Монголия. Халхин-Гол – 2015

«Чита.Ру» продолжает публиковать серию статей о нерчинском поисковом отряде «Искатель», написанные его руководителем Сергеем Литвинцевым. Начало здесь и здесь.

Мозолят ноги нам военные пути,
Саднят ладони, пусть, ведь дело свято.
Ещё чуть-чуть, дружище, потерпи -
Ведь дольше ждут безвестные солдаты.
Олег Неверов.

- Кто-нибудь из твоих говорит по-монгольски? – Саша строго смотрит сначала на меня, потом на ребят.

Я знаю Александра Лыцуся уже более 30 лет. Он умеет пошутить с таким вот серьёзным видом. Ладно, мы тоже умеем.

- Вот, Максим. – Краем глаза вижу испуганно-растерянное лицо Максима Рязанцева. Куда подевалась его неизменная улыбка?

- Ты?

Макс беспомощно смотрит на меня, на Лыцуся, на ребят и не может ничего ответить, лишь отрицательно мотает головой.

Напряжённую ситуацию разряжает наш дружный хохот.

26 июля. Мы в Чите, точнее – в Атамановке. Виктор Станиславович Морелли «подшаманивает» что-то в моторе своего старенького джипа, Эрик Кривкин, водитель нашей второй машины, безуспешно пытается уговорить меня что-нибудь ещё «бросить» здесь, в Чите:

- Не доедем, Серёга! Посмотри, как колёса встали. И это – на асфальте!

Машина Эрика перегружена, действительно. Скоро это выйдет нам боком. А сегодня нам надо быть в Мангуте. Ночуем на берегу Онона. Завтра переходим границу в Верхнем Ульхуне.

Нас девять человек. Командир поискового отряда «Забайкальский фронт» Александр Иванович Лыцусь, археолог-любитель Энест Аркадьевич Кривкин, Виктор Станиславович Морелли и я, это взрослые. Морелли – самый старший и самый бывалый в нашей группе. Он не первый раз едет на Халхин-Гол. Там, в братской могиле лежит его дед – Данил Фёдорович Сотников. Он погиб 23 августа 1939 года.

Со мной пятеро ребят. Максим Рязанцев, Аркадий Иванов, Николай Гробов, Александр Самойлов, Сергей Рожков. Четверо из них уже участвовали в раскопках на местах боёв. В прошлом году, под Великим Новгородом. Потому нас Александр Иванович и взял с собой. Мы, получается, тоже – бывалые.

27 июля. Границу переходили 6 часов. И «убили» машину Эрика. Как говорится, ни на чём. Пограничники потребовали всех моих детей собрать в одну машину. Плюс я, плюс Эрик. Плюс вещи. И ехать, не останавливаясь, до монгольских рубежей. Пешком – нельзя. А расстояние приличное, по лесной дороге.

С этой стороны заезжать в Монголию интересно. Лес, буреломы. Монголы готовят дрова и везут их в Чойбалсан. Потом продают там – мешками. До Чойбалсана – 240 километров. Дорога неплохая, грунтовая. Но на каждой ямке – удар, как по голове: Эрик пробил стойку. Шиномонтажей нет. Так будем ехать долго и нудно. Наконец, Эрик не выдерживает:

- Больше скорость, меньше ям! – летим, ударов не слышно. Догоняем джип Морелли, он стоит на обочине. Ребята меняют пробитое колесо.

- Отвёртка была забита на дороге! Вертикально! – возмущается Виктор Станиславович.

- Как романтика? – спрашиваю своих.

- Романтично!

Вечер. Мы в Чойбалсане. База МЧС. От Нерчинска проехали тысячу километров. До Халхин-Гола ещё 400, но они будут тяжелее пройденных. Дороги кончились, остались направления. Ждём иркутян. Они едут сюда из Улан-Батора.

Ночью прибыли иркутяне. С ними – Равдангийн Баяр, руководитель неправительственной организации «Воины Отечества». Он курирует работы поисковиков на Халхин-Голе. Баяр знает русский в совершенстве. Иркутяне копают здесь уже семь лет. За это время подняли 57 бойцов.

