Сергей Гармаш, актер, народный артист России: «В свободное от работы время я снимаюсь в кино»

Когда-то Сергею Гармашу профессия актера казалась такой же недостижимой, как и профессия космонавта. Он с улыбкой вспоминает, как его и еще около сотни студентов театрального училища задействовали в массовке при съемках советского кинофильма: нужно было изображать работников в поле. Камера находилась в четырехстах метрах от них, но молодым людям и роль в массовке показалась грандиознейшим событием жизни. Сегодня Сергей Гармаш – один из ведущих актеров театра «Современник», а в свободное от работы время, как говорит он сам, снимается в кино.

– Сергей Леонидович, накануне нашей беседы я активно изучала информацию о вас в СМИ и выяснила, что интервью вы даете редко и время прессе уделяете, судя по всему, немного…

– Пространных интервью я не даю не по злобе своей, а исключительно из-за нехватки времени. Кроме того, интервью для меня – не выпендреж, а моя неизменная позиция. Интервью – это когда я могу что-то узнать для себя, когда я могу вести беседу, которая приносит мне удовольствие. Когда я чувствую, что человек к этому готовился, потому что я тоже, безусловно, к этому готовлюсь.

– А перед тем, как давать интервью, вы нервничаете?

– Знаете, когда я начинаю спектакль какой-нибудь, который играю уже не первый год, и ни фига при этом не нервничаю, я думаю: ну все, скоро хана придет мне, нужно завязывать с этой профессией. Когда актер нервничает, это хорошо, это так и надо. Значит, думает, как лучше сыграть, значит, работает. И перед интервью я тоже нервничаю. Как и вы, наверное.

Сергей Леонидович Гармаш родился 1 сентября 1958 года в городе Херсон Украинской ССР. В детстве был хулиганом, пару раз его даже исключали из школы. После школы окончил Днепропетровское театральное училище. Закончил училище по специальности «Артист кукольного театра». Затем работал в Херсоне, выезжая с гастролями по близлежащим поселкам и колхозам. Через два года его призвали в армию, в стройбат. Служил в Туркменистане, поселок Каахка.
В 1980 году после службы Гармаш поехал в Москву поступать в театральное училище. Первоначально он подал документы сразу в три театральных вуза, но потом остановил свой выбор на школе-студии МХАТ. Закончив ее в 1984 году (мастерская И. М. Тарханова), Гармаш пришел в труппу московского театра «Современник». Сегодня он является одним из ведущих актеров театра.
Также снимается в кино. За его плечами роли в 85 фильмах и 14 телесериалах.
Среди кинорежиссеров, работавших с Гармашем, – Никита Михалков, Вадим Абдрашитов, Сергей Бодров, Анджей Вайда, Станислав Говорухин, Павел Лунгин, Игорь Таланкин, Валерий Тодоровский, Владимир Хотиненко, Сергей Соловьев, Тимур Бекмамбетов.
В 2004 году указом президента РФ Гармашу присвоено звание заслуженного артиста Российской Федерации, а в 2006-м – народного артиста РФ.
Гармаш женат на актрисе театра «Современник» Инне Тимофеевой. Супруги воспитывают 24-летнюю дочь Дарью и шестилетнего сына Ивана.

– Сергей Леонидович, вот вы все время играете таких правильных людей, что создается ощущение, будто режиссеры вам не предлагают отрицательных ролей...

– Как это не предлагают?! А «Беспредел»?! Там я играю редкостного мерзавца, авторитета, очень жесткого человека!.. Хотя, может, вы и правы, мало у меня отрицательных ролей. Видимо, дело в лице. Чего-то режиссеры в нем видят хорошее и правильное. Я никогда не прятался от своей индивидуальности и ничего себе такого не фантазировал. У меня никогда не было мечты сыграть Ромео, я себе отдавал отчет, что с таким лицом, как у меня, Ромео не бывает. Меня, кстати, каждый первый журналист спрашивает об этом, о моем чересчур «правильном» репертуаре. Вторым вашим вопросом, наверное, будет: «А как вы входите в образ?»… Так вот, я не вхожу в него, у него ж дверей нет!

– Я не собиралась спрашивать об этом, но хотела уточнить, о каких ролях вы мечтаете?

– Об интересных. О таких, которые по своему содержанию претендовали бы на понятие «роль». Мечтаю сыграть слабака.

– Вы сыграли огромное количество ролей и в кино и в театре. Но для многих остались только Коротковым из сериала «Каменская». В чем фишка этой роли, на ваш взгляд?

