Така девка брава, давай поженимся! — подборка забайкальских сказок (12+)

Думала она, думала и говорит:

— Ну, деточки, кормить мне вас стало нечем. Придумала я себе дело — людям ворожить буду.

Потом старшего парнишку отозвала и говорит ему:

— Сынок, вон к нам соседкина несушка зашла, ты её поймай, потом иди незаметно к соседке и там под перевернуто ведро посади. Сам помалкивай.

Парнишка всё так и сделал: поймал несушку, посадил под ведро. Вот соседка ополоумела — нигде курицы нету, самая лучшая курочка потерялась! Везде переискала — нету!

Вдова её подзыват:

— Чё у тебя, дева, стряслось?

— Да вот так и так... нигде нету несушки!

— А ты, девка, иди ко мне, я те сворожу.

Прибежала. Вдова раскинула бобы:

— О-о, девка, да она же у тебя дома! Загляни-ка под ведро, которо у забора стоит вверх дном.

Та побежала — сразу нашла курицу:

— Вот те на, век бы не сдогадалась посмотреть! Принесла вдове булку хлеба за несушку.

Вот теперь живут они дальше. Мать парню своему говорит:

— Сына, угони-ка у соседа телку в лес и там привяжи к дереву.

Парнишка тоже незаметно угнал тёлку, к дереву привязал в лесу.

А хозяева хватились — нету тёлки. С ног сбились — нету. Соседка, у которой курица терялась, пришла к ним. И натакала:

— Вы время не тратьте, а идите к вдове. Она на бобах хорошо ворожит. Я потеряла несушку — она сразу узнала, где искать надо!

Побежал сосед к вдове.

— Помоги, соседка, поворожи, где может быть наша тёлка!

Та бобы раскинула и говорит:

— О-о, вот она где! Бегите в лес, там ваша тёлка связана стоит, к дереву привязана.

Побежали — нашли. Правда, как вдова сказала, так и вышло. В награду принес ей мужик куль муки. Вот живут, хлеб попекают. А про эту вдову уже слава пошла, дескать, здорово ворожит на бобах. Но и жить стало полегче.

Как-то раз этот сосед, которому вдова ворожила, поехал в город. А в этом городе был царь. А у царя случилась пропажа: украли золото. Украли его три работника, лакеи.

Вот ладно. Этот сосед узнал про царску пропажу и рассказал, что в его деревне есть ворожейка, хорошо на бобах ворожит.

Царь отправлят слуг за вдовой. Но сначала надо испытать, верно ли про неё слава идёт. Велел царь корзинку яиц принести и накрыть её тканью сверху. Если узнает — царь думат, — что в этой корзине, значит, умеет ворожить.

Привели вдову во дворец, царь показал на корзину:

— Что здесь?

А тётка сама не рада, что в этот переплёт попала. Думат про себя, тихонько приговариват:

— Добегалась. Пришла пора курочке на яйцы садиться!

Ого, думают, это она как же?! Ничё себе!

А царь дает ей друго задание: велел посадить на конек дворца ворона, на крышу, а ей приказал угадать, что там. Вдова опять загорюнилась и говорит сама себе:

— Да, залетела ворона в царски хоромы!

Но тут все уверились: вот ворожит дак ворожит! Тогда царь опеть же говорит:

— Украли у меня недавно ящик золота. Ты должна выворожить, кто украл. Верно скажешь — половина золота твоя, а не найдёшь, кто украл, — голову долой!

Она просит:

— Дайте мне зеркало и уведите в баню. Буду одна ворожить.

Ей срок установили: ворожить ночью, и если три петуха пропоют, а она ниче не выворожит, то её казнят. Увели вдову в баню. А эти воры, лакеи-то, видели же, как она ловко отгадывала про яйца, про ворона, боятся, трясутся. Решили идти к бане и слушать, как она там гадать будет. Сначала одного отправили.

Этот лакей пошёл. Только к бане подошел — петух первый запел. Вдова и говорит:

— Но, один есть!

Лакей того больше перетрусил. Прибегат к друзям:

— Паря, она сразу угадала, что я в этом деле участвовал! И чё же делать теперь?

Те не верят. Другой вор пошел к бане. Только подошёл — второй петух закричал. Она там говорит сама себе:

— Вот и второй тут как тут!

Этот лакей убежал.

— Но, ребята, надо идти её уговаривать!

Прибегают, постучались, вошли в баню.

— Тётка, ты только нас не выдавай, мы тебе расскажем, где золото закопали! — И рассказали, где это золото спрятано. Но вот третьи петухи пропели — царь идет к ворожейке.

— Но чё, выворожила?

— Выворожила, — она отвечат.

Велела коня в карету запрягать и ехать в лес. Вот её везут. Она кучеру подсказыват, куда надо править. Приехали в лес. Нашла вдова сухую лесину и велела под ней копать. Стали копать и нашли это золото. Царь ей половину золота отдал, подарками разными наградил и на карете домой в деревню велел отвезти.

С тех пор у вдовы ребятишки и одеты были всегда, и обуты. Говорят, и сейчас они хорошо живут, только мать ворожбу бросила.

Старик раз говорит:

— Но-ка, Надя, гони козу пасти! — Вот она пасла, целый день, гонит назад. Старик сидит у ворот.

— Но чё, коза-борза, пила ли, ела ли?

— Ой, хозяин...

Скочила через мосточек —

Ухватила кленовый листочек,

Скочила через гребелку —

Ухватила воды капелку — вот так пила и ела!

Старик осердился, бил-бил свою Наденьку, бил-бил — выгнал. Говорит старухе:

— Но-ка ты, Устинья, гони имануху пасти! — Она погнала. Вот пасла, пасла, гонит назад. Старик сидит у ворот.

— Но чё, коза-борза, пила ли, ела ли?

— Ой, хозяин...

Скочила через мосточек —

Ухватила кленовый листочек.

Скочила через гребелку —

Ухватила воды капелку — пила и ела!

Вот старик Устинью бил-бил:

— Ты что? Заморила! — Выгнал и её! Погнал сам пасти. Пас, пас, погнал домой. Опередил и сял у ворот.

— Но, коза-борза, пила ли, ела ли?

— Ой, хозяин...

Скочила через мосточек —

Ухватила кленовый листочек.

Скочила через гребелку —

Ухватила воды капелку — пила и ела!

Ох старик рассердился, зачем он выгнал старуху с дочкой?! Надо эту козу заколоть! Поймал имануху, взял веревку, а веревка-то слабовата была. Цоп её. Хотел только ножиком в глотку — эх, коза была — да нету... Вырвалась, веревку изорвала, убежала. Бежала, бежала. Бежит по кустам. Теперь увидела под кустиком балагашек. Она забегат в этот балагашек, ложится. А это заячья избушка. Зайчик приходит:

— Кто тут в моей избушке?

— Я, коза-борза,

За три гроша куплена.

Топы-топы ногами,

Забоду я рогами.

Рогами забоду,

Ногами затопчу!

Хвостиком замету!

Вот заяц убежал. Плакал, плакал. Бежит лиса.

— Что, зайчик, плакашь?

— Как же мне не плакать?! Поселился под кустиком, а кто-то зашёл в мою избушку!

— А ты меня пустишь перезимовать? Я её выгоню!

— Ой, пустю, Лиса Ивановна!

Подошли к избушке, лиса закричала:

— Кто в заячьей избушке?

— Я, коза-борза,

За три гроша куплена.

Топы-топы ногами.

Забоду рогами.

Рогами - забуду,

Ногами затопчу.

Хвостиком замету!

Лисица поклонилась зайцу:

— До свидания, заяц, побегу к своим детишкам.

Но теперь зайчик опять идёт, плачет. Попадат ему волк.

— Что, зайчик, плачешь?

— Дак вот тако и тако дело: кто-то в моей избушке поселился и меня не пушшат.

— А ты меня пустишь прозимовать?

— Пустю, только выгони.

