«Дальше Садового кольца ничего не видели». Интервью с главой района о сельской жизни и законах, которые за МКАДом не работают

Любовь Сакияева руководит одним из самых дальних от Читы районов — Кыринским: чтобы доехать до него, нужно 8 часов мчаться по не самой комфортной и ровной дороге. При этом он знаменит своим сельским хозяйством, самой вкусной, по словам главы района, говядиной, Сохондинским заповедником, золотодобытчиками и даже историей с местным школьником из села Любовь и иноагентом Евгением Понасенковым. Обо всём поговорили с Любовью Сакияевой в ее кабинете.

— Вижу, у вас портрет Сталина висит. А почему решили его повесить?

— А портрет Путина тут тоже висит. У меня папа-то фронтовик, поэтому я с детства много слышала о Сталине, о том, как они шли в бой — за Родину, за Сталина… Поэтому он у меня своего рода кумир. В этих условиях иногда думаю — кое-какие его методы нужны сейчас, чтобы двигаться вперед.

— А у вас как сейчас по линии КПРФ настрой? Вроде же у вас был какой-то спор с первым секретарем краевого комитета партии Юрием Гайдуком? Вы до сих пор в одну сторону смотрите или мнения уже разошлись?

— Во-первых, мы с ним очень давно знакомы. Вместе работали еще в райкоме КПСС. Тогда он у нас был вторым секретарем, а я была заведующей идеологическим отделом. Сказать, что по принципиальным вопросам мы разошлись, — нет, конечно. Я коммунист по взглядам, по убеждениям, довольно консервативный человек, чтобы взять и поменять мнение. Но я Юрию Николаевичу сказала, что в моей избирательной программе было написано следующее: буду работать со всеми политическими партиями, со всеми направлениями, какими бы они ни были, если это будет в интересах района. Я прежде всего глава района, понимаете, и политические амбиции отодвинула на второй план, потому что глава должен быть дипломатом, чтобы район что-то получил.

Глава должен строить отношения так с вышестоящей властью, чтобы быстро и положительно решать какие-то вопросы, а здесь иногда приходится наступить на что-то внутри себя, принимать такие решения, которые в интересах людей, стоящих за мной. Здесь, надеюсь, Гайдук меня понял, хотя стал реже как-то со мной общаться. У нас ведь район был «красный» по всем выборам. Работая в школе, помню, брала отпуск без содержания и занималась выборной кампанией — объезжала все сёла, а у меня машины же не было, где-то на общественном транспорте, где-то нанимала, но работала. А сейчас другая ситуация — я глава.

У меня в аппарате есть представители «Единой России», ЛДПР, «Справедливой России» — все партии представлены. Во-первых, глава он потому и называется так, что вокруг него всё должно быть сосредоточено. Глава должен знать, где и как что происходит, и глава должен строить отношения со всеми политическими партиями, в том числе с краевыми структурами этих партий. Это мне помогает, кстати.

— Давайте поговорим о жизни населения. Где в районе сейчас люди могут работать?

— Прежде всего район у нас сельскохозяйственный — он всегда таким был. Когда-то он гремел на тот еще момент на уровне Читинской области, получали переходящие знамена, многие у нас были начинания в области сельского хозяйства. С великим сожалением всегда думаю: «Почему так быстро всё разрушили?» Будучи рядовым коммунистом, на всех уровнях выступала: «Зачем вы всё рушите? Всё, что веками отработано?» Мне тогда как говорили: «Фермер всех накормит». Не накормит! В условиях нашего климата резко континентального фермер не накормит, нужно коллективное сильное хозяйство, но тогда течение было такое — разрушили все колхозы.

Сейчас у нас есть три крупных сельхозкооператива, крестьянско-фермерские хозяйства, личные подсобные хозяйства. Мы широко рекламируем самозанятость населения, и у нас есть люди, которые бы желали этим заняться.

— По самозанятым сразу уточню. Вы имеете в виду фермера, который оформляет самозанятость и продает то, что вырастил?

— Нет, это не то чтобы фермер, это может быть даже мелкий ремесленник. Просто с самозанятостью есть льготы по налогам. Могут оформиться и работать сами на себя. Там единственное — они не смогут нанимать кого-то, то есть работают сами, никого не привлекая.

— А по промышленности и добыче полезных ископаемых как?

