Средства массовой стабилизации

Спикер заксобрания Забайкальского края Наталья Жданова на встрече с ветеранами-афганцами на минувшей неделе обсудила вопросы взаимодействия со СМИ. Ветераны высказали недовольство тем, что СМИ пишут больше о негативном, чем о хорошем, а деятельность их организаций толком не освещают. Жданова в ответ неожиданно даже для тех, кто знаком с действительным отношением многих руководителей региона к работе региональных СМИ, заявила о том, что закон о СМИ нужно ужесточить, «потому что эта помойка действительно надоела».

Новость опубликовали коллеги из информационного агентства «Забинфо» - они единственные среди журналистов присутствовали на встрече, за что им нужно отдать должное. Будь на встрече телевизионщики, история быстро вылетела бы на федеральный уровень и стала бы второй серией фильма, в первой серии которого главным героем был сожалеющий о невозможности отстреливать бомжей мэр Читы Анатолий Михалёв. Впрочем, вряд ли руководитель законодательного собрания стала говорить то же самое в присутствии телекамер.

Я достаточно давно знаком со Ждановой, много работал рядом с ней и далёк от мысли о том, что она действительно считает средства массовой информации помойкой. Сразу нужно сказать о том, что фраза не вырвана из контекста – «Забинфо» дало точную цитату в нужном контексте: ветераны выразили сожаление по поводу освещения позитивных тем, Жданова прокомментировала эту боль так, как рассказали своим читателям коллеги. Тем не менее, спикер явно имела в виду что-то другое – может, комментарии под журналистскими текстами, может, историю с опросом телеканала «Дождь» про блокаду Ленинграда, может действительно безумную колонку Шендеровича про Олимпиаду, может, нападки многих СМИ на всё российское или чересчур категоричную газету «Вечорка», которая у многих вызывает неприкрытое раздражение. Думаю, что председатель парламента необходимые уточнения внесёт, после чего вопрос будет снят.

Как бы там ни было, произошедшее – повод лишний раз взглянуть на целый пласт проблем, который сложился во взаимоотношениях региональных СМИ, власти и общественных организаций. А также – действительно – на качество нашей, журналистской, работы, и на проблемы, с которыми СМИ сталкиваются каждый день.

Начну с того, о чём говорили афганцы. Действительно, СМИ не освещают деятельность общественных организаций и ветеранских движений должным образом. Но связано это не с нежеланием журналистов этими темами заниматься, а с отсутствием у общественных организаций работы со СМИ. Все почему-то думают, что СМИ обязаны эти темы освещать просто потому, что они важны для общества. Но циничность современной российской реальности такова, что никто никому ничего не должен, и СМИ формируют пакет освещаемых тем самостоятельно.

Как правило, небольшие СМИ – а в Забайкальском крае, не считая двух телекомпаний, все СМИ небольшие - работает всего несколько штатных журналистов, причём в режиме, который очень сложно выдержать. Я после 10 лет работы чиновником перестраивался на эти рельсы несколько месяцев, несмотря даже на то, что много лет совмещал работу в органах власти с работой в федеральных информационных агентствах. Повестку дня в лентах региональных ИА формируют не только, а часто не столько журналисты, сколько происходящие вокруг события и активность генераторов информационных поводов. Если в городе загорелась маршрутка, арестовали заместителя мэра, а сам мэр отчитался об итогах работы администрации в 2013 году, то все агентства напишут об этом автоматически. Иначе их читатели пойдут искать эту информацию на других сайтах.

С тремя информационными агентствами и другими СМИ очень плотно и серьёзно работают пресс-службы силовых ведомств и надзорных органов – прокуратуры, СКР, МВД и так далее. Журналисты получают от них информацию на электронную почту, через социальные сети и сайты, которые заточены прежде всего под нужды журналистов.

Эта работа часто вызывает нарекания хотя бы в части потока негатива, который по определению льётся от ведомств, которые работают с убийцами, насильниками и ворами. Но надо признаться, что именно силовики во второй половине 2000-х годов с подачи головных федеральных структур выстроили действенную систему работы по СМИ, причём и с федеральными, и с региональными.

Нельзя сказать о том, что только силовики выучили эти механизмы и научились ими пользоваться. Даже в Чите в достатке примеров того, как самые разные организации научились грамотно работать с журналистами, обеспечивая их интересным и злободневным контентом – как негативным, так и позитивным.