— Я выгоню! — волк отвечат. Подошли к балагашку, волк говорит:

— Кто в заячьей избушке — выходи!

— Я, коза-борза,

За три гроша куплена.

Топы-топы ногами.

Забоду рогами.

Рогами забоду,

Ногами затопчу.

Хвостиком замету!

Волк струсил.

— До свидания, заяц. У меня дома не в порядке, надо бежать.

Опять ничё не получилось. Сказка-то скоро сказывается, а дело долго идёт. Вот в деревне хозяйка пошла по воду на Газимур. За ней пошёл петух. Видят: ходит заяц по бережку и плачет. Это дело было в апреле, скажем. Но и ходит.

— Что ты, заяц, плачешь?

— Ой, Петр Петрович Петухов! Кто-то в избушке поселился, и вот ходю всю зимочку, плачу.

— Пусти меня пожить с тобой, я выгоню!

— Ой, пойдём, Петр Петрович Петухов! Приходят. Петух кричит:

— Кто в заячьей избушке поселился?

— Я, коза-борза,

За три гроша куплена.

Топы-топы ногами.

Забоду рогами.

Рогами забоду,

Ногами затопчу.

Хвостиком замету!

Он:

— Ку-ка-реку

Я Петр Петрович Петухов!

Иду па ногах

В красненьких сапогах,

Несу косу —

Тебе с плечей голову снесу!

Как коза пыхнет с печки — упала тут на льду. Вот оне её заклевали, съели, шкуру ободрали — на пол постлали. Стали жить-поживать да добра наживать.

Работал он хорошо, и хозяин дал ему лошадей, чтобы родителям дров навозить.

Вот приехал Ваня домой, ночевал и отправился в лес дрова готовить. А старики рады, что вырастили кормильца. Растворила старуха блины да поставила тесто на краешек печки, сверху закрыла посуду крышкой, накинула куфайкой, чтобы теплее было, и придавила поленом. А старик захотел отдохнуть и лег на печь. Потянулся и столкнул горшок. Горшок улетел на пол и весь сломался.

Старуха увидела и давай причитать:

— Ой-ей-ей! А был бы Ванюшка женатый, да был бы у нас ребёночек — полено б с печки упало да придавило бы ребеночка-то! — Вот рыдат, качается! И старик припарился, вместе с ней заплакал:

— Ой-ёшеньки, да горе-то како-о!

Тут народ собрался около их избы, утешают стариков. А те никак не утешаются, плачут. Едет Ванюшка из лесу, дрова везет. Видит: около их дому народу много собралось, плачут, причитают на разны голоса. Он спрашиват:

— Что тако случилось?

— Ой-ё-ёй! Мамка твоя блины растворила да горшок на печь поставила, чтобы тесто растронулось. А горшок-то и упади! А коли был бы ты женатый, да был бы у тебя ребёночек, да этот горшок упал бы на него — придавил бы ведь ребеночка-то!

Но, узнал Ванюшка, в чем дело, и говорит:

— Поеду-ка я по белу свету, на людей погляжу. Если найду глупее вас, вернусь домой, а не найду, не вернусь!

Сгрузил дрова, коней покормил и поехал по белу свету.

Вот едет день, едет другой. Заехал в деревню. Видит — народ вокруг бани столпился. Кричат, спорят. Ванюшка подъехал, смотрит — мужики корову на баню тащут.

— Вы пошто, мужики, корову-то на баню тащите?

— А евон на бане скоко травы наросло. Пусть корова всё съест, — ему отвечают.

Ваня рассердился — но это же каку дурну голову надо иметь, чтобы корову на бане пасти. Вот он рассердился, заскочил на крышу, всю траву навырывал и сбросил вниз корове. Сам думат: «Но эти подурней наших будут. Ладно, посмотрим, чё дальше будет».

Вот едет дальше, опеть же заезжат в деревню. Видит — большая лужа, а в этой луже лежит чушка с поросятами. Решил Ваня шутку сыграть. Подошёл к свинье и давай кланяться и приговаривать:

— Ты, Аксинья, а моя мать — Апросинья, она завтра именинница и наказала мне звать тебя на именины!

А хозяйка-барыня вылупилась на эту картину — ничё понять не может. Отправила стряпку узнать, пошто это парень кланяется их свинье. Та побежала, спрашиват Ванюшку:

— Чё это вы нашей свинье кланяетесь? — Ваня ей сказал. Побежала стряпка — хозяйку обрадовать:

— Дак ить наша-то свинья — Аксинья, а его мать Апросинья, она завтра именинница и заказывала нашу чушку, её крестницу, с поросятами в гости.

Барыня удивилась, велела посадить в телегу к Ванюшке Аксинью с поросятами, собрать гостинцев всяких разных и отправить их имениннице. Ванюшка погрузил все это и поехал домой. Маленько погодя вернулся муж хозяйки. Она ему скорей похвасталася:

— Вот какой почёт нам! Нашу свинью и то на именины приглашают.

— Как так? Кто?

— А вот так: Ванюшка пригласил и увёз. Его мать нашей свинье крестная. Я и гостинцев им всяких-разных наложила!

Муж все понял и говорит:

— Дура ты дура! Обманул тебя этот Ванюшка! А Ваня приехал домой, говорит родителям:

— Здравствуйте! Вот и вернулся я к вам, потому что белый свет велик, и много на нём и глупых, и умных!

Сгрузил чушку с поросятами, гостинцы стаскал в избу. И устроили они тогда пир. Я там тоже была, мед-пиво пила — по усам текло, а в рот ничё не попало!

— Брат, семья у меня большая, а есть некого. Дай хоть хлеба ли, чё ли.

— А вот дашь тебе глаз выкопнуть, я тебе мешок муки нагребу.

Ну чё, бедному делать ничё не остается — тот ему выкопал глаз. Бедный домой приходит без глаза, муку приносит. Баба давай ругаться.

— Да ладно, не ругайся. Стряпай. Как-нибудь проживем! Один-то глаз есть.

Прошло время, они всё съели, куды денешься? Опять надо к брату идти. Пошёл. Тот:

— Ну чё? Другой глаз отдашь — дам муки.

— Что поделаешь. Бери.

Тот выкопнул другой глаз бедному брату, дал ему мешок муки. Пришёл домой, баба опять поднялась на него.

— Ладно, баба, не ругайся. Сама видишь: ребятишки с голоду пропадают. А я завтра пойду, — говорит, — ты меня уведи, там далеко, у дороги, есть три сосны. Ты меня там посади. Кто едет, смотришь, мне в шапку чё бросит — вот и обойдемся, прокормимся, может.

Вот баба отвела его, посадила. Он день просидел, дело уже к речеру. Темнить стало. Вдруг прилетели две больших птицы, сели над слепым на сосну и давай разговаривать.

— Вот там-то живут два брата: бедный и богатый. Дак богатый за муку бедному оба глаза выкопал. А в соседней деревне у мужика есть дочь. Она с рожденья тёмная.

— А чё делать?

— А вот есть така-то и така-то трава. Если ей слепому глаза потереть, то он видеть будет.

Тут друга птица рассказыват:

— В таком-то селе — тоже недалеко — воды не стало никакой, не бежит.

— А чё делать?

— Там у богатого человека быки есть. Этих быков запрягли бы да поехали к истоку ключа. Там упал с горы камень и загородил воду — она под землей бежит теперь. Эти быки могут тот камень свалить.

Тут баба за бедняком пришла. Птицы её увидали и улетели. Ну ладно. Вот привела она мужика домой.

— Вези меня, — он бабе говорит, — в таку-то деревню. Там тёмная девушка сидит.

Его повезли, эту девушку нашли. Он велел искать ту траву. Он эту траву взял и потёр сначала себе глаза — стал видеть. Той дал. Она потерла.

— Ой, папа, я вижу!

Отец взял что-то, бросил — она подняла. А он богато жил. Говорит работникам:

— Но ладно, ребята, запрягайте коней, кладите мяса, муки и везите имя домой!

Те побежали запрягать коней, а бедняк поехал дале, где воды не было. Приезжает.

