Требуется доказать

Я сижу за партой в своей родной школе и непривычно записываю за Маргаритой (так, нам казалось, ласково звали ее мы все годы, что она у нас вела математику) не про параболы, а про гиперболу. Именно до нее раздулась ситуация, стартовавшая с нескольких пропущенных уроков, а дошедшая до видеообращения губернатору Александру Осипову.

Мне пришлось прорваться практически через полицейские заслоны, чтобы выяснить то, что несколько месяцев знает вся школа, не исключая младших классов. Дано: десятому классу вместо более сильного учителя определили менее сильного, и никто, кажется, не может признать этой ошибки. Настолько не может, что директор школы предпочла «забаррикадироваться» в школе, лишь бы не говорить с родителями. И пугать меня охраной, лишь бы не отвечать на вопросы.

Я слушаю Машу Борец из десятого класса, которая вместе с парнями-одноклассниками (сбивчиво, но вполне себе бойко) рассказывает мне эту историю с самого начала, а вижу себя почти 25 лет назад. Мы так же в десятом классе боролись за то, чтобы у нас не забирали Маргариту. Писали письма директору, собирали подписи, слава богу у нас не было смартфонов, интернета, и, может быть, мы даже не знали, кто у нас губернатор.

Зато точно знали, что хотим учиться у этого учителя, которая одновременно строгая и добрая, в этом кабинете с прекрасной надписью над доской: «Математика — гимнастика ума». Знали, что школа для детей, а значит, победа будет за нами. И она была.

«Но тогда была другая директор», — резонно сообщил мне десятый класс. Который даже перестал ходить на математику, чтобы кто-то обратил на них внимание. Но начал снова, потому что «всё равно никто не слышит». «Да и загоняют».

Директор и правда была другая. Умная, сильная Валентина Александровна, по которой я до сих пор иногда скучаю. Она с пятого класса вела у нас историю и заодно справедливость. Поэтому, может быть, мы знали, что она будет за нас. Потому что директор в школе должен быть за детей, даже если никто больше не за них.

Ей 85, и она до сих пор за нас, я проверяла: однажды заехала к ней, а она очень строго спросила: «Так. А с огурцами у вас как обстоят дела?». И насыпала мне пакет огурцов. И если ей сказать, что пришедшему в школу выпускнику можно вызвать полицию, она спросит, я думаю: «Так. А с совестью у вас как обстоят дела?».

Ей тогда было сложнее: мы боролись за учителя по любви — чувства, тонкие материи. Нынешний десятый класс сражается за возможность знать математику — казалось бы, управленческое решение очевидно.

Ей тогда было проще: все учителя были сильные и работали, даже если не платили зарплату. Где сегодня взять нормального математика, если в стране провалено среднее образование и запущено высшее педагогическое? А директора? А руководителя комитета образования?

И если дошло до того, что доказывать ошибки учителя и директора требуется самим школьникам, то, кажется, проблема глубже, чем просто алгебра в десятом. И если они не докажут, то… Бог его знает, как живут люди, которым не повезло с учителями. Это без математики не очень сложно.