База МЧС в Чойбалсане запомнилась двумя событиями. Два огромных паука – один обосновался на волейбольной сетке во дворе, второй – в туалете. Мои искатели их куда-то угнали. Впрочем, пока мы будем на Халхин-Голе, пауки снова вернутся на свои места. Монголы терпимее нас к представителям фауны. Второе – утреннее купание в Керулене. Искатели спали, и моцион мы совершали с Александром Ивановичем. Этим преимуществом я до сих пор козыряю, говоря своим пацанам: «Вы вот в Халхин-Голе купались, а я ещё и в Керулене умудрился». Керулен настолько мутный, что удовольствия мы получили мало. Жутковато нырять в незнакомую реку, не видя её дна. Особенно мне, выросшему на Нерче.

Иркутян приехало четверо. Командир поискового отряда «Восточный рубеж» Игорь Вячеславович Сеченов, представитель министерства образования Иркутской области Анатолий Геннадьевич Тушков, сын Игоря Вячеславовича Родион и его друг Иван Старцев. Ребята – одиннадцатиклассники.

Неожиданностью для нас оказалось встретить здесь, в Монголии, приехавших вместе с иркутянами представителей новгородского поискового движения «Долина». Юрий Кун – учитель технологии из деревни под Новгородом, командир поискового отряда «Скиф». Андрей Хитущенко – предприниматель из Санкт-Петербурга. Опытные поисковики, прекрасные люди. Мы многому у них научились, работая рядом в поле.

28 июля. Обедаем в кафе. Запомнились позы из кислого теста. Огромные, очень вкусные. Чебуреки, горячие, с булькающим внутри бульоном. Очень много мяса. Много салатов. Это мы уже отмечали, когда впервые приезжали в Чойбалсан 9 мая. Чай – из больших термосов, его носят и разливают без ограничений. Это не чай, собственно, а напиток из каких-то трав. Тёплый. С молоком. Хорошо, конечно, но не для нас.

Уже тремя машинами выезжаем в направлении озера Буир-Нур. 290 километров. К вечеру въезжаем в погранзону. Дальнейшее наше движение идёт вдоль границы с Китаем.

На озеро прибываем ночью. Турбаза из десятка юрт и одного кирпичного здания. Это и кухня, и гостиница. Внутри, над входной дверью – гнездо ласточки. Птенцы уже вывелись, и ласточка непрерывно летает по комнатам, ловит мух для своих детёнышей. Романтично.

Идём купаться на озеро. Берег крутой, обрывистый, высота – метров шесть. Ночью в озере! Такое я испытывал только на Байкале.

29 июля. Утро. Снова купаемся. Как это здорово после изнурительной дороги! Теперь можно осмотреться. Километры чистейшего песчаного пляжа. Никакой инфраструктуры. Разве вот металлическая лестница, которую мы вчера в потёмках так долго искали. Раковины беззубки – величиной с книгу! Чистейшая вода. Озеро примерно 30 на 40 километров. Очень рыбное. Купаться можно весь день, выезжать будем только к вечеру: Баяр решает организационные вопросы. Родион играет на баяне. Монгольский пограничник подыгрывает ему на трубе. Иван поёт. Он поёт очень красиво. «Катюша», «Три танкиста». Монголам нравятся эти наши песни. Потом, на Халхин-Голе, мы споём им «Чингисхана». Иван нас похвалит. Его оценка дорогого стоит.

- Почему так разнятся данные по без вести пропавшим? – спрашиваю Игоря Вячеславовича.

- Потому что учёт был не всегда полный. В некоторых частях – хороший, например, в 11-й танковой бригаде и у пограничников. А вот в 5-й мотострелковой пулемётной бригаде – из рук вон плохой. В лучшем случае - дата пропажи и фамилия. Без инициалов даже. 15 Ивановых. Вот и пойди разберись теперь кто из них кто.