— Что, воды нету у вас?

— Нету.

— Вот у такого-то есть быки. Вы на этих быках езжайте к истоку ключа, там камень упал воду загородил. Этот камень надо своротить.

Они поехали, камень обвязали верёвками, и быки его своротили. Вода-то и побежала. Ой, обрадовались!

— Чё же, говорят, надо запрягать коней и везти этому человеку за то, что водой нас обеспечил!

Запрягли коней, нагрузили муки там, продуктов всяких, поехали. Денег ему дали. Он вернулся, купил домик хороший и зажил. Приходит к ему богатый брат с женой.

— Как это ты так скоро разбогател?

А баба ему:

— А вот ты выкопал глаза-то моему мужу, он ушёл к трём соснам милостыню просить. Вечером прилетели птицы и рассказали, как ему глаза вылечить и как богатым стать. Вот люди нас и накормили, и одели.

— А, ну ладно.

Пришли они домой. Посидели, чаю попили. Баба говорит:

— Чё же, давай я тебе глаза выкопаю.

— Ты чё, сдурела?

— Дак ить вот как разбогатели!

— Но ничё, подожди.

И пошел.

Прилетают к этим соснам две птицы опеть же. Давай рассказывать, чё где делалось.

— Мы, — одна говорит, — в тот-то раз сидели, а брат, которому глаза-то выкопали, тут же и был, слушал. И вот он себе глаза вылечил, той девушке вылечил и водой деревню обеспечил.

— А ты знашь, — друга отвечат ей, — ить этот-то гад под сосной сидит, подслушивает. Давай его счас растерзаем!

— Давай! — Взяли его по косточкам растаскали. Баба приходит за ним — его нету.

Вот жили-были старик и старуха. У них было четверо детей: три дочки и сын. Жили они все дружно, но небогатенько. Пришло время — дочки выросли и ушли замуж.

Потом женился и сын. Женился и отделился от отца. Вот живут все в разных деревнях.

Старик со старухой остались в своей избенке. Но, како-никако хозяйствишко у них было: коровенку держали, чушонку к седьмому подростят — заколют. А всё-таки стары. С водовозом договориться — бутылка, дровишек привезти тоже бутылка. Вот и бьются без замены-то. Старик раз и говорит:

— Надо было, старуха, нам деньги копить, все бы счас полегче было.

Она ему:

— Ничё! Будем с детями жить. Вот завтра же поеду к дочерям!

Назавтра поехала старуха к дочерям. Приезжат к старшей, к Зине. Та:

— О-о, мама приехала. Куды же мы тебя спать-то уложим? Оё-ё.

Старухе это маленько не пондравилось. Но ничё, промолчала. Притащили откуда-то раскладушку, постелили ей на раскладушке. Перву ночь проспала. А наутро встали, Зина и говорит:

— Ты бы, мама, ехала к Тане. У ней же, знашь, квартира большая, места много.

Чё делать, старуха поехала ко второй дочери, к Тане. Таня тоже мать встретила нерадостно:

— Ой, мама, мужик-то у меня беспокойный. Выпиват и дерется, быват.

— Ничё, я поживу.

Вот живут. Старуха варит, в магазин бегат, корову доит — хлопот полон рот. К концу недели, в субботу, Танин мужик приходит с работы поздно, распьяной, ноги еле тащит. Тешша чё-то заворчала, он и взъелся на неё:

— А это хто тут ползат? Чтобы ноги не было!

Но и всё. Назавтра старуха собиратся и едет к третьей дочке, к Лене. Приехала, добралась. А Лена живет у свекровки. Та на сватью давай косо взглядывать, командовать давай, ворчит все время. Прожила старуха у малой дочери с полмесяца, засобиралась:

— К сыну поеду, там поживу.

— Ладно, мама, — дочка ей, — поезжай к братке.

Приехала старуха к сыну. Он в окошко её увидел, встретил.

— Ой, мама приехала!

Сын взял мать на руки, занес в избу и говорит жене:

— Куды маму посадить?

— За печку посади.

Сын говорит:

— Надо маму покормить.

— Надо— корми.

Вот помучилась старуха за печкой. Посидела там и говорит:

— Запрягай, сынок, коня, поеду домой.

Приехала, старик её встретил:

— Ой ты, моя-то приехала!

А старуха говорит — она тоже хитренька была:

— Ой, ногу я сломала. — А ногу замотала заранее, чтобы старик видел. Старик занёс её в избу, на койку уложил, сам за фершалом побежал. Пока фершал старуху смотрел, старик обед налаживал.

А она тем временем фершала уговорила, он подзыват старика и говорит ему:

— Вы уж ничё не заставляйте её делать, пока она сама на ноги не подымется.

Скоро паска подошла, старик всю избу выбелил к празднику. А старуха встала с постели и у стола сидит. Потом говорит старику:

— Вот, старик, ты правду сказал: видно, надо жить с деньгами, а не с детями.

Оно теперь так и выходит.

… и говорит часовых дел мастеру: — Сделай мне часы, чтобы во всем свете не было таких!

А столярных дел мастеру говорит:

— Ты сделай мне тоже такую фигуру, которой во всем свете бы не было! — И дал им по сто рублей денег.

Мастера эти деньги прогуляли. Но что ж, надо что-то делать. Пришёл домой часовых дел мастер, давай делать часы. Делал, делал — всё не так получается, как надо бы. Снова стал делать. Делал, делал, наконец сделал такие часы, которы как только начнут бить, так открываются, и за створками весь мир видно, кто чё в это время делат.

Столярных дел мастер тоже домой пришёл. Думал, думал, чем ему царя удивить. Решил делать кресло. Сделал кресло — не понравилось. Это немудреная штука. Снова стал делать и сделал птицу журавля. Теперь, думат, как бы сделать, чтобы он ходил. И сделал такую пружинку — журавль заходил. Это ему мало. И мастер придумал такой аппарат, что нажмешь кнопку — журавль и полетит. Он на нем пробу сделал, полетал и вернулся.

Вот закончился срок, и приходят мастера к царю. Царь их одобрил, что очень хорошо сделали. А у этого царя был сын. Звали его Иван-царевич. Царь взял подарки и поставил на балкон. Иван-царевич както зашел на балкон и видит: стоят невиданные часы и большой деревянный журавль с сидением. Он поглядел часы, потом подошёл к журавлю и сел на него. Стал все трогать и нечаянно какую-то кнопку нажал — журавль взлетел и Ивана-царевича понёс. Стал он тогда проверять всё и понял, как этим летучим журавлем управлять. Летел, летел и прилетел в другое царство.

А у царя здешнего была дочь-красавица. Когда она была ещё маленька, звездочёт предсказал царю, что она войдёт в возраст и без его благословения выйдет за приезжего человека и родит сына. Когда царь услышал это предсказание, то велел построить высокую башню. В эту башню, в верхнюю комнату посадил свою дочь и приказал, чтобы в эту комнату никто, кроме женщин, не заходил. Только что одни женщины-служанки.

Иван-царевич прилетел в это государство и сел как раз на балкон к царевне. На балкон сел, и в это время царевна вышла и увидала его. И они друг дружку полюбили.

Он стал летать к ней каждую ночь. И так прошло почти с год. Вот приходит прислуга однажды к царю и заявляет ему:

— Ваше царское величество. Ваша дочка стала толстеть.

Царь тот же час вызвал врача. Врач признал, что скоро она должна родить ребёнка. Царь разгневался, всех поднял на ноги.

— Кто тут мог к ней ходить? — Никто ничё не знает.

Царь приказал поставить ещё больше стражи. Но никого не могут нигде заметить. Тогда поставили стражу в её комнате. И когда Иван-царевич прилетел на журавле, сел на балконе и вошел в комнату, тут его стража схватила. Когда его схватили, то хотели повесить, казнить. А она не даёт, ей жалко. Говорит царю:

— Дайте нам с ём проститься хоть один ишо раз.