– В том, что пятая «Каменская» будет сниматься без меня! Похоронят Короткова в начале, и это для меня самая лучшая фишка. Я бесконечно благодарен своим партнерам – Лене Яковлевой, Сереже Никоненко и Станиславу Дужникову, с которыми мне было невероятно приятно работать, но всему свое время и свой черед.

– Вы против сериалов?

– Нет, но не надо снимать пошлятину, развращающую молодежь и не дающую старикам оторваться от экранов. Пятую и шестую «Каменскую», какое-то жутчайшее «Обручальное кольцо», в котором 800 серий… Нет, нет и еще раз нет. Мне вот нравится сериал «Ликвидация». Вот где есть философское начало, к тому же игра актеров – потрясающая! Я против аморальных картин. Мы несем культуру в массы. Идеально снят сериал «Бригада», идеально сыгран, но кто герои? Бандиты! Хотя… Мне ведь и самому часто приходилось соглашаться на халтуру.

– Вам?!

– Да, мне. Вы что думаете, я никогда не халтурил? Часто читая сценарий я понимал, что никакой художественной ценности картина из себя представлять не будет. Но соглашался, потому что деньги-то надо было зарабатывать. И таких моментов, к сожалению, больше, чем хороших.

– Сергей Леонидович, вы легко соглашаетесь на роли второго плана?

– Мне кажется, что маленьких ролей не бывает. Я начал свою работу в кино с главной роли, но при этом никогда не отказывался от ролей второго плана. Они очень многому меня научили. Могу сказать, что многие мои роли второго плана мне гораздо дороже, чем некоторые главные роли.

– Профессия актера непостоянная: предложения то есть, то нет. Как удается переживать эти «затишья»?

– Да, это действительно очень трудный, обидный, страшный и неблагодарный момент в профессии актера. Когда ты снимаешься в одной, в другой, в третьей картине, а потом у тебя месяц молчит телефон, очень тяжело переживать этот месяц спокойно. Тяжело, но надо учиться. Нужно уметь ждать. Я отношусь к этому как к части профессии.

– Бытует мнение, что пристрастие к алкоголю – тоже часть актерской профессии…

– Возможно. Я с алкоголем дружить не умею, это мое слабое место. Очень много в жизни плохого я сделал для мамы, для папы, для жены и для театра в содружестве с этим словом. Жизнь мне столько простила за алкоголь, что мне стыдно.

– Что вы испытываете, глядя на себя на экране?

– Муки. В театре ты можешь себя поправить и в каждом спектакле дотягиваться до идеала, переигрывать. А в кино уже ничего не переделаешь, поэтому кино со своим участием я практически никогда не смотрю. К тому, чтобы спокойно созерцать себя на экране, я привыкал лет шесть.

– Что должен уметь хороший актер?

– Быть хорошим человеком и как можно меньше быть актером.

– Достаточно ли актеру природного таланта или нужен интеллект?

– Интересный вопрос! Какой может быть актер без интеллекта? Но наша профессия допускает участие в ней неинтеллектуальных людей. В моей первой картине «Отряд» произошла такая штука. Режиссер Алексей Кириллович Симонов разъезжал по стране и заодно выбирал натуру. И вот как-то в Пскове увидел Витю Нестерова. Ему тогда было 40, он был женат, воспитывал двоих детей и работал где-то на заводе. Ни в коем случае не хочу обидеть Витю Нестерова, но его интеллект был абсолютно соответствующим, природным. Симонов спросил: «Хочешь сниматься в кино?» И Витя спокойно ответил: «Да». Он снялся у нас в картине, заочно закончил ГИТИС и стал работать в Псковском театре. В какой-то момент его жена выставила чемоданы с его вещами на улицу, сказав: «Только идиоты в 40 лет становятся артистами!» – и выгнала его. Но он эту профессию не бросил. Так что вступить можно в профессию и с природой. Но это не значит, что не нужно развиваться дальше. Домашняя работа актера – это чтение и литература. По крайней мере, я так полагаю.

– Бывало, что процесс работы нравился вам больше, чем последующий результат?

