Борис Семашкин: Губернаторской «разболтанности» 90-х не будет

О происходящем в современной российской политике ИА «Чита.Ру» рассказал профессор, доцент кафедры теории государства и права ЗабГГПУ Борис Семашкин.

- Вопрос о «Марше миллионов», который состоялся 6 мая, за день до инаугурации Владимира Путина. На Марше произошло серьёзное столкновение митингующих с ОМОНом, была пролита «первая кровь». Как вы считаете, будет ли происходить дальнейшая радикализация протестного движения? Ведь мирные митинги с многотысячным участием проходили, начиная с выборов в Госдуму в декабре прошлого года.

- Понятно. Марш миллионов – это, во-первых, большая заявка. Марш миллионов – это громко, потому что миллионов там никаких не было, а было гораздо более скромное явление, памятуя о том, что в Москве 13 миллионов населения. А там собрались тысячи. Они пытаются себя представить выразителями интересов миллионов. Я считаю, что это некорректно. А насчёт радикализации движения, я думаю, что она происходит в головах организаторов движения. Вот это вот совершенно чётко, потому что, ощущая то, что их действия не находят желаемого для них ответа со стороны власти, они считают, что не смогли достигнуть этих целей мирными средствами или конституционными, как хотите. И теперь возможен переход к более жёсткой конфронтации.

- Протестующие заявляют, что они выражают массовое мнение о том, что обе выборные кампании прошли незаконно, с нарушениями и фальсификациями, и власть нелегитимна – что президентская, что парламентская.

- Я понимаю, что они говорят об этом. Я не разделяю таких вещей по одной простой причине: ощущения, что выборы прошли нелегитимно, это только ощущения. Всё-таки большинство людей проголосовало при всём при том за того же Путина. Другое дело, что оппозиции это не нравится, и ожидания были иные - что будет второй тур. Но второй тур не случился, проголосовали только в первом туре.

- Организаторы протестов утверждают, что пусть победил бы Путин, и он, скорее всего, победил бы, но набрав не 60% голосов, а гораздо меньше. Фальсификации были, но их сложно доказать, потому что у нас нет независимых судов?

- Нет. Дело не в том, что нет независимой судебной системы. Конечно, есть проблемы с судебной системой, но это не тот случай. Дело в том, что доказать фальсификацию на деле очень сложно, потому что нужно собрать фактуру.

- 12 июня планируется следующий митинг несистемной оппозиции, «Марш миллионов» или по-другому он будет называться. Как вы считаете, выйдут на него люди после того, как был подавлен прошлый митинг, не забоятся? Многие люди выходили на митинги осознанно, чтобы сказать о своей позиции, своём несогласии с политикой властей.

- Хороший посыл – люди должны выходить на улицу, и они выходят, когда они движимы этим самым пониманием, что они не пыль на ветру, что они граждане своей страны, они хотят свою позицию обозначить, продемонстрировать. Пойдут ли они 12 июня - я не знаю, сколько их будет - тем более. Это невозможно предсказать. То, что выйдут люди - вне сомнения, пусть не 50 тысяч, но пять тысяч будет. Но что такое пять тысяч для Москвы? То есть, сам факт события будет, но масштаб его я не берусь оценить. По размерам можно будет судить о степени вовлечённости людей в этот процесс, при чём сознательной вовлечённости. Человек должен делать свой выбор сам, как он считает нужным. Поэтому вполне естественно, что сама акция будет. Я не думаю, что эти меры – разгон и прочее, кого-то испугали. Если человек сделал свой выбор, вряд ли он испугается этого.

- Как вы считаете, недавно принятые инициативы, среди которых закон о выборах губернаторов, упрощение регистрации партий, уменьшение числа подписей для выдвижения в президенты, являются ответом властей на общественный вызов, «уступкой» митингующим?

- Я так думаю, что политическая власть понимала - в том виде, в котором сложилась политическая система в результате укрепления вертикали, она дошла до своего финального предела, и её надо менять. Поэтому идея ослабления жёсткой вертикали и перехода на иную модель вызревала у самой власти. А события стали катализатором этого процесса, в лучшем случае. И теперь мы видим с вами это явление – ослабление жёсткой вертикали власти, возврат к выборам, восстановление многопартийности и так далее. Это признание того, что предшествующая модель себя исчерпала, и надо её изменить. Власть это понимает. Насколько адекватно понимает, вопрос другой, потому что модель ещё не сработала в реальном плане. Пока мы можем говорить только о намерении, а вот когда подойдут первые выборы, когда мы увидим, сколько партий реально действуют - тогда будет видно, насколько эта модель дееспособна, насколько она эффективна или, наоборот, неэффективна. Потому что нельзя исключать того, что мы обнаружим позже, что 500 человек - это очень мало. И начнём говорить об укрупнении, слиянии, поглощении.

- Предлагали же при рассмотрении закона о партиях поправку об избирательных блоках, чтобы была возможность создавать блоки на период выборов из небольших партий.

- Не прошла, совершенно верно, поправка эта. «Единая Россия» не пропустила. А не создав блок, маленькие партии обречены на небытие.

- Как вы оцениваете многочисленные назначения-переназначения губернаторов, произошедшие в этом году? Сменилось около 20 глав регионов. Одновременно был принят закон о выборах губернаторов, который вступит в силу с 1 июня. Если власть выбрала и решила двигаться в направлении выборности губернаторов, зачем до последнего дня лихорадочным образом использовать старую схему?

- Пока закон не действует, процедура назначения вполне понятна - поскольку действует старый закон. Поэтому момент в данном случае используют. Насколько можно судить, для тех, кто получил переназначение, губернаторские выборы откладываются на ближайшие пять лет. Создаётся стабильная команда управляемых губернаторов, ради чего всё это делалось. Для чего эта система вводилась? Чтобы губернаторы были управляемые. С точки зрения политики это называется «целесообразно». Мы принимаем красивый изящный закон о будущих губернаторских выборах, но это в будущем, а управлять страной надо сегодня, а сегодня ради управления необходимо, чтобы вот здесь произошла рокировка. Я могу вам сказать точно, что власть предпримет всё максимум возможное, чтобы не допустить разболтанности образца 90-х годов. Ради этого делаются рокировки, назначения, переназначения и прочие штуки. Когда недавно Медведева спросили: «А вы не боитесь, что будет опять как в 90-е годы?» Он сказал: «Не будет уже». Он не боится этого. Но ведь никто не гарантировал ещё, что этого не будет. Вопрос остаётся открытым. А для нас это своего рода поиск оптимального варианта, который должен сочетать две вещи, насколько я улавливаю линию Москвы: с одной стороны, не потерять управляемость, а с другой стороны, соблюсти демократизм. И вот между этими двумя вещами, как между Сциллой и Харибдой, надо пройти. Что мы с вами и имеем.