Загадки «читинской пробки» 1905 года (окончание)

В ходе революции 1905 года Чита стала своего рода «пробкой», «затыкавшей» Кайдаловскую (или Маньчжурскую) ветку, а, значит, и всю Китайско-Восточную железную дорогу (КВЖД), принадлежавшую России. А в Маньчжурии в то время находилась почти полумиллионная русская армия, которую после окончания войны с Японией требовалось эвакуировать в Европейскую Россию. В эту недовольную массу, начиная с ноября 1905 года, стали прибывать военнопленные из Страны Восходящего Солнца, часть из которых была разагитирована и настроена резко антимонархически.

Начало истории можно прочитать здесь, а потом здесь

Сделано это было группой революционеров, которые на американские деньги издавали газеты и другие агитационные материалы. Их питомцы должны были сыграть роль своего рода «дрожжей», которые призваны были превратить армию в «революционное вино». Задача же «Читинской пробки» состояла в том, чтобы подольше удерживать это «вино» в Маньчжурии, выпуская его тонкими «струйками». То, что возникло в Чите в этот период, в советское время гордо называлось «Читинской республикой».

«Пробка» то – пористая

В советские времена постепенно (далеко не сразу) сложилась версия тех событий, долгое время бывшая единственной. В Читу в силу случайных обстоятельств в октябре-ноябре 1905 года прибыла группа видных большевиков - Виктор Курнатовский, Иван Бабушкин, Антон Костюшко-Григорович, - которые возглавили восстание и захват под контроль вооружённых рабочих и солдат читинского гарнизона железной дороги и телеграфа. С 20 декабря стала издаваться газета «Забайкальский Рабочий», ставшая идейным вдохновителем и организатором трудящихся масс.

Революционерами были захвачени несколько вагонов с оружием, после чего вооружённые рабочие провели демонстрацию в центре Читы, что ознаменовало создание «Читинской республики». Однако просуществовала она недолго. С двух сторон по железной дороге к городу подошли карательные отряды баронов Меллер-Закомельского и Рененнкампфа.

«Республика» пала, сотни были арестованы, десятки отправлены на каторгу, четверо (Костюшко-Григорович, Ванштейн, Столяров и Цупсман) расстреляны у подножья Титовской сопки. Именами семи упомянутых большевиков были позже названы улицы в Чите, а у Титовской сопки установлен памятник расстрелянным.

В постсоветский период историки постепенно начали восстанавливать реальную картину тех событий, участниками которых были не только большевики, которых, к слову сказать, в Чите тогда и не было. Здесь действовала единая социал-демократическая организация, ещё не разделённая жёстко на фракции большевиков и меньшевиков. Их позже разделили советские историки, знавшие, кто кем стал после той революции.

К слову сказать, ещё до Февральской революции 1917 года в России вышла оппозиционная книжища (когда-то мне давала её почитать замечательный педагог Людмила Вульфовна Горбунова) посвящённая правлению Николая II. Так вот в ней об угрозе со стороны социал-демократов даже не упоминалось, зато целая страница была посвящена «Союзу военнослужащих», созданному в декабре 1905 года офицерами и военными чиновниками читинского гарнизона.

Краевед Владимир Лобанов впервые напомнил о том, что в Чите в то время первой неофициальной вооружённой силой стала так называемая еврейская самооборона, а в первом томе «Энциклопедии Забайкалья» опять же впервые было рассказано о том, что в тот период в Чите кроме социал-демократов активно действовали социалисты революционеры во главе с Алексеем Кузнецовым. Позже удалось установить, что тут был и отряд анархистов, которые единственными оказали вооружённое сопротивление войскам двух баронов. Один из них, ставший позже известным сотрудником органов ВЧК-ОГПУ Ефим Евдокимов, был в этих боях ранен.

Вместе с тем, в странной «республике» всё время «вооружённого восстания» на месте оставались не только военный губернатор Иван Холщевников, но и полицейские вместе с жандармами.

Губернатор, бывший провинциальным служакой, никогда не служившим в столицах, после появления императорского Манифеста 17 октября 1905 года, даровавшего стране ряд политических свобод, просто растерялся.

Ближайшее либеральное окружение, похоже, подсказывало генералу, что в новых условиях нужно двигаться в сторону антимонархических сил, что дни дома Романовых сочтены.

«Сегодня, 14 декабря, по случаю восьмидесятилетия со дня событий 14 декабря 1825 г. в 6 ч. вечера в помещении общественного собрания союз военнослужащих Читинского гарнизона устраивает митинг, посвящённый памяти декабристов», - сообщала местная газета.

И тут же были помещена передовица, посвящённая этой дате, в которой говорилось, что «русский народ не забудет их, первых борцов за его свободу, за святое обновление. Он вечно будет благодарен им за первую попытку расковать цепи порабощения, сбросить ярмо холопского унижения перед сильными». Это писалось не в «Забайкальском Рабочем», а в официальных «Забайкальских областных ведомостях».

