«Тайны истории»: Загадки еврейского подразделения атамана Семёнова

100 лет назад в ночь с 23 на 24 апреля 1920 года отдельная еврейская рота 2-го Маньчжурского стрелкового полка в войсках атамана Григория Семёнова, находившаяся в Нерчинском Заводе, перешла на сторону красных партизан. Подробно об этом событии и этом своеобразном подразделении с тех пор особо не рассказывали. Вместе с тем, на сегодня накопилось немало фактов, позволяющих, во-первых, более детально рассказать о белом еврейском подразделении, а, во-вторых, суммировать те загадки, что связаны с ним и не разгаданы по сей день.

Дело в том, что в различных источниках называется не только рота, но и отдельный батальон и даже полк. Что же было на самом деле?

Чита, как её называли в начале ХХ века, была русско-еврейско-китайским городом. Еврейская диаспора была богатой и влиятельной. Она не признала Советскую власть и поддержала атамана Семёнова.

Один из бойцов отдельной роты Исай Львович Абрамович, прожив долгую жизнь (умер в 1985 году), сумел написать книгу своих воспоминаний, которая в начале ХХI века была выложена в интернет. И к этому источнику и этой личности не раз ещё вернёмся, пока же остановлюсь на его варианте причин появления такого уникального подразделения в армии казачьего атамана.

«Решение создать её, — писал этот мемуарист, — было принято атаманом Семёновым, по-видимому, из двух соображений: чтобы предохранить русских солдат от «растленного» влияния евреев и чтобы, смешав в еврейской роте детей трудящихся с детьми буржуазии, затруднить трудящимся евреям переход на сторону Красной армии».

Два известных в Забайкалье историка Борис Шерешевский и Владимир Василевский поставили несколько иные акценты. Первый в фундаментальной монографии «Разгром семёновщины», изданной в Новосибирске в 1966 году, написал:

«Для испытания верности еврейской буржуазии белогвардейскому режиму в Забайкалье Семёнов сформировал из мобилизованной еврейской молодёжи отдельную еврейскую роту».

Второй в книге «Забайкальская белая государственность», изданной в Чите в 2000 году, обратил внимание на такие причины:

«Многие еврейские юноши добровольцами вступили в белую армию. После покушения на Семёнова находившихся в армии евреев объединили в одну еврейскую роту, вошедшую в состав 31-го Читинского стрелкового полка».

Развил эти положения и кое-что добавил в этот перечень краевед Геннадий Кравцов — автор книги «Евреи Забайкалья», вышедшей в Чите в 2016 году.

В главе «Еврейский пехотный полк» он писал:

«Само по себе создание еврейского пехотного полка было необычным явлением для времён Гражданской войны, так как среди казачьего населения Забайкалья преобладал антисемитизм из-за большого участия евреев в большевистской революции. За исключением Читы, в 1918–1919 годах во многих населённых пунктах Забайкалья происходили еврейские погромы. Причиной создания еврейского пехотного полка было и то, что атаман Григорий Семёнов, не любивший проявлений любого национализма, в том числе и еврейского на подвластной ему территории, вынужден был считаться с еврейской общиной города.

С другой стороны эти взаимоотношения богатой (богатой в своей основной массе) еврейской общины и атамана Семёнова были взаимовыгодны. В результате был организован полк (по другим источникам еврейская рота), в состав которого входили представители всех слоёв еврейского населения. К тому же надо отметить, что среди различных слоёв еврейского населения города Читы и Забайкалья были евреи, предпочитавшие режим атамана Семёнова красному террору и различным национализациям со стороны большевиков всего и вся».

Вероятно, имел место весь комплекс названных причин. Но наиболее важными, на мой взгляд, были те, что, во-первых, были взаимовыгодны атаману и еврейской общине Забайкалья (не только Читы). А, во-вторых, толчком, побудившим евреев пойти на такой шаг, стало покушение на атамана, которое произошло в декабре 1918 года. Надо было сделать всё, чтобы это покушение не стало причиной для еврейских погромов. Почему же это подразделение начали формировать не тогда же, а спустя несколько месяцев?

20 декабря 1918 года в Мариинском театре в Чите во время спектакля было совершено покушение на атамана. В его ложу были брошены две бомбы, а потом её обстреляли из револьверов. Атаман был ранен. Террористы сумели скрыться. Семёновские контрразведка и милиция начали параллельное расследование. Поначалу организаторы теракта им не были известны.

Но уже на следующий день в читинской синагоге прошла служба, на которой молились за скорейшее выздоровление атамана. И в этот же день делегация от еврейской общины посетила раненого, которому от имени соплеменников было выражено соболезнование. Теперь можно смело высказать предположение, что руководители общины уже знали, что одним из покушавшихся был еврей.