Царь разрешил. Они вышли на балкон, быстренько сели на журавля и улетели. Иван-царевич увез её и прилетел в свое царство. Отец обрадовался. А тот царь, отец невесты-то, узнал, кто такой его зять, и объявил им войну. У дочери сын родился в это время. Она и говорит Ивану-царевичу:

— Давай возьмем сына и поедем к дедушке на переговоры.

Так и сделали. Поехали к тестю, тот их сперва-то плохо встретил. А царица ему и говорит:

— Ну чего ты, царь? Тебе ведь предсказали, что будет. Видно, такая судьба. Зови зятя и помирись.

И они помирились. Тут и сказке конец.

Потом стал этот царь замечать, что в его государстве умных не стало. Решил учесть, которы пока есть. Велел приказ объявить, чобы пришли все подданные к его двору не босы, не обуты.

Вот повалили подданные: кто в порванном носке, кто в порванном чулке!.. Царь недоволен. Повторят свой приказ.

А здесь же жил один парень. У него отец тоже был уже старичок. Парню стало жалко отца, он его не стал царю выдавать, а спрятал на заднем дворе, кормил, поил. Вот задумался парень над царской-то задачей. Пришел к отцу, поесть принес. Отец спрашивает:

— Что, сын, грустный такой?

— Да вот так и так... Велел царь прийти к его двору не босым и не обутым. - Старик подумал и говорит:

— Ты, сынок, возьми старые сапоги, оторви подошвы вместе со стельками и иди к царю так.

Послушался сын, сделал, как отец велел. Идет к царю в сапогах без подошв. Царь увидел: идет парень в сапогах. Остановил:

— Ты что, смеёшься? Приказа не слышал?

— Нет, ваше величество. Как велели, так и пришел. — Поднял ногу — царь увидел, что следья-то у него голые:

— Молодец! Верно решил мою задачу.

Теперь объявляет царь другую задачу: чтобы подданные пришли к нему с самым красивым цветком на голове.

Такой цветок нужен, краше которого бы не было на свете. Вот этот парень снова призадумался: какой же цветок пойти? Приходит домой, снова к отцу. Объясняет ему задачу, какую царь задал. И старик говорит:

— Самый милый цветок — это колос пшеницы. Без пшеницы мы жить не можем. — И давай про пшеницу ему рассказывать. Этот парень взял два колоса, воткнул в шапку и пошел к царю. А там кто с гвоздикой, кто с розой — в общем, свои любимые цветы принесли. Царь увидел парня, подозвал.

— Молодец! Ты снова мою загадку отгадал. Кто тебя научил? Откуда ты взял такую премудрость? — Он говорит:

— Если я скажу, вы меня велите казнить.

— Нет. Я тебя помилую. Потому что ты верно решил мои задачи.

Парень и говорит:

— Я ослушался ваш приказ и своего старого отца спрятал на заднем дворе. И он мне все отгадки подсказал.

Тогда этот царь повелел:

— Издайте приказ: беречь и уважать стариков, ибо мы от них берем мудрость.

Она пришла к соседке:

— Тетенька, я задушусь!

— Почему? Ты чё, доча, не надо! Ты луччи уйди от него.

Ну и теперя, значит, она ушла от него. Был праздник. А раньше паску праздновали шибко. Поп ушёл в церкву, а она собрала манаточки и ушла. Шла, шла по лесу и нашла тропинку. Кто знат, сколь уж она продуктишек-то с собой взяла. Оголодала сильно. И вот нашла домик. Говорит:

— Слава Богу, я хоть дом нашла!

Живет в этом доме день, второй. Кругом грязно, а дом большой. Колодец в ограде. Она нашла ведро, достала воды. Тут подвал был, а в подвале мясо. Она в доме вымыла, подбелила всё.

Никою нет. Она сготовила ужин и спряталась за печку. Сидит там, утихла. Вот заходят двенадцать человек разбойников. Она боится: «Ой, чё будут делать со мной?»

Разбойники видят: в доме чисто, еда приготовлена. Говорят:

— Сроду так у нас хорошо не было! Выходи, кто это все сделал. Если женщина — заместо матери будешь, если девка — сестрой родной. Не бойся, не тронем сами и в обиду не дадим!

А ей и так — и так: всё равно, дескать, найдут. Вышла.

— Вот это я. Сколько уже лет шляюсь.

— Почему же тебя не ищут?

— А кто его знат? Я, може, из детдома, а може, мама меня бросила, не знаю.

Они её пожалели. Стала у них жить. Живёт и живёт. Они ухаживают за ней, берегут. А раньше-то колдовки были. Одна-то с попом схлестнулась и говорит:

— Погоди, не расстраивайся. Я найду твою девку. Раза два сколдовала и узнала, где та находится-то. Но, узнала, снарядилась в дорогу.

— Найду и похичу. — Поп говорит:

— Дело твоё. Найдешь — сойдёмся.

И вот эта колдовка сделалась молода. Нашла её, девку. Та в саду сидит. Увидела — обрадовалась шибко. Чё же, года два уже людей не видела!

— Откедова?

— Живу я тут. Братья мои здесь. — А колдовка знат, что за братья.

— А я шляюсь по лесу.

У ей, у колдовки, платье шибко бравое было, а у девчонки-то ишо бравей. Они поменялись платьями. Эта сука-то сразу смоталась, а девка осталась одна, думат: «Дай-ка и примерю платье». Надела — и упала посреди пола. Пришли братья, видят — она лежит! Но мужики да мужчки! Они и не заметили, кака у ней одежа. Теперича они, значит, в рёв: сестра померла! Успокоились маленько.

— Надо обмывать. — Платье сняли, обмыли — она ожила!

— Ой, братики уже пришли, а я спала! — А они ей:

— Може, ты угорела или чё?

— Нет, вот сон напал и всё.

А сама-то про ту суку ничё не говорит. Вот живут опеть, живут. Они рады — погуляли, попили. Потом стали собираться на охоту. Она их благословила. Ушли. А тут колдовка опеть приходит. Уже друга стала обличьем. Ишо бравей платье на ней. Опять эта девка рада. Чё же, одна женщина с двенадцатью мужиками, сами посудите! Опеть платьями поменялись — второй раз заснула. Мужики пришли — опеть! Они уж догадались: чё-то неладно. Снова сняли платье, обмыли — она опеть ожила. Они ничё не догадались про платье.

Вот живут год, второй. Опеть эта явилась, колдовка, третий раз. Тут сменялись они кольцами. Раньше платьями, теперь кольцами.

— На память, — говорит.

Но а девка как надела колечко, так тут же и сделалась мертва. Братья пришли, колечко не догадались снять, и померла она. Держат её день, два — не оживат она. Сделали гроб стеклянный, в сад поставили, к деревьям прикрепили. Давай поминки делать.

А она-то жива, только не чухат ничё. Когда они сделали поминки, то один вышел и задушился веревкой у гроба в саду. Потом другой — все задушились в саду.

А был царь. У этого царя сын поехал на охоту и нашёл дом то. Он зашёл в сад и видит: висит гроб и эти мужики висят. Он посмотрел — в гробу-то такая красавица! Гроб отвязал и увез домой. В спальне под кровать поставил. Уж больно красива была. И запечатал гроб. Тепериче, назначили ему ехать куда-то. Прислугам говорит:

— Печать не ломайте, не говорите никому.

А сам все тоскует о ней. Зайдет было, цалует, цалует! Уж и руки — а она тёплая — цалует так и так, губы цалует. Вот уехал. Прислуги говорят:

— Царевич у себя чё-то тайное держит. Сказал не трогать. — А сами открыли. Когда открыли, пол помыли, постель застлали и увидели гроб. Позарились на перстень, пломбу сорвали и перстень сняли. Перстень-то сняли — она ожила. Прибежали родители, царь с царицей.

— Доча, здравствуйте!

— Здравствуйте.

— Как сюда попала?

— Я ниче не знаю.

Девки её хотели выгнать, а царь сам напоил, накормил её.

— Ты откель? Как здесь?

