«Тайны истории»: Клад атамана

Итак, сегодня абсолютно ясно, что, кроме того золота атамана Григория Семёнова, что ушло в Японию (он долго и безрезультатно судился по этому поводу), в США или Чехословакию, а также золота, переданного атаманом барону Роману Унгерну, непосредственно в Забайкалье остался большой клад атамана.

Это о нём ещё в 1999 году в еженедельнике «Секретные исследования» (№4) в статье «Ненайденное золото атамана Семёнова – величайший клад России и всего мира» написал Вадим Ростов: «…это, собственно, не клад. В таком объёме золото перестаёт быть кладом, а становится неоспоримой и неделимой собственностью нации».

Не случайно среди множества вопросов, которые задавались атаману после его ареста в августе 1945 года и доставки в Москву был и вопрос о судьбе золота.

Задержали Григория Семёнова в Дайрене в 20-х числах августа 1945 года (о конкретной дате ареста по сей день идут споры), 24 августа самолётом он был доставлен в Москву, где и начались допросы.

14 мая 1946 года министр финансов СССР Арсений Зверев обратился с письмом к министру Госбезопасности Виктору Абакумову, в котором просил допросить Семёнова «о золоте, захваченном б. атаманом Семёновым». К письму прилагалась справка, составленная начальником валютного управления министерства финансов СССР Иваном Злобиным, в которой было сказано: что «Семёнов захватил 2 вагона примерно с 2 тыс. пудов золота».

Причём, он уточнял, что это золото было монетой (550 ящиков) и в слитках: 243 Петроградского международного коммерческого банка; 338 слитков Русско-Азиатского банка; 329 слитков частных аффинеров; плюс к тому 17 пакетов так называемых «вырубок» от слитков частных банков. При этом сколько, так сказать, своего золота было у атамана, в минфине не знали.

Странно, но в МГБ его о золоте спросили лишь на допросе 16 августа 1946 года, буквально за восемь дней до начала суда.

Атаман подтвердил, что в 1919 году захватил два вагона золота. Часть его положил в Гонконг-Шанхайский банк в сейфе на имя своего доверенного лица — китайского журналиста Вен-Ен-Тана. В 30-е годы вроде бы пытался получить его, но все попытки блокировались англичанами, которые были в Гонконге хозяевами, и японцами. Эта информация была в ответе минфину СССР. Суд над Григорием Семёновым и его соратниками проходил с 26 по 30 августа 1946 года. А 30 августа вынесенный в этот день приговор к высшей мере был приведён в исполнение – атаман был повешен.

Но на допросах сотрудники Абакумова получили и другую информацию.

Как писал журналист В. Ростов:

«Историю клада атамана Семёнова, в прошлом закрытую, впервые в отечественной прессе и эксклюзивно для газеты «Секретные исследования» рассказали живущий в Киеве полковник в отставке, бывший сотрудник УКГБ по Читинской области Лесников Вячеслав Григорьевич (в 1945–1946 годах, работая в следственном подразделении контрразведки «Смерш», он лично проводил допрос атамана Семёнова, попавшего в 1945 году в плен после разгрома Квантунской армии в Маньчжурии) и рижанин Берестеев Николай Петрович, полковник КГБ в отставке, который руководил последним расследованием дела, – он и отправил его в архив УКГБ по Читинской области в 1972 году».

Сразу добавлю, что возможно фамилии автором изменены.

Вот о чём они рассказали.

«Семёнов решил отправить золото в безопасное место – поближе к китайской границе, в район Даурии… Для проведения операции по скрытой переброске золотого запаса им была тщательно отобрана группа в 20 человек… Было решено разместить груз в железнодорожном вагоне в сопровождении двух бронепоездов».

«В архивах ВЧК-КГБ, — далее пишет автор статьи, — о перевозе золотого запаса атамана Семёнова из Читы до станции Даурия имеются следующие сведения».

Вслед за автором приведём этот уникальный документ полностью:

«…Каппелевский корпус под командованием генерала Бангеровского решил встретить бронепоезд с ценным грузом не на железнодорожной станции Даурия, а значительно раньше, не доезжая станции Борзя, в районе станций Хада-Булак и Шерловая Гора. Каппелевцы были хорошо осведомлены о характере перевозимого груза, поэтому они запланировали его захватить, а затем уйти с ним в Монголию. Засада была организована между железнодорожными станциями Хада-Булак и Шерловая Гора, расположенными между крупными станциями Оловянная и Борзя.

