнодорожные станции для установления количества перебрасываемых советских войск, а в июле – в места, где японское командование ожидало сосредоточения дивизий Красной Армии для наступления. Так, на участке 36-й армии Забайкальского фронта (Даурия, Борзя) военными контрразведчиками отделов «Смерш» задержали 16 агентов – выпускников харбинской школы.

Выпускники харбинской школы успешно выполняли отдельные задания, но в целом не смогли противостоять советским органам контрразведки, которые сумели защитить важные секреты и объекты, помогли военному командованию обеспечить скрытность подготовки Маньчжурской стратегической наступательной операции.

Японская разведка дезинформировала своё командование, занизив почти втрое количество советских дивизий на Дальнем Востоке и в Забайкалье, а также допустила ошибку в определении сроков вступления в войну. Японцы считали, что война начнётся в сентябре-октябре 1945 года.

Перед началом боевых действий начальником управления военной контрразведки «Смерш» Забайкальского фронта был назначен генерал-лейтенант П. В. Зеленин, бывший начальник управления «Смерш» 3-го Белорусского фронта. Начальником управления народного комиссариата государственной безопасности СССР по Читинской области с 1943 года работал полковник А. А. Соколов, хорошо изучивший за это время особенности Забайкалья.

В августе на должность начальника отдела разведки УНКГБ прибыл Георгий Иванович Мордвинов — забайкалец, сотрудник Забайкальской областной ЧК с июня по август 1918 года. Мордвинов хорошо знал Китай, где работал по линии разведки в 30-х годах, в совершенстве владел китайским языком.

Начальником отдела контрразведки УНКГБ в военные годы был О. Д. Сухомлинов, опытный чекист. Под его руководством работали 22 сотрудника.

9 августа 1945 года в 4 часа 30 минут утра по читинскому времени заместитель начальника Читинского управления НКГБ Родион Андреевич Григоров в сопровождении трёх оперативных работников подъехал к особняку на улице Бабушкина.

Он объявил консулу Хисамацу о том, что с 9 августа 1945 года Советский Союз находится в состоянии войны с Японией. Среди чиновников ощущалось некоторое замешательство и растерянность, вероятно, они ожидали ареста. Чиновникам предложили сдать оружие и приёмо-передающую радиоаппаратуру.

Обыска в консульстве не проводилось. Каких-либо просьб и претензий дипломаты-разведчики не высказывали. Со времени интернирования чиновники консульства продолжали проживать в особняке. Им предоставили возможность выходить на рынок в сопровождении сотрудника управления НКГБ в штатском. 3 мая 1946 года их отправили на родину.

Во время стремительного наступления советских войск в Маньчжурии в августе 1945 года военные контрразведчики задержали ряд руководителей японских спецслужб, в том числе начальника главной японской миссии в Харбине генерал-майора Акикуса и ранее возглавлявшего эту миссию генерал-лейтенанта Янагита, большинство начальников японских военных миссий, захватили большое количество ценных документов и архивов.

Арестовали видных руководителей белоэмигрантских центров: атамана Семёнова, генерал-лейтенант Нечаева, генерал-майора Бакшеева, почти весь руководящий состав «Российской фашистской партии» во главе с Родзаевским, верхушку «Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурии».

В 1945-1949 годах чекисты Читинской области, Дальнего Востока, Бурятии и других регионов, где находились японские военнопленные, выявляли среди них сотрудников спецслужб и участников изуверских опытов над людьми в японском отряде 731, в котором готовили бактериологическое оружие; пресекали попытки сбора информации отдельными пленными японскими офицерами.

Победа в небе и на земле

Пока для укрепления Забайкальского фронта формировалась группировка сухопутных войск, проводились существенные изменения в 12-й воздушной армии, составлявшей основу авиации Забайкальского фронта. Эти изменения начались ещё в марте 1945 года, когда командующим 12-й ВА назначили маршала авиации Сергея Александровича Худякова.