— Большой промышленности у нас нет, но у нас есть градообразующее предприятие ООО «Артель старателей "Бальджа"». Там много наших мужчин работает. Есть компания «СН Голд Майнинг Кыра» — они разведку ведут. Сразу говорила, что это ненадолго, потому что, если знать историю и краеведение, у нас в районе уже всё разведано. Вели разведку очень бурно — очень много народу к ним устроилось, уходили с одного места, приходили туда. Сегодня там всё сокращается, но какая-то часть населения всё же там работала, поправила свои финансовые дела.

В 2017 году, когда я стала главой района, заинтересовалась тем, что у нас есть Алтанское месторождение угля. Запросила у Минприроды все документы по этому месторождению, направила кому только можно. У меня есть ученик, он сейчас в Хабаровском крае, горный инженер, ему отправила: «Сергей, посмотри, пожалуйста, насколько качественный уголь». Он посмотрел и говорит: «Очень качественный, малозольный, хороший уголь». Начала искать активно, кого бы сюда привлечь, — на нас вышла Арбагарская топливно-энергетическая компания (АТЭК), мы с ней два года работали, но что-то не склеилось. То одно, то другое, где-то к нам не прислушивалась, когда мы предлагали помощь, но в результате у нее ничего не получилось, и зашла другая компания, ООО «Алтан».

Лицензией-то владеет ООО «Мангут», а эти, как я поняла, субподрядчики. Сейчас активно ведется разведка этого угля, они упорно возят его в Борзю, потому что там лаборатории по исследованию качества. Мы с ними договорились, наши ресурсники три машины купили, чтобы на своих котельных попробовать. Если здесь будет отлажено производство по добыче угля в объеме, достаточном для нужд района, будет здорово.

Понимаете, мы зимой 70% бюджета тратим на покупку и подвоз топлива. А так и местное население топило бы, дрова же стали дорогими, расстояние до лесосек до 100 километров доходит, вблизи уже ничего не осталось.

Там, говорят, немного надо — что-то переделать в печах, и уже можно будет топиться углем, но пока идет разведка. Как только закончится, мы садимся за стол переговоров и обсуждаем, на каких условиях поставляют нам уголь. Когда они только зашли к нам, мы провели круглый стол, у меня здесь все стулья были заняты — пригласили всех, в том числе дорожников, гаишников, естественно, представителей компании, жителей и главу села Алтан, потому что алтанцы были против. Мы за этим столом сидели и все вопросы обсуждали.

Когда АТЭК заходила, мы в селе Алтан провели сход граждан — яблоку негде было упасть. Люди чуть ли не в драку ко мне к столу подбегали. Но у меня опыт большой, говорю же, что в райкоме партии работала, знаю, как организовать аудиторию. А после ко мне подошли молодые люди, говорят: «А вы заметили, что против выступают пожилые люди, у которых есть пенсия, у которых дети все пристроены, здесь не живут, а мало того что у них есть пенсия, так они еще и работают, в частности, учителя? Конечно, они будут против. А я бы пошел и поработал». И вот сейчас там местные уже работают. Видите, не бывает так, чтобы всё было хорошо.

— И что там нехорошо?

— Хорошо, что уголь начали добывать, но дороги, опять же, страдают. По закону федеральному я не могу им запретить ездить по дорогам общего пользования, я могу говорить только: «Пожалуйста, ну найдите где-то объездные пути. Ездите не по центральным улицам, не ломайте асфальт». Поначалу всё нормально было, но потом дожди, и где-то дороги стали непроездными. Я обращаюсь ко всем: и к депутатам, и к сенаторам, которые к нам приезжают, и к министерствам — нужен весовой контроль в Дульдурге. Тогда никто не будет грузить сверх положенного, всё рассчитано, какая должна быть нагрузка на дорогу, на асфальт, а когда нет весового контроля, грузят, как говорится, до талого.

Сейчас мне сказали, что временный весовой контроль там стоит. Хотелось бы, чтобы он был постоянный.

— Там как раз примерно где-то после Дульдурги и начинается плохая дорога — яма на яме.

— Там еще на участках ремонт капитальный идет. Поэтому временный весовой контроль поставили, но хорошо будет, если он будет постоянным. Так мы дороги каким-то образом сохраним.

— Есть у вас конфликты между Сохондинским заповедником и золотодобытчиками?

— Повторяю, что не бывает же так, чтобы всё было хорошо. Когда работают недропользователи — золото нужно государству! Понятно, что где-то реки пострадают, важно свести к минимуму издержки.