Бронепоезд с золотым грузом, проехав станцию Хада-Булак, дальше двигаться не смог, так как на железнодорожном полотне перед ним оказался большой завал. Как только он остановился, по нему был открыт шквальный ружейный огонь. Бронепоезд ответил выстрелами из пушек и пулемётов. Бой продолжался весь день. К вечеру нападавшие вынуждены были отступить, а потом и вовсе покинуть место боя. Семёновцы, разобрав завал, продолжили путь в сторону ст. Даурия, оставив второй бронепоезд для прикрытия.

Ночью, проехав ст. Даурия, бронепоезд с грузом остановился у переезда № 84. Опасаясь повторного нападения, приняли решение закопать золотой груз атамана Семёнова в даурской степи, в двух километрах от железнодорожного полотна. Место было выбрано таким образом, что от него хорошо просматривался вал Чингисхана, который полукругом уходил из русских степей в Монголию. Вторым ориентиром служила пятиглавая сопка Тавын-Тологай, расположенная левее вала Чингисхана.

Опасения семёновцев не были напрасными. Как только операция по захоронению золота атамана Семёнова была завершена, и казаки вернулись к бронепоезду, началась внезапная атака. Разгорелся жестокий бой, в котором принял участие второй бронепоезд, оставленный казаками ранее для прикрытия, — он был захвачен каппелевцами.

Через несколько часов на железнодорожных путях валялись опрокинутый бронепоезд и вагон, в котором привезли золото. Семёновцы, сопровождавшие ценный груз, погибли все до одного. Как потом выяснилось, в этом бою столкнулись каппелевцы и подоспевшие казаки Особой Маньчжурской дивизии. С обеих сторон были большие потери, но золотой запас атамана Семенова никому из них в руки так и не попал…»

Вагон был пуст. С тех пор его искали не раз.

Как утверждал В. Ростов, опирающийся на слова своих собеседников, «трижды занимались советские контрразведчики, привлекая для этих целей сотни солдат, но безуспешно. Последний раз поисковая операция проводилась весной 1946 года – до этого, осенью 1945 года, атаман Семёнов был захвачен советскими войсками в плен. На допросе он подтвердил факты, изложенные выше. Более того, находясь с 1921 по 1945 год на территории Маньчжурии…, он предпринимал неоднократные попытки поисков золотого запаса…, но все попытки жёстко пресекались советскими пограничниками».

Но дело в том, что в тех местах мог быть не только клад атамана, но и «схроны» поменьше.

Ведь золото адмирала Колчака, а точнее золотой запас Российской империи, доставшийся Верховному правителю, в момент эвакуации рвали на части многие, в том числе и в Забайкалье.

В сводках происшествий за 1920 год, хранящихся в Государственном архиве Забайкальского края, есть такая заметка:

«1 сентября из местного отделения госбанка неизвестными злоумышленниками похищен 1 ящик золота в слитках на сумму 243 000 рублей. Дознание производится прокурорским надзором Читинского окружного суда».

Интересную информацию привёл и В.А. Серебренников в комментариях к моей статье «Золото атамана», опубликованной на «Чита.Ру» 31 мая этого года: «Н. Каретников, сопровождающий золотой запас, сообщает (1920 год) о том, что на станции Оловянная он с охраной был окружён семёновскими солдатами и, чтобы сохранить жизнь свою и своих солдат, вынужден был отдать золото».

«Ещё со времён детства я помню рассказы об обозе, проходившем в сторону бывшего Оловорудника и якобы запрятанных там ящиках с золотом. Во время хрущёвской оттепели искали его там все кому не лень, но в основном подростки и молодёжь. Но, видимо по наивности, люди не понимали, что прятать его там негде. Прямая как штык Аквамариновая штольня и куча примитивных колодцев (шурфов) и нор в 3–4 метра, называемых «шахтами».