Назначение нового командующего ни в коей мере не являлось актом недоверия к прежнему командующему Т. Ф. Куцевалову, который все годы войны достойно справлялся со своими обязанностями. Однако высшее военное руководство страны посчитало, что руководить авиационной группировкой Забайкалья в наступательной операции должен человек, имеющий немалый боевой опыт. Именно таким и оказался новый маршал авиации.

Родился С. А. Худяков в 1901 году в Армении и был тогда от рождения не Худяков, а Ханферянц Арменак Артёмович. Что и какие причины заставили его изменить фамилию, имя и отчество, сказать трудно, хотя на этот счёт существует несколько вариантов.

Но дело не в фамилии, а в самом человеке. А человеком он был таким, что основным, достойным настоящего мужчины занятием он считал защиту своего отечества. Поэтому в положенный срок без колебаний пошёл в Красную Армию, но не в авиацию, а в самую массовую в то время кавалерию.

Служил он достойно, в 1924 году его принимают в партию, а в 1929-м он попадает в рамки полностью оправдавшего себя эксперимента, проведённого по инициативе Центрального Комитета.

Суть эксперимента заключалась в том, что с 1929-го по 1938-й из наземных частей передали в Военно-воздушные силы 5 670 человек командно-начальствующего состава. Далеко не все с лёгкостью поменяли свою военную профессию и далеко не каждый вместо кавалерийского седла свободно освоил пилотское или штурманское кресло самолёта. Но именно в эти годы стали авиаторами такие широко известные в авиации личности, как Г. А. Ворожейкин, Ф. А. Фалалеев, К. А. Вершинин, А. А. Новиков и в их числе С. А. Худяков.

Авиационная карьера стала развиваться просто стремительно. В 1936 году после окончания Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского Худяков назначается начальником оперативного отделения авиабригады в Белорусском военном округе, а через год – начальником оперативного управления штаба ВВС страны.

Войну он встретил в должности начальника штаба ВВС Белорусского особого военного округа. Затем ему поручались наиболее опасные и ответственные участки различных фронтов, и везде он с честью и грамотно выполнял поставленные задачи. Вот и сейчас, на заключительном этапе Второй мировой войны, Маньчжурская операция была не менее сложной и важной, чем любая операция уже прошедшей Великой Отечественной. Поэтому не случайно Худяков оказался в Чите в должности командующего 12-й ВА.

В июне – июле 1945 года осуществлялось интенсивное наращивание авиационной группировки Забайкальского фронта. 12-ю воздушную армию усилили двумя бомбардировочными корпусами и тремя отдельными авиационными дивизиями.

Прибывающие полки сосредотачивались на оперативных аэродромах в пограничной полосе Забайкалья и восточном выступе МНР. К началу операции в составе воздушной армии было 47 авиационных полков различного назначения общей численностью 1 471 самолёт. Конечно, принять, разместить и обеспечить такое невиданное в Забайкалье ни до, ни после этих событий количество боевой авиационной техники оказалось делом чрезвычайно сложным, но командующий и его штаб успешно справились с этой задачей.

Театр военных действий, на котором предстояло действовать войскам Забайкальского фронта, с его огромной и разнообразной по рельефу территорией, большими пустынными пространствами, сложными метеоусловиями и предельно минимальным количеством ориентиров, был не так прост для лётчиков и штурманов в навигационном отношении.

Аэродромы Монголии и Маньчжурии и их посадочные площадки были плохо оборудованы, к тому же вблизи них отсутствовали населённые пункты, что затрудняло размещение личного состава авиационных частей.

Все эти сложности потребовали от командования 12-й воздушной армии проведения целого комплекса мероприятий перед началом операции. Была проведена всесторонняя рекогносцировка местности, изучены и намечены к подготовке аэроузлы по три-четыре аэродрома каждый и посадочные площадки. Тыловые части воздушной армии подвезли на передовые аэродромы и склады 6 908 тонн боеприпасов, 7 436 тонн горюче-смазочных материалов и десятки тонн продовольствия. Кроме того, развернули ремонтную сеть в количестве 16 авиаремонтных мастерских.