Между Сохондинским заповедником и Артелью старателей «Бальджа» сейчас конфликтов нет. Тут тоже всё на личностном уровне. Когда был другой генеральный директор и был другой директор заповедника — был жесткий конфликт, прям непримиримый. Сейчас молодой гендиректор, очень дипломатичный, наблюдаю за ним и думаю, какой же он молодец, умеет обойти острые углы, пойти на уступки. Так же с директором заповедника — он помоложе предыдущего, более дипломатичный, что ли.

Важно понимать, что не бывает производства без конфликтных моментов, отрицательных. У меня специалист съездила в Кузбасс — у нее там родина, говорит: «Чего тут возмущаются из-за угля, у меня вся родина живет на нем». У другого начальника отдела администрации дядя работает в Бурятии, говорит, что, когда начали добывать уголь в одном из сёл, там такой шум подняли, а сейчас довольные — социальные вопросы решаются, работа есть. Может быть, у нас пока еще не такой уровень, что и экологические нормы соблюдаются, и производство работает. Где-то надо идти на компромиссы, на жертвы даже, ведь стране всё это нужно. Как Владимир Путин сказал в послании Федеральному собранию: «Недра должны работать!» Они не должны мертвым грузом лежать. У нас в крае от Осипова идет посыл, что недра должны работать.

— Так, конфликтов с артелью «Бальджа» нет, но она же сейчас часть своих земель под аренду отдала. Есть у вас вопросы к арендаторам?

— Нет, не в аренду. Работает подрядная китайская компания. Вопросы есть, но их очень жестко наказывают. Их в прошлом году оштрафовали, они платили 90 с лишним тысяч, и в этом году, наверное, будут штрафы. К ним есть вопросы.

— Как думаете, такие штрафы отпугивают добывающие компании от нарушения закона и загрязнения экологии?

— Думаю, по большому счету, при их доходах, наверное, сильно не отпугивают. Но каким-то образом сдерживают всё равно.

— Как с охотой в районе?

— У нас есть муниципальное унитарное предприятие (МУП) «Кыринский охотпромхоз», но мы сейчас практически все документы переделали в ООО. Название такое же оставили. Почему? По федеральному законодательству МУПов не должно быть, крайняя точка их существования — 1 января 2025 года. И когда к нам приехал министр сельского хозяйства Денис Бочкарев, мы попытались с ним порешать, чтобы грант какой-нибудь был, чтобы охотпромхоз закупил холодильники, транспорт и мог у населения мясо закупать. Сейчас население иногда по дешевке кому-то продает мясо. Но Бочкарев тогда сказал: «Для МУПов нет ни одного проекта, когда у вас будет ООО, мы вам поможем». Увы, федеральное законодательство таково — МУПы не поддерживают.

Некоторые говорят: «Но вот в Чите же существует МУП "Троллейбусное управление"». Есть постановление правительства, в котором написано, что МУПы разрешаются там, где существует транспорт, работающий от электричества, — троллейбусы, трамваи, электрички. Есть перечень, утвержденный президентом, где они еще могут быть, но по большей части это предприятия оборонной промышленности.

— В чем принципиальная разница между МУП и ООО, кроме запрета?

— Будет легче войти в какой-либо проект и выиграть грант. Мы-то материально ничем ему не поможем в силу того, что бюджет на 70% дотационный, как и большинство бюджетов края.

— Давайте в будущее заглянем. Когда вся Россия начнет питаться говядиной из Кыринского района? И почему этого до сих пор не произошло?

— Она самая вкусная, кстати. Как только стала главой, я на каждом совещании, на каждой встрече говорю: «Нужна какая-то компания в крае, которая будет заниматься заготовкой сельхозпродукции и торговлей». Я могу, допустим, создать у себя в районе, но она через месяца 2–3 обанкротится, эта компания не сможет реализовать продукты сельского хозяйства в необходимом количестве. Нужен крупный игрок, который выходил бы за границу, в соседние регионы. В Хабаровске, например, говорят, отвратительное мясо.

— А почему кыринское мясо самое вкусное?

— Голец Сохондо рядом. Там очень яркие цветы, очень вкусная вода, потому что, видимо, чем жестче условия, тем лучше растения в себя всё впитывают. А этим питается скот. Мечтаю, что Кыринский охотпромхоз, став ООО, будет закупать мясо у местного населения, найдутся каналы сбыта, тогда, может, и город будет питаться нашим мясом.

— Вот у вас за спиной портрет Никиты Михалкова увидел. Это когда поставили?

