Зарплата в минусе, проблемы в ЖКХ, антимораль в СМИ - в обзоре недели

По данным на 1 декабря 2013 года, общий объём задолженности по заработной плате организаций Забайкальского края, исключая субъекты малого бизнеса, составлял 70,9 миллиона рублей. К 1 января 2014 ситуация изменилась в лучшую сторону, задолженность уменьшилась на 3,7 миллиона рублей, то есть на 5,2%. Объясняется сей факт очень легко - перед Новым годом некоторые нерадивые работодатели, которые зарплату платить не хотят, решили задобрить своих работников, по сусекам поскребли и немного денег нашли, праздник всё-таки. Подобное произошло практически во всех регионах Сибири и России в целом. Но если смотреть на ситуацию в развитии и сравнивать то, что сейчас, и то, что год назад, волосы на голове начинают шевелиться. Если в России за год общий долг по зарплате вырос на 25%, то в Забайкалье по состоянию на 1 января 2014 года в сравнении с 1 января 2013 - почти в 2,5 раза!

Самое неприятное, что львиная доля просроченной задолженности по зарплате приходится на предприятия, занимающиеся добычей полезных ископаемых - 56,9 миллиона рублей. По сути, это те организации, на которые регион возлагает сегодня большие надежды. Но их руководство платить деньги рабочим не хочет . К слову, по статистике, 99,9% просроченной зарплаты организаций во всей России (сегодня эта сумма составляет 1,95 миллиарда рублей) не выплачивается из-за элементарного отсутствия у предприятий собственных средств. Путём нехитрых размышлений делаем вывод, что те предприятия, что добывают в Забайкалье полезные ископаемые и не отдают заслуженные деньги рабочим, просто бедняки и еле-еле сводят концы с концами. Официально выглядит так, но, скорей всего, неофициально, наживается лишь маленькая группа тех, кто держит руки «ближе к огню».

К сожалению, задолженность по зарплате в Забайкалье и России будет расти и в этом году, потому что реальные рычаги влияния на работодателя не действуют. Сегодня правительство страны предлагает увеличить штрафы за невыплату заработной платы в два раза. Сработает? Скорей всего, нет, особенно, если вспомнить про 99,9%, которые не платят из-за отсутствия собственных средств - они ведь и штраф не смогут оплатить.

В среду я посетил военный городок Домна, в котором на практике можно познакомиться с отношением Минобороны к инфраструктуре немногих оставшихся в Забайкалье гарнизонов.

Я жил в одной из местных пятиэтажек с 89-го по 2002 год, наблюдая, как всё вокруг постепенно разрушается. Первым на моей памяти был славный Гарнизонный дом офицеров с огромным залом, тиром и бог его знает чем ещё – он сгорел в мае 1991 года, в день, когда нас принимали в пионеры. С красными галстуками в вытянутых зачем-то руках мы шли от дымящихся останков клуба к большой школе в деревне, в которую нам предстояло впервые пойти осенью. К осени галстуки стали неактуальны, равно как и клубы – страна, в которой мы родились, скользила по наклонной плоскости к Беловежским соглашениям.

Дальше всё было только хуже – в военном гарнизоне со стел стирались патриотичные надписи, подростки отламывали у памятника Ленину напротив сгоревшего дома офицеров руки, ноги и части лица (потом памятник вообще куда-то исчез), по очереди исчезли два двухэтажных деревянных барака напротив 24-го дома, ветшали дороги, сделанные из аэродромных плит, дома, построенные в далёкие 60-70-е годы…

Несмотря на всё это, детство в военном гарнизоне Домна было пронзительно счастливым. Кроме сгоревшего клуба был старый, деревянный, и в нём была великолепная библиотека, которая для меня была окном в огромный мир. За спиной у клуба была чистейшая, ещё не прошедшая через Читу, Ингода, за ней небольшой лесок с великолепными островами, до которых можно было добраться и летом, и зимой – было славно и в минус 30, и в плюс 35. Около 31-го дома был каток, на котором мы все учились кататься на литых коньках, которые в начале 90-х были восьмым чудом света – так славно было променять кожаные аналоги на крепкий пластик, который держал ногу и позволял в самый первый раз проехаться по кругу, не падая. Можно перечислять ещё тысячи плюсов, но самый главный заключался в том, что это был маленький мир, в котором все знали всех – дети, ограждённые родителями от невзгод взрослого мира, могли быть совершенно счастливы.

