Близорукий посёлок Харанорского разреза

Отправляясь в посёлок Шерловая гора, где живут сотрудники горящего ныне Харанорского разреза в Борзинском районе, я надеялся узнать у местных то, что усиленно скрывало предприятие о пожаре на тот момент. А именно - текущую обстановку и возможные причины возгорания. Но люди оказались запуганы, причём в первую очередь - собственной паранойей. Впрочем, кое-что выяснить удалось.

Пожар на угольном разрезе начался 4 мая, во второй половине дня. По первому заявлению регионального управления МЧС, возгорание началось со склада добытого угля. Правда, источники на предприятии говорят, что такого склада на разрезе даже нет. В правительстве края тем временем заверили ‒ огонь перешёл не от лесного пожара. Собственно, деревьев там нет вообще, поэтому сомневаться в информации властей не приходится. К вечеру 6 мая возгорание должны были устранить силами Харанорского разреза с привлечением пожарного поезда из Борзи.

Получилось ли это к объявленному сроку, в МЧС, где и дали прогноз, отвечать не торопились. В пресс-службе долго не могли прямо сказать о ситуации по состоянию на утро 7 мая, так как спасатели в тушении не участвуют. Тем не менее, к обеду ведомство призналось ‒ открытое горение устранено.

Это был первый внятный комментарий за сутки, потому что и руководство разреза, и правительство края, и диспетчерская служба ушли в глубокое подполье. На предприятии сказали, что давать информацию не хотят, остальные предпочли вообще ничего не знать. С такими данными мы с оператором квадрокоптера и отправились в Шерловую гору. Для неё разрез ‒ предприятие градообразующее.

На подъезде к посёлку воздух насытился серо-жёлтым дымом. Коптило из центра разреза - он находится с противоположной стороны трассы от Шерловой горы. Кроме дымовой завесы, понять, как идут дела, мешает насыпь и выставленная на КПП охрана. Впрочем, вид с квадрокоптера подтверждает - пожар ещё не потушен.

Подобраться ближе мешает сильный ветер и запрет на въезд, поэтому выезжаем в администрацию посёлка. С его главой Алексеем Паниным я говорил за день до выезда. Его слова не многим отличались от заявлений заинтересованных ведомств: ничего не знаю, так как объект коммерческий. Но Алексей Викторович хотя бы добавил, что собирается в течение дня всё выяснить и обсудить итоги ближе к вечеру. Больше дозвониться до него 7 мая не вышло.

Утром следующего дня в приёмной главы посёлка меня поприветствовала секретарь и сказала, что Панина нет ‒ ездит по ветеранам. Так как с моего номера он трубку не брал, она позвонила со своего и предупредила начальника о появлении журналиста из Читы. «Ну я буду к часу», ‒ прозвучало из телефона.

«Да глава вам вряд ли что-то про разрез сможет сказать», ‒ решила добавить от себя секретарь, когда закончила телефонный разговор. Её сомнения развеяла другая сотрудница администрации, вошедшая в кабинет: «Почему? Он сегодня на планёрке что-то рассказывал». Что именно, не уточнила.

Когда дамы узнали, что я ищу сотрудников предприятия, чтобы расспросить про пожар, обе стушевались. Вспомнили только одну коллегу, у которой на разрезе трудится муж, но та ни в какую не соглашалась с ним познакомить. Сами работники администрации уверяли, что знают не больше нашего. Хотя вроде как местная власть, и вроде как глава посёлка что-то с утра говорил на планёрке.

«Да вам никто ничего не станет рассказывать, потому что люди держатся за свои места. У нас всего два основных места работы ‒ разрез и Шерловогорская ТЭЦ», ‒ рассказала одна из сотрудниц местной школы. Почти все остальные собеседники говорили то же самое, даже не стараясь вспомнить кого-нибудь из знакомых, кто мог бы быть в курсе происходящего. На вопрос, что знают сами, отвечали: только то, что пишут в СМИ. Будто никто из них не общается с соседями, которые через одного работают на предприятии.

«Там комиссия была, 12 человек. Говорят, что решать будут, то ли заливать, то ли засыпать. Но так, чтобы совсем закрывать разрез - об этом речи не идёт», ‒ рассказал местный житель, чей родственник участвует в тушении. «Так сколько засыпать-то придётся?» ‒ спрашиваю удивлённо. «О, до [очень много]. Рассчитали, что дней на 40 работы», ‒ машет рукой мужичок. Почему загорелся уголь, не знает.

«Раньше таких больших пожаров на разрезе не было», ‒ вспоминает 89-летний житель посёлка Пётр Иванович Дубровин ‒ он вышел на улицу, чтобы посидеть на табуретке.

На предприятии работал с 70-х до конца 80-х годов. «Пожары появлялись, но их быстро тушили, а то, чо нынче-то ‒ ой-ёй-ёй. Уголь наш от жары сам загорается. А отчего сейчас такой пожар, не скажу даже».

Пока мы искали у местных жителей сведения о возможной причине пожара, Харанорский разрез разослал свой первый релиз по ситуации. На предприятии ответственность с себя перекинули на шерловогорцев. Они якобы незаконно занимались палом травы, огонь с которого и перекинулся на угольное месторождение.

Будет ли глава посёлка это заявление как-то комментировать, выяснить не вышло ‒ к назначенному времени он не явился в администрацию, продолжая игнорировать телефонные звонки и сообщения. При этом на сайте ведомства висит постановление, в котором Алексей Панин берёт на себя ответственность за контроль запрета отжигов в округе.

Дозвониться удалось только до ведущего специалиста ГО и ЧС посёлка Анастасии Егоровой, но та нервно заявила: «Это не мои проблемы, а главы посёлка. Меня никто в известность не ставил».

Перед возвращением в Читу мы снова подняли над Харанорским разрезом квадрокоптер, чтобы присмотреться, есть ли следы отжигов рядом с предприятием. И следы правда есть, только начинаются они за охраняемой территорией.

Но даже если представить, будто это местные жители забежали в запретную зону и устроили пал травы, остаётся вопрос к организации безопасности на самом разрезе. Потому как выходит, что крупнейшее угольное предприятие региона оказалось не готово обезопасить объект от горящей травы в пожароопасный сезон. Впрочем, если местные жители покорно промолчат, может, всё пройдёт тихо, и наказывать никого не придётся.