«Стюардессы прям заплакали, глядя на него». Чемпион мира — о бое с братом-близнецом и Карелине

Борец греко-римского стиля Александр Игнатенко дважды становился чемпионом Европы и мира и трижды участвовал в Олимпиадах. Сейчас он ездит по Сибири и Дальнему Востоку и проводит мастер-классы для детей. О том, чего не хватает современному спорту и почему учить нужно еще и тренеров, Игнатенко побеседовал с редактором «Чита.Ру» Андреем Козловым.

Ниже приводится отредактированная расшифровка «Редколлегии» от 18 сентября.

— В 96-м году вы ушли из большого спорта, насколько я помню, после Олимпиады в Атланте. Чем вы сейчас занимаетесь?

— Помогаю активно как общественник, сотрудничаю с Фондом Карелина (Новосибирский региональный общественный фонд «Карелин-Фонд» создан для развития и популяризации школы греко-римской борьбы и олимпийских видов спорта. — Прим. ред.), провожу мастер-классы по борьбе.

— Живете в Новосибирске?

— Сейчас в Новосибирске, живу там уже 13 лет.

— Как вы оцениваете состояние греко-римской борьбы в России сейчас в целом? Понятно, что даже для тех людей, которые не имеют отношения к спорту и к этому конкретно спорту, у всех ассоциация с Карелиным (борец классического (греко-римского) стиля Александр Карелин, трехкратный победитель Олимпийских игр. — Прим. ред.). Ситуация в российском спорте, наверное, не самая простая. Это связано в том числе с санкциями и с тем, что наши спортсмены не могут полноценно принимать участие в международных соревнованиях. Мешает ли это как-то развитию греко-римской борьбы? Какое настроение в отрасли? Как вы это оцениваете сейчас?

— Если брать старую советскую школу и сегодняшнюю, сравнивать трудно, потому что с течением времени правила меняются, тренера подстраиваются под это, а это очень неверно. Потому что основа, которая вообще заложена, сам фундамент, — ты должен уметь делать всё. А они обращают внимание только на узкие вещи. Допустим, борьба в партере (лежа) у нас сейчас как бы в приоритете. В стойке очень сложно делать приемы, а в партер поставили, он поднял четыре балла, и стараешься стоять, если тебя поставили. Отстоял — победил. А мы сидели с Сан Санычем [Карелиным], разговаривали, он говорит: «Всегда побеждает тот, кто борется и в стойке, и в партере».

— Вы сравниваете советское время с временем современным. Когда спорт был чище, лучше — тогда или сейчас?

— Время идет, ничего не меняется.

— То есть кардинальных изменений в греко-римской борьбе не произошло?

— Они произошли, у нас стало меньше чемпионов. Если мы раньше ездили на чемпионат мира или Европы и привозили 4-5 золотых медалей из 10, ну и остальные бронза, серебро, насколько сильная была школа, а сейчас везут 1-2.

— Вы застали этот стык Советского Союза с современной Россией. Собственно говоря, все ваши ключевые победы, они именно в конце 80-х, в начале 90-х. Вы видели, как этот слом происходил. Что произошло, когда перестал существовать Советский Союз, именно в спорте?

— Вы знаете, что произошло? Отошли республики — сразу раз. Это была обычно хорошая конкуренция, здоровая.

— Внутри страны?

— Конечно. У нас люди некоторые не могли выиграть чемпионат страны, но выигрывали чемпионаты мира. Тренера у нас немножко стали тренировать [по-другому]. Когда соревнования у нас идут, борец ведет два балла или два-один, а полторы еще минуты бороться надо или минуту. И тренер просто ему говорит: «Ничего не делай, не борись». Удержание счета — это вообще некрасиво, даже неправильно. Ну что за борец? Если ты умеешь что-то делать, ты делаешь. Вот обратите на Сан Саныча Карелина. Он что делал? Весь мир знал, что он делает перевод и обратный пояс. Просто надо научить правильно.

— Про конкуренцию вы сказали, что она была больше, когда все республики были в составе Советского Союза. Наверное, и ресурсов было больше, и отношение к государству было другое немножечко.

— Конечно. Дети тренировались бесплатно, поездки все оплачивались, тоже за счет клубов. А сейчас у нас произошло так, что родители сбрасываются на билеты детям, чтобы ребенок мог поехать на соревнования. Они же зарабатывают какие-то маленькие звания: это первый разряд, второй разряд, третий разряд, юношеский, взрослый, кандидаты в мастера спорта, мастера спорта, это же надо выполнять. И они не получат даже третий разряд, если он не борется нигде, не выезжает.