Я давно не живу в Домне, но приезжаю сюда несколько раз в месяц, и последнее время всякий раз вспоминаю выступление командующего 29-й общевойсковой армией Александра Романчука, который на совещании по поводу создания казачьей роты в конце декабря 2013 года в Борзе говорил о «создании комфортных условий жизни и быта» для военнослужащих. По словам генерала, в Каштаке и Домне уже строятся или капитально ремонтируются новые общежития и казармы. «До 2020 года армия будет иметь несколько иной облик, жить будет и служить привлекательно и комфортно. Слухи о том, что кого-то кто-то куда-то уберёт, действительности не соответствуют. У нас будет Чита, Борзя, Дровяная и Домна. И стабильность», - говорил Романчук.

Если в Домне строятся и ремонтируются какие-то объекты, то всё это происходит за заборами воинских частей. В военном гарнизоне за последние 20 лет самым заметным строением стала детская площадка от российской топ-модели Натальи Водяновой посреди давным-давно брошенного парка с полуразбитым самолётом-памятником.

Отношение государства к армии по сравнению с 90-ми годами изменилось кардинально. Взять ту же Домну - если в 2000-е были времена, когда мы не видели летающих истребителей и бомбардировщиков месяцами, то теперь полёты на лучших в мире самолётах бывают чуть ли не каждый день.

Но до бытовых условий жизни офицеров и их семей в забайкальских военных гарнизонах эти изменения пока не добрались. С учётом того, что командующий армией уверен в «создании комфортных условий жизни и быта», есть опасение, что домнинские пятиэтажки будут служить Родине ещё лет 20 – до тех пор, пока в них окончательно не откажут все системы жизнеобеспечения или не начнут сыпаться бетонные плиты. А детская площадка от не имеющей никакого отношения к армии Натальи Водяновой так и будет самым современным строением военного гарнизона Домна – одной из четырёх опорных точек 29-й общевойсковой армии Восточного военного округа Вооружённых сил Российской Федерации в Забайкальском крае.

На минувшей неделе, несмотря на большой поток важных информационных поводов, тяжелее всех приходилось, пожалуй, жителям Золотореченска, что в Оловяннинском районе, где из-за аварии отключили централизованное отопление и водоснабжение. Сама ситуация, пожалуй, была бы не так интересна региональным и федеральным СМИ, так как у золотореченцев на такой случай имелись печки, а воду им подвозили, если бы авария не являлась демонстрацией того, что происходит в системе ЖКХ в районах края. Точно так же этой демонстрацией в зиму 2012-2013 годов были Нижний Цасучей, Могоча, Забайкальск, Балей, Шилка и едва не стали многие другие поселения по всему региону.

Котельные и теплооборудование уже давно на ладан дышат, а для того, чтобы всё стало «ок», нужно аж 38,5 миллиарда рублей – это без малого бюджет Забайкальского края на 2014 год – и хотя бы немного желания от глав поселений и районов изменить ситуацию. Причём найти последнее, по-моему, даже сложнее, чем первое.

В ноябре 2013 года глава региона Константин Ильковский с первым вице-премьером Алексеем Шеметовым пытались с помощью специалиста Забайкальского научно-исследовательского института (НИИ) объяснить муниципалам, что такое малая теплоэнергетика и как правильно ею нужно пользоваться. Тогда прозвучала не одна верная мысль из уст учёного, которую тут же запарывали главы поселений, умоляющие дать им ну хоть немного денег. А ведь суть предложений НИИ была очень даже интересной. Заключалась она в том, чтобы чаще проверять работу систем ЖКХ или, точнее сказать, проводить наладку оборудования. Для многих присутствующих эти слова показались чем-то нереальным, почти НЛО, пролетевшим средь ясного неба актового зала на Амурской, 68.

Мы, мол, проводим наладку только во время режима ЧС, зачем тратить на неё деньги лишний раз? Да и вообще, к чёрту, ваши научные штуки, мы сами с усами, никак по 10-15 лет руководим поселениями. Чай, больше вашего знаем.

Так вот и живут поселения Забайкалья. Главы охают, ахают и ждут деньжат из краевого бюджета. А весь регион в этот момент - как бомба замедленного действия. То ли тут зимой рванёт, то ли там. А если и рванёт, так глава только порадуется, новое оборудование поставят или, того глядишь, котельную отремонтируют за счёт края. Вот вам наука, товарищи учёные, а вы – наладка-наладка.