— Не знаю, откель я здесь.

— А ты крещена?

— Вот он, крестик.

Отправили сыну телеграмму: «Приезжай немедленно!» Он приехал — сразу на неё смотреть. Видит: печать сломана, никого нету. Он пошёл душиться. А родители:

— Не надо, она ожила!

— Как ожила?

А она вымылась, пришла. Така девка брава! Он ей сразу:

— Давай поженимся! — Пошли к архиерею. — Вот так и так…

Поженились. Пожили, мальчик родился. Вот уже года два, три живут. Они её как-то давай спрашивать:

— Откель ты сама? Пошто он тебя в гробу нашёл?

— Знаете, меня воспитывал поп, он нехороший был — я убежала. Потом жила у братьев.

Тогда попа посадили в милицию, в тюрьму. А он взял с собой немало денег. Там подкупил тюремщиков и убежал. И давай наблюдать с этой сукой, когда его воспитанница выйдет.

Вот раз она по саду с парнишкой гуляла и заснула. А поп выскочил, парнишку зарезал — а може, та сука! — и ножик ей в руки вложил. — Сам скрылся. Муж выходит — она спит, а ребёнок зарезанный. Он её разбудил:

— Ты чё натворила-то? Ты пошто ребёнка зарезала?

— А я не резала и не знаю!

На неё сон такой напустили, что она ничего не слышала.

Эти рассердились, чё же! Ребенка зарезанного ей на горбушу привязали, руки за спину, продуктов наложили, глаза завязали и пустили в лес. Он же, мужик-то её, знал, откуда привез, это направление и дал. Вот она идёт, идёт, пить захотела. Нашла ключ как-то. На коленки встала и попила. И говорит:

— Господи, господи! Вот у меня были бы руки развязаны и глаза развязаны, я бы хошь поела. А то продукты есь, а как?

Вдруг парнишка за спиной заговорил:

— Ой, мама, и я ись хочу! — Ожил ребёнок!

— Ой, сынок, ты чё?

— А я ожил, мама. — Раньше все веровали, что так напрасно Бог смерть человеку не дает. Но и тепериче ожил парнишка. Развязал матери руки, глаза. Вот они возле этого ключика поели, попили. Ночевали ночи три. А парнишка растёт не по дням, не по часам, а по минутам. Стал большой. Он говорит:

— Мама, вы посидите. У нас продукты-то кончились, я пойду поищу чё-нибудь.

Ходил, ходил, взял да с корнем выворотил лесину и поперек дороги её бросил. Всё равно, дескать, кто-нибудь поедет. Верно, подводы едут с мукой. Купцы везут чугуны, горшки, ложки деревянные, чашки. Вот они эту лесину взялись ворочать! Ворочали, ворочали — нету им ходу. Кругом дороги темный лес, а через дорогу вон кака лесина лежит. А мальчишка на этой лесине сидит, на макушке. Встает с лесины и идет к ним.

— Здравствуйте, дяденька! Вам что, проехать надо?

— Да вот, сынок, не можем. Ни назад не можем, ни вперёд.

— А вы дайте мне вот этого жеребёнка, сзади идёт.

—А чё ты сделашь?

— А то дело мое. Пропушшу я вас да и всё.

Они уздечку ему дали, зануздали этого жеребенка и ему отдали.

— Только уж, пожалуйста, пусти!

Он пошёл, за макушку взял эту лесину, повернул по-вдоль дороги. Все удивились:

— Что за силач такой?! Сынок, ты чей?

— Это дело не важно.

Но они ему чугун дали, поварешку, ложки, посуду дали всяку!

— Вот спасибо!

Тепериче ладно. Приходит к матери, это всё приносит, жеребёнка приводит. Мать говорит:

— О, господи, сынок! Где это ты?

— А Бог дал.

— Но спасибо, сынок! Тепериче посуда есь, а вот муки-то нету!

— Ничё, мама, к вечеру и мука будет.

Он всё это оставил матери, сам опеть туды пошёл, к дороге. Вывернул эту лесину поперек дороги. Лег под сучки и ждёт. Опеть едут подводы. Остановились. Мужики давай эту лесину и так, и сяк, веревкой тянули — никак не могут сдвинуть. Он подходит и говорит:

— Здравствуйте. Откель едете?

— Да видишь, какой-то чёрт свалил тут лесину! Ничё сделать не можем. Туды ехали — стояла лесина. А тут видишь!

— Вы, мужики, мне дайте мешок муки, а я вам помогу.

— Муки? Чё муки — мы тебе деньгами!

— Не надо, дайте мне мешок муки.

Дали ему муки. Крупчатка раньше была, белая-белая. Он опеть за макушку повернул лесину вдоль дороги. Те удивились:

— Мы вон сколько не могли, а этот юноша один! Да ладно, спасибо, что подвернулся.

Парень пришёл к матери, мешок муки принес. Сходил за водой. Мать давай стряпать. Так и стали жить. Он охотничает. Живут день, живут два, живут три. Он говорит:

— Но, мама, надо идти, нам изба нужна.

— Пойдем сынок, вот по этой тропинке. — Пошли. Шли день, два, може, три. Ночевали где, где как. Вот приходят к этому дому, в котором она с братьями жила. А у них уже кости сгнили.

— Вот, сынок, нам Бог дом дал.

— А кто тут, мама, живет?

— Нет, сынок, никто тут не живёт. Это наш с тобой дом, тут и будем жить.

Вот живут. Он ездит, охотничат, всяких зверей убиват. И тут откель токо поднялась война на этого царя. Парень стал на войну собираться. А у него конь стал — как огонь! Лётом, летат! Шашку он себе нашёл хорошую в этом доме. Всё там есть. Мать говорит:

— Вот, сынок, отец меня в этом доме нашёл. — Рассказала всё, как она сюда попала. Всё рассказала парню, не хуже как я вам рассказываю.

— Тепери я, мама, ниче бояться не буду. Вот отца жалко, если убьют.

— А если тебя убьют?

— Меня убьют? Бог не даст — свинья не съест, мама! — И поехал на войну. Но кого же он воюет: махнет — проулки делат шашкой, головы летят! Всех поубивал врагов-то. Когда все приутихло, приубрали, он вернулся к матери.

— Но, мама, отца и дедушку я выручил. Пускай, хоть они нас не пожалели, хоть тебя прогнали!

Вот опеть живут. И раз парень записку написал, поехал и бросил им в окно, где отец-то в спальне спал. Там написано: «Отец мой родной, хошь вы маму выгнали и меня привязали к спине ей, я ожил и тепери вас на войне выручил. Не бойтесь, больше на вас никто не пойдет. Сын ваш такой-то и такой-то».

Отец нашел эту записку и старику-царю несет прочитать.

— Тятя, погляди-ка, сын-то мой живой и жена моя живая! Живет там, где я её нашел в первый раз!

— А где ты её нашел?

— А там-то и там-то…

Но они потом поехали и забрали их, парня и мать-то. Встретились, погуляли, повеселились. Стали жить. И теперь живут.

Но больше не рос. Вот отец жене и говорит:

— Какое ему дадим имя?

— Давай, - она говорит, — Фармазоном назовем.

— Пущай Фармазоном.

Но он обладал очень большой силой, этот сын. В избу не помещается. У отца дом позволял. Этот Фармазон ляжет в комнате, а ноги в другой. А с питанием для него отец просто не рад был. Ему же надо целу корову или чушку съесть. Отец и советуется с матерью:

— Чё нам делать с таким сыном? Давай его на все четыре стороны пошлём. Пущай идёт, куда захочет.

И вот они говорят:

— Но, сынок, иди сам себе кусок хлеба зарабатывай.

Он собрался. Не может даже с ними попрощаться, поцеловаться. Они делают лестницу, ставят ему на плечи. Отец целовать начал, слез, потом мать полезла целовать.

