Собаки, учителя, погорельцы, штрафы. «Сами виноваты» в разборе недели

Учителя в Забайкалье опять остались без доплат за классное руководство. На пожаре в бане погибли двое детей. Ковидная заболеваемость на пике — по 1,7 тысячи человек в день, а детей среди них — по 300–400. Об остальных острых темах порассуждали наши журналисты в традиционном разборе недели.

Неравнодушные читинцы пять раз за день вызвали скорую для пьяного, спящего на лавочке в районе вокзала в Чите. Скорая каждый раз осматривала мужчину, не найдя показаний для госпитализации, и уезжала.

Перед нами, обратите внимание, типичный треугольник Карпмана.

Правила, по которым работает модель созависимых отношений, сформулировал американский психиатр Стивен Карпман в 1968 году. Он назвал ее «Драматический треугольник». На его вершинах находятся Преследователь и Спасатель, нависая над Жертвой. При этом участники на самом деле не являются ни жертвами, ни преследователями, ни спасателями. Но однажды выбрав этот сценарий (сознательно или бессознательно), они продолжают играть выбранные роли, хотя могли бы решить конфликт и выйти из некомфортной ситуации.

Кажется, что жертва тут — пьяный на лавочке. Так думают неравнодушные читинцы, когда вызывают скорую. Бедненький, ведь февраль, он замёрзнет и умрёт. Они спасатели!

На самом деле неравнодушные читинцы, во-первых, причиняют добро пьяному. Пьяный сделал свой выбор. Его выбор — напиться и спать на лавочке. Он не оценит добра ни в моменте — ему надо, чтобы от него отстали, — ни потом, на это у него уже не хватит пропитого мозга.

Во-вторых, неравнодушные читинцы добрые за чужой счёт. Фактически в этот момент они превращаются в преследователя, требуя от скорой спасать пьяного.

Я много раз говорила про это с медиками, работающими на скорой. Даже в доковидные времена подбирать пьяных по подворотням и свозить в холодный бокс в приёмнике дежурной больницы было не тем, для чего их мама родила.

Если пьяный здоров, считает скорая, а вы не можете пройти мимо — вызовите ему такси домой. Но это сложно. А звонить в скорую легко. И легко после этого чувствовать себя героем.

При этом, даже если скорая придумает пьяному диагноз и заберёт, это иллюзия, что она — спасатель. В стационар его всё равно никто не положит. О вытрезвителях чиновникам выгодно только бесконечно говорить, представая спасателем перед обществом, по факту этим никто не занимается.

Скорая, конечно, повезёт его в дежурную больницу, если не может не повезти. (Жертвой, кстати, станут врачи из приёмного покоя, которым возиться с алкоголиком. Когда он проснётся — он будет преследователем: падать, орать, мешать работать).

Подумайте только: в пик очередной волны ковида, когда основная нагрузка свалилась на первичное звено и нет времени ездить на вызовы, медики вынуждены пять (!) раз ехать на вокзал. Даже в первый раз, когда скорая приезжает к этому пьяному, бригада никому не рада (если бы они могли, они бы орали и на неравнодушных читинцев, и на пьяного, и были бы преследователем, но у них инструкция).

Неравнодушные читинцы жертвой не становятся. Разве что жертвой собственных представлений о добре и зле. А становятся те, до кого не доехала скорая. Только кажется, что это пафосный штамп — она реально не доезжает.

Оказалось, кто угодно может забрать собаку из приюта и отпустить её — рассмотрим случай в Чите. В январе бродячая собака покусала девочку в Ингодинском районе Читы. Сообщение в прессе дало повод для проверки этого случая следственным управлением СКР. Собаку отловила фирма «Пять звёзд» и поместила в приют. Последнее, о чём сообщал владелец компании Александр Солдатов, — агрессивную собаку хотели отдать под строгий контроль одному из двух желающих, батюшке или читинке.

И вот две недели назад этого же пса увидели на старом месте — местные моментально заволновались: сбежала или выпустили? Как Солдатов рассказал мне в телефонном разговоре, собаку отдали женщине, которая представилась хозяйкой собаки: «Как я могу не отдать пса хозяину?» При упоминании, что пса видели бегающем на прежнем месте, он заявил, что чёрно-коричневых дворовых псов много, они все похожи.

Зоозащитники узнали номер женщины, которая забрала собаку. Сначала женщина сказала, что ни о какой собаке не знает, а потом бросила трубку и больше её уже не поднимала — спустя неделю я попыталась позвонить ещё раз, но она отключилась сразу, как услышала, что говорит с журналистом. Спустя неделю не захотел разговаривать и Александр Солдатов, заявив, что мне стоит заняться полезным делом, а не какой-то дворнягой.