Тревога возникла, когда 11 января 1919 года газета «Забайкальская Новь» напечатала короткое сообщение: «Как мы слышали, настоящие преступники, покушавшиеся на жизнь атамана Семёнова, найдены, задержаны и будут преданы суду». Имена ещё не были названы, но община начала уже думать, что предпринять.

Наконец, 6 февраля 1919 года в «Русском Востоке» была опубликована информация, предоставленная контрразведкой, в которой в частности сообщалось:

«В организацию, в качестве деятельного члена, входил и покушавшийся на жизнь Атамана Семёнова. Это – еврей Хася Нерис, который служил в 31 Сибирском полку под именем Матвея Беренбаума; партийную кличку носил «Вася». Нерис — уроженец г. Иркутска, молодой ещё человек, 20 лет; в организации являлся связью между Читой и остальными частями Сибири, до Уральского фронта включительно. В настоящее время вся организация раскрыта и ликвидирована. Нерис и его 4 сообщника военно-полевым судом приговорены к смертной казни; приговор приведён в исполнение в ночь на 3 февраля».

Немного успокаивало, что остальные участники покушения были русскими, а один даже казаком. Вместе с тем, стало ясно, что теперь выторговать особые условия для еврейской молодёжи, подлежащей призыву, не удастся. Если они будут служить в различных подразделениях, то непременно подвергнуться издевательствам со стороны представителей других национальностей. Тогда-то и родилась идея отдельного еврейского подразделения. Атаман согласился.

И уже через несколько дней в местных газетах появилось объявление:

При Отдельной Восточно-Сибирской армии, по примеру других национальных воинских частей – кавказских, бурятских, сербских и т. д.

формируется национальная еврейская рота.

Запись желающих производится ежедневно в Штабе армии от 10 до 12 час. дня у дежурного офицера.

Полковник Семёнов.

Итак, первоначально речь шла именно о роте.

И эта рота, как писал Владимир Василевский, «участвовала в операции по ликвидации мадьярского отряда на реке Тунгир».

В то время территория современного Тунгиро-Олекминского района, где происходили эти события, была частью Якутии. 17 апреля 1919 года в «Забайкальской Нови» была напечатана заметка «Привет издалека». В ней сообщалось:

«Чины отдельной еврейской роты при О.М.А.С.О. из далёкой Якутской тайги шлют привет родным и знакомым и сердечно поздравляют с праздником Пасхи».

Весь 1919 год эта рота участвовала наравне с другими семёновскими подразделениями в боях с партизанами.

Известный забайкальский краевед, историк Забайкальского казачьего войска Виталий Апрелков прислал мне список неказаков, награждённых атаманом Семёновым в 1919-1920 годах Георгиевскими крестами и медалями, из которого я выбрал отличившихся евреев.

При этом сразу поясню, что 31-й Читинский стрелковый полк, в составе которого была создана еврейская рота, в конце октября 1919 года был переименован во 2-й Маньчжурский стрелковый полк. Так что рота оставалась в том же полку, только сменившем название.

Итак, среди награждённых в конце 1919 года были два стрелка и ефрейтор этой роты. 18 ноября Георгиевским крестом 4-й степени был награждён Абрам Идкин. Его отметили за то, что «вызвавшись произвести разведку для определения более удачного подступа к д. Бырка, взял с собой трёх стрелков при сильном ружейном огне точно разведку выполнил, чем дал возможность 4-му взводу без потерь войти в деревню».

Ровно через месяц Георгиевской медалью 4-й степени был награждён Шолом Афраймович, который, «будучи послан с донесением из разведки Гимельштейна, пробрался через позицию красных и доставил донесение». В мае 1920 года его же наградят Георгиевским крестом 4-й степени.

Упомянутый ефрейтор Матвей Гимельштейн был также награждён Георгиевским крестом 4-й степени. В приказе было сказано, что так были отмечены его действия у той деревни: «…будучи послан в разведку с отделением под пос. Быркинский, пробрался в тыл красных, выяснил позицию, занимаемую ими, и сбил полевой караул с сопки».

11 декабря 1919 года «Забайкальская Новь» напечатали очередное письмо, пришедшее в газету из этой роты:

«Офицеры и солдаты «отдельной роты св. М. А. С. Дивизии» приносят глубокую благодарность «Читинскому еврейскому обществу» за присланные им подарки. При лишениях в боевой жизни особенно важно сознание в том, что дома нас не забывают».