Работу пункта пропуска «Покровка - Логухэ» наши власти решили не возобновлять, хотя буквально две недели назад в министерстве международного сотрудничества, внешнеэкономических связей и туризма Забайкальского края шла речь о том, что «через месяц-полтора пункт пропуска точно будет открыт». Об этом заявил сам министр Баир Галсанов. По его словам, вопрос прорабатывался в связи с обращением иностранных инвесторов, в частности, руководства компании ООО «ЦПК «Полярная». Временное открытие пункта планировалось этой зимой на 1-1,5 месяца.

Крупногабаритное оборудование, необходимое для строительства Амазарского лесопромышленного комплекса, невозможно перевезти никакими другими средствами, поэтому и нужно было открыть данный пункт. Но, как выяснилось 31 января на встрече с заместителем министра Галсанова Алексеем Дроботушенко, «инвесторы уже давно заявили, что пункт пропуска им не нужен». То есть на момент разговора с Галсановым, когда было заявлено об открытии, уже было известно решение инвесторов. По какой причине в министерстве об этом не сообщили – непонятно. Зато теперь к отмене возобновления работы пункта добавилась ещё одна причина, перекрывающая отказ инвесторов: погода, тающий лёд и «мы уже не успеем».

Кроме того, по информации Галсанова, губернатор края Константин Ильковский, решая вопрос с открытием пункта пропуска, направил не одно письмо в федеральные структуры, «учитывая важность проекта создания Амазарского лесопромышленного комплекса». Стал ли проект менее важным или нашлись другие причины больше не нуждаться в пункте пропуска у нас или у иностранцев, но пока вопрос с перевозкой необходимого оборудования по-прежнему не решён.

Скоро будет два года, как улица Журавлёва от Смоленской до Подгорбунского стала инвалидом. Её ополовинили забором, потому что по планам там быстренько должны были надстроить над гаражами какую-то торгово-офисную белиберду – дел на полгода максимум. Но это Чита, детка, и одностороннее бутылочное горлышко стало не временным, а перманентным неудобством. Касается это абсолютно всех, потому что Журавлёва всегда снимала нагрузку с более загруженных улиц Богомягкова и Бутина – теперь вечером, в обед и утром они задыхаются в пробках, что так или иначе чувствуют буквально все читинцы.

28 января в эфире «Альтеса» заммэра Андрей Галиморданов сказал , что, по предписанию городского УМВД, строители должны, наконец, убрать помеху и восстановить движение. Такая новость заслуживает стать событием недели. У меня радость от того, что жизнь на родной мне улице Журавлёва возродится, смешивается с недоумением: почему строители два года перегораживали улицу, ничего при этом не строя – торгово-офисной надстройки нет по сей день – а правоохранительные органы и власти города не обращали на это внимания? Город изыскивает многомилионные средства на строительство развязок, чтобы облегчить транспортную проблему, но при этом не замечает мелких проблем, решение которых тоже принесло бы много добра. Ну, например, почему бы не привести уже в порядок участок Красноармейской от Новобульварной до Коханского? На картах она выглядит как полноценная улица, а на деле – непроходимая Тмутаракань, на которую давно никто не суётся.

Восемнадцатилетний юноша сбросился с 3-го этажа школы №22 в микрорайоне Северный. Одиннадцатиклассник погиб на месте. Трагедия для родителей, всех родственников, одноклассников, учителей. Трагедия всей школы, после которой оправиться сложно, почти невозможно.

Гибель ребёнка убивает не его одного. А ещё родителей. В подростковом возрасте покончила с собой девочка, с которой мы вместе ходили в музыкальную школу. Это было таким громом среди ясного неба – красивая, весёлая, активная, и вот её нет. На поминках отец Лены сказал: «Сегодня я похоронил свою душу», - и заплакал.

По-моему, когда подобное горе врывается в твой дом, слова соболезнования и поддержки не помогают. Но ещё больше ранит, почти убивает то, как о твоей беде отзываются другие. Я понимаю, что не сообщать об этом мы не можем, но зачем же снимать крупным планом лежащего на асфальте ребёнка? Зачем монтировать эти сюжеты, показывать картинку? Давать их в эфир? Размусоливать все подробности? Это же такие очевидные вещи, которые не только не соотносятся с придуманной этикой, а понятны на уровне человечности. Если для вас это – труп, прикрытый покрывалом, то для родителей мальчика – это их душа.

