Благополучие против сепаратизма – опыт КНР в решении национального вопроса

Недавние события в московском районе Западное Бирюлёво вновь заставили вспомнить о так называемом «национальном вопросе» и о том, насколько остро этот самый вопрос стоит и как он решается в той или иной стране, например, в соседнем Китае.

Китай принадлежит к такой разновидности многонациональных государств, основополагающими компонентами национальной структуры которых являются с одной стороны, господствующая нация большинства и, с другой – многочисленные малые этносы.

Подавляющее количество населения Китая – 92% - относится к собственно китайцам (самоназвание – хань). На оставшиеся 8% от 1,3 миллиарда человек приходится 55 национальных меньшинств.

К специфике национальной ситуации в Китае следует отнести особенности территориального распределения ханьского и неханьского населения. До недавнего времени ханьцы были сосредоточены, главным образом, во «внутренних» провинциях страны, или, в так называемом собственно Китае (Чжунго бэньбу), тогда как неханьские национальности были расселены по окраинам страны. Причём исконные китайские земли составляют только 36% процентов от территории современной КНР. Остальные 64% – результат присоединения военным путём Северо-Восточного Китая (историческое название – Маньчжурия), Внутренней Монголии, Синьцзяна и Тибета.

Одной из наиболее проблемных с точки зрения национального единства и территориальной целостности КНР является Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР), который западные и российские журналисты часто называют «китайской Чечнёй». Наиболее массовые и кровавые этнические столкновения последних лет происходят именно там.

Синьцзян – геополитический регион на северо-западе Китая. Древние китайцы называли его Западным краем, тюрки Центральной Азии – Уйгурией, русские – Восточным или Китайским Туркестаном. В XVIII веке после завоевания Восточного Туркестана и Джунгарии (историческая область между Алтаем и Тянь-Шанем) маньчжурской династией Цин, эта страна получила китайское название Синьцзян («Новая граница»).

Первое впечатление, когда попадаешь в СУАР, что ты находишься в Средней Азии: на колоритных узких улицах древних городов живописные базары чередуются с чайханами, где облаченные в халаты и тюбетейки местные жители неторопливо вкушают плов, запивая его зеленым чаем. Это сходство не удивительно, ведь Синьцзян-Уйгурский автономный район является продолжением Центральной Азии, правда, подвергшимся китайской (а не русской) колонизации.

Наиболее многочисленные коренные жители Синьцзяна – уйгуры. «Уйгурский вопрос» имеет древнюю историю и не теряет своей актуальности вот уже более 240 лет. Период, начиная с середины XVIII века, ознаменовался для уйгурского народа и родственных ему тюркоязычных народов Центральной части Азии насильственным присоединением в 1759 году к Китаю, с чем уйгуры до сих пор никак не могут смириться. С того времени и по сей день уйгуры, проживающие в Китае, не оставляют попыток вернуть себе утерянную государственную идентичность. На протяжении двух веков Синьцзян пережил около 400 больших и малых восстаний и выступлений уйгуров за свою политическую независимость.

В ХХ веке было две попытки создания уйгурской государственности: Восточно-Туркестанской Исламской Республики (1933-1934 годы), а потом Восточно-Туркестанской Республики (1944-1949 годы). В последнем случае, СССР оказывал уйгурам покровительство и защиту от гоминьдановского режима, но после победы народной революции в Китае Сталин предпочёл не раздражать своих новых союзников по социалистическому лагерю и «подарить» Восточный Туркестан Мао Цзэдуну. В результате этого войска Народно-освободительной армии Китая к 25 сентября 1949 года полностью заняли территорию Восточно-Туркестанской Республики. В официальной китайской историографии это событие называется «мирное освобождение» Синьцзяна.

В отношении Синьцзяна новая китайская власть полностью копировала советскую национальную политику – в 1955 году уйгурам и проживающим на этой территории другим национальным меньшинствам была предоставлена автономия в составе КНР. В Синьцзяне есть уйгурские, казахские киргизские и таджикские национальные автономные районы. Во главе каждого из них стоит представитель титульной нации, а его заместителем является китаец. В автономиях есть телевизионные каналы и газеты на местных языках. Однако в отличие от соседней Центральной Азии, где и в советское время, и сейчас отношение к русским было и остается вполне доброжелательным, подавляющая часть уйгуров смотрит на китайцев, как на оккупантов.

