Ирина Арутюнян: Из приюта – в Web-дизайнеры

Ирину Арутюнян на «Чита.Ру» 7 лет назад привела случайность и декретный отпуск, из которого не хотелось выходить на прежнюю работу – в социальный приют для детей. В серии интервью с людьми, которые делают «Чита.Ру», о продуманном перевороте в жизни рассказывает web-дизайнер портала.

— Я родилась в Краснокаменске. До 9 класса я училась в художественной школе, закончила её и хотела ехать учиться в Иркутск, родители не отпустили. Мне тогда 14 лет всего было. Не знаю, что произошло в моей жизни, но в 10–11 классе я твёрдо решила стать психологом. Меня привлекала работа с трудными подростками, заключёнными.

Отучилась, поступила в педагогический университет на «Психологию и педагогику». Училась с удовольствием. Сразу после института пошла в приют «Надежда», в кризисном приёмном отделении занималась психодиагностикой, дослужилась там до заведующей. Даже из плохой семьи ребёнок не хочет уходить, бывало, что воспринимали нас как врагов, иногда стекла били, буянили.

— Мне очень нравилось там, хотя были и побеги. В кризисном центре всегда много побегов.

— От тебя сбегали?

— У меня один мальчик убежал, когда я вывела детей подышать воздухом из закрытого помещения. К нему мама пришла, и они вдвоём от меня сиганули. Люди в приюте работают, конечно, героические, а работа низкооплачиваемая.

С работы я иногда вообще никакая приходила. Особенно когда дети начинают просить, чтобы ты его усыновил, а ты должен отказать, потому что ты не возьмёшь всех.

— Хотела усыновить кого-то?

— Был мальчик, который сначала вообще не говорил и очень боялся огня. Одному богу известно, что с этим ребёнком произошло, его нашли одного на улице оборванного, полуголого, голодного. Лет 7 ему было, но умственное развитие года на 3. Я с ним носилась как с писаной торбой, он говорить начал. Начал называть меня мамой. Когда была комиссия, я сидела перед ними, а какой-то мудрый и опытный дяденька спрашивал меня: «Разве вы не видите, что он олигофрен?». Я просила подержать его в приюте год-два, а потом отдать в школу коррекции, ведь он начал говорить, решать тесты, рисовать. Его после той комиссии отправили в дом инвалидов, а это крест на судьбе. Быть может, я была молодая, дерзкая, с мечтами и была тогда не права, но школа коррекции – это хоть какая-то возможность получить профессию в жизни. Когда его увозили, он очень плакал. Я была на грани усыновления. Поэтому, когда появился свой ребёнок, поняла, что не вернусь на прежнюю работу.

— Моя работа – сидеть и шевелить мышкой, поначалу была временной. Я пошла в чат при «Чита.Ру» на телеканале «Альтес», год проработала там Ирысью. А потом сказала Сергею Кислякову (бывший коммерческий директор «Чита.Ру» — авт.), что умею рисовать и знаю компьютерные программы. Рисовать мультики и пририсовывать подружкам красивые глаза и большую грудь в «Фотошопе» было моим хобби. Я индивидуалист по характеру, не командная, и в бюджетной сфере меня очень сильно ходьба строем напрягала, я выгорала мгновенно. Хотелось работу, где сам за себя несёшь ответственность, сам структурируешь день, и твои усилия влияют на зарплату.

Сначала были разовые подработки. Постепенно заказов становилось всё больше и больше, мы начали делать сайты-визитки.

— Как визитки выглядели?

— Тогда это были одностраничники: штук 10 фотографий, какой-то текст и контакты. HTML (язык гипертекстовой разметки документов в интернете – авт.) я не знала. Это было, как задание завтра написать сочинение на японском. Полезла, говорю: «Гугл всемогущий! Как мне сделать». Первая визитка была для авторынка в Северном.

— Оставила её на память?

— Она у меня где-то хранится. Вообще дизайн для интернета – отдельная тема. В голове всегда держишь вес. Если баннер будет занимать половину памяти компьютера, кому он будет нужен? Он должен быть красивым, привлекающим, насыщенным, но при этом очень лёгким. Поначалу совмещение этого давалось тяжело. Со временем научилась.

— Как вообще сделать баннер так, чтобы он «работал» и люди на него кликали?