Но я хорошо запомнил и рассказы стариков об этом событии: наши древние, как лунь старички, рассказывали, что в тот день на рассвете со станции Оловянная ушли два обоза. Один большой в сторону Оловорудника и второй, якобы тайно и незаметно, в район между так называемым Почтовым Ящиком (Кавалерийские казармы, 323 Госпиталь) и станцией Степь (111-й разъезд). Буряты, будто бы, показали атаману Семёнову вход в Карстовые пещеры в известняке и на заре этого дня прозвучали два мощных взрыва. Это взрывали входы в пещеры… Ищите в Оловянной. Наша станция хранит много тайн», — поделился воспоминаниями В.А. Серебренников.

На мой взгляд, вряд ли в данном случае речь шла о кладе атамана, скорей всего, там если что-то и спрятано, то это клады значительно меньшие по объёму.

Можно предположить, что атаман Григорий Семёнов и на допросах всю правду до конца так и не рассказал, а к тому же он её мог и сам не знать. Вагон же мог выйти из Читы пустым и быть лишь отвлекающим манёвром атамана. Золото же спрятали недалеко от его бывшей столицы, куда, вне всякого сомнения, он собирался вернуться.

В 1995 году мне посчастливилось встретиться с проживающими в Чите ветеранами правоохранительных органов. В книге «Золотые тайны Забайкалья», изданной в 1999 году, я не стал называть (в силу непростой криминальной ситуации в Читинской области в то время) их имена. Теперь этих людей уже нет в живых, да и ситуация в стране радикально иная, и всё же.

«Было это или ранней весной, или поздней осенью 1961 года, на сопках ещё или уже лежал снег, — вспоминал один из них. – Именно тогда мы отправились на поиски «семёновского золота». Дело в том, что какой-то бывший семёновец, живший в то время где-то в Ленинградской области, написал комиссару милиции Якову Анфиногеновичу Щербакову, что знает и хочет показать место, где в 1920 году было спрятано семёновское золото, а возможно, и драгоценности. Оно было доставлено на двух подводах.

Так как моего непосредственного начальника в тот момент не было на месте, то комиссар вызвал меня и поручил с бригадой и этим семёновцем отправиться в «экспедицию» на поиски сокровищ. Поехали в лес. Полазили вдоволь по сопкам. Целый день там проторчали, но всё без толку. Дед тот был ещё довольно крепким, лазил вместе с нами. Нам он показался немного «с приветом». Тогда он так и уехал, но через несколько лет снова начал донимать начальство письмами. Вроде бы вспомнил какие-то подробности.

В 1965 г. вновь появился. Вновь собрали «бригаду», поехали. Был ноябрь. Холодно. Снова, как и в предыдущий раз, нашли пещеру и тоже, как в 1961 г., пустую, если не считать трупа. Он уже весь истлел, скальпировался. Пришлось вызывать следователя и медэксперта, по оценкам которого, труп был примерно пятилетней давности. У него были перерезаны не то горло, не то вены. Бритву в пещере мы нашли. Позже узнали, что примерно пять лет назад из Черновских исчез один мужик. По остаткам одежды, зубам и т. д. установили, что это был именно он. Решили, что это самоубийство. Золота же мы так и не нашли».

«Было это примерно в 1962 году. В Читу приехал старик — бывший семёновский солдат, — рассказывал другой мой собеседник. Собрали совещание у комиссара Якова Анфиногеновича Щербакова. На совещании этот дед, прилетевший из Москвы, рассказал, что он уже дважды приезжал в Читу, «втихушку», и пытался найти то место, где они в 1920 году прятали «клад», золото из Читинского банка.

Это золото, по его рассказу, вывозили три отряда. Их двинулся в сторону озёр, имея конечной целью выход в Маньчжурию. Но дошли только до болот и в одной из пещер и запрятали золото. Пещера находилась у основания сопки, на вершине которой находятся скалы: три столба, три «кресла». С одного из «кресел» должна быть видна часть Кенона и Читы I. Вот именно под ним, если сесть к озеру спиной, вход в пещеру. Он замурован. После того, как вход замуровали офицеры тут же застрели всех солдат, а этот дедок вроде бы отошёл по малой нужде в кусты и, услышав выстрелы, спрятался.

Много лет он это скрывал. Хотел забрать для своих детей и внуков. Уже после войны приезжал и искал это место, но не нашёл. Потом стал старым и решил передать всё государству. Обратился с официальным письмом в министерство внутренних дел. И приехал в Читу. Но всерьёз его тут не восприняли. «Чудит дед, успокойте его, да и ладно», — сказало начальство молодым милиционерам.

