«Подписка о невыезде»: Воспитывая детдом

— Я зачем здесь вообще нужен? — спрашивает Рустам Байраков у группы ребятишек примерно от четырёх до восьми лет. — Если вы не слушаетесь меня, тогда всё, до завтра. Занимайтесь сами!

Хулиганы как-то сразу притихли, понурили головы.

— Последний раз повторяю: если я увижу, что кто-то не выполняет упражнения — собираетесь и уходите.

Больше никто из воспитанников секции тайского бокса портачить не стал — только и было слышно, как свистят многочисленные скакалки. Сам Рустам — преподаватель секции тайского бокса и учитель физкультуры Детского дома №1 — ни на мгновение не отводит взгляда от своих воспитанников.

Рустам Байраков родился в 1989 году в посёлке Оловянная Читинской области. Школу окончил в посёлке Ясная. Заниматься единоборствами начал с 7 лет с каратэ. Первый тренер – Александр Касцов. Позже начал увлекаться боксом и тайским боксом. В данный момент является обладателем коричневого пояса по каратэ, 10-го кхана по тайскому боксу и звания кандидата в мастера спорта по классическому боксу. Продолжает выступать сам по классическому и тайскому боксу.

— Недавно вышел фильм с тобой про то, как ты организовал секцию в детдоме, но там не очень чётко проговорено, как всё это работает. Получается, ты являешься физруком в детдоме и здесь же ведёшь секцию?

— Да, всё верно. Я и преподаватель, и одновременно тренер в секции по тайскому боксу.

— Как проходит набор, кто попадает, на каких условиях?

— Дети у меня в секции не только из детдома, но и со всего города. Процесс набора, в принципе, не отличается от каких-то других спортзалов. Информация о секции везде есть, в тех же соцсетях. Звонят, пишут. Приходят и занимаются все вместе.

— Какого возраста чаще всего воспитанники?

— Сейчас многие родители стали беспокоиться о своих детях, поэтому часто приводят даже совсем маленьких: с трёх-четырёх лет. Три года — это, конечно, рановато. Я беру, в основном, детей с четырёх лет. Не стоит думать, что я их сразу гоню боксом заниматься, нет. С ними идёт физическая подготовка с уклоном в тайский бокс. Они выполняют подводящие упражнения: махи ногами, руками. Резко начинать заниматься боксом в этом возрасте категорически противопоказано. Помимо физнагрузки, я преподаю им историю тайского бокса: объясняю, что это такое, философию единоборств, что им нужно этим заниматься, потому что они защитники отечества, семьи.

— Готов поспорить, что эти занятия здорово дисциплинируют детей?

— Разумеется. Здесь идёт даже не столько воспитание физическое, сколько духовное. Это такой возраст, когда в ребёнка можно заложить максимум. Последнее время стало много подростков приходить на занятия, даже взрослые ходят — женщины, которые приводили в секцию своих детей, тоже тренируются. Конечно, по большей части они занимаются фитнесом, но тем не менее.

— А акцент на ком больше ставишь?

— На молодёжь, конечно. Я, если сказать откровенно, не могу воспитывать взрослых людей. Как я воспитаю взрослого мужчину, когда его давным-давно воспитали дома или в других местах? А ребёнок — это то моё семечко, которое я должен взрастить и дать ему правильные корни. Дети, они, как губки — впитывают очень хорошо. И мне очень приятно, что в детях, которые у меня занимались и занимаются, я вижу частичку себя самого. Я понимаю, что после меня останутся люди, которые продолжат моё дело.

— В начале разговора ты упомянул, что родители беспокоятся за своих детей и потому приводят их в секцию. Что ты под этим подразумеваешь?

— Последнее время очень много детей приводят матери-одиночки. Они понимают, что мужчина в семье должен быть, парень должен расти сильным. Ребёнок будет общаться с другими парнями, с тренерами, то есть расти в мужском окружении. Я не вкладываю в это какие-то мысли о том, что у нас в крае стало как-то сильно опасно — хулиганы всегда были и будут. Нужно заинтересовать ребёнка, что сейчас, в эпоху интернета и компьютерных технологий, сделать очень сложно. И важно не отбить желание, а именно заинтересовать, привить любовь к занятию спортом.