— Когда он в Читу со спектаклем приезжал в ноябре 2022 года. Вот тогда Никита Сергеевич мне подарил портрет с автографом. Мы по вайберу иногда с ним переписываемся, иногда мысли какие-нибудь возникают, пишу ему, он отвечает.

— Я же правильно понимаю, что с Михалковым вы начали тесно общаться после истории с иноагентом Понасенковым* и учеником в школе села Любовь?

— Да. У меня дочь поклонница Михалкова и всё время смотрит «Бесогон» (16+), ни одного выпуска не пропускает. Она мне тогда сказала: «Обратись к Михалкову, он тебе поможет». Меня тогда забодали эти блогеры, угрожать мне начали: «Вы отсюда полетите, начнется проверка». Я же потом сказала: «Вы кого напугать хотите? Дочь фронтовика? У вас не получится». Тогда ему позвонила, мы переговорили, он сказал, что нужно сделать. Записали видеообращение, и всё. Он нам здорово помог! Мастер, большой мастер!

— Что думаете, в принципе, о завершении истории с Понасенковым*? Как оцениваете то, что его признали иноагентом?

— Считаю, что правильно. Вы же видели, что он снимает? Я раньше-то не знала, потом, когда фамилия всплыла, начала по соцсетям смотреть. Это же ужас! Как допустили, что это вообще возможно? У него же аудитория как раз молодая, и вот такое разложение наших молодых умов просто недопустимо.

— А что сейчас с учеником, который пожаловался Понасенкову*?

— Нормально мальчик учится, нормально ведет себя, везде принимает участие. Министерство образования Забайкалья ему путевочку бесплатную давало в летний лагерь, он там, говорят, себя хорошо проявил.

— То есть жалоб от него больше не поступало?

— Конечно, успокоился. Еще возраст такой. Там, конечно, учитель был в чем-то виноват — не надо было так жестко ему отвечать, надо было: «Ну хорошо, у тебя такая точка зрения, а у меня другая. Ты книгу Понасенкова* принесешь, а я Тарле (Евгений Викторович Тарле — советский историк, академик. — Прим. ред.) принесу. Давай посмотрим». Как-то вот так надо было. А мальчик амбициозный, думает: «Ой, Понасенков* обратил на меня внимание».

— Сейчас от этого влияния избавился?

— Избавился, конечно, потому что тот признан иноагентом. Да и зачем он ему нужен был, для него он просто мальчик из какого-то села.

— По экологии вопрос. Есть же проблема с селом Хапчеранга и ядовитой пылью с находящегося рядом бывшего хвостохранилища. Там удалось как-то решить?

— Знаете, это такая головная боль. Во-первых, это разработки Шерловогорского ГОКа, которого давно не существует, это хвостохранилище так и осталось, теперь непонятно, кто и что с ним должен делать. Став главой, я начала активно везде писать, и до меня это делали, но я придала новый импульс этому вопросу. Приехал депутат Госдумы Владимир Поздняков, и я его туда увезла. Мы ему целый пакет документов вместе с главой поселения отдали со словами: «Займитесь, пожалуйста». Уехал, вроде движение началось, но потом всё вылилось в то, что природоохранная прокуратура пишет мне, что мы должны заняться рекультивацией хвостохранилища. А там не один миллион нужен.

— Деньги, разумеется, из районного бюджета должны на это пойти?

— Наверное, так они и предполагают. Конечный мой шаг — я обратилась в ФСБ. Они взяли у нас все документы, сейчас ждем. Может, через эту структуру удастся выяснить, кто должен этим заняться.

— Хозяина уже не найти?

— Да, давно прекратил же существование. Теперь это дело государственное.

— Там же и двухэтажные дома, которые комбинату принадлежали, которые сейчас ничьи. Там что-то продвигается?

— Они до сих пор ничейные. Особо не продвигается, там глава поселения должен заняться. Чтобы этим заняться, надо оформить документы, признать их ничейными, если они год юридически будут ничьи, то сельское поселение обязано будет взять их на баланс и ремонтировать. Где взять средства? Как у Высоцкого: «Где деньги, Зин?»

— То есть они до сих пор принадлежат несуществующему комбинату?

— Да, так и есть. Кроме того, там и ремонт серьезный нужен.

— А как вообще получилось, что комбинат ушел и всё бросил?