Так что создание и боевая работа еврейской роты сомнений не вызывает.

Откуда же появилась информация об отдельном полке?

Ни у одного историка об отдельном полке речи не было. Уверенно о его наличии написал лишь Геннадий Кравцов, который приведёнными данными сам это и опровергнул. Он констатировал: «В состав еврейского полка входило 170 солдат, 7 сержантов, 4 офицера и два полковника». В то же время в отдельной роте было 150 бойцов. Так что на полк эта численность явно не тянет.

А вот попытка создать отдельный батальон, в котором было бы, как положено, три роты, вероятно, имела место. К весне 1920 года подросла группа готовых к призыву еврейских юношей. Тогда-то и была создана вторая еврейская рота, и появилось командование батальона. Третью роту просто не успели создать, так как произошли события, поставившие крест на отдельных еврейских подразделениях.

Кстати, о том, что был создан именно батальон, вспоминал бывший тогда в Чите командиром Отдельной офицерской роты Волжской бригады (то есть пришедший в Забайкалье с боями из Поволжья каппелевец), подполковник Фёдор Мейбом. Свои воспоминания он опубликовала в 1976 году в журнале «Первопроходец» в США, где жил в эмиграции (умер он в 1978 году).

«Еврейское общество предложило атаману сформировать, на их собственные средства, Еврейский боевой батальон, — вспоминал Фёдор Фёдорович, не скрывавший своего удивления (ни в Поволжье, ни на Урале, ни в Сибири ничего подобного не было). – Вот так история! Разрешение они получили и к формированию приступили. Откровенно говоря, мы к этому отнеслись весьма недоверчиво. Боялись предательства и провокации. В конце концов так и оказалось».

Мейбом, человек пришлый, вероятно не знал, что одна рота существовала и участвовала в боях уже целый год. Первая рота базировалась в то время в Нерчинском Заводе, новую же роту разместили недалеко от Читы – в Александровке.

До настоящего времени все историки писали об измене только одной еврейской роты, той, что была в Нерчинском Заводе.

Но первой попыталась восстать та, которую только что сформировали. Произошло это незадолго до первого (апрельского) наступления на Читу войск Народно-революционной армии ДВР в 1920 году.

Вот что вспоминал об этом подполковник Фёдор Мейбом, которому пришлось столкнуться с этой ротой в бою:

«Батальон (скорей всего, ещё одна рота этого батальона) был сформирован и отправлен в деревню Александровку, где и перебил своих же офицеров и перешёл на сторону красных. А мне, с моим Офицерским отрядом, пришлось его ликвидировать. Был странный бой. С одной стороны предатели-евреи, а с другой, наступающей, - господа офицеры.

Бой был очень короткий. Я нанёс Еврейскому батальону сокрушительный удар, с обхватом обоих их флангов, и прижал их к озеру, где частями и переловили весь батальон. В начале боя они, видимо, страшно волновались (это ещё раз подчёркивает, что это было только недавно сформированное подразделение – авт.). Об этом можно было судить по их беспорядочной стрельбе. Мои офицеры шли в атаку с папиросой во рту. Потери с нашей стороны были незначительными. После ликвидации Еврейского батальона мы снова вернулись в Читу…»

Часть батальона, вероятно, добровольно сдавшаяся, вернулась в Читу и была включена в другие стрелковые части и приняла участие в отражении первых двух атак красных на Читу в апреле – мае.

Когда же белые вместе с японцами отражали первый удар НРА ДВР и красных партизан, к переходу к красным готовилась первая рота.

В начале 1920 года рота участвовала в боях, и большая группа её стрелков была награждена орденами и медалями. Приказ о награждении был подписан 16 марта.

Ранее упоминавшийся ефрейтор Матвей Гимельштейн был награждён Георгиевским крестом 3-й степени. Таким же крестом 4-й степени наградили Самуила Андоврова. Георгиевской медалью 4-й степени были отмечены стрелки Григорий Базилевский, Ной Вигерь, Михаил Вишняк, Абрам Каплун, Самуил Кузнецов, Борис Ланготский, Гирш Лейбович, Абрам Лейкин, Наум Лихман, Израиль Мордеев, Яков Поляк, Мирон Торговников и Самсон Янкелевич. Участвовали ли они в том бунте или были в других местах, не известно.

Интересно, что и о тех событиях есть различающиеся в деталях рассказы.

Историк Борис Шеришевский в монографии в 1966 году писал:

«Ротой командовал прапорщик Машкович – сын богатого сретенского купца. Машкович вместе с солдатами этой роты Литвиным и Бронштейном организовал её переход на сторону партизан».