— И как, получается?

— Вполне. Я понимаю, что у ребёнка внимания в этом возрасте на что-либо хватает максимум на 15-20 минут. Если он подходит и говорит: «Я устал» - не нужно его насильно заставлять заниматься дальше. Устал? Можешь идти, но вот на тебе мячик, покидай в корзину. Он этим позанимается, у него останутся от тренировки положительные эмоции, и он придёт завтра покидать этот мяч.

— Может ли так случиться, что ты откажешься заниматься с отдельным ребёнком?

— Я не имею никакого морального права отказаться от ребёнка. Я тренер, и моя задача сделать, грубо говоря, из крайне отрицательного героя - положительного. Если я этого результата добиваюсь, то я могу себя назвать педагогом и человеком, который в принципе может заниматься детьми. Если бы от них отказывался, я бы показывал свою слабость. А я себя слабым не считаю.

— В интервью «Чита.Ру» несколько лет назад ты говорил, что хочешь открыть свою школу тайского бокса. Получается, мечта почти сбылась, секция есть. Или есть ещё что-то в планах?

— Да, мечта моя осуществилась. В планах? Ну, мне 26 лет, я ещё не являюсь мастером спорта. Если брать в расчёт спортивные достижения, то в планах на 2017 год у меня в одном из направлений — боксе или тайском боксе — взять мастера спорта. Летом я планирую слетать в Таиланд со своим мальчишкой на два месяца. Он поедет просто тренироваться, а у меня, надеюсь, будут бои с профессиональными бойцами.

— А есть планы, не связанные со спортом?

— На сегодняшний день моя мечта — построить дом. Это не просто слова, это примерно так же, как я когда-то мечтал открыть свою секцию. Это факт, который обязательно нужно реализовать. В нём я хочу сделать спортзал. Кроме того, на мне сейчас лежит огромная ответственность перед ребятами, которых я тренирую. Я хочу, чтобы они в дальнейшем пошли по моим стопам и занялись педагогической деятельностью, были тренерами и хорошими спортсменами. Вообще, всё это можно возвести в одно желание: помочь ребятам, дать им мечту. Я всегда говорил, что у ребёнка обязательно должна быть мечта. А главное — понимание того, что эта мечта вполне реальна. Это я и пытаюсь им всем объяснить: что они могут добиться абсолютно всего.

— Ты сказал, что планируешь взять мастера спорта. А уже достигнутыми высотами в спорте доволен? Или есть ещё какие-то планки?

— Сейчас мастер спорта — вообще не показатель. Ну, мастер спорта. Ну, молодец. Но для меня это всё равно — всего лишь бумажка. Я гораздо больше горжусь тем, что я сделал для детей, для своих пацанов и девчат. Главное, чтобы человек реализовал себя изнутри. Уважать себя за звание, конечно, хорошо, но я себя в этом вижу по-другому. Прожив жизнь, я буду думать не о том, что у меня есть кубки, а о том, что меня будут помнить и вспоминать.

— Ты занимаешься уже тремя видами единоборств, а почему именно такой набор - бокс, тайский бокс и каратэ?

— В детстве, я думаю, всем хотелось сильными быть. Сложилось так, что от природы я был очень слабым. В то время я увлёкся фильмами с Ван Даммом, а сейчас своим ученикам советую их посмотреть. В отличие от фильмов с тем же Джеки Чаном, где он изначально сильный боец, в фильмах с Жан-Клодом прослеживается мотивационный момент, что благодаря усиленным тренировкам он стал сильным бойцом.

— То есть, по сути, актёр затащил тебя на единоборства?

— Ну, можно и так сказать (смеётся). Помнишь, в фильмах раньше была озвучка ударов: «Тыщ-тыщ». Тренер мне тут на днях напомнил, что я стою, отрабатываю удары и повторяю громко: «Тыщ-тыщ», а он мне всё: «Успокойся, Рустам». Потом, конечно, научился хлопать кимоно и перестал «тыщкать». А если серьёзно, то я всегда чувствовал себя воином. Поэтому, наверное, и пошёл на единоборства. Я люблю выходить на ринг, мне это нравится. Не драться, а именно выходить на бой.