— Видите, в какие годы это произошло. Его закрыли в конце 70-х. Поговаривают, что поторопились, но кому-то надо было. Там в основном олово добывали. Кстати, Хапчеранга в годы войны добывала 70% олова всей страны. Она есть на карте мира! Найдите старую карту мира, там маленькая Хапчеранга будет. Олово тогда же везде использовалось — и в самолетостроении, и в телевидении, а сейчас олово не нужно, сейчас другие технологии. Окончательно была разруха в 90-е, тогда всё как-то само разрушилось и нигде хозяев нет. Мы до сих пор огребаемся от тех проблем.

Про колхозы уже сказала — взяли махом и все колхозы уничтожили, причем не только уничтожили, а растащили по домам. В каждом огороде можно было увидеть сельхозтехнику. Разве так можно? Так же и приватизация в стране прошла. Почему сегодня аграрный сектор в частных руках, вся основная промышленность в частных руках? А создавал же ведь это весь народ. Почему так получилось? И везде нет хозяев. Где невыгодно, там хозяев нет.

— С мусором у вас как? У вас же район самым чистым был, но по решению суда вроде как вас все-таки заставили поставить контейнеры?

— Наш Кыринский район самым последним запустил к себе «Олерон+». Андрей Викторович Гурулев (депутат Госдумы от региона. — Прим. ред.) меня всё время ругал: «Любовь Цеденовна, ты не выполняешь указания губернатора! Почему "Олерон+" не заводишь?» Я тогда отвечала: «Посмотрю, как будет работать в других районах. Не надо торопиться». Смотрю, а в других районах, где поставили контейнеры, такая грязь! В сетях смотрю — стоит контейнер, там собаки и коровы всё растаскивают. Контейнеры для нас невыгодны.

Требования по установке контейнеров какие? Не более 100 метров между ними. Вот представьте улицу Ленина в Кыре — через каждые 100 метров стоит контейнер. Хозяин из дома выйдет и скажет: «Мне не нужен этот ящик возле моей ограды». У нас же по градостроительному плану должны предусматривать эти площадки, а в селах как — улица и всё, где их ставить?

Мы, прежде чем запускать «Олерон+», долго с ними переговаривали, решили, что останавливаемся на помешковом сборе. Меня это устраивает, всё население это устраивает. Вы обратили же внимание, у нас чистый район — это все говорят. Это потому, что у нас нет контейнеров. Вот я хозяйка, вынесла мешок, а «Олерон+» почему-то не забрал, ну машина, может, сломалась, водитель заболел, я же этот мешок занесу в ограду, чтобы собаки не растащили. А если контейнер стоит, пришла, бросила мусор, и всё — меня не волнует, кто этот контейнер будет охранять.

Удобно, но в законодательстве есть такая строчка, что помешковый сбор должен быть в местах, специально для этого отведенных. Мы так долго спорили с прокуратурой… Мне тогда заместитель прокурора говорит так: «Любовь Цеденовна, ну вот где-нибудь поставьте колышки, огородите, сделайте место сбора мешков». Хорошо, но потом кто будет охранять это место? Глава района? Хозяйке-то место определили, она поставила и ушла. В итоге пошли на такую хитрость, что в реестр помешкового сбора поставили каждый дом в каждом селе, чтобы как-то оградить себя от контейнеров. Вроде как «Олерон+» это устроило.

Кстати, все на «Олерон+» жалуются, а мне неловко, я же с ними нормально живу. Вот в Хапчеранге сломалась машина, я переговорила с артелью «Бальджа», они помогли, подцепили, доставили в Читу и там отремонтировали. Надо было «Олерону» колеса привезти, я опять обратилась к артели, колеса из Читы доставили, машина встала на ноги.

Пока это не отладится, надо как-то приспосабливаться, жить с ними, а чего толку-то жаловаться? Но прокуратура все-таки обязала нас через суд на 270 миллионов рублей установить контейнерные площадки.

Мы не бездействуем, нам Минприроды выделило 50 контейнеров. Сейчас их распределим по сельским поселениям. Но мне это совсем не нравится.

— Что думаете делать с этим? Помешковый сбор останется или теперь все-таки везде контейнеры будут?

— Конечно, останется. Я ко всем обращаюсь: и к депутатам, и к сенаторам, прошу, чтобы в федеральном законодательстве просто строчечку одну убрали: «В местах, специально для этого отведенных». И всё, проблема решится.

— Как отразилась отмена районного коэффициента на районе? Жители спокойно восприняли?