Например, Читинской областной думе последнего созыва хватило сил, ума и грамотности для того, чтобы сформировать единственную, наверное, в городе пресс-службу, на 100% состоящую из профессиональных журналистов. Заксобрание первого созыва смогло эту пресс-службу сохранить. Три их трёх сотрудников пресс-службы заксобрания имели богатый опыт работы в самых разных СМИ, и это немедленно отразилось на результатах работы с журналистами. У заксобрания самый удобный из всех краевых структур сайт, пусть не максимально, но серьёзно наполненный информацией. Пресс-служба заксобрания генерирует умные и наполненные информацией пресс-релизы, которые часто больше похожи на качественные агентские новости, при подготовке которых журналист разобрался со сложной темой и объяснил всё читателю. В данном случае пресс-служба объясняет сложное своим читателям – журналистам, делая непонятное понятным и интересным. Пресс-служба заксобрания часто умудряется не создавать препоны для журналистов, а помогать им в работе с депутатами и комитетами – если, конечно, депутаты готовы работать с журналистами, а журналисты – с депутатами.

Ещё один пример – Общественная палата Забайкальского края. Первый её созыв в информационном поле полноценно отсутствовал. Что-то там происходило, но никто не знал, что именно, да и было не интересно разбираться. Я не знаю, что произошло со вторым созывом, но ситуация серьёзно изменилась. У палаты заработал пусть и очень простой, но достаточно удобный сайт, наполненный не только статичной информацией, но и реально интересными новостями и комментариями членов палаты. Общественная палата появилась в социальных сетях, и журналисты начали нарезать эту активность на новости и статейные тексты. На заседаниях палаты, конечно, невозможно без слёз смотреть на попытки общественников сражаться с такими акулами, как министр здравоохранения Михаил Лазуткин, но видно, что общественникам не всё равно, и они пытаются докопаться до правды. Наконец, вызывает глубокое уважение участие Общественной палаты в истории о возможном сносе «Мегаполиса», и то, как это подаётся в СМИ – правительство края эту невидимую позиционную борьбу с треском проигрывает.

Вернусь к ветеранам Афганистана. Пресс-служба им, конечно, не нужна, но человек, который будет отвечать за работу со СМИ – коли им внимание этих СМИ необходимо – нужен. И это не должна быть, как это часто бывает, дополнительная нагрузка на не разбирающегося в теме человека, действующего пусть и из благих побуждений, но по наитию, которое при отсутствии опыта и знаний всегда ведёт в блаженный тупик из никому не интересных пресс-релизов. Надо скинуться на простой, но функциональный сайт – он не стоит 10 миллионов, хватит несколько десятков тысяч рублей. Надо найти профессионала и доверить ему информационное сопровождение своей работы – работу с самими ветеранами, наполнение сайта, ведение аккаунтов в Твиттере и других социальных сетях, контакты с редакциями, написание и рассылку пресс-релизов, реагирование на негатив. Почему-то сложилось мнение, что таких людей в городе нет, но любой грамотный журналист возьмёт на себя эту работу за смешные деньги, и не надо будет плакаться о невнимании СМИ спикеру заксобрания, которая к этому не имеет никакого отношения.

Многие мои коллеги справедливо отмечают, что созданные практически при каждом ведомстве пресс-службы в большинстве случаев не помогают журналистам работать со своей организацией, а ставят препоны. Все мы знаем, что в системе образования или здравоохранения без отмашки сверху невозможно получить открытый и честный комментарий главного врача или директора школы – все боятся начальства, и информационное поле заполнено комментариями людей, пожелавших остаться неизвестными. Некоторые пресс-службы работают не для сбора, обработки и распространения информации о работе своих ведомств, а для обмана журналистов и, как следствие, жителей региона – они зажимают информацию, корёжат её или скрывают последствия кривых телодвижений своего начальства.

Но ключевая проблема не в том, как именно работают пресс-службы, а почему они так работают. Ответ на этот вопрос известен: информационную политику любого ведомства в нашем городе определяет не пресс-служба, а начальник, который чаще всего не разбирается в том, чем пытается управлять. Руководителю пресс-службы нарезают задачи, которые нужно выполнять вне зависимости от того, что он сам об этом думает. Все, наверное, знакомы с известной поговоркой о том, что мы нанимаем профессионала не для того, чтобы учить его работать, а для того, чтобы он учил работать нас. Этот принцип очень подходит для объяснения логики работы любой пресс-службы – профессиональный, опытный и ответственный журналист или пиарщик всегда знает лучше любого директора, мэра или губернатора, как, что и почему надо делать в информационном поле. Но в Чите всё происходит наоборот – правила работы со СМИ определяют руководители ведомств. Они могут быть сильны в вопросах менеджмента, законотворческой деятельности или управления грузоперевозками, но они понятия не имеют, чем в глобальном плане закончится наплевательское или потребительское отношение к прессе.