— Я как Web-дизайнер отличаюсь от любого другого графического дизайнера тем, что я знаю, как сделать текст, чтобы он был мелким, но читаемый. Иногда клиентам даже говоришь, что нужно убрать часть информации, потому что баннер должен быть читаемым, причём читаемым периферическим зрением. Если он так читается, то это хороший баннер. Это как витрина в магазине: на него нужно положить самое вкусное. Если пользователь на это клюнет, он зайдёт. Людьми двигает любопытство, поэтому можно немного «хитрить», чего-то не договаривая. Кроме того, кликают на реальные предложения вроде скидок. Секрет успеха баннера - любопытство и халява.

Положа руку на сердце, признаемся - никто специально не сидит рекламу не разглядывает. Когда она начинается по телевизору, человек встаёт и идёт за чаем. Нормальный человек. А дизайнер встаёт и смотрит рекламу.

Я смотрю все баннеры, билборды в городе, рекламу на сайтах. Интересно, что нового делают люди. Это такая копилка: ты смотришь, копится, а потом выплывает в изменённом виде. Я потребитель рекламы тот ещё!

Часто у клиента есть в голове какая-то картинка, мне важно понять, что это за картинка. Специализация есть, уже могу тремя пикселями девушке руку дорисовать. Борюсь, когда начинают использовать слова «вкуснейший», «прекраснейший». Они длинные, они пролетают. Так же воспринимается баннер, на котором много текста. Когда много букв – это гарантия того, что не будут читать. Плюс сайт-визитка, если говорить о них, должны быть удобными, там должно быть всё по делу. Я как пользователь не хочу искать контакты, открывая несколько вкладок. Если у клиента какой-то сложный запрос, мы тянемся за ним.

— Работа дома не расхолаживает?

— Мне иногда говорят: «Ты сидишь дома. Наверное, тяжело сползти с дивана?». А у меня, наоборот, был такой период, что я заставляла себя выключить компьютер в 19.00 и уйти от него. Потому что когда уходишь с работы – это одно, а когда работа у тебя здесь под боком – это совершенно другое. Ходишь-ходишь, думаешь: «Дай, доделаю». А потом понимаешь, что поспать-то и забыла. Иногда по дому вообще ничего не успеваю сделать. Утром садишься за компьютер и не знаешь, что будешь делать вечером. Можно быть свободной кассой, а к вечеру – «Всё, девочки, не беру ничего».

Работа в «Чита.Ру» очень динамичная, здесь постоянная нехватка времени. У нас стандартный срок исполнения заказа — 3 дня.

Я очень люблю мультяшную тему, но это делается дольше. Иногда просидишь всего 2 часа за банером, но в этих 2 часах работы – 7 лет опыта, купленный шрифт и много чего ещё. Дизайнер не может творить из воздуха, оно всё откуда-то берётся. Например, клиент просит детей, и ты их либо рисуешь, либо покупаешь на стоках.

— Что обычно успеваешь сделать за день?

— Например, один сайт-визитку, 2-3 баннера, если без отрисовки. Бывает, с баннером и день сидишь.

Работать, кстати, помогает Тимофей. (В кухню, где мы пьём чай, заходит огромный кот). Мы шли с сыном Андрюшкой на парад, вышли, а он сидит у нас под дверью. Хромой, облезлый. У нас до этого как раз кошка умерла, прожила с нами 17 лет, и я была настроена, что никаких кошек.

— Но взяли же?

— Пришли с парада – брат его уже в квартиру занёс. Тима теперь работать помогает: сядет рядышком, мурлычет.

— Далеко ты ушла от психологии. Перешагнула школьную мечту?

— Изначально моя детская мечта – быть художником-иллюстратором. Первая серия книг, которую я от и до перечитала с 1 класса – «Волшебник изумрудного города» с иллюстрациями Владимирского. Руками я сейчас рисую плохо, чаще — мышкой. Когда редко рисуешь, рука грубеет, но очень интересно было бы проиллюстрировать какую-нибудь книгу. Например, «Евгения Онегина».

Возвращаясь к «Волшебнику Изумрудного города», скажу, что один человек создал мир в моей любимейшей в детстве книге, я года 3 её взахлёб читала, но иллюстрации были чем-то отдельным. Мы искали книги именно с иллюстрациями Леонида Владимирского. Для меня это планка. Если я к пенсии для неё допрыгну, я буду считать, что это реализация себя, наверное.