— Знаете, спокойно. Хоть маленькое, хоть на тысячу, но повышение всё равно произошло. Кого это не коснулось, допустим, водителей — это, конечно, может быть, и неприятно. Но я решила, что своим водителям установлю доплату, с комитетом по финансам поговорили. Находим варианты, чтобы доплачивать из своих возможностей. Поэтому спокойно, не было ни всплесков, ни возмущений, может, это из-за того, что правильно всё объяснили. Тем более еще будет повышение.

— Знаю, что у вас ближайшее отделение полиции в Акшинском районе. Каково это, когда в районе почти нет правоохранительных органов?

— Был тогда еще Щеглов генералом (был назначен главой УМВД Забайкалья в 2017 году. — Прим. ред.), он отчитывался на Законодательном собрании, я депутатам позвонила, что хочу выступить. Когда была депутатом Читинской областной думы второго созыва, хорошо помню: во время заседания думы у нас в конце зала были места, отведенные для руководителей районов, и им рассылалась повестка. Руководитель сам смотрит и решает, ехать ли ему на эту сессию. А тут вдруг узнаю, что присутствие главы района не предусмотрено. Поехала на заседание без приглашения.

Пришла в кабинет к Лиханову (Игорь Лиханов был председателем Законодательного собрания Забайкалья с 2016 по 2018 год. — Прим. ред.). Там сидит Щеглов и мне говорит: «Может, мы после сессии у меня в кабинете соберемся, обсудим». Отвечаю, что нет, я хочу выступить, чтобы слышали депутаты. Лиханов объявляет на заксобрании: «Уважаемые депутаты, у нас здесь глава района просит слово, давайте проголосуем, даем слово или нет». Проголосовали, спасибо депутатам, дали все-таки мне слово.

Выступила, сказала, что отдаленный район, протяженность огромная: «Акшинский район — кольцо, а у меня-то сплошные рукава! За 100 километров есть сёла в каждой из сторон, почти как у паука. Район еще и пограничный». Мне тогда ответил генерал, что это не решается на уровне Забайкалья, это федеральное решение. «Теперь по количеству населения. У вас, может, скоро вообще не отделение будет, а пункт полиции», — говорил он.

— Как влияет то, что полиции нет в районе?

— У нас район все-таки всё равно более-менее спокойный, население спокойное. Тем не менее в 2020 году было четыре ДТП, в которых погибли подростки, не хватало тогда гаишников. Сегодня у нас в ГАИ работает наш земляк, выпускник нашей школы, болеет всей душой за дело, поэтому сегодня все-таки более-менее порядок. После того случая с подростками стали сюда экипажи из Акши чаще приезжать.

Был бы отдел полиции, а не отделение, было бы проще работать. Раньше в каждом селе был участковый, сейчас один участковый на пять сел. Понимаете сами…

— У вас еще проблема с судмедэкспертами была. До сих пор так, что, если вдруг произошел криминал, надо везти тела в Акшу, чтобы необходимые исследования провести?

— Да, мы везем в Акшу. Вчера у нас встреча была с министром здравоохранения Оксаной Немакиной, там присутствовали сенатор Сергей Михайлов и депутат Госдумы Александр Скачков, там мы эту тему озвучили, обещали помочь

— Значит, возможно, медэксперт появится в Кыринском районе?

— Может быть, хотя Немакина четко сказала, что денег не хватает. Может быть, депутат Госдумы, сенатор что-нибудь решит, поможет. На встрече с ними я продвигала такую мысль, что нужна отдельная программа приграничных районов. При царе старались население у границы держать, каким-то образом заманить сюда людей, закрепить, а мы же форпост Российского государства! Кыринский район — форпост России. Всё, дальше только граница. Если раньше мы с Монголией дружили, помню, в советское время считали их 16-й республикой, ходили через границу только так — медики ходили, учителя ходили, сельхозники вообще там месяцами жили, сено готовили. Культработники наши, пока сельхозники сено готовили, выступали с концертами.

Сегодня ситуация другая, мы же все знаем, что там проамериканское настроение у монголов, поэтому не надо думать, что граница та же, что и была. Буквально в июле мы пригласили группу монгольских товарищей по пограничным вопросам — по выпасу скота. Приехали семь человек, я была страшно поражена — они по-русски не понимают и не говорят. Раньше делегация приезжала, они все говорили по-русски, а тут всего два переводчика, и те очень плохо по-русски говорят. Для меня это было откровением, я была удивлена, после поняла, что не так просто теперь у нас всё с соседями.

Поэтому укреплять пограничные районы, чтобы здесь население оставалось, — государственная задача, это надо там, в Москве делать. Так же, как по собакам, нельзя сравнивать центр России и Забайкалье — это должны быть совершенно разные методы решения проблем. У нас другие условия абсолютно.

