Читинский орган звучит «настояще»

Немецкий органист Кристиан Бартен впервые отправился в тур по России, сразу - в сибирские Кемерово, Иркутск, Читу и загадочный «Бар-на-уль». По морозной столице Забайкалья Бартен почти не гулял, и большую часть времени репетировал на электронном органе краевой филармонии, который, как заверил музыкант, звучит «настояще».

— Вы первый раз в России?

— Да, это первая моя поездка.

— Сразу в Читу? Или уже побывали в других местах?

— Нет, первым было Кемерово, после него Барнаул, также Иркутск и теперь — Чита. Здесь будет два концерта.

— Почему выбрали эти города?

— Я не выбирал их. Всё организовал концертный менеджер из Екатеринбурга, а позвал профессор органа из Санкт-Петербурга (органист Даниэль Зарецки, профессор и заведующий отделением Санкт-Петербургской консерватории - прим. филармонии). Они пригласили меня и назначили даты концертов. Я никогда раньше не слышал про «Бар-на-уль».

— И как вам наша осень - холодно?

— Ну, в Барнауле было холоднее. Не могу сказать, как на улице, но в моей комнате Барнаул был самым холодным.

— Чита вам понравилась?

— Да. Конечно, я приехал в 6 утра и больше половины времени провёл в кровати, но скажу да. Она была привлекательна по дороге из моего отеля [«Забайкалье»] в филармонию.

— В Чите большая немецкая диаспора, есть немецкие преподаватели в университете. Встречались ли вы с ними, и пробовали они выйти на вас?

— Я не знал этого. Для встреч совсем нет времени. Я посещаю очень много городов в Европе: даю концерты, репетирую, сплю и говорю «до свидания». В России [гастролировать] мне сложнее, потому что я не могу читать на языке, я не понимаю ничего. Это непросто.

— Вы много путешествуете - играете на разных органах, перед разной публикой, - замечаете ли вы различия в том, как аудитория принимает ваше искусство, как они общаются с вами?

— Возможно, есть различия между европейцами и русскими. Но я не могу сказать, какие. Аудитория в России больше на каждом концерте чем в Европе. Русским нужно больше автографов после концертов, фотографий - это отличие.

— В Европе люди так не идут на контакт?

— Да, не так близко как здесь. Мне так кажется.

— Россия для вас уникальна в этом плане?

— Нет, похожее было в Южной Корее. Типичный азиатский стиль. Органная культура непривычна для этих мест, но аудитории очень нравится. И это интересно. Я думаю, в Европе очень много органных концертов, и много плохих. В каждом городке есть церкви, везде играют на органах - часто невероятно плохо.

— Здесь, в забайкальской филармонии, электронный орган. Как вам игра на нём, и вообще, как часто подобные инструменты вам встречались?

— Он полностью отличается [от настоящего]. Напряжение другое, другой звук - всё. Мне не так просто играть здесь.

— А есть отличия для слушателей?

— Думаю, они их чувствуют. Если вы попытаетесь построить орган, вроде стоящего здесь, только настоящий, он будет невероятно большим. И невероятно громким.

— Звук будет другим?

— Да, конечно.

— Если так, не будет ли обманом для неискушённой публики слышать электронный орган?

— Да, но он звучит очень «настояще». Звучит как орган, без вопросов. Когда вы играете на клавишных или дрампаде, вы жмёте на клавиши и можете воспроизвести аутентичные звуки струнного оркестра. Будет звучать, как и надо. Это орган (указывает на инструмент - ред.), он звучит как орган и выглядит как орган, но да - это электронный инструмент.

— Хорошо. А как вы вообще оказались в этой музыке, в этом ремесле, как стали органистом?

— Не знаю. Это было так много лет назад.

— Сколько вам тогда было?

— Около 12 лет. До этого, конечно, уже играл на фортепиано.

— Что вас подтолкнуло: быть может, тоже услышали орган в одной из маленьких немецких церквушек?

— Да, конечно, в церкви - это вдохновило меня. Органная музыка и направила меня.

— Но начинали вы как пианист, и потом перешли на более сложный клавишный инструмент…

— Я не переходил. Играю на них обоих, учился тоже на обоих. Но во время своего обучения я участвовал в нескольких конкурсах и был более успешен как органист. Это судьба.

— Как долго вы учились играть?

— Много-много лет. Каждый день.

— Но основные навыки? Когда вы осознали себя органистом?

— Ну, я был очень талантливым, поэтому основу освоил за несколько минут. Думаю, скорость обучения зависит от конкретного человека. Чтобы научиться играть несколько простых пьес, нужно около полугода.

— Как много времени вы уделяете ежедневным тренировкам?

— Это моя работа. Играю примерно по 8 часов в день вот уже 32 года. Ох, как же я стар.

— По вам и не скажешь…

— О, это всё орган. Он помогает мне оставаться молодым. Это причина, по которой я каждый день играю.

— И что вы приготовили читинцам, чтобы продлить их молодость (концерты прошли 7 и 8 октября - ред.)?

— Кое-что из Баха, Листа, нескольких французских композиторов.

— Ваша программа меняется от города к городу, или же вы играете заготовленные пьесы?

— У меня две программы, и я чередую их. Зависит от органа. Не вся музыка подходит для каждого инструмента. Но здесь [в читинской филармонии] можно играть что угодно.

— Но чем органы принципиально отличаются: почему здесь можно сыграть всё, а в других городах - только некоторые произведения?

— Существует множество различий. Главное: большой он или маленький, орган в стиле барокко или романском - много. Если вы посмотрите на педали здесь - они барочные - поменьше других.

— Как я понял, барочный и романский стили - это от церквей. Получается, и в церквях тоже разное звучание?

— Да. Абсолютно. Звук совершенно другой. Различий больше сотни, очень много - слишком трудно объяснить, просто поверьте мне.

— Если я вдруг захочу научиться играть, мне подойдёт электронный орган, вроде того что стоит здесь?

— Да, конечно. Такой стоит у меня дома. Ну, или похожий.

— И вы играете для семьи?

— Нет. Может, только на Рождество. Они больше не просят меня играть, слишком часто приходилось слушать мои репетиции.

За помощь в общении с немецким органистом автор благодарит Дану Болгову, сотрудника PR-службы Забайкальской краевой филармонии.