Внутри этой схемы заложена ещё одна проблематика – стержень её в профессионализме сотрудников пресс-служб. Город у нас маленький, все друг друга знают, и очень часто в пресс-службы сажают родственников, знакомых и прочих людей, которым кто-то чем-то обязан, но которые не имели опыта работы с журналистами или, собственно, журналистами. Я много лет наблюдал за тем, как люди пытаются в зрелом возрасте научиться профессии, как говорится, на марше, и всякий раз убеждался, что это совершенно бессмысленно. В средствах массовой информации это невозможно – устроиться на работу журналистом по блату, может, и реально, но если человек на второй день не начнёт писать тексты или делать сюжеты, его уволят. В пресс-службах в достатке примеров, когда люди годами работают, не научившись делать даже базовых вещей.

Нельзя забывать о серьёзном проценте исключений, когда дело не в профессионализме или непрофессионализме, не в готовности работать с прессой или неготовности, а в том, что руководителю или организации есть, что скрывать. Тогда стена между журналистами и работой человека или организации ставится совершенно намеренно, и в Чите такие примеры можно встретить на каждом углу.

Одно из моих предположений по поводу того, что имела в виду спикер заксобрания, касается комментариев, которые интернет-пользователи могут оставлять под журналистскими публикациями. Удивительная особенность нашего города заключается в том, что многие читатели, в том числе из органов власти, не проводят чёткой грани между работой журналиста и комментарием под его текстом.

Ещё одна часть читателей уверена, что журналисты в текстах провоцируют читателей, или рассказывают им то, что должно остаться за кадром. Действительно, часть информации должна отфильтровываться и, надо признаться, мы – журналисты – не всегда при фильтрации полученной информации исходим из принципа взвешенности и справедливости.

Но как бы там ни было, все разговоры о комментариях вызывают у меня как минимум удивление. Особенно, когда о них говорят люди, основной работой которых является исполнение российских законов. Эти самые законы, слава богу, не запрещают гражданам высказывать свою точку зрения в интернете, в том числе под журналистскими публикациями. Закон достаточно чётко определяет ситуации, при которых комментарии должны редакцией блокироваться, и в России существует федеральное ведомство с подразделениями в каждом регионе, которое за этим пристально – поверьте мне – следит. Как только Роскомнадзор указывает на необходимость блокировки комментария, мы моментально это делаем, потому что работаем в рамках существующего правового поля, и поставлены в условия, при которых мелкое нарушение может стать причиной серьёзнейших проблем.

Более того, большинство редакций по собственной доброе воле вводят премодерацию комментариев, вычищая из потока высказываний тонны словесного хлама. У всех разные принципы этой работы, но, например, редакция «Чита.Ру» не пропускает прямые личностные оскорбления, обвинения в уголовных и даже административных правонарушениях, бред, сообщения, написанные на включенном капслоке. Если что-то проскочило мимо модераторов – а такое бывает – мы немедленно реагируем на просьбы читателей оскорбительный комментарий снять, если на то есть основания. В работе с комментариями занято несколько десятков человек, это достаточно серьёзный труд – например, в январе на Читинском городском портале было отмодерировано почти 20 тысяч комментариев, и когда я слышу о том, что мы никак этот поток не контролируем, нежелание разбираться в том, что на самом деле происходит, вызывает раздражение.

Жданова говорит о намерении ужесточить законодательство в отношении СМИ. Не очень понятно, что именно она имеет в виду, но совершенно очевидно, что как бы российское законодательство ни изменилось, мы немедленно начнём новые требования исполнять. С дискуссиями или без них, но ни одно официально зарегистрированное СМИ не заинтересовано в конфликте с законом.

И ещё одно – то, о чём очень часто забывают наши политики. Комментарии в интернете пишут люди. Да, часто это не гении. Часто они беспричинно озлоблены, хотя гораздо чаще они озлоблены совершенно по делу. Часто комментаторы обвиняют людей, о работе которых ничего не знают, или начинают рыться в чужом белье. Но это граждане страны, люди, которым закон дал право голоса, и они его используют так, как считают нужным. И вопрос о том, что разрешено, а что запрещено говорить в интернете – большой и сложный, и решать его с кондачка как минимум неразумно. А высказывания на эту тему, не подкреплённые серьёзной аргументацией, похожи на сражение возмущённых, но совершенно не погружённых в тему членов Общественной палаты с Михаилом Лазуткиным, который просто на факте понимания происходящего крошит всех в словесной дуэли в смысловой фарш.