— Задам один вопрос, возможно, провокационный. При условии, что многие наши федеральные законы натягивают московскую систему на всю Россию, не думаете ли вы, что нам бы подошла американская система законодательства, где у каждого отдельного региона свои законы? Нам бы больше это подошло?

— Очень даже! Смотрите, Россия — огромный механизм, организм живой, и он такой огромный, что не может вовремя повернуться. А законы часто пишут люди, которые дальше Садового кольца ничего не видели. Это обязательно должно быть так (имеется в виду, как в системе законотворчества США. — Прим. ред.), но понятно, что эти законы регионов не должны противоречить Конституции, так как это основной закон государства, ему противоречить нельзя, какие-то нюансы, которые связаны с регионом, должны предусматриваться.

— Я же правильно понимаю, что вы имеете в виду мусорную реформу, правила обращения с бездомными собаками, сельхоззаконодательство?

— Понимаете, по сельскому хозяйству есть такие гранты и проекты, куда наши сельхозники никогда не попадут. Вроде они и на поддержку сельского хозяйства, но там такие условия, что молодой начинающий сельхозник никогда не сможет поучаствовать. Там только маститый попадет, а маститому зачем эта поддержка, он и так маститый! Поддержка нужна тем, кто только на ноги встает, а по условиям некоторых грантов они не попадают. Опять же, может быть, там [в Москве] это работает, а у нас не работает. У нас резко континентальный климат, сейчас за окном солнце, а вечером, быть может, снег упадет. Это вполне возможно, у нас в июне снег падал.

Надо учитывать, что государство огромное, и управление должно регулироваться законами местными.

— Что делается сейчас в Кыринском районе, чтобы удержать население?

— Во-первых, мы участвуем во всевозможных грантах и проектах. К сожалению, некоторые проекты предусматривают участие сёл, где население не меньше 1000 человек. У нас под это подходит только Кыра и Мангут.

У меня заместитель — моя бывшая ученица Юлия Митюкова. Вы же молодые сейчас, живете на «ты» с телефонами, компьютерами. Она быстренько научилась писать проекты, теперь выигрываем гранты. В основном упор делаем на то, чтобы как-то социальную сферу благоустроить. Мы с огромным трудом, со скандалами наконец-то прошли согласование на строительство физкультурно-оздоровительного комплекса в Кыре. Двухзального!

У нас район спортивный, на краевых соревнованиях наша команда допризывников всегда занимает либо первое, либо второе место. У меня есть центр активного долголетия, такой, по-моему, только в Чите есть и у нас. Женщины моего возраста ходят и активно занимаются, но занимаются на территории реабилитационного центра, потому что больше негде. Еще группа здоровья, фитнес-клуб для женщин работает в Доме культуры и в Доме детского творчества. У нас есть пограничники, которые готовы вести секцию борьбы для трудных подростков. С помощью артели «Бальджа» мы купили за 100 тысяч рублей ковер для их тренировок, но разместить его пока негде, он просто хранится.

Поэтому-то мы и решили строить ФОК-двухзальник, один зал отдаем сразу под детско-юношескую спортивную школу, поскольку она у нас кует спортивные кадры, а второй — для населения. У нас же полиция — у них есть дни физподготовки, пограничники у нас есть. Много кому нужно.

Посмотрите, парк у нас какой. Благоустроили его, дорожки сделали через комфортную городскую среду, танцевальную площадку, фонари поставили, скейтплощадку сделали. Чтобы людям было хотя бы в районном центре интересно оставаться.

Сейчас мы готовим общежитие для молодых педагогов, у нас женщина одна выбыла, а квартира муниципальная. Я сразу главе села сказала: «Никуда не отдавайте. Вы ее готовите как общежитие для молодых педагогов». Медикам стараемся по программе покупать квартиры.

— А этот спортивный комплекс, про который вы говорили, когда построят?

— Его начнут строить уже в следующем году, мы площадку уже определили, всё изыскали, проектно-сметную документацию сделали, к местности привязали. В общем, будет задействовано 500 миллионов рублей. Спасибо опять же артели «Бальджа», они мне сразу 5 миллионов рублей дали, мы на это проектно-сметную документацию сделали. В этом же проекте отремонтируем здание Дома культуры, библиотеку, музей, проведем теплотрассу.