К началу операции 12-я воздушная армия подготовилась полностью и во всех отношениях, в том числе и в тактическом. Усилия бомбардировочной авиации планировалось сосредоточить на разрушении важных узлов обороны противника в полосе наступления главной ударной группировки фронта.

Истребительная авиация должна была надёжно прикрыть с воздуха войска 39-й общевойсковой и 6-й танковой армии, а также конно-механизированной группы. Разведывательной авиации предстояло вести непрерывную воздушную разведку в тактической и оперативной глубине. Военно-транспортной авиации вменялось в обязанность обеспечение своевременного подвоза горючего и боеприпасов для ударной группировки.

Особые задачи были поставлены и перед авиационными полками пограничных войск Забайкалья. Полков на тот момент времени было два.

Один из них – 3-й отдельный авиационный полк погранвойск, получил боевую задачу по наблюдению и фотографированию сопредельной территории, за скоплением и перегруппировкой японских войск.

5 апреля 1945 года в Быково приступил к формированию 7-й специальный отдельный авиационный полк погранвойск. Лётный состав полка формировался из экипажей 1-го Быковского транспортного авиационного полка, а на вооружение поступали самолёты Ли-2 и По-2. Полк предназначался для выполнения специального правительственного задания по обеспечению строительства линии ВЧ связи в районах от Читы до Даурии, затем от Приморья до Сахалина.

В середине апреля полк перебазировался в Нерчинск и стал осваивать незнакомый район полётов. А район, в отличие прежнего места базирования, оказался сложным. В основном преобладала непроходимая бездорожная тайга, скалистые сопки, и всё это усугублялось непредсказуемыми капризами забайкальской погоды.

20 мая 1945 года выполнили первый вылет на выполнение поставленной задачи, а вскоре это стало обычным делом. Были случаи, когда экипажи выполняли до восьми вылетов в сутки. Характер грузов, перевозимых экипажами, был самый различный: сложная и дорогостоящая аппаратура, медная и железная проволока, предметы жизнеобеспечения строителей линии связи и многое другое.

Способы доставки грузов также не отличались однообразием. Сложную аппаратуру доставляли на Ли-2, заранее намечая аэродром или подходящую посадочную площадку. Если таковых поблизости не оказывалось, то выручал маленький По-2, способный садиться на дорогу. Зачастую же грузы просто десантировались с парашютом, а то и, к примеру, бухта проволоки, без парашюта. 31 июля 1945 году задание по обеспечению строительства линии связи выполнили.

За период работы экипажи полка выполнили 2 854 самолётовылета с общим налётом 4 495 часов и доставили к месту назначения 1 миллион 215 тысяч 570 килограммов различных грузов. Немаловажным итогом этой объёмной работы стало то, что к началу Маньчжурской стратегической наступательной операции Москва имела прямую засекреченную телефонную связь с самыми отдалёнными районами страны от Забайкалья до Приморья и Сахалина.

В начале августа стали проявляться первые признаки скорого начала операции. 4 августа командный пункт фронта передислоцировался из Читы в Мамат-Сомон и расположился в землянках северо-западнее города.

7 августа командующий Забайкальским фронтом получил директиву с указанием начать операцию 9 августа. На следующий день правительство СССР объявило войну Японии, к которой она так усиленно стремилась ещё со времён Халхин-Гола.

Операция началась 9 августа в 00.10. Без артиллерийской и авиационной подготовки передовые отряды Забайкальского фронта начали наступление на Хингано-Мукденском направлении.

В 4.30 главные силы фронта одновременно на всех операционных направлениях перешли государственную границу Монголии с Маньчжурией. А на рассвете 9 августа в целях поддержки наступающих частей 12-я воздушная армия составом 179 бомбардировщиков Пе-2 и Ту-2 нанесла массированный авиационный удар по железнодорожным станциям Солунь, Хайлар, Учагоу, Халунь-Аршан.