– Да, и очень часто. Например, в одном из первых моих зарубежных проектов, когда я уехал в Чехию сниматься в картине по роману Владимира Войновича «Солдат Иван Чонкин». Это была английская продукция, а картину снимал чешский титулованный режиссер, получивший «Оскара» в 27 лет Иржи Менсон. Фантастический был процесс, я вам скажу! Англичане построили на территории нашего бывшего гарнизона настоящую деревню – реальную школу, сельсовет, церковь, дом, в котором должна была жить Нюра… Да что там говорить – свинью дрессировали четыре месяца! Для меня тогда это все стало очень мощной декорацией. Мы очень хорошо жили, нас очень хорошо кормили, да и сам процесс был веселым. Весело было невероятно! Смешно, задорно, прекрасно! Процесс отличный – результата нет. И есть огромное количество примеров, когда литература в переложении на экран многое теряет. У меня такое было не раз.

– Например?

– Я был рад, что попал в картину «Мастер и Маргарита» Юрия Кары, но сейчас думаю, что не нужно трогать Булгакова. Он слишком сложен для воспроизведения на экране.

– Сергей Леонидович, все эти 17 лет не было ли у вас чувства обиды? Каково это, когда один фильм лежит на полке, а выходит другой (телесериал «Мастер и Маргарита» Владимира Бортко), в котором вас нет…

– Картины Бортко я, считайте, не видел. То есть я видел две серии, дальше мне не захотелось смотреть.

– Неужели даже не было желания сравнить свою трактовку персонажа Ивана Бездомного и трактовку Владислава Галкина?

– Ну, знаете ли! Нехороший какой-то вопрос получается, тем более что Влада уже нет в живых. Даже если и сравнивал, не буду об этом говорить.

– Но, если пофантазировать, сегодня кого бы вы хотели сыграть в «Мастере и Маргарите»?

– Я не стал бы больше сниматься в «Мастере и Маргарите». Я, кстати, Бортко так и сказал, когда он звал меня на роль Афрания – начальника тайной стражи Понтия Пилата. Нельзя два раза войти в одну и ту же реку.

– Но Филиппенко же вошел, сыграв и у Кары, и у Бортко…

– Напомню: моя фамилия – Гармаш. Но, если пофантазировать, что кто-то дал мне возможность переиграть эту свою роль у Кары, я, понятно, играл бы по-другому.

– А были предложения, от которых вы отказывались, а фильм потом выходил и имел большой успех?

– Вы знаете, да. Я отказался от «Вора» Чухрая, о чем невероятно жалел. От «Острова» вот, кстати, тоже отказался.

– Кого вы должны были там играть?

– Того, кого Петя Мамонов сыграл. Более того, я Лунгину потом сказал: «Паша! Ты должен мне поставить памятник, потому что я бы никогда не сыграл так, как Петя!»

– Говорят, что у каждого режиссера есть свои приемы, свой подход к работе на съемочной площадке…

– Так и есть. Перед съемками в картине «Двенадцать» Михалкова у нас было 10 смен репетиций. Представляете? Да такого в кино практически не бывает! Сам Михалков на съемочной площадке – друг, актер, педагог, партнер, кто угодно, только не режиссер-постановщик. Он невероятно заразителен! Он увлекает своим показом настолько сильно, что тебе сиюминутно хочется это повторить. А вот, например, Абдрашитов, человек очень сдержанный, эмоции свои выдает дозировано и рассказывает тебе о твоем герое в третьем лице. Но рассказывает так, что начинаешь чувствовать его присутствие. А Соловьев вообще смотрит на тебя так, что ты же можешь все. Такой аванс доверия! А Тодоровский? Тот вообще не предсказуем! Да, каждый режиссер ставит работу по-своему.

– Как вам работалось с Янковским в фильме «Любовник»?

– Отлично. Это были одни из лучших времен. Мы с Олегом были знакомы, но никогда не работали вместе. Я считал его мэтром. А работали мы с ним так, как будто учились на одном курсе и жили в общежитии в одной комнате. Потрясающе! Так нужно уметь, так немногие могут. Ведь как только артист приближается к пьедесталу и начинает писать о себе книжки, он сразу кончается.

– Актеры часто и сами становятся режиссерами. У вас такого желания не возникало?

– Не буду обманывать, возникало и возникает. Скажу вам больше: я даже мечтаю поступить на высшие режиссерские курсы. Причем не конкретно для того, чтобы стать гениальным режиссером, просто мне нравится учиться. Мечты мечтами, а пока у меня хватает сил бить себя по рукам и по своим мыслям.

– Зачем же бить?

– Я слишком много знаю отрицательных примеров, когда актеры снимают кино. Да, бывают удачи. Но чаще наоборот. Одна из главных проблем в нашей жизни – человеки не на своем месте. Об этом еще Гоголь писал. Режиссурой надо заниматься, когда у тебя денег много. Снял гадость – не понравилось – сжег. А так снимешь, сжечь-то не дадут, покажут и опозорят на всю страну.