- Без вести пропавшими становились по двум причинам, - продолжает Игорь,

- Человека разрывало снарядом и опознать труп было невозможно. Или, он бежал в атаку, снаряд разрывался сзади, боец падал, и его засыпало землёй. Но было и другое. Японцы в ночных атаках захватывали наши позиции, вырезали бойцов в траншеях и окопах. Санитарную очистку они делали сразу, но трупы в котлованы не стаскивали, а, копая рядом траншею для себя, этой землёй засыпали старую, с трупами наших солдат. Наших пленных они, чаще всего, добивали. Это – тоже без вести пропавшие…

Поздним вечером, преодолев ещё 60 километров, мы въезжаем в Сумбэр. Небольшой городок у подножья сопки Хамар Даба. Здесь во время конфликта на Халхин-Голе располагалась ставка Жукова.

Здесь, на русском воинском кладбище, мы будем хоронить наших бойцов. Нам ещё предстоит их найти. А сейчас мы стоим у КПП 24-го Сумбэрского погранотряда. Ждём Баяра, который отправился представиться командиру, сообщить о нашем прибытии. Звучит песня. Причём очень неплохо поют.

- Кто поёт, Игорь? – спрашиваю Сеченова.

- Монголы поют. Пограничники. Вечерняя поверка.

- И о чём поют?

- О любви к родине. Хорошо поют. Маршируют не всегда хорошо, но поют здорово, душевно.

Сумбэр – на левом берегу реки. Нам же надо - на правый. Нам разрешили жить на монгольской погранзаставе. Халхин-Гол переезжаем по мосту, потом, вброд – протоку.

- Это – Хайластын-Гол, приток Халхин-Гола, – поясняет Игорь. – Не дай Бог, пойдут дожди, мы его тогда не переедем.

Застава – на берегу Хайластын-Гола. Глубокая ночь. Нас зовут познакомиться с командиром. Накрыт стол. Много угощений. Всё – на основе молока. Твёрдое, с характерным кисловатым вкусом. Непривычно для нас. Нам бы каши с тушёнкой. Чай – всё из тех же термосов. С молоком, из трав. Перекусили. Теперь – спать. Мы, наконец, на месте.

30 июля. Застава имени героя Монголии Чогдона. 15 мая 1939 года эта погранзастава первой вступила в бой с японцами. Всего с этой заставы вышло четыре героя Монголии. Рядом с заставой – табун лошадей и стадо коров. Коров более сотни, лошадей – более двухсот.

- Чей скот? - спрашиваю Игоря.

- Скот пограничников. Застава – на полном самообеспечении.

Утром цирики тщательно собирают навоз, грузят на телегу, свозят в установленное место, сушат. Это – топливо.

Мы выдвигаемся на раскопки. Работать будем на подступах к Ремизовским высотам. Сегодня мы поднимем 4-х бойцов. Ещё одного найдёт Аркадий Иванов. Это станет для нас полной неожиданностью, когда вечером мы вернёмся на заставу. Ведь Аркадий остался дежурить. Вместе с В.С. Морелли, дежурный Иванов поедет за водой. По дороге найдёт каску – халхинголку, а вскоре – кости верхового бойца. Его доберут питерцы. Сегодня – не их день. Свои умения они в полной мере продемонстрируют позже, когда мы будем работать вместе.

31 июля. Мы «добираем» самурая. Его нашли ещё вчера. Японец полулежит-полусидит почти по-турецки, завалившись на правый бок, в левой височной части черепа – отверстие от пули. В правой руке – каска, она в перевёрнутом виде. Видимо, снял и тут же получил пулю в голову. Множество осколков в костяке. Два перочинных ножа, один – простой, солдатский, второй – более дорогой, флакончик с духами, подсумок, в нём – 70 винтовочных патронов, несколько пулемётных патронов в маленькой сумочке, косметичке, как сказали бы сейчас. Три противотанковых снаряда в сумке за спиной, ножны для клинкового штыка от винтовки Arisaka. Саму винтовку, видимо, забрали наши. Следующий, найденный нами японец, также будет с ножнами от штыка и без винтовки. Кошелёк, бумажные деньги истлели, несколько китайских монет. Портсигар. Хорошая сохранность сигарет. Очень крепкие ботинки. Мы его так и собрали, вместе с ботинками. Очень хорошо сохранился кожаный ремень.