В этот же день истребительная авиация выполнила 297 вылетов на сопровождение бомбардировщиков и прикрытие своих войск. Части разведывательной авиации в интересах войск фронта выполнили 124 вылета на воздушную разведку. Пожалуй, это был первый и единственный случай массированного применения авиации в этой операции.

Так началась эта стратегическая наступательная операция, особой строкой вошедшая в историю Второй мировой войны. Необычными были, прежде всего, ее размах и темпы наступления. Действия только Забайкальского фронта развернулись почти на 1 700 километров по фронту и более чем на 1 200 километров в глубину.

Общая площадь, на которой действовали сухопутные войска и ВВС фронта, составляла свыше 1 миллиона квадратных километров. Что же касается темпов наступления, то уже на второй день операции передовые части 6-й танковой армии вышли на рубеж Большого Хингана, который оказался серьёзным препятствием для наземных войск. Конечно, можно было и обойти это препятствие, но маршал Малиновский придерживался тактики нанесения решающего удара там, где его меньше всего ожидает противник.

Японцы действительно рассчитывали на то, что горный хребет – это скопище голых скал, царство камней, ветров и дождей, а затем сотни километров безводной пустыни послужат им надёжной защитой. Но просчитались.

Зато прав оказался командующий фронтом, основной расчёт которого строился на твёрдой уверенности в своих бойцах. Он не сомневался в том, что они не подведут в самых сложных условиях. И они не подвели, хотя трудности при преодолении Хингана войска встретили не просто большие, а чрезмерно великие. Сплошное бездорожье, крутые подъёмы и спуски, загромождённая большими камнями и лесом местность на склонах гор затрудняли продвижение техники.

Остро сказывалась нехватка питьевой воды. Всё это стало причиной пусть небольших, но всё же потерь людей и техники во время этого сложного перехода. Особенно нелегко приходилось механикам-водителям, которые вели танки через горы по бездорожью. Они каким-то чудом цеплялись за каждую едва заметную тропинку, но нередко случалось так, что эти тропинки заводили в тупик. А времени на поиски нужных дорог просто не было, потому что с каждым потерянным часом уменьшался фактор внезапности и эффективности удара.

И вот в такой, казалось бы, безвыходной ситуации на помощь пришла авиация. Самолёты-разведчики, сменяя друг друга, постоянно висели над штурмовавшими Большой Хинган войсками, отыскивая и определяя сверху наиболее короткий и надёжный путь. Словно опытные и заботливые проводники, они уверенно выводили части и подразделения на проторённые тропы и наезженные дороги.

Мало можно привести в военной истории примеров, когда таким образом проявлялось взаимодействие авиации с наземными частями. Причём лётчики настолько увлеклись этой задачей, что вскоре стали вести разведку местности с расчётом на ближайшую перспективу. Передовые отряды были ещё за десятки километров от Солуни и Ванемяо, от Таонаня и Лубэя, а воздушные разведчики уже кружили над этими городами и ведущими к ним дорогами, предупреждая войска о малейшей опасности на их и без того нелёгком пути.

Первой преодолела Большой Хинган наступавшая в первом эшелоне 6-я гвардейская танковая армия. Выйдя из горных теснин на Центрально-Маньчжурскую равнину и почувствовав оперативный простор, она устремилась к жизненно важным центрам Маньчжурии – городам Чанчунь и Мукден.

Эти два города занимали особое место в оперативных планах не только командования Забайкальского фронта, но и ставки Верховного Главнокомандования. Чанчунь считался официальной столицей, но фактически главным городом был Мукден, где протекала вся деловая жизнь Маньчжурии.