— То есть вы говорите о том, что сейчас без родительских денег маленький спортсмен не может полноценно расти?

— Практически родители поднимают детей своих.

— А как должно быть? Как в Советском Союзе?

— Нет. Я не могу сам это оценить правильно. Мне трудно сказать: как в Советском Союзе. Потому что всё поменялось. Это уже зависит от родителей. Бывает, что родители хотят больше, чем сам ребенок. Ребенок уже не хочет, они его туда толкают. Он молчит, просто ничего не говорит, не хочет обидеть родителей. Он ходит на тренировки, чтобы родители не ругались, а сам он не растет.

Тут тоже зависит многое от тренера. Что должен дать тренер ребенку самое главное? Он должен научить ребенка любить спорт, любой: греко-римская, фехтование, футбол, хоккей, гимнастика, бокс — неважно. Тогда те родители, которые вкладывают в своих детей, они будут видеть результат, потому что этот ребенок будет хотеть, ему будет это нравиться, он будет рваться, из зала выгонять надо будет, его родители будут в зале искать.

Когда мы пришли в 1975 году в первый раз в спортивный зал борьбы, Иван Иванович Калюжный, тренер наш первый и единственный, сказал: «Ну из вас чемпионом мира никто здесь не будет, вообще, от слова совсем. Мастерами спорта уйдут многие. Некоторые уйдут совсем. Самое главное, что я хочу, чтобы вы отсюда вышли хорошими, достойными людьми. Вот это моя, говорит, первая задача». Вот всё, что я в первый день услышал. А потом он, не говоря нам ничего, научил нас любить этот вид спорта.

— Вы говорили много о том, что тренер учил уважению друг к другу в коллективе, что не было такого, что вот если ты толстый, то ты какой-то не такой.

— Очень важно, чтобы тренер не обижал воспитанника. Есть тренеры такие, пошла тенденция, повышают голос, кричат, просто ругают его, бывает даже необоснованно: просто он разозлился. Я не видел ни разу, чтобы Иван Иваныч вообще повышал голос. Когда мы пришли, он нам сразу сказал: «Мы здесь все одна семья, все друг за другом смотрят, все друг другу помогают. На соревнованиях все друг за друга болеют».

[А еще сейчас] старшие мало помогают друг другу и даже младшему составу. Зависит от тренера, как он этот коллектив спаял, как настроил ребят.

Помню, побежали мы кросс, 5 километров. Я маленький, 14 лет, с нами бегут те, кому 10–12 лет. И мы понимаем, что мы от них убежим. Просто мелкие, они бегут помедленнее. И мы стараемся бежать с ними, не убегаем от них. Мы должны посмотреть за маленькими. Это просто маленькая забота. Если ты начинаешь это делать в зале, ты начинаешь это делать везде. Я начал это делать в зале борьбы. Меня просто научили этому.

— У вас довольно уникальная история совместного спортивного роста с братом (Сергей Игнатенко — призер чемпионатов СССР по классической борьбе, брат-близнец Александра Игнатенко. — Прим. ред.). Я знаю, что в 86-м году, когда вы стали чемпионом СССР, вы в финале с братом боролись. И вы говорили о том, что вы договорились как будто бы даже о том, кто должен победить. Как это всё происходило?

— Ну мы как бы сильно не договаривались, мы просто договорились о том, что, кто выиграет первый период, тот среди нас чемпион Советского Союза.

— И вы выиграли первый период?

- Я выиграл, да. Сказал: «Всё, пока».

— Это в каком городе было?

— Это был Ростов. Мы за три минуты, можно сказать, чуть не убили друг друга. С трибуны люди прям кричали: «Вы же братья». Когда мы поднимались в самолет и Сережка у меня первый вошел, стюардессы прям заплакали, глядя на него, на лицо всё разбитое.

— И у вас тоже было?

— Ну конечно, у меня лицо такое же.

— Вы когда стали чемпионом СССР, это что-то изменило в вашей жизни или просто продолжали заниматься спортом?