– Сергей Леонидович, вы же не коренной москвич, какое место в вашем сердце сегодня занимает этот город?

– Да, я не москвич, я сюда приехал в 80-м году, во время Олимпиады, поступил в школу-студию МХАТ да так и остался здесь. Этот город мне стал родным и близким, здесь родились мои дети. Со временем у меня появилась способность даже скучать по Москве. Больше всего в этом городе мне не нравится зима, потому что я родился и вырос в Херсоне, а это юг.

– А правда, что вы актером стали случайно, только благодаря тому, что ваша мама тайком от вас подала за вас же документы в театральное училище?

– Да, это правда. В школе я учился посредственно, хорошо у меня было только по литературе, истории и природоведению. Я занимался парусным спортом и собирался в мореходку. Мама купила мне справочник для поступающих в средние учебные заведения Украины. Как сейчас помню: мама белье гладила, а я рядом валялся на диване и вслух комментировал этот купленный ею справочник. Увидел информацию о Днепропетровском театральном училище и со смехом сказал: «О! Вот сюда бы я поступил!» После выпускного в школе я уехал в поход, а когда вернулся, узнал, что мама отвезла документы именно в это училище.

– И как вы на такую родительскую вольность отреагировали?

– Стал поступать. Там надо было басню на украинском языке прочитать, ее я выучил прямо перед экзаменом, за полчаса. С горем пополам, но поступил. Было мне тогда 15 лет. Я стал жить в училище с ребятами, которым было по 21 году, некоторые из них уже отслужили в армии, мне они казались дядьками. Закончил я факультет актеров драматического театра и кукольного театра, затем в своем городе пошел работать в кукольный театр, проработал там с февраля по ноябрь. Потом ушел в армию, отслужил и пошел во МХАТ. В первый раз провалился. Мне сказали, что мне с моим говором, который я не исправлю, я не смогу здесь учиться, что мне нужно ехать на Украину и честно работать. Для меня это было ударом: я в армии скучал по театру, много там читал, и у меня было ощущение, что я готов быть артистом! Три дня я в депрессии бродил по Москве. А потом все-таки поступил. Видимо, так все-таки было надо. Руководителем моего курса был Тарханов, педагогами – режиссер Владимир Богомолов, Ангелина Иосифовна Степанова и любимая актриса Немировича Комолова.

– Вы с супругой Инной ведь с одного курса школы-студии МХАТ?

– Да, и в «Современник» пришли вместе.

– Почему же вас снимают в кино, а ее – нет?

– Это неподнимаемая тема. Так сложилось. Но все, что я сделал в кино и в театре, на 50 процентов у нее в руках. Она мой тыл, мой первый критик. Когда я мог не сниматься, она меня заставляла, и я с ней соглашался.

– А расскажите, как студентка-однокурсница стала вашей второй половиной? Чувство сразу было взаимным или все начиналось с односторонней симпатии?

– Мне мою жену пришлось завоевывать. Реально. Она меня не подпускала к себе. Как-то она призналась, что первое впечатление, которое я на нее произвел, было негативным. Я ее на первом курсе завоевывал, на втором завоевывал, а на третьем завоевал. Я ногу сломал, а она приехала ко мне в больницу, привезла творог. А потом я оказался у нее в общежитии, где остался жить. Накануне четвертого курса мы познакомили наших родителей.

– У ваших детей 18 лет разницы. Как же вы решились на второго ребенка спустя столько времени после рождения первого?

– Ну вот как-то решились… На самом деле это продлевает жизнь. Ваня нам вынул с женой по 10-15 лет нашей жизни, он нас омолодил, понимаете? В 25 и в 48 ты становишься отцом по-другому. Мне стыдно перед Дашкой – я ее так не любил.

– А как старшая дочь восприняла брата?

– Когда ей было лет 11, мы с женой неоднократно закидывали ей удочки: мол, хочешь ли ты младшего братика или сестренку. Она честно отвечала, что не хочет, потому что мы ее якобы меньше тогда любить будем. В 17 лет мы сказали ей, что у нее будет братик. Мне кажется, она была счастлива. Мы все были счастливы. Мой младший очень разговорчивый и забавный парень. И меня очень радует этот Гармашеночек! Я хочу, чтобы он был похож на меня. Папа воспитывал меня очень жестко. Так жестко, что мне показалось, я его никогда не прощу. А теперь я целую ему руки за то, что он так меня воспитывал.