Во-первых, весь район знает этого пса и знает, что месяц назад он попробовал на зуб ребёнка. Во-вторых, как женщина доказывала владение собакой, учитывая, что она годами жила на улице, а, как сказал сам Солдатов, чёрно-коричневых псов много? А надо ли было доказывать что-то или никто не хотел с собакой возиться? Мне отдельно нравится совет заняться чем-то полезным и не париться об агрессивной собаке, которая погрызла девочку, спустя 10 дней после трагедии в Домне, где собаки насмерть загрызли ребёнка по пути из школы домой.

Солдатов отказался говорить о ситуации, хотя изначально обещал всё выяснить. И вот отловщик собак молчит, женщина тоже, где собака — неизвестно. Как работает система по отлову, неизвестно. Чей ребёнок следующий, неизвестно. Люди — ежедневно в ужасе.

Когда я в рамках рубрики «Дураки и дороги» задумал писать о явной нехватке парковочных мест в районе Театральной площади в Чите, руководствовался в том числе и тем, что сам являюсь автолюбителем, поэтому неоднократно сталкивался с тем, как в будний день практически невозможно припарковаться в том районе. Раньше надежда была, что отреставрированную Театралку скоро откроют, а вместе с ней и цивилизованные парковки. По крайней мере так было по проекту. Но власти Читы и после завершения всех работ на площади решили доступ для водителей не открывать, а ничего взамен не предложили.

Ещё в тот момент, пока площадь была обнесена забором, водители стали искать варианты, где бросить авто на Анохина. Вдоль дороги места быстро занимают, площадка, где сейчас стоит памятник геологам, также всегда занята, поэтому стихийно появился ещё один сектор в районе строения №66, где спешащие на работу читинцы стали бросать свои авто. Со временем стало выглядеть так, будто парковка здесь всегда и была, только необорудованная, но с явными границами.

Нет ничего более постоянного, чем временное. Парковка на маленьком пустыре, кажется, решила обосноваться здесь навсегда. Но, как оказалось, с этим не согласны власти Читы. Они уверены, что утрамбованный клочок земли, куда машины начали ставить от безысходности, остаётся «озеленённой территорией общего пользования». Простыми словами, газоном. А на них парковаться, как известно, нельзя. За это положен штраф.

К нам в редакцию обратился автовладелец из Читы, которому в январе 2022 года пришло постановление со штрафом в тысячу рублей от административной комиссии города за неправильную парковку 7 декабря 2021 года, а 10 февраля 2022-го пришёл ещё один штраф за нарушение, произошедшее 13 декабря. Понятно, что на рассмотрение протокола комиссией уходит какое-то время, но такое запоздание уже наверняка привело к тому, что горожанину вскоре придут ещё штрафы, так как перестал парковаться он на злополучном месте только в январе.

«Этот штраф, как если бы он был от ГИБДД, не заплатишь половинкой. Да и обжаловать нет смысла, поэтому придётся обращаться в прокуратуру. Просто я хочу предупредить всех, кто ставит машину в этом месте, будьте осторожны, не делайте этого. Раз администрация Читы сама не желает об этом предупреждать», — посетовал читинец.

Если посмотреть на публичную кадастровую карту, то земельный участок, где, по данным административной комиссии, произошло правонарушение, включает в себя проезжую часть улицы Анохина и прилегающую к ней территорию. Дальше идёт огромный участок (отмечен на карте №39), предназначенный для строительства музыкального театра. Невооружённым глазом видно, что импровизированная парковка находится именно на этом участке земли, причём никак не задевает пешеходную дорожку. Театра пока нет, газон в этом месте вряд ли появится, но штрафы уже есть.

Когда в своём тексте я предлагал оборудовать в районе улицы Анохина цивилизованную парковку, пусть даже платную, никак не мог подумать, что город решит взымать деньги с желающих припарковаться в этом месте уже сейчас, причём по достаточно ощутимому тарифу. Если без шуток, то происходящее выглядит как минимум цинично. Нас уверяют (в редакции имеется ответ администрации Читы), что парковок вокруг Театральной площади достаточно, и нет планов, чтобы оборудовать новые места для машин, которых в городе становится всё больше. Так ещё теперь и штрафуют без предупреждения за то, что водители делают вынужденно, в силу обстоятельств.