Этого самурая мы с Александром Ивановичем решили раскапывать по всем требованиям традиционной археологии, даже «на столик посадили».

Появляется Игорь Вячеславович. Хмурится:

- Мы не имеем времени и возможности так раскапывать солдат вражеской армии!

Отдаём ему портсигар и ремень. На них могут быть надписи, по которым можно будет установить личность погибшего.

- Не сердись, Игорь, мы же – старые археологи. Зато – вся картина смерти как на ладони.

За несколько лет до нас здесь работали японские поисковики. Они его не нашли. А мы вот нашли.

Всех японцев, их было найдено 12, причём пятеро – с медальонами, мы передали монгольской стороне, они уже передадут японцам.

Мы не раз ещё обсуждали с Игорем Вячеславовичем японскую тему. Говорили о том, что было бы неплохо, если бы на Халхин-Голе работали совместные экспедиции, чтобы мы не делили бойцов на «наших» и «ваших». Во имя примирения наших народов.

Игорь бросает нас на неперспективный участок. Их тоже надо отрабатывать. Чтоб знать наверняка, что бойцов здесь больше нет. А завтра будем работать с иркутянами и питерцами вместе. Игорь уезжает ставить памятники нашим погибшим лётчикам, привезённые из Иркутска.

1 августа. Временами моросит дождь. Сильный ветер. Южнее Ремизовских высот находим двух бойцов: одного красноармейца и одного самурая. Их выбирают Аркадий Иванов, Коля Гробов и Сергей Рожков. Саша Самойлов сегодня дежурит. Мы с Максом и питерцами собираем кости верхового бойца на самой высоте Ремизова. Выдува. Очень сильный ветер. Песок стоит стеной, невозможно открыть глаза. Непонятно – чей боец? Котелок японский, противогаз – японский, каска – наша.

- Японец, похоже, – говорит Андрей.

- Котелок и противогаз – это косвенные свидетельства, - отвечаю я.

- Надо искать пуговицы от одежды, - это уже Юра Кун.

Попробуй, найди пуговицу в песке да при ураганном ветре. Находим. Пуговицу и фрагмент одежды, кителя. Андрей долго чистит ножом, рассматривает то, что было пуговицей.

- Наш боец, - наконец, уверенно заявляет он.

Ну, слава Богу. Это наш седьмой боец за эти три дня.

Питерцы вчера тоже подняли несколько наших. В траншеях, закопанных японцами после сумеречных атак.

2 августа. Всю ночь шёл дождь. Сильный ветер. Холодно. В течение дня дождь то шёл, то прекращался. Работаем южнее Ремизовских высот. Сегодня мы поднимем пятерых бойцов. Все наши.

В пулемётной ячейке, которую раскапывают Аркадий Иванов и Родион Сеченов – два бойца. Целый арсенал боеприпасов – около десятка цинковых коробок с «мосинскими» патронами. Состояние – идеальное. Питерцы в полном изумлении - под Новгородом такого не бывает. Ящик с РГД (ручная граната Дьяконова), коробки с дисками от пулемёта Дегтярёва.

Рядом Коля Гробов и Саша Самойлов поднимают ещё одного бойца, его кости разбросаны на расстояние в несколько метров.

Максим Рязанцев долго и сосредоточенно прочёсывает прилегающую территорию. У него в руках полутораметровый щуп. Самостоятельно находит пулемётную ячейку и поднимает нашего бойца. Карманные часы, расчёска, противогаз, мундштук, ключ, блокнот, цветные карандаши. Это, вероятно, помощник замполита, ответственный за выпуск Боевых листков.