Этот текст не был бы полным, если бы я не упомянул то, что хорошо известно и сотрудникам пресс-служб, и моим коллегам-журналистам. Это потребительское отношение власти к СМИ. Средства массовой информации и их журналисты не расцениваются чиновниками и другими игроками, как полноценных участников жизни в регионе. Работа журналистов в Забайкальском крае никогда не считалась составной частью последовательного движения вперёд. Никогда публикации и сюжеты не оценивались, как возможность взглянуть на качество и последствия принимаемых решений со стороны. Никогда журналисты не были советчиками для власти, как бы ни старались ими стать и сколь много оснований не имели бы для того, чтобы эти советы давать.

Журналистов чаще всего манят пальцем тогда, когда нужно отчитаться о проделанной работе или прокомментировать то, что хочется комментировать или нельзя не комментировать. Самостоятельная активность журналистов, желание разбираться в процессах, которые происходят в регионе, доносить до своих читателей и зрителей настоящие причины тех или иных явлений, и уж тем более попытки вмешиваться в принятие решений воспринимаются властью с плохо скрываемым раздражением, а часто и с открытой агрессией.

Почему-то считается, что негатив надо замалчивать, чтобы не раскачивать лодку. Типичный пример, на который не обратил внимание только ленивый – история с замороженным водоводом в Жирекене. Пока посёлок бултыхался в коммунальной катастрофе, власти тратили серьёзные усилия для того, чтобы информация о происходящем была максимально недоступна журналистам – как будто на месте было нечем заниматься, кроме этого. Ладно бы это был единичный случай, но это обычная практика, с которой мы сталкиваемся буквально каждый день. Люди, которые используют при размышлениях принцип про нераскачивание лодки, почему-то не помнят про другую аналогию – с закрытой кастрюлей, в которой кипит вода, и давление пара в которой рано или поздно сорвёт крышку. И ладно бы процесс управлялся так, чтобы спускать пар постепенно. Нет: чаще всего на горячую крышку сажают чиновника в ватных штанах, полагая, что три слоя ваты спасут его от происходящего в кастрюле.

Ещё одна проблема касается самих СМИ. В Забайкальском крае нас слишком мало, отрасль годами находится в состоянии серьёзнейшего кадрового голода, а привычка показывать то, что устроит власть или учредителей, а не то, что происходит на самом деле, сыграла с многими злую шутку – СМИ потеряли доверие своей аудитории, утонули в пресс-релизах и отдали рычаги управления своей редакционной политикой людям со стороны. Отвоёвывать доверие обратно гораздо сложнее.

Кстати, Константин Ильковский приехал в регион с совершенно чуждой для местной политической элиты идеологией. Временно исполняющий обязанности губернатора с первых дней работы дал понять, что не намерен никоим образом вмешиваться в работу СМИ. Я много месяцев не верил утверждениям о том, что Ильковский и правда думает, что журналисты должны делать свою работу вне зависимости от того, как её оценивает власть – лишь бы эта работа находилась в рамках закона. Но новый губернатор работает в регионе без недели год, и я не вижу оснований для того, чтобы усомниться в искренности Ильковского на этом узком направлении. Вопрос о том, как к этой идеологии относятся другие руководители региона, остаётся открытым. Так же, как остаётся открытым вопрос о формате работы губернатора со СМИ.

Написанное выше – попытка разобраться в происходящем, донести до людей, которые принимают решения, недостатки, которые приводят к плачевным результатам. Это наш общий регион, наш город, и мы – журналисты – тоже хотим, чтобы жить здесь было комфортно, уютно и интересно. Да, мы много, иногда чересчур много, критикуем власть. Часто мы излишне саркастичны, нам хватает язвительности, мы цепляемся за слова, мы помним плохое и не всегда вспоминаем хорошее. Но, поверьте, сарказм, ирония и жёсткость в текстах – не самоцель. Это как бюджетные миллионы для министра финансов Андрея Кефера – лишь средство для того, чтобы решить ключевую задачу журналиста: привлечь внимание к проблемам, которые важны для общества. И не просто привлечь, а сделать так, чтобы публикация, сюжет или выступление на радио смогли изменить ситуацию и сделать этот мир немного лучше. Ей-богу, в этом смысле журналисты и политики преследуют одни и те же цели.

Я на это очень надеюсь.