— Я еще хотел это раньше сделать, но вот не получалось. Хотя уже сам понимал, что я готов быть хотя бы минимум в финале. [За год до чемпионата в Ростове], я в Иркутске становлюсь четвертым, а боролся за третье место. Там почему-то переиграли, и меня убрали на четвертое. Обидно, сидим с Сережкой на лавке в зале, я говорю: «Ну всё, говорю, на следующий год в Ростове, на чемпионате СССР разорву, камня на камне не оставлю, выверну его весь, буду первым».

И Ислам Дугучиев, четырехкратный чемпион мира, рассказывал потом: «Я шел в Иркутске, и вы сидели с братом, и ты говоришь: „Я всё, Союз в Ростове разорву“. Думаю: „Ха, дурачок сидит, разорвет Союз. Как он Союз хочет разорвать?“ И когда вы оба вышли в финал, ты выиграл, я вот как раз этот разговор вспомнил». Было такое ощущение, что я взял то, что я уже должен был взять.

— После этого у вас была победа на чемпионате Европы в 88-м году. Тоже были уверены в победе тогда?

— Да.

— И тоже кардинально жизнь не изменила победа в чемпионате?

— Нет. Ты делаешь свою работу. Если ты ее хорошо делаешь, в чем сомневаться? Вот я прихожу в зал к ребятам и говорю: «Ребята, вы тратите время свое, тратите время тренеров и убиваете надежды своих родителей и друзей. Причем потом вы приходите и убиваете сами себе свою надежду. Она потихоньку от вас уходит. А уходит потому, что вы не хотите быть благодарными тренеру, родителям, даже самому себе, но ответьте просто своим трудом в этом зале. Хочешь просто быть более сильным в классе, во дворе более-менее там выделяться, ты сразу скажи: я там никуда не стремлюсь, на соревнования не хочу ездить».

— После чемпионата Европы была Олимпиада в Сеуле, четвертое место. Я тоже читал про то, насколько это было обидное четвертое место.

— Деревянная медаль мы называем.

— Причем, наверное, еще обидней было в 92-м году, когда было опять четвертое место. Как переживали эти два четвертых места на Олимпиаде?

— Перед первой Олимпиадой я много веса сгонял, 14–16 килограммов.

— А как гоняли? Это диета, кардио? Как это работает?

— Кроссы 30 километров в день, по 10 — утром в 6 утра, потом до тренировки в 11 часов и 10 километров до 5 часов.

— Каждый день?

— Каждый день, кроме субботы и воскресенья.

— 14–16 килограммов за какой период?

— Я за месяц их убирал.

— Перед каждыми соревнованиями?

— Нет, перед основными. Это Европа, мир — Кубок мира и Олимпийские игры плюс чемпионат СССР, потом чемпионат России. Плюс там могла быть еще и спартакиада.

— К этой физнагрузке какая-то диета добавляется?

— Диеты нет, просто ничего не ешь еще к тому же.

— Вообще ничего не ешь?

— Нет, мясо стараюсь есть. Именно мясо, где больше жира.

— Вас врачи контролировали в этом? Или вы сами?

— У нас были врачи, но они контролировали, чтобы мы только не заболели, как правило, хотя были потом хорошие врачи.

— Ну, давайте вернемся к Олимпиаде, 88-й год, Сеул.

— У нас был Геннадий Андреевич Сапунов, главный тренер сборной СССР. Подошел к нему, говорю: «Геннадий Андреевич, ну вы же знаете, я много гоняю. Можно, я тренировочный процесс буду весь выполнять по плану, но нагрузку саму, нагрузку тренировочного процесса буду сам регулировать». Он говорит: «Нет, надо всё сделать так, как надо. Вес гоняй, как сам считаешь нужно. Ты умеешь гонять. А программу надо всю выполнить. Это Олимпийские игры».

Я немножко переел, как мы говорим, потому что я действительно подумал, что это все-таки Олимпийские игры. Это же первые Олимпийские игры, думаю, сейчас что-то не доделаю, где-то не доработаю, а потом что-то случится, сам себя буду корить. Поэтому подошел, как сказал Геннадий Андреевич, честно. Всё, что мне дали, я выполнил. Но вот этого как раз не нужно было делать.

Меня просто немножко не хватило физически с Атсуджи Мияхаре, японцем. Он меня немножко, конечно, переиграл, подзагнал даже. Еще, возможно, опыта мне не хватило. Мне можно было схватиться за ребро, за ногу. Я причем вел. Если бы там еще минутку лишнюю, полторы полежал бы, как футболисты всегда делают, закончил бы, выиграл, и я вышел бы в группу за первое-второе. А так как я проиграл в группе, я только вышел за третье-четвертое. И мне вот этого опыта немножко не хватило.