В городе находилось до двух третей промышленности страны: автомобильный завод, резиновый комбинат, оснащённый передовой техникой, арсенал, золотообогатительная фабрика, текстильные, пищевые и фармацевтические предприятия. В Мукдене располагались крупнейшие банки, здесь обосновались представители японского концерна Мицубиси. И не случайно, как и в Чанчуне, здесь находился дворец императора Пу И.

Последний отпрыск династии почти половину времени проводил в Мукдене. Знал бы император, что именно это обстоятельство станет в недалёком будущем причиной самых печальных страниц в его биографии.

На шестой день наступления войска Забайкальского фронта разбили Квантунскую армию на несколько отдельных частей и продолжали развивать успех, несмотря на упорное сопротивление противника и на то, что даже сама природа чужой земли была против них.

Части и соединения зачастую двигались по песчаной пустыне, где не было ни лесов, ни населённых пунктов, при утомительной жаре, когда температура нередко поднималась до 50 градусов, при ограниченном количестве воды, продовольствия, боеприпасов. Особенно тяжело пришлось 6-й танковой армии, передовые части которой продвинулись на 300 километров и далеко оторвались от своих баз снабжения.

Не легче в это время приходилось и авиаторам, особенно истребителям и штурмовикам. Перемещаясь вслед за сухопутными войсками, они оставили далеко позади аэродромы исходного базирования. А в районе Большого Хингана сложно было отыскать не то что аэродром, а хотя бы пригодную посадочную площадку.

Кроме того, высокие температуры крайне отрицательно сказывались на условиях полёта, существенно уменьшалась грузоподъёмность бомбардировщиков и транспортных самолётов. И всё же авиация воевала как обычно, за исключением, пожалуй, бомбардировщиков. Поскольку явной необходимости в нанесении массированных бомбовых ударов уже не было, то части бомбардировочной авиации получили неожиданную и непривычную задачу: они должны были разбрасывать листовки.

Наверное, со стороны это выглядело довольно интересно: стремительные пикировщики Пе-2, при одном виде которых каждый фашист считал себя уже обречённым, поскольку неуязвимых целей для этих самолётов не существовало, и грозные бомбардировщики Ил-4, которых по справедливости называли стратегическим щитом родины, высыпали на вражеские головы целые тучи листовок. И надо сказать, что, несмотря на необычность задачи, справлялись с ней экипажи вполне успешно. В первые дни операции над расположением войск противника бомбардировщики сбросили 8 миллионов листовок.

Основную же задачу в этот период выполняла военно-транспортная авиация в составе 21-й и 54-й транспортных авиационных дивизий. Начиная с 15 августа 210 самолётов Ли-2 и Си-47 задействовали для подвоза горючего и боеприпасов соединениям 6-й танковой армии. Экипажи самолётов использовали любые возможности для загрузки наибольшего количества горюче-смазочных материалов.

Самолёт Ли-2 обычно брал на борт 8-10 бочек по 200-250 килограммов каждая, а на самолёты Си-47 экипажи загружали до 12 бочек. Но иногда случалось так, что на аэродромах погрузки не хватало пустой тары. Однако бывалые авиаторы и здесь нашли выход: они стали использовать бензобаки от старых списанных тяжёлых бомбардировщиков ТБ-3, загружая в самолёт по два бака общей ёмкостью до 2 800 килограммов.

О масштабах работы транспортной авиации 12-й воздушной армии свидетельствуют внушительные цифры. За период с 9 августа по 3 сентября 1945 года совершили 3 006 самолетовылетов с налётом 12 058 часов, из них 58% —на перевозку ГСМ. Только для 6-й гвардейской танковой армии было доставлено 2072 тонны горюче-смазочных материалов.

Поначалу транспортные самолёты постоянно летали в сопровождении истребителей, но поскольку советская авиация полностью господствовала в воздухе, то особая необходимость в сопровождении над своей территорией отпала. Но всё же и в этих случаях внимание экипажей транспортников было предельно обострённым.