Юра Кун и Андрей Хитущенко поднимают ещё одного бойца, находят капонир, в котором стояла наша пушка-«сорокопятка». Около восьмидесяти гильз от снарядов. Хороший сохран, как говорят поисковики. Сегодня мы собрали несколько касок, фляжек, котелков, кружек, ложек. Не с бойцами, они просто лежали прямо под дёрном. Про снаряды, гранаты, гильзы и патроны я даже не говорю. Здесь ими земля напичкана очень плотно.

Находим фляжку. Она – из стекла.

- Откуда это, Игорь? - спрашиваю Сеченова.

- Такие фляжки делали в Тальцах (посёлок под Иркутском). Алюминий же экономили. Эти фляжки были широко распространены в Сибирских дивизиях.

Поздний вечер. Дождь, «словно из мелких-мелких сит…»

В импровизированной аудитории на нашей кухне Александр Иванович Лыцусь рассказывает моим ребятам о Халхин-Голе, показывает редкие фотографии.

- Вы представляете, парни, на правом берегу Халхин-Гола мы потеряли более 20 братских могил. Вот мы выкапываем пропавших без вести, а там - захоронили, поставили какие-то обелиски, памятники, а сейчас их нет! То есть эти братские могилы надо сейчас искать заново!

- Вот есть музей Халхин-Гола. Там есть почти всё. Персонажи, снаряды, пулемёты, пушки, техника и т.д., и т.п. Но, в моём понимании, музей Халхин-Гола можно сделать ещё раз, из тех предметов, которые не представляют, казалось бы, какую-то первоначальную значимость. Я вот сегодня нашёл кусок бинта, вы нашли спички в коробке, тот же портсигар с сигаретами, та же бутылочка с одеколоном. То есть, это бытовые предметы нашего бойца, ключ тот же этого парня, которого Макс сегодня поднял, карандаши цветные, часы и так далее. Ведь эти вещи в определённой степени характеризуют быт, уклад. Бойцы ведь были все разные, кого-то призвали в 19-20 лет, кого-то – в 25-30, и, судя по всему, вот этот боец с карандашами, он был повзрослее. Я, когда смотрел Книгу Памяти, то самый старый боец, который погиб здесь, на Халхин-Голе, он 1898 года рождения. То есть, ему был 41 год. А в основе своей это, безусловно, были парни в 20-23-25 лет. Сотникову, деду нашего Виктора Станиславовича, было 33 года. У него была семья уже, куча детей… Всегда война вершится руками молодых.

- В чём значимость нашей победы на Халхин-Голе? Накануне этих событий, не скрывая своих намерений, японцы говорили о том, что они должны выйти к Байкалу и впоследствии, отторгнуть у нас весь Дальний Восток. Если бы они прошли Монголию… А после Халхин-Гола они уже прекрасно понимали, что полной гарантии победы над нами у них нет. Именно поэтому они не открыли против нас Второй фронт. А вот если бы открыли? Под Москвой в 1941-м было бы всё по-другому. Из Забайкальского военного округа туда было отправлено, в общей сложности, 16 дивизий, и вот, первые 2-3 дивизии, это что такое? 30 тысяч человек. Капли этой оказалось достаточно, чтобы чаша весов немножко склонилась в нашу сторону, и мы остановили немцев. А если бы пришлось воевать на два фронта? Наши ведь этой вероятности всё-таки не исключали. Предприятия, когда увозили за Урал, посмотрите: Тобольск, Новосибирск, Красноярск, Иркутск, Улан-Удэ… А в Забайкалье ни одного завода не перебросили, почему? Опасность сохранялась. И поэтому, сегодня – индустриальный Иркутск, в котором всё осталось, авиационный завод в Улан-Удэ и наш славный город Чита, который, мягко говоря, никакой промышленности не имеет.

Виктор Станиславович Морелли читает нам своё стихотворение. Это стихи о том, как его мама просила сына перед смертью найти могилу её отца, поклониться ей. Он давно уже нашёл эту могилу и при каждой возможности приезжал сюда снова и снова.

