Оптимизация искусства. Школа чародейства и волшебства в Нерчинске

Долгая дорога обратно, как ни пыталась, не смогла убить впечатление, которое я бережно вынесла майским вечером из старинного здания художественной школы в Нерчинске. Тогда с застывшей улыбкой я 4 часа сидела в машине, вцепившись в картину мальчика Саши, которую везла в Читу, чтобы подарить одному человеку на память, и думала, что если есть место, где бережно хранятся, а не разбиваются о реальность детские мечты - то это школа имени Николая Верхотурова, которую 40 лет назад поставила на ноги крымчанка Надежда Гладкова, оказавшаяся в Забайкалье по воле советской судьбы - распределения после университета. Сегодня хрупкий мир, который Гладкова шила-лепила-рисовала десятки лет, пытаются разрушить, лишив автономности и передав музыкальной школе.

Надежда Гладкова, если это произойдёт, уже решила, что из Нерчинска уедет, потому что не хочет быть главой всего лишь отделения. В январе её бюрократическим комом накрыла эта новость, тогда же она твёрдо решила не сдаваться. Сегодня в "художке" помимо неё работают два преподавателя - уедет Надежда Константиновна, не успеет подготовить себе преемника, и всему, что есть сейчас, придёт оптимизационный конец. Сохранить школу как самостоятельную образовательную единицу - принцип. И директор планирует его отстоять.

Художественная школа имени портретиста Николая Верхотурова, успевшего пережить три эпохи - Российской империи, послереволюционной России и СССР, была образована в 1976 году, правда, сначала его имя не носила. Сначала вообще не было в Нерчинске никакой школы.

Надежда Констатиновна после окончания художественно-графического факультета Хабаровского государственного педагогического института летом 1972 года по распределению приехала в Нерчинск. Тогда молодая южанка и не подозревала, что посвятит основанной ею школе 40 лет, и уж тем более не думала, что её детище однажды решат сделать отделением музыкалки.

Сперва Гладкова полтора года работала в доме офицеров в военном городке, потом - в техникуме на ставке художника и преподавателя эстетики. В 1975 году завотделом культуры местной администрации Леонид Бянкин предложил Надежде Константиновне основать художественную школу - по краю их тогда массово открывали. Она долго не соглашалась, потому что оставаться в Нерчинске вовсе не собиралась. Но в 1975 году у неё родился сын, девушка испугалась - родственников в Забайкалье нет, да ещё и школа - когти рвать подальше, и только.

Но Бянкин ей тогда сказал, что если школу не открыть сейчас, то её, возможно, в Нерчинске и вовсе не откроют в ближайшие годы. И она решила остаться и поставить художку на ноги. Зарплаты-то были "малипусенькие", но город развивался, была возможность жить и "роскошная природа вокруг", будто ей прокормишься - поля вокруг раскинулись на километры. Поднимать школу было очень тяжело, никакой помощи особенно не оказывали. Тем не менее, усилиями Гладковой художка разместилась в старинном жёлтом здании, и в 1976 году половицы заскрипели от первых шагов будущих художников.

Школа работала год, два, а Надежда Константиновна всё ещё думала об отъезде. Каждый раз набирала класс и говорила себе: "Ну, ещё один и всё". Так прошло 39 лет.

Она вспоминала, как приехала в Забайкалье и попала в окружение красоты. Не то чтобы она её раньше не замечала, художница ведь, но Хабаровский и Забайкальский края впечатались в её сознание как нечто особенное. Чужая земля очаровала, но за эти годы отчего-то так и не стала своей. А вот дети - они родные.

Ради них она закинула леской подальше в реку мысль об отъезде, и осталась сидеть на нерчинском берегу.

Её школа - как платформа 9 и 3/4 во всем известной книге про Гарри Поттера. Приходишь на улицу Ярославского к жёлтому зданию с небольшой табличкой, поднимаешься по ступенькам, делаешь несколько шагов по веранде, толкаешь кряхтящую дверь, на которой нарисован глаз - и оказываешься в безвременьи и царстве искусства. Здесь очень спокойно, немного тесно - всё заставлено необходимыми для работы материалами. Всюду ковры, в классах очень светло - большие окна. Не похоже всё это на образовательное учреждение - больше на дом.

После открытия школы оценки в ней выставляли 3 года, потом Гладкова поняла, что это "топит талант детей". Она считает, что если нет оценки, то работает душа, работает для себя, по совести. "Дети привыкают к самостоятельной оценке, они конкурируют между собой не в отметках, а в мастерстве". Рисуют не за пятёрку, не потому что необходимо, а потому что действительно хотят этого. Так Надежда Константиновна пытается дать им шанс просто заниматься искусством, для себя и других - дарить людям красоту.

Красота - это вообще лейтмотив всего, о чём говорится и что создаётся в стенах школы. Но красота не пустая, звенящая или шуршащая, а наполненная смыслом, иногда тихая и даже незаметная большинству. Её можно найти в себе, в природе, в людях, можно подслушать в песне, прочитать о ней в книге и потом воплотить в реальности так, как чувствуешь и понимаешь. Художники здесь не только учатся рисовать, лепить и создавать предметы искусства, они достаточно много читают, знают правила этикета - Гладкова растит нерчинскую интеллигенцию.