Дело в том, что в воздухе иногда встречались японские лётчики-камикадзе, которые во время войны над океаном нередко и успешно таранили американские бомбардировщики. Особенно часто от этого вероломства доставалось «летающим крепостям» В-17. Конечно, все понимали, что подобное самопожертвование японских лётчиков-смертников никак не могло изменить предрешённый ход истории, но из-за их безрассудного фанатизма погибать никому не хотелось.

За весь период активных действий транспортной авиации только однажды какая-то нахальная боевая единица в составе двух японских истребителей в районе Ванемяо сбила один Ли-2 и основательно потрепала другой. Однако возмездие за содеянное последовало незамедлительно. Наши постоянно дежурившие в воздухе истребители мгновенно перехватили японцев, но одному из них, к великой досаде наших пилотов, каким-то чудом удалось скрыться.

С дальнейшим развитием событий бессмысленность сопротивления японцев становилась всё более очевидной. Поэтому, чтобы избежать больших и неоправданных потерь, командующий фронтом решил ускорить события.

17 августа с одного из забайкальских аэродромов взлетел транспортный самолёт Си-47 из состава 21-й гвардейской транспортной авиадивизии под командованием инспектора по технике пилотирования дивизии капитана В. И. Сидоренко и под усиленной охраной истребителей Як-9 взял курс на Чанчунь, где располагалась ставка Квантунской армии.

Экипаж самолёта имел особое задание — доставить группу офицеров штаба фронта к главкому армии генералу Отодзо Ямато для вручения ему ультиматума за подписью маршала Р. Я. Малиновского о безоговорочной капитуляции и сдаче в плен всех вооружённых сил в Маньчжурии. Группу главком принял, ультиматум изучил и даже отдал распоряжение о капитуляции. Но, как оказалось чуть позже, лукавил японский генерал. Несмотря на все его заявления о капитуляции, японские войска не сдавались.

Почти на всех участках фронта они продолжали оказывать упорное сопротивление, а в некоторых местах даже переходили в контратаки. Тактика действий японского командования была вполне понятной: всячески затягивая фактическую капитуляцию, оно надеялось выиграть время для организации обороны на новых рубежах. И тогда с целью полного подавления сопротивления было принято решение о высадке воздушных десантов в нескольких крупных промышленных центров Китая. Основным из них был Мукден, где сосредоточились основные силы неприятельских войск.

Ранним утром 19 августа 1945-го к транспортным самолётам начали прибывать десантные войска. Грузились быстро, без суеты и под завязку. В каждом самолёте расположился взвод десантников с полным вооружением. Если же появлялась хоть малейшая возможность, то к взводу добавлялось ещё два-три человека.

Конечно, запредельная нагрузка самолётов не могла не сказаться на условиях взлёта. Явно перегруженные самолёты после долгого разбега с видимым усилием отрывались от земли в самом конце взлётной полосы. Часть из них направилась на Чаньчунь, а остальные в сопровождении истребителей взяли курс на Мукден. Вскоре показался город с расположенными вокруг четырьмя крупными аэродромами, полностью забитыми японскими самолётами. Транспортные самолёты, сделав широкий круг над городом, выбрали для посадки северный аэродром в черте города.

Встретил аэродром десантников неласково. В конце взлётной полосы стояли в готовности к взлёту около десятка дежурных истребителей. Расставленные вокруг аэродрома зенитные установки активно вели огонь по нашим самолётам. Правда, продолжался он недолго, потому что зенитки были быстро подавлены нашими истребителями.

Посадку транспортные самолёты производили на предельно малых дистанциях, чтобы обеспечить максимальную плотность и быстроту высадки десанта. Потерь с нашей стороны при посадке самолётов и высадке десанта ни в людях, ни в технике не было. Лишь несколько самолётов, садившихся первыми, получили по несколько незначительных пробоин на плоскостях или в фюзеляже.

