Декабристы о «маленькой деревушке» Чите, её климате и читинцах

После восстания на Сенатской площади 14 декабря 1825 года было осуждено 125 его участников. Из них 84 какое-то время отбывали своё наказание в Чите. Чтобы узнать, какой была нынешняя столица Забайкалья в начале XIX века, вы собрали 10 высказываний о ней декабристов и их жён.

Супруга декабриста Ивана Анненкова Прасковья, урождённая Полина Гёбль: «Чита стоит на горе, так, что я увидела её издалека, к тому же бурят, который вёз меня, показал мне пальцем, как только Чита открылась нашим глазам. Это сметливые люди: они уже успели приглядеться к нашим дамам, которые туда ехали одна за другой. Чита ныне (1861 год) уездный город; тогда это была маленькая деревня, состоявшая только из 18 домов. Тут был какой-то старый острог, куда первоначально и поместили декабристов. Мы переехали маленькую речку и выехали в улицу, в конце которой и стоял этот острог. Недалеко от острога был дом с балконом».

Барон Андрей Розен: «К моменту прибытия декабристов в Чите было домов – 75, жителей – 393 человека. Наиболее многочисленная группа населения – приписные к заводам крестьяне. Было здесь два священника с диаконом и четырьмя причётниками. Кроме крестьян и священников жили в Чите: разного сословия чиновники, приказные служители, заводского ведомства военные, казаки Казачьего полка 4-й сотни, мещане и заводские служители».

Поручик лейб-гвардии Егерского полка Николай Басаргин: «Местность Читы и климат были бесподобны. Растительность необыкновенная. Воздух был так благотворен и в особенности для меня, что никогда и нигде я не наслаждался таким здоровьем. Живя между собою дружно, как члены одного семейства, бодро и спокойно смотрели на ожидавшую нас будущность».

Барон Андрей Розен: «Возвышенная местность Читы хотя и увеличивала силу морозов, доходившую до 37 по спиртовому термометру, но вместе с тем способствовала к очищению воздуха. Вообще климат был самый здоровый; растительная сила была неимоверная, оттого в 5 недель поспевали хлеб и овощи. Долина читинская знаменита своею флорою, почему называется садом или цветником Сибири».

Супруга декабриста Ивана Анненкова Прасковья, урождённая Полина Гёбль: «Местоположение в Чите восхитительное, климат самый благодатный, земля чрезвычайно плодородная, между тем, когда мы туда приехали, никто из жителей не думал пользоваться всеми этими дарами природы, никто не сеял, не садил и не имел даже малейшего понятия о каких бы то ни было овощах; это заставило меня заняться огородом, который я развела около своего домика; тут неподалёку была река, и с северной стороны огород был защищён горой. При таких условиях овощи мои достигли изумительных размеров».

Супруга декабриста Сергея Волконского, княгиня Мария Волконская: «Мне сейчас же показали тюрьмы или острог, уже наполненные заключёнными: тюрем было три, вроде казарм, окружённых частоколами, высокими, как мачты. Одна тюрьма была довольно большая, другие – очень маленькие... Наши ходили на работу, так как в окрестностях не было никаких рудников... Комендант заставлял их чистить казённые хлева и конюшни, давно заброшенные, как конюшни Авгиевы мифологических времён... А когда настало лето, они должны были мести улицы».

Барон Владимир Штейнгейль: «Тут скуплены были места и некоторые дома. В одном из них по обнесении его тыном тотчас же устроена временная тюрьма, получившая после название малого каземата, и в то же время начато новое здание в четырёх отделениях для большого каземата... В Читинский острог привозились все тяжести для заводов из Верхнеудинска гужем, а отсюда сплавлялись на лодках и плотах».

Морской офицер Дмитрий Завалишин: «Имея в виду необходимость обращения Читы в город, я давно изучал местность с этой целью, давно составил план города и употреблял нравственное своё влияние на горное начальство, чтобы все новые постройки ещё задолго до открытия города соображались с этим планом... А как велик был труд по устройству города, но я не щадил никаких трудов, чтобы предохранить город от той порчи вначале, которая всегда искажала наши города и закрепляла, так сказать, их неправильность в будущем».

Штабс-капитан лейб-гвардии Московского полка, писатель Михаил Бестужев: «Жители по общему обычаю всех сибиряков-старожилов были ленивы и бедны. Наше почти 3-летнее пребывание обогатило жителей, продававших дорогою ценою и свои скудные продукты, и свои тощие услуги, и вместе с тем украсило Читу десятком хороших домов как чиновничьих, так и наших дам: Трубецкой, Волконской, Муравьёвой, Фонвизиной, Анненковой и Давыдовой. У жителей появилось довольство, дома приняли более благодатный вид, костюмы – более опрятный – и прежде оборванные ребятишки уже в чистых рубашонках не чуждались нас».

Штабс-капитан лейб-гвардии Московского полка, писатель Михаил Бестужев: «[Жители] скоро впали в бедность, ещё большую прежней: лень пошла об руку с пьянством, и так, прогрессивно упадая, они дожили до той эпохи, когда их бедная деревушка была переименована в областной город Забайкальского края; сами они переименованы в казаков и выселены в Атамановку, в 12 вёрстах от Читы».