Как бы там ни было, дипломы художники всё-таки получают, как положено, оценки в них выставляются не по совокупности всех лет, а по результату, который ученикам удалось достичь. Сегодня в школе учатся 63 человека.

"Изобразительная грамота очень сложная, но научить детей говорить на этом языке - значит научить их говорить со Вселенной", - считает Гладкова.

Вселенная Надежды Константиновны и реальный мир стоят напротив друг друга и пытаются вглядеться, понять, примириться - живёт школа за счёт мизерного финансирования и родительских взносов - на это покупаются материалы, а их нужно много - в художке занимаются прикладным творчеством, живописью, флористикой (картины из цветов - ред.), графикой, лепкой, шитьём кукол. На стенах школы фактически нет свободного места - они увешаны картинами, драпировками, рыбками, цветами. Всё это хочется разглядывать, страшно трогать - кажется, что коснёшься и оно оживёт, выпрыгнет из рамок, заговорит, уплывёт - уж больно живо воплощены фантазии детей.

Творческие работы учеников художественной школы выставлялись в Западной Германии, Израиле и США. Ежегодно проходят выставки в Нерчинске и Чите. Сотни подопечных Гладковой сегодня учатся в лучших училищах и вузах страны. Она гордо рассказывает, что поступают все с первого раза и с выбранного пути сворачивают редко - талант, бережно взрощенный в стенах школы, берёт своё.

Надежда Константиновна говорит, что талант нужно "нежно лелеять", а ни в коем случае не загонять в рамки. В её школе стараются сохранить индивидуальность детей. А так мало где делают, я это по себе знаю. Как "лелеять" в условиях нынешней системы образования - загадка. Разгадать её удалось Гладковой. Художественная школа имени Верхотурова - одна из лучших в крае и единственная, где не ставят оценки.

Сюда поступают без конкурсного отбора, берут всех, но не всех оставляют. В начале пути ребёнок и сам понимает - лежит у него душа к занятиям или нет. Директор отмечает, что важнее всего - трудолюбие и желание. Есть они - будет и художник.

Надежда Константиновна считает, что сегодня Нерчинск разрушен, а потому менталитет жителей поменялся, "всё вокруг нивелировалось до уровня деревни". Пьянство, отсутствие работы, бегство в Читу, опустошение и нежелание видеть вокруг себя ничего, кроме шоу - вот как она описывает город.

"Культура низкая, на выставки никто не ходит, людей это не интересует. Пляски-песни - этим их ещё можно завлечь, но живопись - это интеллектуальный труд, тут нужно думать. Мы проводим и мастер-классы на площади каждый год, приезжие всегда подходят, смотрят, местные - нет", - с досадой и даже обидой рассказывает директор.

Она горда своими детьми, "они другие" - заточенные, как острый карандаш, на интеллектуальную красоту. Но это не все ценят, в том числе и родители. Многие из них считают, что профессия художника не прокормит, и после окончания школы запрещают детям идти по творческому пути дальше. Так и получается, что вырастают плохие юристы или учителя, или кто угодно "не в своей тарелке" - люди, однажды отказавшиеся от своего таланта. Такое мнение родителей Гладкова считает необъективным - всё-таки если у человека есть пресловутый талант - ему так или иначе будут открыты пути для его реализации.

Прошло почти 9 месяцев, как я вернулась в Читу после той встречи. Тогда, в мае, меня делегировали от Федерации профсоюзов с одной целью - разузнать всё об ученике Надежды Константиновны Саше - 18-летнем восьмикласснике с особенностями речи, который всё своё время посвящает рисованию. До сих пор я помню каждый уголок, который мне показали в школе, как вокруг здания бегала чёрная собачонка-прикормыш, которую приютили учителя и подкармливали дети, была ещё одна, кажется. Помню стол, который накрыли к приезду простой практикантки преподаватели, и учеников, которые краснели, смущаясь моего присутствия. Помню, что пока мы ехали и обратно, мне казалось, что за нами шлейфом тянется тяжёлый запах красок, бумаги, клея, старых стен, глины и пыльного мая, заскочившего в школу с улицы и осевшего на старом полу - всё вперемешку.

Директор чудесной художки уже полмесяца бьётся за существование в автономном от музыкальной школы режиме. Решение оптимизировать два учреждения приняли в городской администрации, потому что бюджет на 2016 год ограничен. Надежда Константиновна готовит обращение в минкультуры и минобразования Забайкальского края. Если школы сольют в бурном потоке оптимизации - она уже решила, что не останется работать. Много лет Гладкову зазывали в Читу, она отказывалась, а теперь не знает... Сегодня вместе с ней в художественной школе трудятся сын Алексей и 20-летняя девочка Наташа, которая окончила училище культуры в Иркутске - её Гладкова хочет научить всему, что знает, чтобы потом, возможно, передать управление школой. Это если школа будет самостоятельной.

Надежде Константиновне важно сохранить художку именно такой - отдельной единицей с безотметочной системой, в отдельном здании, пусть старом, пусть скрипящем и требующем ремонта. Она 40 лет создавала мир, в котором дети могут на время укрыться от своих проблем и заниматься настоящей магией - искусством. И теперь не может себе позволить отдать его кому-то.