Вот он идёт. А у него шаг три километра. Вот какой был! А он сам не знал. Вот идёт, идёт — это за день он скоко пройдет?! И скоко ни шёл, а все равно пристал. И лесом шел и степью. Вот устал и есть захотел. Лег в степу и уснул. Храпеть начал. Этот храп за три километра слышно было. А в трёх километрах находились черти, чё-то делали. И вот приходят, смотрят, огромнейший человек спит. Они давай тут издеваться.

Соломиной в носу чикотить начали. Он — апчхи! — этот чёрт отлетает. Вот начинают с него сапог снимать. Тянут, тянут — он спит. Их человек двенадцать тянут — не могут снять. Он тогда проснулся, смотрит — черти, человек двенадцать около него! В одного раз ногой, другого — они отлетают за три километра, понимаешь.

— Но чё спать не даете? — Убежали. Он так и не выспался. Думат, ладно.

И приходит — он уже несколько тысяч километров прошёл — дворец стоит царский. Дворец стоит и часовые. Он подходит и говорит:

— Не бойтесь, я есть Фармазон. Придет время, я спасу вас. А там было дело так.

Двенадцатиголовый змей украл этого царя дочь. И прошло лет двенадцать, они совсем потеряли её без вести. А она гуляла в саду, летел двенадцатиголовый змей и её утащил.

Фармазон об этом узнал. И пошёл в царство змея, думат: «Я её спасу». Приходит. Змей его спрашивает:

— Что тебе нужно?

— Вот я Фармазон. Родился, меня послали на все четыре стороны. Мне надо на пропитанье заработать.

— О-о, ты мне подходишь! Ладно, оставайся у меня слугою, все будешь делать. Доверяю тебе ключи. Я улетаю и через три месяца прилетаю. Вот тебе ключи от двенадцати комнат, во всех прибирай, только в двенадцату не ходи. Потому что я прилетю, то узнаю, если ты зайдешь, плохо тебе будет.

Значит, он нанялся к змею в работники. Змей улетел и долго где-то летал. Через три месяца прилетает, спрашивает Фармазона:

— Но как, всё в порядке?

— Всё.

— Везде ходил?

— Везде.

— В двенадцату комнату не заходил?

— Не заходил.

Потом змей снова улетает. Через три месяца возвращается.

— Как, всё в порядке? В двенадцату комнату не заглядывал?

— Не заглядывал. Всё в порядке.

Улетел в третий раз змей. Фармазон ходит, везде порядок наводит. В двенадцату комнату не заходит. Потом говорит сам себе.

— Что же это за двенадцатая комната? — подошёл к ней, слышит — женский голос, какого никогда не слышал, женщина поёт. Он эту дверь открыл и видит, что сидит там красивая-прекрасивая девушка, косу заплетает, песни поёт. Она его спрашивает:

— Вы откуда, кто такой? Как попали сюда?

— Я Фармазон. У змея служу. А вы?

— Я здесь двенадцать лет уже и никого из людей не видела. Сильно по родным соскучилась. Меня у них змей утащил. Вот как бы мне с родными повидаться?

Он сидел, сидел, ему её жалко стало.

— Я тебе, говорит, помогу, домой тебя представлю. А пока потерпите.

Ушёл, комнату закрыл. Прилетает змей.

— Был в комнате?

—Нет, не был.

— Врешь, был. Я тебя за это в подвал посажу! — Садит его в подвал, этого Фармазона, закрывает.

Вот Фармазон сидит. Огляделся — и видит — стоят бочки, в них виноградное вино. Лет по десять-двенадцать стоит это вино здесь. Фармазон напился и уснул. И так крепко спал, что не заметил, как прошло ещё три месяца. Он все это время беспробудно спал.

А он не знал про свою силу. Когда проснулся, давай двери дергать в подвале. И сразу их с навесами вырвал. Пошёл в двенадцатую комнату, где девушка сидела. Заходит, говорит:

— Давай удирать будем. А то завтра змей прилетает. Вывел её на волю.

— Садись на плечи ко мне, а сама только дорогу показывай.

Она села ему на плечи. Часовые их пропустили. И он шёл-шёл, пришёл в царство её отца. Маленько не дошёл до дворца, снял её с плеч, на землю поставил и говорит:

— Всё, пришли. Давай будем прощаться.

Она его не отпускает. В это время догоняет их змей. Он к себе во дворец прилетел — ни его, ни её — полетел догонять. Догнал. Тогда Фармазон хватает змея за крылья бьет об землю. Змей сразу пропал, умер. Он костер разжёг, забросил туда змея и спалил. Говорит царевне:

— Всё, давай прощаться.

— Нет! Ты меня спас, пойдем к отцу. Тебя же поблагодарить надо за это дело.

Пошли. Но он все-таки остался у дверей. А она заходит, встретили, чуть не в обморок упали.

— Кто ж тебя спас?

— Да нашёлся такой человек. Он меня прямо на своих плечах домой принес и змея убил.

— А где же он?

— У дверей стоит.

— Зови такого дорогого человека.

— Он не войдёт, потому что большой и очень сильный.

— Ничего, зови. Она пошла.

— Пойдём, тебя отец зовет.

Тут отец вышел, мать тоже и в обморок упали. Встали, отец говорит:

— Но, ведь ты мою дочь спас, будь её женихом.

И начали для Фармазона строить специальный огромный дворец. Построили. Свадьбу сыграли. Вот живут.

Вдруг — война! Войну объявляет другое царство. Этот царь делает мобилизацию, набирает народ на войну. Войско собралось и отправилось навстречу врагам. Начался бой, и враги все это войско побили. Всех перебили. Фармазон узнал об этом и говорит:

— Пустите меня на войну.

— Да тебя же убьют.

— Но, кого там убьют, — Пошёл воевать, все же они его пустили на фронт.

Приходит он на фронт — все вражеские солдаты начинают падать в обморок от одного его вида. Кто в обморок ни упал, того он ногами передавил. Воевали, воевали, наконец Фармазон всех победил. Спас царство. Вернулся к жене, и с тех пор они стали жить-поживать да добра наживать.

Хороша сказка? А раз хороша — тебе — кринка масла, тебе — цыганска детина, а тебе — грошей торбина, а тебе — бубликов связка.

— Ты пошто, баба, не прядёшь, не ткёшь, и в доме у тебя беспорядок?

— Муж, не мучься, не переживай. Еще напрядем наткём, будет нам чём и глаза накрыть, и самим накрыться.

Он думал, думал, чё же делать. И представился, будто помер. Нарочно, чтобы проверить, чем она это его накрывать, будет.

— Баба кинулась — мужик-то у неё не встает! Умер! Взяла его на лавку положила, а прикрыть-то нечем. А за все она только один напяток связала. Она взяла его, нитку за зуб, потом за палец зацепила, распустила этот напяток и обмотала мужика-то. Потом села рядом и давай рыдать, приговаривать:

— Ой, дружечка мой милый! Был ты хорошим мужиком, а теперь на балалайку похож! Встань, посмотри, чем ты стал.

Мужик слушал, слушал — встал и дал ей «балалайку»! Но теперь дальше живут. Баба как раньше ничё не делат, так и теперь ничё не делат. Вот уже стара стала, а ничё делать не хочет. Старик её опять спрашиват:

— Ты, старуха, пошто не ткешь, не прядёшь ничё? Пошто ничё не делашь?

— А потому что седни Саввин день! — отвечат ему.

На следующий день она опеть ничё не делат, посиживат, поглядыват. Муж её опеть спрашиват:

— А седни пошто? — А она отвечат:

— А потому что седни Варварин день!

Так и мучился старик с ней, пока она не умерла. А когда умерла, то опеть её завернуть-то не во что. Старик искал, искал, чем бы обойтись, потом увидел: шкура телячья на стене висит. Взял да в эту шкуру и завернул бабу.

А поп увидел, стал стыдить старика, что он в шкуру покойницу завернул. Пришлось рассказать всё: как жили да кака она «работница» была. Вот поп читат по умершей-то, приговариват:

— Только саввилась да варварилась!..