Если в Центральной Азии практически все коренные жители в советское время свободно говорили по-русски (и это считалось престижным), большинство уйгуров не только не владеют китайским, но и не стремятся освоить его. По сути, в автономии существует негласный апартеид: живя бок о бок, уйгуры и китайцы практически не общаются друг с другом.

В первые три десятилетия после создания КНР центральная власть держала ситуацию в Синьцзяне под жёстким, если не сказать жестоким, контролем, с другой стороны – количество ханьского населения существенно уступало в процентном соотношении уйгурам.

С середины 1980-х годов появилось два фактора, которые вновь заставили говорить об «уйгурском вопросе». Первый – это политика открытости и реформ, провозглашённая Дэн Сяопином, в результате которой экономически активное ханьское население стало переселяться для ведения бизнеса в окраинные районы КНР, в том числе в Синьцзян. В результате этого количество собственно китайского населения вплотную подошло к 50%, тогда как в 1949 году ханьцы составляли всего 6% от населения Синьцзяна. Столь резкие изменения в этническом составе населения не могли не вызвать у уйгуров опасений по поводу будущего своего народа. Массовая миграция в СУАР ханьского населения ограничивает экономические возможности быстро растущего коренного населения, что способствует распространению в его среде националистических настроений.

Второй фактор – начавшаяся в 1985 году в СССР перестройка и её завершение – развал Советского Союза в декабре 1991 года. На фоне начавшейся в Советском Союзе перестройки и определённой либерализации внутриполитической обстановки в самом Китае, в Синьцзяне стала отмечаться заметная активизация деятельности уйгурских сепаратистов, направленная на выход из состава КНР и провозглашение независимого государства Восточный Туркестан.

Распад Советского Союза и провозглашение независимости бывших советских республик Центральной Азии стало большой неожиданностью для Китая. Поначалу под вопросом оказались перспективы дальнейших двусторонних отношений, поскольку утрата распада первого в мире социалистического государства могла оказать непосредственное влияние на существование самой КНР. Китайцев беспокоило то, что образование самостоятельных тюркоязычных государств в Центральной Азии послужило бы началом второй стадии у борьбы уйгуров за независимость, причём такое движение получило бы международную поддержку.

Китайцы полагали, что Россия, в отличие от Советского Союза, который в своё время контролировал уйгурское движение за независимость и не давал ему подняться до международного уровня, теперь уже не будет вмешиваться в уйгурскую проблему.

Между тем, в центральноазиатских республиках пропагандистская деятельность уйгурской освободительного движения достигла своей кульминации. Некоторые исследователи считают, что Назарбаев и другие руководители центрально-азиатских республик самостоятельно, без России, разыграли уйгурскую карту, и благодаря росту уйгурского сепаратизма заставили Китай разговаривать с ними на равных.

В начале 1990-х годов, в условиях формирования государственности и во многом объективной слабости правоохранительных структур постсоветских республик Центральной Азии, на территории Казахстана и Кыргызстана активизировался ряд уйгурских организаций националистического толка, в частности «Международный комитет освобождения Туркестана» (бывший «Национальный фронт Восточного Туркестана»), «Организация освобождения Туркестана», «Объединённая ассоциации уйгуров», которые начали помогать своим соплеменникам в СУАР с целью воссоздания независимого государства Уйгурстан.

Уже с 1992 года через указанные организации в Синьцзян стали поступать идеологическая литература и финансовые средства из Саудовской Аравии и Турции, радикалистские круги которых выступали с поддержкой сторонников создания государства Уйгурстан. После того, как Всемирный уйгурский курултай, состоявшийся в Стамбуле в декабре 1992 года, принял решение о переходе к вооружённым методам борьбы за «независимость», в СУАР началась и переброска оружия. Его значительная часть поступала транзитом через территории центральноазиатских республик. Отмечались также попытки приобретения и хищения оружия на армейских складах с целью дальнейшей переброски в Синьцзян.

