Около 12 лет я живу в съемных комнатах и квартирах. Можно ли считать их домом?

Около 9 лет я живу в съемных комнатах и квартирах, и даже в дом, где я выросла, возвращаюсь как гость. С юношества я вела себя так, словно момента, когда мне нужно будет остановиться и обрести свое место, не случится.

Всё было моим «домом». Каждый город, арендованная комната или квартира, любая улица, по которой иду, кабина фуры в автостопе, заправка, где я постоянно беру кофе, лавочка в соседнем дворе. В юности я читала рассказ О. Генри про космополита и думала, что я точно не как этот мистер Коглан, псевдогражданин мира. А потом мир сузился до реальности: размера нескольких тысяч шагов до пединститута, позже — до максимума в 6,2 тысячи километров на Запад. Я поняла и приняла, что не смогу побывать везде и что вряд ли, оказавшись в мексиканской деревушке, смело смогу назвать ее домом.

Но я думала, классно быть простой девчонкой, которая может жить практически с кем угодно и где угодно. Я одинаково спокойно чувствовала себя в уютных квартирах с хорошим ремонтом и в неказистых каморках хрущевок, борясь с полчищем тараканов или отмывая очередную замызганную кухню. И даже начала получать кратковременное удовольствие от пребывания, например, в краснодарском хостеле, когда-то бывшим фабричным общежитием, среди потрясающе странных и далеких запивох и беззубых женщин.

Впервые я поняла, что устала от этого, около четырех лет назад. Сначала — что я устала ходить по старому сырому подъезду в казанской трехэтажке и возвращаться в квартиру бывшего коллеги, который добродушно сдал мне ее со скидкой. После — искать новое жилье. Но проблема была чуть глубже — я не знала, какой город станет для меня если не конечным, то надолго.

Я верила, что это хорошо — не быть привязанным к какому-то месту. Не быть ответственным за него в полной мере. И, если честно, я думаю так до сих пор.

Но мне вдруг захотелось возвращаться из своих путешествий или даже очередных попыток где-то осесть домой. Чтобы меня ждали знакомые стены, где хранятся мои вещи, — я раздавала нажитое мешками в каждый свой отъезд. На 10 лет в моем восприятии гипертрофировалось понятие «дом». С 17 лет я жила так, словно поток новых близких людей в моей жизни никогда не закончится, а города всегда будут распахивать объятия. Я легко бросала работы, меняла квартиры, нелегко, но меняла друзей, любимых. И мне было совершенно нормально — терять и не пытаться вернуть обратно.

Временами я тосковала по обстоятельствам и людям, но не по местам как таковым. И в Читу когда-то хотела вернуться к людям и ощущению рядом с ними.

Я по-прежнему не могу описать точно эту разницу, но я ее чувствую. Чувствую, что мне перестало хватать дружеского «я тебя всегда тут жду», что не испытываю ничего, видя бывшие когда-то моими предметы декора или книги у друзей, или свитер, который пришелся в пору другому.

Это не про ипотеку, не про «пора в свое жилье», не про крохоборство. Это про что-то неуловимое. Про место, которое хранит о тебе память, и, оказавшись в котором, ты найдешь свое отражение. Найдешь то, что в тебе неизменно. Найдешь что-то, что навсегда будет принадлежать только тебе.