— А за пределами ринга приходилось применять свои навыки?

— Конечно, приходилось. У нас есть масса мужчин, которые, наверное, не реализовали себя, и начинается типичное для них: «Что не так смотришь?» и прочее. Много раз извинишься перед ним, а толку нет. Вот с другом мы как-то сидели в кафе, у меня день рождения был, друг тренер по боям без правил. Мы никому не мешали, отдыхали с девушками. Ну, и не понравились мы немаленькой компании мужиков, пошла драка. Дошло до того, что они мне разбитую бутылку пытались в сонную артерию воткнуть. На следующее утро я понял, что не зря столько лет отдал единоборствами. Так бы, конечно, они вдесятером нас бы раскидали.

— Они вообще как-то свои действия объяснили?

— Я встретился с ними позже, пытался узнать. А они мне ответили, что они часто так делают, но вот впервые такой сильный отпор получили. У них это идея фикс — спровоцировать кого-нибудь на конфликт.

— Таких людей много.

— Много, конечно. Это же как в школе, вспомни: кто такой задира? Это трус. Ему надо как-то реализоваться, а потом этот трус вырастает. Он не меняется — только рожа наглее становится. Когда человек себя так ведёт, понятно, что он никто и звать его никак.

— Сколько ты в детдоме работаешь?

— Четвёртый год уже.

— А как оказался здесь? Что подтолкнуло пойти работать сюда?

— Я поступил в колледж на Черновских, на механика. Я и сам не понимал тогда, что мне надо было от жизни, поэтому пошёл, что называется «лишь бы поступить». Но механиком я не стал, учёбу бросил. Долгое время жил в спортзале. Спасибо Владимиру Попову, в то время моему тренеру, который не дал мне уехать домой. Сходив в армию, я понял, что должен учить и тренировать детей.

— Образование получил?

— Да, я поступил в Педагогический колледж на физрука. После выпуска знакомые мне посоветовали сходить в 19-ю школу, там нужен был физрук. И вот шёл я по Горького, заблудился. И бабушка идёт мне навстречу — сейчас думаю, что мне её сам бог послал. Я у неё спросил дорогу до школы, а она мне и говорит: «Ты попробуй в детдом сходить, может, там пригодишься». А внутри меня распирало сделать что-то глобальное и полезное. Так я тут и появился.

— А здесь на то время уже был физрук?

— Даже два. Я, по сути, был им не нужен. Сказал, что я могу быть тренером по боксу. Меня взяли на полставки, и я начал приходить и тренировать ребят. В то время как раз я с Колькой начал работать, на которого я опеку оформил. Сначала на выходные начал забирать, потом на каникулы. Потом понял, что назад его не повезу — привязался к нему. Дальше пошло так, что один физрук уволился, и меня попросили на полную ставку. Так тут и остался. Днём занимаюсь физкультурой, а после семи вечера учу тайскому боксу.

— Опять же в недавнем фильме «Свой путь» говорили, что ты поставил дисциплину в детдоме. Действительно? И каким был детдом до тебя, какой сейчас?

— Ну, я не знаю, это слишком громко сказано, что прямо поставил такую дисциплину. Дети меня слушаются, это да. Костяк педагогического коллектива — женщины, они, конечно, обращаются ко мне, когда кто-то их не слушает. Я приструню. Это не я один наладил эту дисциплину, это коллектив. Все вместе.

— Мой коллега родом из Ясной. Он как-то сказал, что в посёлке криминальная обстановка была не ахти — блатная романтика, молодёжные группировки, стрелки и прочее. Ты с этим периодом как справлялся?

— Я рос среди всего этого, отрицать не буду. Бывало, что нападали на меня вдвоём-втроём. Была ситуация, когда, ну, я уже говорил — типичные хулиганы — начала там группа из пяти парней на меня наезжать: «Ты же каратист, покажи приёмы». Я сказал, что я не клоун, чтобы им что-то показывать. Им это не понравилось, побили они меня, сильно побили.

— Реванш просил?