Там еще по гранту условие было — внебюджетные средства должны быть 30 миллионов рублей. Спасибо губернатору, он для такого маленького района нашел эти 30 миллионов. Поэтому Москва все-таки утвердила. Хотя в последнее время тоже начинает капризничать: «У вас здесь недоработки, здесь, здесь». У меня такое впечатление, что сидят и выискивают проблемы. Может, денег не хватает?

— Вы в последнее время часто ездите по району?

— Не обязательно глава должен ездить по району, у меня есть молодые заместители и молодые начальники отделов. Владею ситуацией полностью. Сама мало езжу, их отправляю. Их же надо учить, я наездилась, работая в райкоме партии, в комитете образования, знаю, где и какие слабые места. Пусть молодежь ездит, знает и любит свой район. Любить-то места можно только тогда, когда их видишь и знаешь. Как правило, они съездили в командировку, приехали, мне всё рассказали. Если есть проблемы, с которыми не могут справиться, я сажусь (показывает на мобильный и стационарный телефоны) и решаю с Читой, с главой сельского поселения.

— Всегда найдется способ договориться?

— Конечно! Нет таких моментов, где нельзя с человеком договориться. Если с первого захода не получилось, надо во второй заход идти, поменять пути решения вопроса, но договориться можно всегда. Также и с краевыми властями.

— Вы работали заведующей идеологическим отделом Кыринского райкома КПСС, методистом Кыринского районного комитета образования, депутатом областной думы были, встречали всех руководителей региона. Как поездки в районы были выстроены у Гениатулина, Ильковского, Ждановой, Осипова? Какой губернатор был лучше для вас?

— Знаете, это вопрос такой… Я же говорила вам, что глава района — дипломат. Давать оценки сложно.

— А с кем из них было проще договориться?

— Мне с Осиповым Александром Михайловичем. Вот можете поверить, я с Александром Михайловичем общаюсь по WhatsApp? Я ему пишу сообщение, и не было такого, чтобы он не ответил.

Мне с ним проще — он всегда прислушивается, я могу позвонить ему по телефону, он тоже отвечает. Мне нужно было 8 миллионов рублей, чтобы мост возле Гавани отремонтировать, сидела у него в приемной, не записываясь, секретарь на меня смотрела неодобрительно. Листала журнал, выждала, когда он один остался, попросила секретаря сообщить, что глава района приехала. Тот сказал: «Пусть заходит». Понимаете? Хотя у него всё уже расписано по времени. Я ему коротко изложила проблему, он тут же резолюцию накладывает, мне 8 миллионов дали, сейчас мост будем делать.

Со Ждановой у меня были хорошие отношения, может, потому что ее отец Гордеев Николай Васильевич — коммунист, его очень давно знаю, еще с советских времен: он тогда был лектором обкома партии, а я идеологом. Мы общались часто. Может, он меня ей охарактеризовал.

С Гениатулиным было сложнее, у него были такие помощники, конкретно Георгий Стуканов — через него было невозможно прорваться. Прорваться к Гениатулину мне, депутату на тот момент, было не так просто… А вот так, как с Осиповым, чтобы я в приемной села и меня приняли — о таком можно было только мечтать! Хотя каждый делал свое дело так, как мог.

— А Ильковский как вам?

— С Ильковским не общалась, наверное, потому, что в это время была председателем комитета образования, не было такого, чтобы могла с ним общаться. Поэтому ничего не могу сказать.

— Вы сами планируете потом продолжать работу в органах власти?

— Конечно, нет! Мне 68 лет, уходить надо вовремя, давать дорогу молодым. У меня задача сейчас — подготовить себе смену. Конечно, буду всегда болеть за район, и, если потребуется мой совет, где-то мои связи, конечно, я буду помогать. Здесь родилась и выросла, родители у меня здесь похоронены, муж, кубанский казак, здесь похоронен, поэтому, конечно, это моя родина.

— Преемники есть уже?

— Готовлю, пока это мои заместители.

— Когда оставите должность, планируете здесь остаться или уедете из района?

— Буду здесь, я же говорю, что это моя родина. Сейчас молодежь стремится в город, мы в свое время слезами заливались, оканчивая институт, лишь бы домой попасть! После института даже мысли не было куда-либо уехать. Когда работала в райкоме, была заведующей идеологическим отделом, мне предложили карьерный рост — стать секретарем по идеологии в Александрово-Заводском районе. Казалось бы, это же рост, но всячески отказывалась, потому что не мечтала о другом месте, кроме Кыры.

* Евгений Понасенков признан иностранным агентом в 2022 году.