А что, идеальная схема. Создать людям проблемы, уменьшив количество парковок в округе, вынудить их искать свободные места там, где фактически ничего нет, а затем молча штрафовать, пополняя городской бюджет. Профит. А проблему кто-то будет решать?

Министр строительства Забайкальского края Дмитрий Ватагин за неполные два года работы в Госэкспертизе региона (структура, подведомственная минстрою) умудрился выписать себе премий на 16,5 миллиона рублей. Отсутствие регламента этого премирования вызвало вопросы у краевой прокуратуры, которая потребовала деньги вернуть, а Ватагина примерно наказать.

Январь у министра строительства Забайкальского края Дмитрия Ватагина не задался. Сначала прокурор края потребовал от губернатора заставить Ватагина вернуть 16,5 миллиона рублей, полученных им в качестве премий во время работы в Госэкспертизе Забайкальского края. Почти сразу после этого суд приговорил Ватагина к полугоду исправительных работ по делу о халатности при утверждении сметы на ремонт площади в Нерчинске. А в феврале редакторы «Чита.Ру» Андрей Козлов и Екатерина Шайтанова предложили Ватагину в связи с уголовным преследованием и позицией прокурора уволиться.

Сразу после выхода «Редколлегии» с агрессивным заголовком «Ватагин, уходи с баркаса», в котором звучали предложения об увольнении, Ватагин прокомментировал ситуацию Козлову, фактически опровергнув утверждённые судом первой инстанции обвинения в халатности и указав на логические несостыковки в позиции прокурора региона Максима Ершова.

Любопытную тему об измерении агрессивности собак администрация Читы поднимала ещё до трагедии с погибшей девочкой в Домне. Власти в telegram-канале обмолвились, что выпускать одну из пойманных собак не будут из-за её агрессивности. Тот пёс нападал на детей. И хотя с самой собакой, как выяснила в своей колонке Маша Буренкова, произошло что-то странное, и она могла снова оказаться на воле, с критерием агрессивности там было всё более или менее ясно.

Но непонятно уже тогда было, как этот критерий агрессивности измеряют во всех остальных случаях. Я представила себе специальную методику и собачьи психологические тесты.

Но на этой неделе российские кинологи развеяли мои фантазии, заявив о невозможности определения немотивированной агрессии у собак. Оказалось, что тесты на самом деле есть, но они все бессмысленны. Личный результат собаки будет отличаться от того, что она покажет, оказавшись в стае. К тому же в России специалистов, которые правильно могли бы протестировать собаку, по мнению кинологов, нет. Что уж говорить о Чите?

Всё бы ничего, если бы собак, проявляющих немотивированную агрессию, не предложили усыплять. Я боюсь представить, как это будет работать в Чите — не получится ли, что всех собак, которых не захотят приютить читинцы, просто убьют? Неизвестные дядьки ловят пса на улице, не слишком нежно с ним обращаются — как животному не стать агрессивным для защиты?

Но реальность такова, что избежать умерщвления собак не удастся. Начнут регистрировать животных, отлавливать всех подряд и не выпускать. А потом место в приюте кончится, и придётся его освобождать. Я призываю обдумать этот механизм и сделать его рабочим — обучать ветеринаров, проверять, утверждать каждое решение о собачьей смерти. Вот только сильно сомневаюсь, что в России это возможно. У нас и законы посложнее не могут выполнять как надо.

И напоследок — меня несколько раз на неделе успели обвинить в том, что мы слишком много пишем про собак. Мол, мы нагнетаем. Но я уверена, что нужно писать, строго спрашивать и трубить отовсюду. Потому что, как наглядно показала сборка Тани Акишиной про 11 лет бесплодной борьбы за приют для собак, чуть спадёт накал и обсуждаемость темы, всё заглохнет. Давайте не дадим этому произойти.

На этой неделе в двух концах страны получили развитие две истории с учителями, в которых разницы больше, чем сходства. Но тем не менее у них может быть один итог.

С непонятным мне стремлением интернет-персонаж Евгений Понасенков продолжил боевым петухом налетать на школу села Любовь. История эта, казалось бы, должна быть прекращена. Но к делу подключились сторонники блогера, федеральные СМИ, посыпались требования уволить учителя, выгнать директора и — самое смешное — главу района тоже отправить в отставку за то, что имеет мнение в этой ситуации.

Чтобы принимать какие-то решения или даже просто занимать чью-то сторону, надо иметь представление, что это за место такое — Любовь — и что вообще из себя представляют сельские школы. Возьмись там наводить порядок увольнениями — и всё повалится к чертям собачьим, а через пять лет в Любови останутся пять старух и перекати-поле. Почему? Потому что школа — это, как ни странно, что-то вроде градообразующего предприятия.