Столичные власти видели, что ситуация в Чите вышла из-под контроля и понимали опасность этого более отчётливо, чем командование той же Маньчжурской армии, а уж тем более военный губернатор Забайкальской области.

К слову о газетах. Кроме двух упомянутых здесь, в то время издавалась газета «Забайкалье», на страницах которой был опубликован Устав союза военнослужащих, в котором, в частности, отмечено: «Признавая, что основным требованием всего русского народа является замена самодержавно-полицейского режима правовым, союз военнослужащих... ставит основной своей целью требование немедленного созыва Учредительного собрания…».

А ещё с ноября стала выходить газета «Азиатская Русь», также занимавшая антиправительственную и антимонархическую позицию. Так что «лодку» тогда раскачивала не только газета социал-демократов. Рененкампфом все газеты были закрыты, а их редакторы арестованы, их «жестоко» наказали, посадив на несколько месяцев.

«Читинская республика» таким образом напоминала в чём-то Россию после февраля 1917 года. Роль Временного правительства здесь выполнял военный губернатор, пошедший на поводу у местных либералов, роль Совета -умеренный Союз военнослужащих и ряд других организаций, например, союз телеграфных служащих. Радикальное же крыло, всё больше забиравшее власть, а, главное, взявшее под контроль Забайкальскую железную дорогу – социал-демократы, сумевшие создать самую серьёзную вооружённую силу. Часть её составляли солдаты, отдельно от офицеров создавшие свой Совет, подчинённый комитету РСДРП.

А «стержень» то - не стальной

Меня всегда поражало то, что русские революционеры конца ХIХ – начала ХХ века любили фотографироваться. Это при том, что за ними охотились жандармы, и фотографии могли и становились уличающими документами, они «селфились» просто не переставая. Есть снимки всех их революционных комитетов.

Имеется и снимок Читинского комитета РСДРП тех дней. В центральном ряду сидят вожди «Читинской республики». По номером один - Костюшко-Григорович. Справа от него сидит юный Александр Браиловский (позже стал активным меньшевиком, а затем вообще уехал в США, где дожил до 1959 года), по одной из версий как раз вместо него расстреляли по ошибке Исая Ванштейна. Слева от Костюшко - бородач с мощной шевелюрой Яков Ляховский, руководивший забастовочным комитетом Забайкальской железной дороги, управление которой тогда располагалось в Иркутске (он тоже стал меньшевиком и навсегда покинул Россию). Слева от него - похожий на молодого Максима Горького Моисей Лурье, который как раз издавал «Забайкальский рабочий», в некоторых воспоминаниях 20-х годов его и называли первым главным редактором этой газеты. Но он тоже стал меньшевиком. По цифрой пять Виктор Курнатовский, которого до 30-х годов и не вспоминали, но после того, как вышла книга Лаврентия Берии о революционном движении на Кавказе, где Курнатовский был назван старшим товарищем товарища Сталина, и в Чите вспомнили, кто же и тут в 1905 году был главным. Слева от Курнатовского любимый ученик Владимира Ленина Иван Бабушкин.

Когда к городу подошёл отряд Рененнкампфа, из всех перечисленных лидеров в городе остался один Костюшко-Григорович, находившийся под «колпаком» у сотрудников охранки, которые его сразу же и арестовали. Остальные из Читы исчезли. Правда, Бабушкина арестовали и расстреляли на станции Мысовой, а Курнатовского в дороге, остальные же ускользнули.

Их попытки организовать сопротивление окончилось полным провалом. Отряды диверсантов, посланных пустить поезда баронов под откос, вернулись ни с чем. Зато, к примеру, барон Рененнкампф провёл серьёзную разведку и объективно оценил обстановку в Чите. Потому он не стал устраивать её бомбардировки, а быстро блокировал части местного гарнизона, арестовал всех генералов и офицеров (включая губернатора Холщевникова), а затем предъявил грозный ультиматум вооружённым рабочим. Те, долго не раздумывая, сложили оружие. Как уже говорилось, попытку сопротивления оказали лишь анархисты. Но и они быстро разбежались.

Главная загадка состоит не в том, что «стержень» оказался хлипким, а в том, почему же его не укрепили эсеры.

Упоминавшийся в предыдущей части Эдуард Руссель позже винил в том, что им не удалось в Японии добиться создания вооружённого корпуса из военнопленных руководителя Боевой организации партии эсеров Евно Азефа, который оказался агентом охранки. Мне кажется, что японцы сами оценили вредность такого шага. А вот если в чём Азеф и помог, так это в том, что опытные эсеровские террористы в Читу не были направлены.

Это и позволило быстро вышибить эту «пробку», не дать создать «революционное вино» в Маньчжурии, развезти её части по стране, и тем самым спасти в тот момент империю, судьба которой и решилась в далёкой от столицы Чите.