Мы все начали рисовать, чертить схемы и сошлись на двух вариантах. Первый – это курорт Кука – скала «Кресло», а второй – Домна-Ключи, «столбы». Сначала выехали на Куку, но оттуда не видно Читы, хотя мог лес подрасти, гора опуститься и т. д. Ну, а к «столбам» уже не поехали, не видели смысла.

Помню, когда после без результативных поисков вернулись в Управление, дед заплакал. Он, наверное, понял, что ему не верят. Хотя лично я верил и тогда, и сейчас верю. Из Москвы на старости лет просто так он бы не поехал, не пошёл бы с нами по сопкам лазить, не плакал бы так горько. Так он и уехал ни с чем. Потом, говорят, была от него пара писем, но золота так и не нашли».

Через несколько лет объявился ещё один свидетель существования клада под Читой.

«Было это в 1966 или 1967 году, — рассказывал ещё один ветеран правоохранительных органов. – На имя комиссара милиции Щербакова пришла телеграмма из ЦК КПСС с просьбой оказать содействие одному старику. В Москве его, кстати, проверили на предмет, всё ли у него в порядке с психикой. И, несмотря на то, что ему было более 80 лет, всё было нормально. Худенький такой дедок, хоть и с палочкой, а бегал шустро, вместе с нами по сопкам лазил — будь здоров! Приехал он в Читу где-то в июне или в июле. На поиски мы отправились, прихватив металлоискатель».

И вот тут вдруг выяснилось, что мой собеседник речь ведёт о совершенно другом человеке, а не о бывшем семёновце, или кто-то что-то перепутал. Это ещё предстоит выяснить, а пока вернёмся к рассказу.

«Этот старик в 30-е годы работал плотником в какой-то строительной бригаде в Чите. Бригадиром и его другом был некто Воронов, который и открыл ему тайну того клада. Воронов рассказал, что во время Гражданской войны он, гуляя с подругой по лесу (что весьма сомнительно, ибо стоял октябрь, и это достаточно далековато от Читы – авт.), стал невольным свидетелем того, как в одной из пещер были спрятаны ящики с золотом, серебром и оружием, целый обоз. Потом он достаточно регулярно туда наведывался и брал кое-какие вещицы. Вот туда-то как-то раздобрившись, Воронов и сводил своего дружка.

Однажды после рыбалки на Кеноне они вновь пришли к «золотой» пещере и увидели, что с вершины сопки сорвался огромный валун, кусок скалы, и полностью закупорил вход в пещеру. В 1937 году бригадира арестовали и, по слухам, расстреляли. Покинул Забайкалье и его дружок. Но мысль о виданном золоте всю оставшуюся жизнь не давала ему покоя.

И вот в 1951 году он впервые приехал в Читу. Приехал специально за кладом. Нашёл место, но сделать ничего не смог. Пошёл в Черновские, хотел подбить шахтёров «втихушку» подорвать тот валун. Но желающих не нашёл. Вскоре его за бродяжничество забрали в милицию, проверили и выслали на родину, вроде бы в Воронеж. В 1959 году он приехал во второй раз и вновь отыскал заветное место, но – вновь неудача. В начале 60-х он подбил отправиться с ним в «экспедицию» нескольких знакомых мужиков. Но их засекли лесники и сдали в милицию, там их посчитали чокнутыми и отпустили по домам.

Потом он ещё раз ездил с сотрудниками милиции зимой и вот уже в пятый раз отправился на поиски вместе с нами летом. Пока искали, мы все его расспрашивали, много ли там всего. Так вот, он уверенно заявлял, что для того, чтобы всё вывезти, потребуется несколько грузовиков. Ничего мы не нашли. Он потом ещё пару месяцев жил в гостинице, питался только в ресторане, кто его знает, может, что и нашёл. Мы тогда в газетах всё это опубликовать хотели, да побоялись, зачем ненужные страсти разжигать. Так это и забылось постепенно. Хотя что-то во всей этой истории есть».

Так что по сей день так и не ясно, куда делся из Читы вагон с золотом (монетами и слитками). Мне же верится, что рано или поздно клад атамана Семёнова под Читой всё же будет найден и сослужит добрую службу родному краю.