Сразу же после посадки десантники заняли оборону аэродрома, а стрелки-радисты из состава экипажей самолётов прильнули к своим бортовым пулемётам, готовые в любой момент поддержать десантников. Но все меры предосторожности оказались излишними: гарнизон Мукдена, даже не оказывая сопротивления, капитулировал. А к концу дня, когда уже завершались формальности по сдаче гарнизона, на аэродроме был задержан император Маньчжоу Го. С конца августа и до середине октября 1945 года он с небольшой свитой проживал на читинской земле в военном санатории Молоковка (подробнее об этом сообщалось в ранее размещённом интервью Надежды Закаблуковской).

Но всё это было потом, а пока воздушный десант уверенно укреплял завоёванные позиции в главных городах Маньчжурии Чанчуне и Мукдене. 20 августа в Мукден прилетел его первый военный комендант генерал А. И. Ковтун-Станкевич.

Вот как он вспоминал о своих первых впечатлениях об этом городе и о тех событиях, с которыми ему пришлось столкнуться в первые же минуты своей комендантской деятельности:

— Вот и аэродром. С воздуха видим огромное поле, сплошь уставленное самолётами. Штурман говорит, что это японские. Несколько самолётов выруливают на старт. Садимся. В это время два японских самолёта взлетают в воздух. Но кто дал им право на взлёт? Это ведь нарушение условий капитуляции. Старший японский офицер на аэродроме говорит, что разрешение на взлёт никто не давал, но по глазам видно, что говорит неправду.

Пока мы разбирались, взлетевшие самолёты сделали несколько кругов над аэродромом, набирая высоту, а затем, войдя в штопор, врезались в землю метрах в 200 от наших самолётов. Упади они чуть ближе – и от наших самолётов могло остаться одно воспоминание. По лицам японских солдат и офицеров было видно, что они восхищены поступком своих лётчиков. Как потом удалось выяснить, эти лётчики были не согласны с приказом императора о капитуляции и решили покончить с собой таким оригинальным харакири, применив вместо ножа самолёт.

Как оказалось, это был не единственный случай протеста. Судя по многочисленным очагам отчаянного сопротивления, подобных, не согласных с капитуляцией самураев, набиралось довольно много. Но в любом случае их судьба была уже предрешена.

21 августа воздушный десант высадился в городе Дайрэн, а на следующий день – в 8 километрах севернее Порт-Артура. Наращивая усилия воздушного десанта, в Порт-Артур вскоре высадились моряки и вошли передовые отряды танкистов. После этого наши войска стали активно и уверенно сосредотачиваться на Ляодунском полуострове. Теперь даже те, кто особо не соглашался с капитуляцией, поняли, что дальнейшее сопротивление бесполезно.

2 сентября 1945 года состоялось подписание акта о безоговорочной капитуляции Японии. Вторая мировая война закончилась. Всего несколько недель потребовалось войскам Забайкальского фронта для того, чтобы миллионная Квантунская армия из главных сил императорской гвардии превратилась в колонны пленных. Но пленным, каковых оказалось 546 тысяч, ещё повезло хотя бы в том, что они остались живы, чего не скажешь о 84 тысячах погибших солдатах и офицерах, которых Япония потеряла в этой короткой войне.

Но и нам победа далась немалой ценой. И всё же война закончилась. Личный состав 12-й ВА, верный боевым традициям красных военных лётчиков времён Гражданской войны, героев Халхин-Гола и авиаторов-забайкальцев, воевавших на советско-германском фронте, вписал ещё одну героическую страницу в историю авиации Забайкальского военного округа.

После завершения военных действий на востоке Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский более 10 лет командовал Забайкальско-Амурским, Дальневосточным военными округами и войсками на Дальнем Востоке. В 1956 году его перевели в Москву, а в 1957-м он стал министром обороны СССР. А вот к его боевому товарищу, военачальнику, прошедшему всю войну от начала и до конца, маршалу авиации С.А. Худякову судьба оказалась не столь благосклонной.