Шестью годами ранее об этом же написал в книге воспоминаний «По долинам и по взгорьям…» участник Гражданской войны в Забайкалье Михаил Гаврилович Ушаков:

«Ротой командовал прапорщик Машкович – сын самого богатого сретенского купца. Машкович вместе с ротой перешёл на сторону партизан и позднее погиб, сражаясь в их рядах против белых».

О богатом купце Григории Павловиче Мошковиче (вероятно, в фамилии прапорщика была допущена ошибка) в книге «Сретенск. Страницы истории» написал увлечённый историей этого города краевед Александр Чащин. Тот действительно был владельцем сети магазинов, заводов и пароходов. При этом в Сретенске был известен своей благотворительностью и пользовался уважением земляков.

Прошли годы и в книге Владимира Василевского появились иные имена: «Летом 1919 года в роте образовалась подпольная организация, в которую вошли М. Литвин, Б. Миневич, М. Якобсон. 23 апреля 1920 года, изменив воинской присяге, рота приняла участие в восстании Нерчинско-Заводского гарнизона и перешла на сторону партизан».

Одна фамилия участников бунта роты была названа ещё в 1920 году. 30 апреля в газете «Забайкальская Новь» была напечатана «Оперативная сводка штаба войск Российской Восточной Окраины», в которой сообщалось:

«В ночь на 24 апреля красные овладели Нерчин. Заводом. Падение Нерзавода обстояло так. В ночь на 24 апреля еврейская рота, бывшая в охранении, перебив своих русских офицеров, под предводительством прапорщика Якобсон вошла в связь с красными и пустила их на командующие Нерчзаводом высоты. На рассвете рота совместно с красными неожиданно напала на Нерчзавод, захватив два орудия и пулемёт. Оставшаяся верной долгу часть гарнизона, вследствие тяжёлых условий и невыгодности местности, принуждена была оставить Нерч. Завод».

Несколько иную картину тех событий нарисовал в своих мемуарах Исай Львович Абрамович. Участник Гражданской войны, ставший в мирное время убеждённым троцкистом, он был дважды арестован (до Великой Отечественной войны и после). Участвовал в боях и Великой Отечественной. После выхода из лагеря в 1955 году и до конца своих дней оставался диссидентом, оценивавшим всё преимущественно с троцкистских позиций.

В армию его призвали весной 1919 года.

«Я попал в отдельную еврейскую роту, а затем, вместе с ней, в отдельный егерский батальон…Командиром роты был назначен поручик (фамилию его я забыл), зоологический антисемит.

Впрочем, не только антисемит: нас, евреев, он называл китайцами, что было, по всей вероятности, для него высшей степенью унижения. (Кем же тогда был прапорщик Мошкович? – авт.).

Прошло месяца два со дня моего прибытия в роту. К тому времени все мы более или менее узнали друг друга. Это позволило найти единомышленников. Я и Яков Гриф договорились о создании в роте подпольной группы с целью подготовки восстания и перехода роты на сторону красных партизан. Вовлекали мы солдат в нелегальную группу крайне осторожно, медленно, заранее определив тех, кого вербовать ни в коем случае не следовало (их было немного, человек десять, в основном — дети очень богатых родителей). Всего в роте было около 150 солдат».

То есть уже на самом начальном этапе подготовки бунта мемуарист именно себе отвёл ведущую роль.

«В начале 1920 года, — продолжал Абрамович, — когда организация подполья была в полном разгаре, нашу роту, в составе всего егерского батальона, перевели со станции Борзя в глубь Восточного Забайкалья. Батальон стал нести гарнизонную службу в г. Нерчинск-Заводском, рядом с бывшим Горно-Зерентуйским централом.

Кроме нашего батальона в Нерчинск-Заводском стояли три сотни казаков, две батареи лёгких и одна батарея трёхдюймовых орудий — всего 1200–1300 человек. Гарнизон располагал большим количеством пулемётов, снарядов, патронов, продовольствия и амуниции. В марте 1920 года комитет решил, что подготовка к восстанию, в общем, закончена. Мы имели и необходимые данные о гарнизоне в целом, о его дислокации и т. п.».

Нужно было найти трёх человек, которые сыграют важнейшие роли. Один возглавит роту, два других обеспечат связь с партизанами. Всех трёх нашёл Исай Абрамович, сам, по его же словам, руководивший всем процессом из тени. Эдакий «серый кардинал».

Вот как он всё это описал: «Ещё в начале нашей работы, присмотревшись к помощнику командира взвода прапорщику Якобсону, мы завербовали его в нашу организацию. От вербовки мы его освободили (слишком подозрительно было бы чересчур тесное общение офицера с солдатами), зато на него было возложено выяснение планов командования. Пора было приступать к активным действиям...».