- Последний раз, видимо, приехал я к нему, ребята. Возраст, здоровье уже не то, - голос Виктора Станиславовича срывается от сдерживаемых рыданий:

Дед, дорогой! К твоей могиле

Еду я на джипе битого тобой врага.

Домчал за день японский конь

К местам, где шли бои и был огонь.

…Как долго родина не помнила о вас,

Кто молодыми жизнями своими

Монголию в лихую ту годину

От сапога японца спас.

И восемнадцать тысяч россиян,

Сложивших головы в боях

На этих дальних рубежах

Стоят на страже Халхин-Гола и сейчас.

Андрей Хитущенко играет на гитаре. Поёт гимн «Долины». Мы слушаем, в памяти возникают картины прошлогодней экспедиции, лица обретённых там друзей-поисковиков.

Это больше, чем жизнь.

Это - наша Долина.

Это мир тишины,

Где когда-то гремели бои,

Это - трель соловья,

Это - мать, потерявшая сына,

Это - память и долг,

Это - братья и сестры мои…

Дождь не прекращается. Мне завтра дежурить, ребятам – добирать японцев, которых сегодня нашли наши питерские друзья.

3 августа. Мы с Эриком дежурим, варим плов. Саша Лыцусь уехал в Сумбэр. Баяр, забрав с собой Максима и Сашу Самойлова, уехал поднимать нашего танкиста. Его нашли местные монголы. Танкистов оказалось двое. Мы будем добирать их завтра. Завтра – последний день наших раскопок. Коля, Сергей и Аркадий поднимают с питерцами и иркутянами японцев.

Вечером спрашиваю Юру Куна:

- Вы как с немцами поступаете?

- А вот это интересный вопрос, Сергей. Когда я только начинал, мы их не поднимали. Если натыкались на немца, втыкали в это место куст вверх тормашками. И все знали - это немец. И не трогали его. А сейчас поднимаем. Передаём по назначению. В России сейчас работают несколько организаций, которые занимаются захоронением немцев, ухаживают за их могилами. На этих кладбищах – чистота, порядок. А наших сколько ещё лежит. У нас есть отряды, которые на каждом месте, где подняли бойца, ставят крест. Идёшь по лесу и кругом кресты. Жуткая картина.

Ты поднимаешь его. Он враг. Но как его бросишь? Он солдат. И я испытываю, как в советское время говорили, чувство глубокого удовлетворения от того, что этот фриц не дошёл до Питера, не дошёл до Москвы. Наши деды его здесь остановили. А поднимаю… Это, наверное, уже великодушие какое-то к побеждённому. Столько лет прошло…

- Вы нынче уже не будете у себя копать?

- Да ты что! Мы круглый год копаем.

-?

- Да! Воронки, блиндажи, их у нас только зимой и копают. Они же все водой заполнены. Разбиваем лёд, откачиваем помпой воду и копаем. В химзащите, конечно. Сохран, обычно, хороший.

4 августа. Мы с Максимом поднимаем двоих бойцов, которых вчера нашёл Баяр. Танкисты. Командирские сапоги. Всё обуглено. Сгорели ребята. Зубная щётка, мыльница, футляры – со звёздочками. Револьвер. Жаль, увезти нельзя для нашего музея.

Игорь собирает всё найденное оружие, сейчас мы повезём его в Сумбэрский музей Халхин-Гола. Берём с собой Аркадия Иванова. Остальные ребята работают с питерцами. Иркутяне сегодня дежурят. Забираем останки всех поднятых за эти дни бойцов, их – 16, надо прикопать кости на Сумбэрском воинском кладбище. Через год мы вернёмся сюда и похороним наших ребят с воинскими почестями.

Вечер. Завтра мы покидаем гостеприимную погранзаставу. Курс – на Чойбалсан. Затем иркутяне и питерцы – на юг, в Улан-Батор, мы – на север, домой. Главное, чтобы Эрик переехал завтра Хайластын-Гол. Он, как и обещал Игорь Сеченов, разбушевался после дождей.