«Человек труда»: Кедра, кручёная доска и манок

Под ногами звучно пружинит чуть притоптанный снег. Через большое подворье мы шагаем в мастерскую Михаила Буракова — чикойского бондаря. В светлую комнату ведёт дверь в аршина два шириной, высокий порог, а провожает здоровая, но ласковая псина.

У мастера с шофёрским образованием на рабочем месте — порядок. Все ключи, проволочки, отвёрточки, рубанки развешаны по размерам, длине и другим характеристикам. Под потолком на прибитых перекладинах аккуратными рядами лежат кедровые доски. Весело и свежо пахнет древесной стружкой, её весёлые завитки собраны в углу.

- Если так поглубже смотреть, то оба деда этим делом занимались. Материн в Афонькино, здесь, а по отцу — в Чикое. Тот всё делал. Может, так оно ко мне и пришло. А рос-то я на самодельных лыжАх, на коньках. После армии пришёл — рыбачился, охотился, плёл из бересты туески, а уж потом вот взялся за кедру.

С кедрой Михаил не расстаётся вот уже 11 лет. Покупатели есть отовсюду — чикойские, читинские, с Бурятии, Иркутской области, с Китая. Кому-то бочонок нужен под засолку капусты, кому под масло, а кому и купель под модную таёжную сауну.

- Садится человек в бочку — только голова торчит. Туда ему пар подаётся через нагревательный прибор, - рассказывает мастер.

У Михаила бизнес оформлен индивидуальным предпринимательством. В своё время он получил на развитие дела грант: «Я-то думал, они лет пять с меня не будут налогов брать, чтобы на ноги встать, на конвейер поставить, того на заклёпки посадить, того — стругать. Но не вышло. Теперь у меня - государственный долг».

По словам Михаила, из всего требуемого в условиях гранта не получилось одно — завести себе подмастерье. Местные в дело бондаря не идут.

- Честно? Кто бы мог работать — тот пьёт, а кто не пьёт, тот своим делом занят. На лес привязан и никуда больше не пойдёт. Вот сына за пять лет я натаскал, он теперь бочку сам собрать может. Сейчас в городе учится, а приедет, не приедет - не знаю. Среднему и не надо это, крутнулся здесь и убежал. Так всё сам и делаю. И материал на себе приношу. Если его покупать, то дело не окупится. Такая вот бочка, - показывает Михаил на стоящую рядом, - стоит тысячи 3-4. Половина уходит, а то и поболе, на металл, заклёпки, свет, топливо — чтобы из лесу притащить кедр. Остальное — вроде как зарплата.

Нарочно Михаил кедр не валит. Ищет валежник и признаётся, что только одна лесина из десяти может сгодиться — не кривая, не порубленная, не тронутая червём. Для работы бондаря нужен комелёк — нижняя, самая толстая часть ствола в обхвата два-три. По тому, что и сколько из неё выйдет, она тянет тысяч на 50, - уверяет Михаил.

- Бывает, подгарок прошёл, подстилку, мох пожёг. А у кедра корни все наверху, он сохнет быстро. Такой я тоже беру.

Технология изготовления — старинная. Тут важно правильно чурочку расколоть. Чтобы доска потом при высушивании не скручивалась, а бочка не текла и не рассыхалась. Тут нужен особый угол по отношению к годичным кольцам, но мне совсем непонятно. Главное, что никаких пропиток не нужно, и шва никакого не то что наощупь нет, на глаз не видно!

- Я вот 10 лет назад себе бочку под воду сделал. До сих пор целёхонька. Кедр все вредные бактерии губит, и вода в нём всегда прохладненькая.

Особым спросом у Михаила Буракова пользуется и манок — длинная труба с тонкими-тонкими стенками. Её он вырезает самодельной, закалённой в масле «ложечкой», что вырезает из дерева завитки легко и мягко. Мастер демонстрирует нам звук — манок издаёт протяжный и тоскливый вой.

- Делал себе зверя манить, а получилось, что они на продажу пошли. И самому стало некогда зверя добывать. В простонародье он называется труба. Самое интересное — мундштук подобрать. Но можно это сделать, только когда сам послушаешь зверя. Бывало, стоишь в лугу, дунешь, и вокруг по десять голов все разными голосами ревут. Вот это азарт. За две тысячи они идут. Зверя добыл — уже тысяч 20. А с этой трубкой всю жизнь можно жить. Медведь хорошо идёт на неё. Два раза в моём опыте приходил. Манили зверя, а пришёл медведь.