С 1992 года уйгурскими террористами было совершено более 300 террористических актов в Синьцзяне и за его пределами, зафиксировано несколько десятков нападений с целью убийства ответственных работников и политических противников, несколько налётов на отделения народной полиции и других общественных служб, ими совершались поджоги, отравления и мятежи. В результате всех этих действий погибло и было ранено несколько сот человек, далеко не всегда представлявших китайскую администрацию и даже не только этнических китайцев. Не останавливались террористы и перед осознанным убийством женщин и детей.

Китай Урумчи - бунт на улицах:

Взгляд с противоположной стороны - в Синьцзяне вновь вспыхнули беспорядки:

Китайская сторона умело использовала этот факт и на фоне обострившейся борьбы с исламским терроризмом после 11 сентября 2001 года получила фактически карт-бланш для силовых ответов.

Параллельно шла работа по дипломатическим каналам, направленная на лишение сепаратистов опоры в Средней Азии. Китай добился того, что сначала Казахстан, Киргизия и Узбекистан, признали сепаратистские организации Восточного Туркестана причастными к терроризму и запретили их деятельность. Этим и объясняется невнятная позиция стран Средней Азии сегодня. С одной стороны, они связаны дипломатическими обязательствами с Китаем, с другой – не могут проигнорировать настроение многотысячных уйгурских диаспор у себя.

Главными государствами, поддерживающими уйгурских сепаратистов, являются США и Германия. Кроме Исламского движения Восточного Туркестана, США не признала террористической ни одной сепаратистской группы в Синьцзяне. Здесь-то и проявились двойные стандарты американской политики. Дело в том, что поддержка Вашингтоном «мирной борьбы уйгурского народа за национальное самоопределение» отнюдь не прекратилась. «Уйгурская карта» для США удобна как потенциальный рычаг давления на усиливающийся Китай.

Специализирующийся на проблемах Центральной Азии корреспондент норвежского правозащитного информационного агентства «Форум 18» Игорь Ротарь считает, что «китайская пропаганда любит подчеркивать, что руководство страны учло «печальный опыт СССР», где мгновенный переход от тоталитарной системы к демократии привёл к хаосу и распаду империи: «В Китае решили пойти другим путём: развивать в первую очередь экономические свободы, а политические права даровать гражданам постепенно. При этом была поставлена задача вкладывать деньги в развитие отсталых национальных окраин, одновременно жёстко пресекая в них сепаратистские тенденции».

Работающий на норвежских правозащитников журналист пишет, что «успехи действительно поражают»: «Если ещё лет 15 назад улицы городов Синьцзяна были заполнены запряжёнными лошадьми повозками и велосипедами, а автомобили были редкостью, то сегодня внешний облик и инфраструктура автономии практически такие же, как в наиболее развитых странах мира. Интересно, что если в советские времена Средняя Азия была гораздо более развитым регионом, чем Восточный Туркестан, то сегодня ситуация изменилась кардинально: среднеазиатские республики всё больше начинают напоминать страны третьего мира, а мусульманский Китай – развитые государства Запада.

Такая политика «кнута и пряника» приносит определённые плоды. Я регулярно бываю в Синьцзян-Уйгурском районе с начала 1990-х годов, и могу засвидетельствовать, что количество сторонников независимости неуклонно снижается.

Нет, уйгуры по-прежнему недолюбливают китайцев, но возможность успешного занятия бизнесом, помноженная на страх быть арестованным за сепаратизм, пересиливает абстрактные идеалы свободы.

Скорее всего, локальные бунты, мгновенно подавляемые властями, будут периодически вспыхивать в Синьцзяне, но крупное и длительное по времени восстание малореально».

Конец XX – начало XXI столетия доказали, что недостаточное внимание к этническим проблемам приводит к росту этносепаратистских проявлений и затяжным межэтническим конфликтам. Для такой многонациональной страны, как Китай, резкое обострение этнических проблем грозит распадом государства. Поэтому можно с уверенностью сказать, что китайские власти и дальше будут принимать меры по разрешению межнациональных конфликтов. При этом правильно скоординированная национальная и этническая политика, которая способна не только предотвратить межэтнические конфликты, но и решить этнические проблемы многочисленных регионов КНР, выступает гарантией стабильного и безопасного развития государства.