Занесли покойницу в церковь, тут псаломщик поёт:

— Просаввилась, проварварилась! Не ткала, не пряла — кверху ноги подняла!

Вот как-то велел ему атаман сена привезти. Фома поехал, сена наклал на сани, привёз. Заехал в ограду, веревку развязал, бастрик выбросил. Пласта два сена на стайку кинул и думат: «Паря, чё-то проголодался здорово, пойду почаюю». А стайка была низенька. Тут во дворе бык ходил. Он зашел с задней стороны и залез на стайку.

Стоит, свеженько сено поедат. Фома заходит в избу к атаману и видит, что на стенке объявление висит.

— Это что за объявление? — Фома спрашиват. Поселковый атаман ему отвечат:

— Наш царь (тогда еще цари были) разослал указ: если найдётся в русской земле богатырь, который царского богатыря в поединке победит, за того царь дочь свою замуж отдаст и полцарства в придачу отвалит.

Ладно. Почаевал Фома, пошёл сено умётывать. На крыльцо вышел, видит — на стайке бык ходит, сено ест. «Ниче себе, — Фома думат, — я даже и не заметил, как быка вместе с навильником на стаю закинул!» По-быстрому сбросал воз и побежал к матери. Прибежал и говорит:

— Собирай, мать, меня. Поеду к царю. — Повернулся — и к атаману назад. — Оформляй документ!

Тот посмеялся, но документ оформил. От атамана Фома вернулся домой, торопит мать. Старуха его собират, сама отговариват.

Фома заладил: «Поеду!» — и только. Но, собрался, поймал свою кобылу, оседлал и поехал. Мать его проводила, а на дорогу дала ещё полотенце, говорит:

— Возьми, сынок, утрёшься дорогой.

Взял он утиральник, едет. А тут уже царский указ огласку получил. Было место и время назначено. И торопятся к этому месту богатыри силу свою испытать.

Вот Фома наш едет и на каждом верстовом столбе пишет: «Здесь проехал могутный богатырь Фома». А другие богатыри едут следом и читают эти слова. Вот один догонят, спрашиват:

— Эй, добрый молодец, не проезжал ли тут могутный богатырь Фома?

— Я и есть Фома, подстраивайся сзади и езжай за мной. Будешь мне младшим братом. — Сколько-то проехали, догоняет их другой богатырь, спрашиват заднего:

— Ты чё за этим мужиком еле плетешься? Поедем скорей!

— Ой, тихо! Это же и есть могутный богатырь Фома! А Фома поворачивается и говорит:

— Езжай за нами. Будешь другим моим младшим братом.

Этот присмирел, поехал следом. Потом так же ещё один к ним припарился. Вот приезжают на поле боя. Тут грань помечена. До время заезжать на неё нельзя. А Фома не заметил, пропёрся за эту черту. Ему ревут:

— Ты зачем переехал грань?!

— А мне, — Фома говорит, - нипочем любая грань!

Тут выезжат навстречу Фоме царский богатырь. Огромный, больше двух метров в высоту. А конь под ем — дак как птица! Фома увидел его и струсил, потом думает:

«Паря, я глаза утиральником завяжу себе, чтобы не так страшно было». Кобылу остановил и давай глаза себе завязывать. А богатырь увидел — удивился, подумал: «Тут что-то не так». И тоже себе глаза завязал. У Фомы и меча-то не было, косу с собой прихватил. Конь у богатыря бросился и занёс его прямо на косу. Голова слетела, со слепу-то без головы остался этот царский богатырь.

Вот стал Фома победителем. А царю он, конечно, не понравился, царевне » того боле замухрышка да замухрышка. Тогда царь Фому позвал и говорит ему:

— Напал на наше королевство сосед » король с большим войском. Ты как могутный богатырь должен это войско перебить и короля прогнать.

Что тут делать? Делать нечего, Фома стал собираться. Решил ехать на коне того богатыря, которого победил. Привели этого коня, заседлали. Фома ладился, ладился, никак не мог на него сесть. Повел его к штабелю бревен, думат, с бревен заскочу в седло. Еле влез на коня, конь попятился, и бревна покатились вниз. Одно попало в стремя. Конь сдурел — и в поле. А там войско этого короля. Конь как взялся по полю бегать, а бревно в сторону торчит — этим бревном все войско исхлестал вместе с королем ихним. Бревно из-за стремени выкатилось как-то, и конь успокоился.

Вот приезжат Фома к царю, докладывает как и что. Теперь к нему другой подход нужен. Царевна руку подаёт Фоме — она девка здорова тоже была — он заойкал. Э-э, да какой же это богатырь?! Надо его ещё испытать. Вот царь и говорит Фоме:

— Много лет уже мучит нас старик из подземного царства: скотину давит, людей убиват. Теперь ты одна надёжа у нас. Ступай в подземное царство и отвадь этого старика.

— А как туда попадать?

— Есть дыра специальная.

Привели Фому к этой дыре, и он полёз в неё. И через эту дыру попал в подземное царство. Шёл, шёл, видит — стоит медный дворец. Выскочила из дворца девица.

— Ты куда едешь?

—- Старик у нашего царя грезит. Его ищу.

— О-о, ты его не найдёшь. Рази моя средняя сестра знат, где он живёт. Она в серебряном дворце хозяйка.

Пошел Фома дальше. Дошел до серебряного дворца. Выскочила друга девица.

— Ты куда путь держишь?

— Да так и так... — все рассказал.

— О-о, это надо нашу старшу сестру спросить, может, она знает. Она в золотом дворце живет.

Дошел Фома и до золотого дворца. Выскакиват к нему девица, он ей всё рассказал.

Она и говорит:

— Этот старик живет недалеко. Он нас всех закабалил. Но тебе с ним силой не справиться. Ты вот что сделай. Заходи во дворец к этому старику, там стоят две бочки. Ты из первой напейся, а из второй умойся. Тогда у тебя и силы, и ума прибавится. И ты старика победишь.

Отправился дальше Фома. Дошёл до дворца, в котором старик жил. Дома его не было. Зашел Фома, видит: стоят две бочки. Он из одной напился, а из другой умылся — стал настоящим богатырем. Взял со стены меч и ждёт старика.

Вот старик заявился. Сам с перст, а борода на семь вёрст. Взялись они драться, и Фома старика убил. Пошёл домой, по пути забрал этих сестер и вывел их на белый свет. Пришел к царю и доложил обо всём. Царь глядит — перед ним настоящий могутный богатырь стоит. Отдал он за Фому свою дочь-царевну. На сёстрах те богатыри женились. И стали все жить-поживать да добра наживать, поди, и теперь живут.

Время идёт, парень растёт, а жили бедно: парни девками гуляют, а ему одеть нечего. Решил парень пойти в город на заработки. Шёл, шёл, присел отдохнуть, съел мякинный кусочек, который тетка испекла ему на дорогу, и уснул. Проснулся, видит — поляна, а на ней дом стоит. Зашёл он в него, а там никого нет. На столе вино, закуски.

— А будь что будет, наемся! Заходит девка молодая:

— Ты чего здесь сидишь? Здесь же банда. — (Наподобие вашей «Черной кошки» в Иркутске, помните?) — Банда должна приехать. Куда спрятать?

В шихфонер закрыла. Приехали. Спрашивают:

— Был ли кто?

— Был один парнишечка, да ушёл.

— Зря отправила. Пригодился бы.

Девка видит такое, ну и вывела его. Пригласили за стол. Одели. На следующий день говорят:

— Теперь будешь выполнять задание. Если выполнишь — будешь жить, если нет — башка долой. Там мужик поведёт продавать быков. Ты быка-то уведи, а мужика не трогай.

Ну он и пошёл. Думат, как тут быть? Один ботинок на дорогу положил. Мужик смотрит — новый ботинок. Ну куды брать один? А тот немного прошёл, метров сто, снова положил ботинок. Чё делать? Мужик вернулся, а парнишка уже взял ботинок. Пока мужик ходил за ботинком, парень — увел быка. Его похвалили:

— Выполнишь ишо одно задание, будешь над ворами вор, над бандитами бандит. Надо украсть у мужика, который быков вёл, ещё и повозку.