Допинг-пробы российских биатлонисток Екатерины Юрьевой и Ирины Старых за несколько дней до старта Олимпиады дали положительный результат. Попадавшейся ровно так же два года назад Юрьевой грозит пожизненная дисквалификация, Старых покинула сборную.

Ребята могут верить в чудеса, вы – в кого хотите, а я буду верить в то, что Старых не использовала допинг. Потому что если допустить, что лидер женской биатлонной сборной перед Олимпийскими играми в Сочи сидит на эритропоэтине – рушится мир.

То есть я вообще ненавижу подставы внутри команд – любых, не только спортивных. Когда один человек от глупости, подлости, зависти, корысти, даже из лучших побуждений подставляет людей, которые с ним работали и хотели работать – я считаю это почище предательства. Когда за тебя болеет полстраны, а в Олимпиаду и того больше – это невозможно.

Официальных внятных комментариев Российского союза биатлонистов и тренеров нашей сборной пока нет, поэтому у меня нет других вариантов, я верю в заявление Старых:

«…Эта новость стала большой неожиданностью для меня. Поверьте, я искренне сожалею о том, что эта история связана с моим именем. Я сразу решила идти на вскрытие пробы Б, так как считаю все произошедшее со мной недоразумением. Однако до окончания разбирательств считаю для себя неприемлемым быть в команде. Я прекрасно понимаю, что в глазах общественности я буду бросать тень на команду до тех пор, пока не будет результатов по вскрытию пробы Б. Не имею ни права, ни желания подставлять девчонок и всю команду. Прошу исключить меня из состава сборной до окончания разбирательств и проинформировать от моего имени все необходимые организации. Желаю всей нашей команде большой удачи!»

В моё счастливое деревенское детство было мало книг. День начинался рано и, кроме забот по хозяйству, хранил в себе тарзанку на речке, велосипеды, строительство шалаша, «бомбочки» на озере, а потом начинался покос. Но в самый зной, когда над полями воздух плавился и дрожал, коровы прятались в прохладных стайках, изнывая от гнуса, и босиком было не наступить на раскалённый песок, я брала из серванта с почерневшим от времени зеркалом книгу и устраивалась на диване.

Это были тома в бордовой обложке из ткани, с коричневыми страницами и мелким шрифтом о блокаде Ленинграда. Я читала не по порядку, выхватывала куски только там, где были бои, где были люди, где был Исаакиевский, Чёрная речка. Не помню ни автора, ни названия, но чётко помню свои ощущения, когда весь мир вдруг ширился, становился громадным, тревожным и пугающим. И как книгу надо было спрятать под подушку к деду, потому что дед – ветеран. И как хотелось громко горланить на улице «Катюшу», а ещё целовать стариков и много-много раз говорить «Спасибо».

А вообще, этот пост про журналистов. Мы как-то раньше думали, что можно «перейти грань» в необъективности. Придираться, принимать чью-то сторону и корёжить текст, а с ним правду, отношения и людей. Можно быть убеждённым борцом против коррупции, защитником природы, знать, где право и хорошо, делать вывод, что лево – это плохо, потому что мир тогда становится 2D. А он, конечно, объёмен.

Но оказалось, что можно «перейти все грани допустимого», алкая объективности: рассматривая проблемы с разных сторон, точек зрения, собирая различные мнения в единую картину. Телеканал «Дождь» в погоне за правдой сошёл с ума. В программе «Дилетанты», авторы которой приглашают людей, «чьи трактовки истории кажутся им свежими и актуальными», они поставили под сомнение целесообразность упорной защиты Ленинграда в блокаду во время Великой Отечественной войны. Такой свежий и актуальный взгляд.

Хотелось бы сказать, что кричать о политическом преследовании после передачи – это уже не свежо. Это уже пахнет тухлятиной, коллеги, прогнило насквозь. Тыкать в учебники по истории, созывать пресс-конференции и кричать о свободе слова после того, что было сделано и сказано – всё это издаёт трупный запах. Наверное, такой стоял на улицах города-героя. Мне стыдно, что это сделали журналисты. Хочется целовать стариков и много-много раз говорить "Прости".