Есть ли управа на бессмысленную жестокость

Собирая материал для обзора наиболее запомнившихся событий февраля, моя коллега – Виктория Хохолкова поразилась, какое количество информации о жестоких и бессмысленных убийствах выдали в свет за один только месяц пресс-службы силовых структур.

Жители Забайкальского края благодаря средствам массовой информации, которые – таковы правила работы – расхватывают пресс-релизы про задушенных, зарезанных, убитых ударами об пол детях как горячие пирожки, узнали в феврале о трагедиях в Читинском и Петровск-Забайкальском, Шилкинском и Сретенском районах, в Могоче и Борзе. Пресс-службы следственных органов не чураются описаний подробностей этих жутких преступлений, которые ещё несколько лет назад если и совершались, то с кратно меньшей периодичностью. Если я и ошибаюсь про эту самую периодичность, то обыватели были далеки от таких знаний – информация если и была, то не выливалась таким потоком в СМИ.

Какую цель преследуют пресс-службы силовых структур – мне непонятно. Я понимаю, зачем пишутся пресс-релизы об осуждённых коррупционерах. Я даже понимаю, с какой целью мы почти каждый день видим сообщения о приговорах, вынесенных маньякам, убийцам, разбойникам и ворам. Но я не понимаю, какой смысл в еженедельных сообщениях о том, кто, как и за что убил трёхмесячного малыша, шестилетнюю девочку или четырёхлетнего мальчика. Зачем эта информация людям? Тем более – зачем людям подробности этих преступлений? Зачем нам знать о том, как и с какой силой ударил взрослый извращенец погибшего от этого удара ребёнка, зачем нам впечатывать в свою память подробности действий бьющейся в суицидальной истерике женщины, зарезавшей свою племянницу? Зачем нам надо знать о том, как именно бьют детей в Урульгинской коррекционной школе-интернате?

Профессор Михаил Константинов в интервью моей коллеге – Юлии Золотуевой, говоря о нашумевшем сериале «Школа», отмечал, что этот сериал – действительно отражение той ситуации, которая существует в современной России. Но художественный фильм, который, понятное дело, не должен ситуацию приукрашивать, обязательно должен подсказывать выход из неё. Ни в случае со «Школой», ни в случае с пресс-релизами, о которых я говорю, этого не происходит. «Школа» - к изумлению того же профессора и всей редакции ИА «Чита.Ру» несколько месяцев демонстрировалась в прайм-тайм на первом российском канале да ещё и по два раза. Но пресс-релизы-то про убийства, не предлагающие никаких альтернатив и не содержащие никаких выходов из патовой ситуации разложения общества, используют не один, а десятки каналов распространения информации. И ведь на съёмки «Школы» надо потратить миллионы рублей и месяцы работы, договориться с Первым каналом и искупаться потом в ванной с критикой. А в ситуации с пресс-релизами не надо делать почти ничего, и никто не скажет, что это плохо. Достаточно выложить информацию об очередной уничтоженной жизни, как её тут же «съедят» и региональные, и федеральные информационные агентства и лифтами через свои сайты выкинут это в окружающий мир. Да, мы тоже виноваты в том, что делаем это, не оглядываясь порой на здравый смысл. Но средства массовой информации, даже если представить какой-то гигантский форум их руководителей, решения которого обязательны к исполнению, никогда не договорятся друг с другом и с обществом, на которое они работают, о нераспространении этой информации.

Силовики не предлагают никаких альтернатив. Они пишут – в Могоче убита шестилетняя девочка. Какую цель преследует эта информация? Я понимаю, что пресс-релиз об очередном коррупционере, который взял 10 тысяч рублей за такое-то действие, призывает других коррупционеров бояться. Сообщение о том, что главарь банды за три убийства отправился на 25 лет в колонию строгого режима, предупреждает подобных ему людей о возможной неотвратимости наказания. Информация о пожизненном сроке убийцы и насильника Калинина – это сигнал о том, что общество со всей его пусть и громоздкой, но иногда эффективной системой правоохранительных органов может отомстить за жизни четверых ни в чём не повинных девчонок хотя бы высшей мерой наказания и отношением самих заключённых к таким нелюдям. Но какой смысл в информации о количестве ножевых ранений, от которых умерла девочка в Могоче? Кому легче от того, что эта информация попала в ленты информационных агентств? Какой воспитательный момент она содержит?

Быть может, силовики и не должны предлагать альтернативу. Вероятно, её должно предлагать государство. Уничтожая пионерию, надо думать о том, чем заполнить образовавшийся вакуум. Насмехаясь над комсоргами, которые десятки лет почему-то были востребованы обществом, надо уважать кого-то взамен. Уничтожая советскую систему образования, надо созидать что-то как минимум не менее эффективное. Публикуя же информацию об убийстве детей, государство обязано отчитаться о том, что делается для недопущения такого в будущем.

А когда вместо пионеров – гопники, вместо комсоргов – блатная романтика, вместо экзаменов по литературе, на которых надо писать о том, за что мы любим или ненавидим Наташу Ростову, – ЕГЭ, то тогда и получается за один месяц два десятка сообщений о невиданных ещё 20 лет назад зверствах. Два десятка! В одном регионе, где раньше в совковых газетах писали почему-то об уборке урожая и трудовых подвигах. И это не было выдумкой – ни урожаи, ни подвиг. И если кто-то и скрывал информацию об убитых младенцах, то один раз в 30 лет. Чаще просто трёхмесячных детей не душили.

Если уж государство не может предложить альтернативы, то почему нельзя ограничить распространение совершенно бесполезной информации, в которой чёрным по белому расписаны методики убийств и масштабы жестокости? И можно ли кому-то как-то координировать работу государственных правоохранительных органов в вопросах размещения информации, которая совершенно не цепляет видавших виды следователей, но выбивает из колеи на несколько дней любую мать и не имеет никакого толка в воспитании ублюдков?

Иначе, по-моему, демонстрация жестокости провоцирует дальнейшую жестокость. Которой нашему обществу и так уже некуда девать.

Фотография взята с сайта photosight.ru.