— Я пошёл потом к их так называемому лидеру и сказал: «Завтра собираемся, зовёшь своих товарищей. У спортзала я сначала с твоим братом дерусь, потом с этим и с этим». Одноклассники меня отговаривали, но я для себя решил: пусть лучше я умру, как мужчина, чем буду жить, как трус. В итоге каждого я отлупил. С тех пор в посёлке ко мне никто не приставал. Потом я даже пару лет со своими обидчиками дружил, признаюсь. И это правильно, что через это я прошёл. Мне удалось самому всё это прочувствовать и понять, что такой образ жизни — неправильный.

— Сейчас в этом плане что-нибудь изменилось в Забайкалье? Все ведь трубят об АУЕ и подростковой преступности, хотя эту информацию и опровергают прокуратура и УМВД региона.

— Я могу сказать: это всегда было. Были во все времена и хорошие люди, и плохие. Я только не понимаю, почему сейчас стали делать акцент на АУЕ и не АУЕ. Знаешь, это такой маркетинговый ход. Не в оскорбление тебе и твоим коллегам, но журналисты всё это дело сами пиарят. Вот фильм про меня сняли, знаешь, что люди пишут в комментариях? «Ты, Рустам, решился хвастаться этим? Я понимаю, что ты делаешь добро», — такого формата. Хорошо, конечно, что людей добрых в разы больше: очень многие писали, благодарили, желали счастья.

— А ты хвастался?

— Нет, я не хвастаюсь. Люди решили снять про меня фильм, кстати, совершенно бесплатно, за что им большое спасибо. Ладно, ладно, думайте, что я хвастаюсь. Так я лучше буду этими хорошими вещами хвастаться. Потому что, извини меня, пропагандой АУЕ мы занимаемся, пишем об этом сутками, (стучит по столу), молодёжь всё это читает, которая, может быть, сама этим промышляет и думает: «О, круто, о нас пишут!» Так пускай лучше эти молодые пацаны посмотрят мой фильм и, может быть, кто-то из них поймёт, что не в правильном направлении живёт, и захочет измениться как-то. Почему мы должны говорить о плохом? Почему бы не поговорить о хорошем? У меня столько пацанов есть хороших, придите, снимите, поговорите о них. Это всегда было, остаётся и будет: добро и зло. Просто наша задача — тех, кто стоит на стороне добра — превосходить зло, а не популяризировать его. Надо о другом говорить. Я хочу открывать страницу и читать: «Иванов оформил опеку», «Петров выиграл там-то». Сейчас ещё всё же преувеличено: нет такого, что прямо кто-то ходит и кто-то кого-то заставляет. Банально: есть слабые люди и есть сильные. Вот решил этот задира сегодня собрать пачку сигарет, якобы на зону отправить. А он, может, и не отправлял ничего никому. Просто хочется показать себя крутым пацаном. Может, я и ошибаюсь, но, как по мне, люди, которые находятся в этом криминальном мире, никогда бы не позволили себе со школьников что-то собирать. Я считаю, они бы сами этим засранцам по ушам надавали за эти поборы. Уверен, что те, кто занимаются этой ерундой — стопроцентные самозванцы, которым надо дома хорошего ремня давать, ещё и родителям доносить, чтобы они приняли меры. Надо не писать об этом, а говорить с детьми и родителями!

— А как справляться с этим?

— Вот я, поверь, не понимаю, как можно в школе не навести порядок? Я как педагог этого искренне не понимаю! В чём проблема? Это так делается: захожу, беру самого слабого мальчишку, которого затюкали всего. Спрашиваю: кто у вас в классе ходит - занимается такой ерундой? Он мне говорит: тот-то и тот-то. Вызываю этих товарищей, всех, если это прямо массовое явление, как про это все пишут, вместе с родителями. Собираю всех этих засранцев в актовом зале, вместе с их родителями и объясняю, что так жить нельзя. И объясняю, в первую очередь, их родителям: если это будет продолжаться дальше, ваши дети здесь учиться не будут. Вот так это решается. Я как понимаю, это происходит это в школах, правильно?

— В школах, в детдомах.

— Может быть, я живу в какой-то сказке, вот мальчишки у меня, боксёры, я им сам сказал: не дай бог кому-то в нашем детдоме ходить и с кого-то что-то собирать. Могу точно сказать, у нас никто ничего не собирает. Потому что мне бы уже сказали мои пацаны. Надо доводить до детей, что эта система — плохая.