Окончание войны он праздновал на Мукденском аэродроме вместе со своим личным составом. Весь праздник был разделён на две части — торжественную и неофициальную. К торжественной части авиаторы готовились очень тщательно: мылись, брились, приводили в порядок своё видавшее виды обмундирование. Предприимчивые китайцы мгновенно узнали об этом процессе, и у входа на аэродром по этому случаю собрались десятки чистильщиков обуви.

Торжественная часть началась с общего построения, на котором командующий вручил отличившимся заслуженные награды и объявил приказ о присвоении очередных воинских званий. А затем наступила очередь неофициальной части, для проведения которой прямо на лётном поле выставили столы и накрыли их для всех, кто был на аэродроме.

По общему мнению присутствующих, самым наиболее ласкающим взор предметом на этих столах были двухлитровые запечатанные графины с пивом «Дракон». Возможно, с лёгкой руки Худякова у авиаторов Забайкалья по сей день в почёте традиция отмечать на аэродроме наиболее торжественные события в своей жизни.

Не знал тогда командующий, разделивший со своими воздушными бойцами радость победы, что очень скоро эта победа обернётся для него трагедией. В декабре 1945 года Худяков оказался жертвой очередной репрессивной волны. Его арестовали в Чите на военном аэродроме Черёмушки и доставили в Москву пассажирским поездом. Истинную причину его ареста мы, пожалуй, не узнаем никогда.

Да, скорее всего, никаких причин и не было. А вот подходящий повод нашёлся. В один недобрый для Худякова момент бесследно исчез один из транспортных самолётов, вывозивших из Китая золотой запас Маньчжурии.

Первым подозреваемым в этом неприятном происшествии стал командующий авиации. Худякова обвинили в том, что он якобы присвоил себе ценный груз. Потом упавший в сибирской тайге самолёт нашелся вместе с грузом и останками погибшего экипажа, но это уже никого не интересовало.

Службисты Берии по отношению к маршалу авиации постарались на славу. Они быстро докопались до истинного происхождения и других биографических данных Худякова. После этого на него градом посыпались всевозможные обвинения, в числе которых были и шпионаж в пользу английской разведки, и участие в конвоировании в Красноводск 26 бакинских комиссаров, и сопротивление установлению советской власти в Закавказье и многое другое.

Худяков отвергал все эти нелепые обвинения, но уж слишком неравны были силы, которых у него, к тому же, с каждым годом становилось всё меньше. Через четыре года непрерывных допросов его приговорили к расстрелу, и 18 апреля 1950 года приговор привели в исполнение на Донском кладбище. Кто знает, возможно, за эти годы не один раз пожалел боевой авиационный маршал о том, что не разделил судьбу тех 12 031 советского воина, которые навсегда остались лежать на пустынных полях Маньчжурии. Таковой оказалась для него цена трёхнедельной победной войны на востоке.

Героические действия всех родов войск Забайкальского фронта, его роль в разгроме японских милитаристов в невиданно короткие сроки; профессиональные командные действия блистательных военачальников отсюда, из нашего родного города, трудовой героизм железнодорожников — безусловно, яркие страницы летописи Второй мировой войны.

Автор первого материала — Алексей Владимирович Соловьёв — историк, заместитель председателя Совета ветеранов УФСБ России по Забайкальскому краю, полковник в отставке, член Совета президиума краевого совета ветеранов войны и труда и правоохранительных органов. Автор книги «Тревожные будни забайкальской контрразведки» (путь с 1918 года до наших дней). Кавалер ордена «Знак Почёта», награждён многими правительственными и ведомственными медалями. Почётный гражданин Читинской области и почётный гражданин города Читы, член Союза журналистов России.

Автор второго материала — Борис Георгиевич Родиков, писатель, лётчик, ветеран военно-воздушных сил, полковник запаса, автор нескольких книг, в том числе «Космической летописи Забайкалья»

При подготовке использовался архив УФСБ по Забайкальскому краю.