После того, как они разработали план не просто перехода к партизанам, а совместно с ними захвата Нерчинского Завода, решено было направить первого связного к партизанам.

«Решили послать к ним одного из солдат — членов нашей подпольной организации. Желательно не жителя Забайкалья: ведь побег его мог тяжело отозваться и на его семье, и вообще на положении евреев, находившихся под властью атамана Семёнова. По моей рекомендации выбор остановился на иркутянине Любовиче, сыне портного, в мастерской которого работал мой брат Гриша. В нашу организацию завербовал его я, и мне же поручили его проинструктировать».

Вернувшийся Любович сообщил, что партизаны, опасаясь провокации, просят прислать для согласования действий члена подпольного комитета. Вторым связным стал опять же не Абрамович, а его товарищ Яков Гриф.

А вот после завершения операции, итоги которой мемуарист явно преувеличил («Победа была полная, — писал он. - Вместе с партизанами мы разоружили около 1000 солдат, захватили 10 орудий, 30 пулемётов, около 3000 снарядов, 13 миллионов патронов и множество продовольствия и амуниции»), к партизан уже отправился сам «серый кардинал».

«Комитет направил меня для доклада к командованию партизанских войск Забайкалья». После того, как он сделал свой доклад командованию Восточно-Забайкальским фронтом, Абрамович передал единственную просьбу: «От имени комитета я просил штаб сохранить еврейскую роту как боевую единицу и создать на её базе пехотный полк, командиром которого назначить бывшего прапорщика Якобсона. Коротаев и Киргизов согласились со мной и распорядились подготовить соответствующий приказ».

При этом сам Абрамович почему-то в 4-м стрелковом полку, который тогда и был создан, куда и вошла еврейская рота, не остался. Его направили в штаб партизанской дивизии Петра Ведерникова.

Так всё это было или переживший всех Исай Абрамович в мемуарах сам себя назначил «серым кардиналом» большевистского подполья отдельной еврейской роты атамана Семёнова, сегодня можно только гадать.

Что же стало с бойцами еврейского батальона (то есть двух рот) после окончания Гражданской войны?

Про Исайя Абрамовича уже было рассказано. Прапорщик Мошкович погиб ещё в годы войны. Прапорщик Моисей Якобсон, ставший командиром 4-го партизанского стрелкового полка, был арестован и расстрелян в 1937 году.

«Бывшие солдаты еврейского полка, оставшиеся в Забайкалье и городе Чита, — писал краевед Геннадий Кравцов, — были репрессированы в 30-е… мой дед – Моисей Лазаревич Кравцов в 1938 отбывал свой тюремный срок в политической колонии Магаданской области вместе с бывшим сержантом еврейского пехотного полка Марком Наумовичем Тайман и рядовыми солдатами этого полка Наумом Исхаковичем Голицыным и Евсеем Цуковичем Соловейчик».

В годы Великой Отечественной войны ему довелось повоевать. А вот о судьбе Наума Голицына и Евсея Соловйчик после начала войны 1941–1945 годов Моисей Кравцов уже ничего не знал.

Дольше всех прожил, вероятно, Исай Львович Абрамович.

Потомки многих из бывших бойцов еврейского батальона до сих пор живут в Чите, и, возможно, в их домашних архивах и сегодня хранятся интересные данные, оставленные предками. Если так, то пришло время поделиться этой информацией.

P.S. Атаман Григорий Семёнов не стал проводить репрессий в отношении еврейских общин Забайкалья и даже в отношении семей предавших его бойцов еврейского батальона.

Тогда его предавали многие, в том числе и казаки, которых он считал своей основой. Кроме того, в тот момент он проводил политику либерализации, да и с союзниками приходилось считаться. Однако в разных местах и частях измена еврейских рот определённую антисемитскую реакцию вызвали.

Неслучайно в газете «Забайкальская Новь» 6 мая 1920 года сообщалось, что начальник управления внутренними делами Российской Восточной Окраины направил всем начальникам городской и уездной милиции следующее распоряжение:

«В последнее время усиленно ведётся злонамеренными людьми погромная агитация против еврейского населения. Предлагаю принять все зависящие от вас меры к недопущению всякого рода эксцессов. В случае возникновения каких-либо беспорядков, вы, как представитель власти, будете преданы военно-полевому суду».

Массовых еврейских погромов в Забайкалье вплоть до полной ликвидации режима атамана Семёнова в октябре 1920 года не произошло.