Добавить сюда интересы ребёнка, кадровый голод, чьи-то амбиции, и вопрос станет под силу только царю Соломону.

История с питерской учительницей, уволенной из-за стихов, ещё громче и интереснее. Причём с каждым днём прибавляются детали, из-за которых происходящее заманивает как сериал. Возрастные изменения психики, смена имени, судимость — впору продавать подборку новостей на HBO.

Но мне как человеку мнительному, в какой-то степени даже пугливому, как гоголевский персонаж, ко всяким неожиданным поворотам готовому, кажется наиболее вероятным совсем другой сериал.

То, что образование, толком не реформированное со времён СССР, требует некоего обновления — это далеко не секрет. Дело даже не в подходах к обучению, а в целом к выстраиванию системы. Ведь муниципальная реформа уже была и готовится снова, медицину перестраивали, да ещё и на уровне региона каждый новый министр устанавливает свои обновления, милицию даже переименовали в полицию и сейчас уже забыли про некий исторический шлейф этого названия. Даже Конституцию успели переписать по просьбам избирателей Валентины Терешковой.

Мне кажется, что на фоне всех этих историй появится некто в белом плаще и предложит защитить, улучшить, углубить, навести порядок, времени на раскачку нет. А партия, имеющая в Госдуме большинство, радостно проголосует за предложения. Даже если там внутри будут телесные наказания и бритьё голов для последующей установки чипов в голову учащимся. Это, конечно, преувеличение. Но я уверен, что в ближайшем будущем нас ждут другие школы — более политизированные, более закрытые и менее лояльные ко всяким вольнодумствам.

Дом в селе Смоленка, который строила семья Турановых, выгорел ночью 10 января 2022 года. Семья с четырьмя детьми осталась жива, но потеряла всё имущество. Это был славный дом — на 350 квадратов, двухэтажный, со всеми бытовыми постройками во дворе. Горькая ирония в том, что страховка у хозяев дома закончилась в конце 2021 года, и продлить её они хотели «после праздников». Ещё одна проблема — в Смоленке нет пожарной части, ближайшие пожарные ехали из даже не из Северного, как обычно, а с Петровско-Заводской.

Местные власти предложили семье варианты временного жилья — ведь пока им приходится жить у соседей. Но эти дома Турановым не понравились — они неблагоустроенные, там тяжело будет с маленьким ребёнком (младшему 8 месяцев). А средним далеко добираться до школы.

И вот тут начинается эмоционально противоречивая часть. Вообще-то не обязано государство помогать, если причиной утраты дома было не стихийное бедствие — массовый пожар или наводнение, например. Так объясняет депутат Госдумы Андрей Гурулёв. К нему на встречу приходила мать семейства Виктория Туранова, пока он был с рабочей поездкой в Забайкалье. Жаловалась, что жильё не предложили, а что предложили — не то. После мы звонили главе Читинского района Виктору Машукову — он сказал, что и в Добротном жильё предлагали, и в Атамановке. Однако, по его словам, Виктория отказалась.

Виктория говорит, не отказывалась. Но опять же — детям придётся менять школу. Неудобно добираться.

Странно и смутно это всё. Конечно, семье сложно смириться с потерей отличного дома и согласиться на неблагоустроенную хибарку. С другой стороны, государство не обязано ничего возмещать, но какой-никакой имеющийся жилой фонд готово пожертвовать. С третьей стороны, есть богатые люди, для которых пожертвовать многодетной семье на отстройку нового жилья — ущербом для капитала не будет.

Но сложно задавить в себе злые мысли, выражающиеся словами «тут не до выпендривания» и «наивно на кого-то рассчитывать». Мне уже приходилось отвечать на фразу: «А как бы ты жила, там ни воды, ничего, неблагоустроенный сарай». Ответила я так: «А как люди живут, куча людей, и не погорельцев, а просто так?»

Возможно, я просто привыкла всегда и везде рассчитывать только на себя. Поэтому для меня дикими кажутся такие возмущения — как и жалобы на отсутствие бесплатных лекарств от ковида, например. Всё бесплатное, всё социальное — ограничено и низкого качества. Я даже не смирилась — я считаю это логичным. Хочешь лучше — делай сам. То же самое про любую поддержку и помощь. Если она есть, хоть какая-то, это уже хорошо. В бесплатных харчах не перебирают.