Вышел в финале с корейцем за третье место. Ничего не хочу рассказывать, проиграл, хотя время закончилось, я вел, табло сыграло, и через 7 секунд, лишних уже, которых нет, схватка закончилась. Он мне накатил через 7 секунд. Судья не дал свисток. Я пытался прятаться там, в Омск я не хотел ехать. Даже на тренировки стыдно было ходить. Сережка мне: «Давай, что ты, жизнь не закончилась».

А я должен заново, сначала, с нуля всё доказывать, что я сильнейший в этой категории. Прошел весь цикл, везде отборолся, выиграл всё. Ну на чемпионате Советского Союза я не боролся, заболел. Но хотя бы выехал за границу, выиграл все турниры. И Сапунов Геннадий Андреевич мне опять говорит: «Саша, Поддубный (Гран-при Ивана Поддубного, международный турнир по борьбе. — Прим. ред.) если выиграешь, то поедешь на мир». Приезжаю на Поддубный, выигрываю Поддубный.

Идет собрание, сразу же объявляется сборный состав на чемпионат мира по категориям. Подошел Геннадий Андреич. «Геннадий Андреич, можно, говорю, все-таки я поэкспериментирую?» — «Ну ладно, поэкспериментируй». — «Дайте мне добро. Я, говорю, всё буду регулировать сам». — «Да, даю».

Я потихонечку готовился по своему состоянию. Приехали на чемпионат мира, чуть казус не случился. Первая схватка, первый период, 0 : 0, причем не с самым сильным противником. Геннадий Андреевич, понятно, каким сленгом: «Ты, экспериментатор. Ты или экспериментировать будешь, или бороться». Я говорю: «Геннадий Андреевич, всё сейчас будет хорошо». Вышел, второй период, бум, всё отработал, выиграл. Думаю: ну слава богу. Ну и дальше всё шел, шел, шел, дошел до финала. Вот мне как везло всегда: как называют в футболе или в хоккее, группа смерти, на всех Европах, мирах там. Вот все, кто есть, все мы самые сильные в эту группу попадаем.

Хорошо, что, как мы говорим, я проборолся, разогрелся, разборолся. И потом пошел, щелк-щелк-щелк-щелк-щелк. Я этот чемпионат мира выиграл в ноль. Не проиграл вообще ни одного балла никому. Ну, в финале 10 : 0 с турком. Причем я когда пришел на разминку, нам в финале бороться сейчас, а мой, так скажем, конкурент уже весь мокрый, бегает, разминается. Ну я сразу понимаю, что он сгорел. До схватки часа полтора, куда он бегает. Я сел на ковре, переодеваюсь и на него смотрю. Он бежит, я ему: «Приве-ет». (Машет рукой). Он такой раз и не смотрит. Когда первые три балла я взял, 3 : 0, Сапунов кинул полотенце на стул со словами: «Всё, он у Сашки уже не выиграет, не отыграет эти три балла. Сашка ему не отдаст, — говорит, — Сашка чемпион». Прямо вот так. Ну 10 : 0 закончилось, турка сняли.

— А как встречали чемпионов мира в стране? Это просто прилетели и домой поехали или нет?

— Нет.

— А как было?

— Из Омска много ездило. Весь город знал, кто-то выступил, неважно: гимнастика, велоспорт, бокс или борьба. Всегда это был праздник, и действительно спортсменов знал весь город. Но как знал? Их, может, не видели, но про них знали все, и я хочу сказать, что помогали сильно. В советское время, если ты чего-то добивался, спокойно тебе давали квартиру. Если ты один живешь, тебе давали однокомнатную квартиру, если ты женился и есть дети, давали трехкомнатную квартиру.

— Вам дали?

— Да. Нам с Сережкой дали по однокомнатной сперва.

— А как изменилось в России современной, уже после 91-го года?

— Ну тоже давали. В 93, 94, 95, 96-й год практически не поменялось. Может, еще инертно это шло всё. Сейчас не могу сказать, я не знаю даже, как стимулируют, возможно, стимулируют. В советское время была средняя зарплата 120–150 рублей. Я получал тысячу, сумасшедшие деньги в то время.