Парень пошёл в лес и стал мычать, а мужик думает: «Вот где мои быки!» И в лес пошёл, а парень тем временем украл у него повозку и привел её к бандитам. И дали ему такое название: над ворами вор, над бандитами бандит.

Пожил парень у бандитов, но скоро это ему надоело, и решил он уйти на волю. Взял у них мешок золота и ушёл к своему дяде. Дядя разбогател, а парень гулял, кутил. Решил жениться. Недалеко, километров тридцать пять, жил помещик, и у него была дочка. Отправил парень дядю к помещику свататься. Пришёл дядя к помещику, а он его и спрашивает:

— Что, мужик, нужно?

— Да вот, барин, такое дело, у вас дочка есть, я вот в сваты пришёл.

— Ты что, мужик, меня позоришь? Как же я за мужика дочку буду отдавать? Но если жених выполнит два моих задания, так и быть, отдам за него дочь. Первое задание: пусть жених в двенадцать часов дня из нашей печи достанет жареного гуся. Ежели не вытащит гуся — быть вам мертвыми.

Приходит мужик домой опечаленный и говорит со слезами:

— Что ты натворил, убьёт нас барин! — А парень и говорит:

— Всё будет в порядке.

Купил он зайца и бросил его на помещиков двор, а дворовые собаки увидали зайца и ну лаять. Дворня вся и выскочила на улицу, а парень тем временем гуся из печки хвать и был таков.

Задает ему барин следующее задание: в двенадцать часов ночи вытащить перину, на которой будет спать барин и барыня.

Парень пошёл к скульптору и попросил его сделать из кардону чучело, как человек.

Скульптор сделал чучело. Заплатил парень ему сто рублей и ушёл. Подходит двенадцать часов, барин с барыней ждут парня, а парень поперед себя в окно чучело просунул, а барин взял да из пистолета, и выстрелил — чучело упало, а парень притаился и ждёт. Барин и говорит барыне:

— Давай труп утащим да в реку скинем, а то ещё нас засудят за него.

Взяли они чучело и понесли к реке, а парень тем временем стащил у них перину.

Нечего делать, сыграли свадьбу. Жить у помещика парень не стал, а выстроили свою усадьбу. Но раз человек заражен воровством, не может он иначе. Поедет в город, банк обберет и живёт. Царь издал указ: поймать этого парня живого или мертвого. И вот однажды пошли они с напарником на дело — напарника-то и поймали. Стали его пытать, а он им и говорит:

— Выдать я его не могу, а вот как он ворует — расскажу. Издайте такой указ, чтобы нигде не продавали мясо, он всё равно будет щи с мясом есть.

По этой примете полицаи и нашли дом этого парня и поставили на нем пометку, а парень, как они ушли, вышел на улицу и на двадцати домах поставил такие же пометки. Так его и не нашли.

Но и вот, те уж большие, на возрасте уж. А обе бабы были волшебницы —- полюбовница и законная жена. Но та сильнее была, полюбовница-то. Законная жена раз говорит ему:

— Но, отец, гыт, есть у тебя полюбовница. Скоро ты с ей сойдёсся. А меня она сделат коровой. Первый год будете доить, а на второй на мясо заколете. — Он ей:

— Да ты чё! Никого, никого!— Но всё так и вышло, как она говорила. А перед этим ишо дочке рассказыват:

— Ты, гыт, дочка, больше меня не увидишь. Будешь ты одна. Тебя люди, гыт, считать не будут, будут тебя дурочкой считать.

Девка эта завыла.

— Не вой, — мать опеть грит, — тебе, гыт, счастье будет. Ты выйдешь за купца, за купцом жить будешь. — Раньше за купцов выходили, за богатых. Ну и ладно, теперя вот чё говорит ишо: — На, гыт, тебе шапку-невидимку. Её на голову наденешь — тебя, гыт, никто не увидит. В любом месте пойдешь — тебя никто не увидит. Дак вот, пойдёшь ты в огород, выкопашь там яму. А я буду коровой — меня превратят. Потом забивать будут, а ты не бери, не ешь мясо, а то все пропадёт! Потом кости собери и закопай в туе яму. Когда надо, ходи туда, к яме, и топай правой ногой — всё тебе будет.

Ну и вот, все так и вышло. Полюбовница туё-то сделала коровой. Первый год держали — молоком доили её. Вот год продержали, на второй надо её забивать. А этой девке давали молоко, все — она за печкой сидит, воет, не ест. «Мама!» — и только.

— Но и ладно, пускай не ест, не надо.

Вот тепериче в воскресенье она идёт в огород, надеёт шапку-невидимку, её никто не видит. Правой ногой об землю ударят — вылетат колодец, холодна вода. И вот она перекрестилась, попила эту воду, умылась. Опеть вторично стукат — вылетат ей платье шелково, полуботинки, зонтик и шляпочка с пером. Это всё надела.

Опеть ногой топнула — карета вылетела, извошшик. Поехали в церкву молиться богу (это раньше). Но, приезжают туды, в эту церкву, там её сводны сестры, но полюбовницы-то девки. А она изо всех красивей, така красива!

Эти богу молятся и смотрят на неё. Но ладно, кончилось всё. Она вышла, в карету села и уехала. Оне приходят домой.

— Мама, мама, да каку барыню видели мы красивую-красивую! Идёт во всем шелку она, полуботиночки, но на лицо — как наша Дунька! — Им мать-то говорит: —Да што вы, девки! Она как попадёт, наша Дунька? Она за печкой как сидела, так и сидит. Но вот ладно. А её уже присмотрел один богатый купец. Молодой. Думат: «Вот бы высватать!» Тепери она опеть так же проделала. Пошла переодела чту шапочку, вышла в огород, там стукнула ногой — вылетат ей платье. Оделась быстренько. Вылетат опеть тама-ка извошшик. Села и поехала.

А тама тепериче этот купец приготовил котелок смолы. Когда все к обедне ушли, он насмолил пол. И когда обедня кончилась, она вышла, наступила на это место — полуботиночек-то остался. Она скорей-скорей в карету села и уехала. А купец — шёл сзади, поднял этот полуботиночек. И назавтра приезжат в иху деревню, объявлят:

— Кому вот этот полуботиночек подойдёт, та моя невеста будет! А девки, сестры-то, обрадовались:

— Но, будем чичас мерить! За купца замуж пойдем! Жить богато будем! — Вот тепери он к им в дом заходит, зашёл, поздоровался, тапери спрашиват:

— Вот этот ботинок кому подойдет, та и невеста будет моя.

Сели оне, он отдал им. Вот они надевали, надевали этот полуботинок, он никак не лезет. Обои попеременке оне: то та, то эта. Обои спотели, ничё не могут надеть.

— Но-ка, мама, тепери ты понадевай, тебе не войдёт ли? Може, ты за купца замуж не выйдешь ли? — Но мать чё? Пыхтела, пыхтела — тоже никого. Тепери он спрашиват:

— А ишо, гыт, у вас есть девки?

— Есть, гыт, дура на печке. Да она же дура, мы, гыт, её за человека не считаем.

— Нет, всё равно надо померить.

Но, заходит туды к ей, за печку. Взглянул — и он захохотал, и она захохотала, засмеялись там. А девки-то заметили:

— Мама, мама, гыт, оне чё-то хохочут!

— Но, ладно, ничё. — А он:

— Но вот, гыт, мерь ботинок. — Ей дает. Она теперя этот ботинок-то прикинула - тут и есть!

— Вот моя невеста! — А эти давай ругать: кого же, мол, дуру-то взял! Как он с ей жить-то будет?

— Ничё! - он говорит. Она надеёт шапочку-невидимочку, и пошли.

Пришли в огород. Она правой ногой стукнула — вода! Её попили, перекрестились.

Опеть стукнула — одежда. Там извошшик вылетел с каретой. Сели и уехали.