— Что тебе удалось сделать за время своей работы здесь? Руководство как твои инициативы принимало?

— Ну, смотри, мы сейчас через спортзал прошли — он на сегодняшний день хорошо оборудованный — и для секции, и для простых занятий физкультурой. Все нужные спортивные принадлежности — мячи, скакалки — тоже на месте. Всё это было сделано мной с помощью родителей, которые приводят ко мне своих детей. С их помощью мы и полы покрасили, душевую и раздевалку отремонтировали. Спасибо этим небезразличным людям. Ну, и руководству, конечно, спасибо огромное — они мне всячески помогают и поддерживают.

— А если говорить о вещах духовных?

— У меня есть живой пример — парень мой, на которого я опеку оформил, Колька. Я считаю, что именно этому одному человеку я дал будущее. Он обучается сейчас в педколледже, я хочу, чтобы он потом тоже сюда пошёл преподавать.

— Почему именно сюда?

— Ну, потому что ребята здешние его знают, уважают. Они будут хорошо его слушать, даже лучше, чем меня. Он сам рос в этих условиях и будет с ними разговаривать на одном языке. Другие ребятишки у меня тоже на контроле: Димка, Ванька. Ваня даже на особом контроле сидит. В фильме-то помнишь, сидит и говорит: «Я плохо учился, щас хорошо стал учиться». Наврал на камеру! (смеётся) И классная руководительница жалуется, и всё такое.

— Исправится, не переживай.

— Ну, конечно. Правда, вот случай совсем недавно был. Было у нас показательное выступление, и что ты думаешь? Прихожу я в детдом с утра детей забирать, а Вани нет. Я уже звоню организатору, говорю, что ребёнка у нас нет, что не приедем. А он пришёл потом и говорит, что погулять ходил. Я на него два дня ходил, дулся, а потом подумал: почему я должен на него злиться? Это моя задача — его воспитать. Научить его ценить время.

— Ты за эти годы, наверное, уже от и до знаешь, что такое детдом? Какие, по-твоему, проблемы здесь есть?

— Финансовые в большей степени. Денег не хватает. Секция меня в этом плане выручает. Я не хожу и не доканываю никого: «Ну, дайте мне денег». Многие, конечно, крутят сплетни, что я тут сотни тысяч зарабатываю. Нет. Учитывайте ещё тот факт, что по условиям моего клуба — если ребёнок из многодетной семьи, его я обучаю бесплатно. Родители, опять же, помогают.

— В фильме ты говорил, что ещё одного ребёнка планируешь под опеку взять?

— Да, Колька щас совершеннолетия достигнет, и Димку возьму к себе.

— А о женитьбе, своих детях мечтаешь?

— Внутри в этом плане у меня, конечно одиночество. В глубине мне этого хочется, но пока не вижу человека, с которым хотел бы связать свою жизнь. А детского внимания у меня, видимо, столько, что порой о своих детях я мало думаю. Всему своё время. Бог мне многое дал, а сейчас, значит, сказал, что пока не нужно. Пока нужно воспитывать чужих детей.

— Что думаешь про миграцию из края? Она зашкаливает. Свыше 17 тысяч человек покинули Забайкалье за полгода, что на 2,5 тысячи больше, чем количество прибывших в регион с января по сентябрь 2016.

— Я не могу осуждать этих людей. Это выбор каждого. Я сам многих знаю, что уезжали, говоря, что ни работы, ничего тут нет. Я так думаю: если ты работяга, трудолюбивый, ты себе найдёшь работу в любом месте и условиях. Я лично никуда уезжать не планирую. Хочу связать свою жизнь с этим местом. Это моя родина. Мне надо жить на моей земле. Сейчас, наверное, везде нелегко жить. Ситуация сложная. А найти всё нужное можно и здесь.

— Что ты любишь в Забайкалье больше всего?

— Людей. Как бы мы ни ругались между собой, мы всё равно друг другу прощаем. Мы умеем забывать плохое и делать потом много доброго. Если умеешь прощать, то всё у тебя в жизни будет хорошо.