— Не сводили с ума эти деньги?

— Ты всё равно не знаешь, куда их тратить, потому что ты всё равно на гособеспечении: билеты тебе покупают, тебя кормят, тебя одевают. Они просто в тумбочке копились.

— Просто держали деньги в тумбочке?

— А куда их тратить? Некуда.

— Вернемся немножечко в современность. Понятно, что ситуация сильно изменилась, российская школа продолжает оставаться, наверное, все-таки одной из сильнейших. Но много других лидеров, в том числе из бывших советских республик.

— Киргизы, азербайджанцы, немножко Армения, они вернулись к старой школе.

— К советской?

— Да. И они как стрельнули, и стреляют они везде сейчас хорошо, как мы говорим. У них хорошие ребята растут, причем они борются и в стойке, и в партере. Поэтому у них есть рост. Вот как мы к этому сейчас придем…

— А мы не пришли?

— Пока нет.

— А мы к чему пришли? Гонимся за модой?

— Вот я прихожу мастер-класс вести, детям говорю: «Ну-ка, брось, сделай свой любимый бросок». Он подходит, допустим, бросает, делает действие, я отпустил его. Просто бросил, как в дзюдо. У нас такого нет. У нас надо — бросил, зафиксировал, положил. А он его бросил, четыре балла получил, ну дальше борись. Ошибка тренеров первая: почему ваш ребенок, ученик так сейчас бросает. У нас раньше только коснулся пола, всё — проиграл. Мы когда летели, мы уже пытались вывернуться так, чтоб не дай бог на спину не упасть. Набок, на что угодно, хоть на голову, но только не на спину. У них сейчас человек упал и лежит. Я говорю тренерам: «Это что такое? Обратите внимание на отработку. Как он отрабатывает, так он и будет в схватке бросать». Я их прям тыкал, чтобы он удержание делал, он бросил, не удержал, я им прям тыкал, второму тыкал, третьему, они вот все посмотрели, сейчас начали бросать, но некоторые еще раз — и сразу держат. Так они и класть стали все сразу.

— Насколько влияет на этот спорт в России проблема с участием в международных соревнованиях?

— То, что мы не ездим, это сильно влияет, конечно. Во-первых, мы теряем опыт, во-вторых, к нам начинают относиться уже не так серьезно, как раньше. Ребята потеряют уверенность. Ну что он здесь, в стране, борется, а туда не ездит. А ему надо там, там больше нервы щекочет. Знаете, какое раньше выражение было у иностранцев? Все иностранцы говорили: «Мы приехали все бороться, а вот эта команда (а мы всегда выходили из автобуса в галстуках, всегда опрятные, 33 богатыря, как говорится, на подбор) приехала выигрывать». Вот так про нас говорили.

— Про материально-техническую базу в стране. Хватает ли залов сейчас? Как вы это видите?

— Не хватает. Залов нет. Вот ездил в Улеты. Вышел, показал им немножко, просто прям на гимнастических матрасах. И полдеревни прибежало, там школа на 800 человек. Они уже подготовились, хотели там сперва бороться. Вчера они там с кем-то спорили, что давай поборемся. Но когда я пришел, им чуть-чуть рассказал о борьбе и показал, у них у всех желание отпало сразу бороться.

Самое интересное, что у них есть огромное желание именно тренироваться. Даже у девочек: «Мы тоже хотели бы борьбой позаниматься. Вы научите нас, как побеждать?» Я говорю: «Девушка побеждает только красотой».

И вот не хватает залов, квалифицированных тренеров тоже не хватает. И наш тренерский состав — это ребята, которые ушли из спорта. Многие по разным же причинам заканчивают: травму получил там, еще что-то. Вот какие он знания получил, он больше знаний не передаст. Это всё скудно. Но я считаю, что, чтобы поднять нам уровень борьбы, нам надо, вообще-то, не только для детей делать мастер-классы, а надо проводить еще тренерам. Просто приезжать в город на 2, на 3, на 4 дня и просто тренерам рассказывать, объяснять, показывать.

— Верите в светлое будущее своего спорта в России?

— Всегда. Как можно не верить? Человек, который ложится спать, он верит в завтрашний день, он что-то планирует на завтра, или там на неделю, или через неделю. У него есть какие-то планы. Он что-то себе уже начертил, набросал. И он утром просыпается, знает, что будет делать. Он знает, что ему надо. Так же в борьбе.