«Тайны истории»: В Забайкалье - по «милости» императриц

Узники XVIII века не были идеологическими противниками существовавшего в стране режима. Но они и не были уголовными преступниками. Скорей, сами отнюдь не являясь «ангелами», они были жертвами той дворцовой борьбы, которая велась в столице. XVIII век, как известно, был для России веком дворцовых переворотов. Одни победители сменяли других, те, кого ещё вчера отправляли в ссылку или на каторгу, сегодня возвращались в высший свет, но завтра могли снова угодить в опалу. Именно из числа таких царедворцев и «сильных мира сего» и состояли в тот век политические узники Забайкалья.

В январе 1741 года в город Селенгинск под усиленным конвоем был доставлен… 14-летний мальчик.

Этот город в тот период соперничал с Нерчинском за то, чтобы считаться главным городом Забайкалья.

С 1741 года комендантом Селенгинска стал бригадир Варфоломей Якоби. Со времен Петра I бригадиры (что-то между полковником и генерал-майором) командовали несколькими полками. Вот и Варфоломей Валентинович, в подчинении которого оказалось несколько воинских подразделений, фактически выполнял воеводские обязанности и управлял канцелярией пограничных дел. Ему в отношении привезённого мальчика было указано, что он «должен был держать его до 15-летнего возраста под крепким присмотром, не дозволять вступать в разговоры с посторонними людьми, а на содержание ему производить по 10 копеек в день (сумма по тем временам немаленькая – авт.). По достижении же 15 лет… должен был поступить в солдаты вечно на Камчатку».

Кем же был этот несчастный подросток, и за что он был так наказан?

Привезённого узника звали Пётр Волынский. Для современников всё сразу же становилось ясно. Его отец Артемий Петрович Волынский был из числа «птенцов Петра», не только при Петре Великом ставший генералом и губернатором, но и породнившимся с императорским Домом. Женой Волынского была двоюродная сестра императора Александра Нарышкина.

Во времена правления императрицы Анны Иоанновны его влияние достигло апогея. Став в 1738 году одним из трёх кабинет-министров, управлявших страной, он попытался вскоре свалить не только всесильного фаворита императрицы Эрнста Иоганна Бирона, но и подвинуть от власти всю «немецкую партию» при дворе. Но потерпел поражение.

Его обвинили в заговоре с целью приведения на престол дочери Петра I Елизаветы Петровны. Однако Артемий Волынский даже под пыткой отверг это обвинение. Тогда судили только его и членов семьи его «конфидентов», обвиненных в заговоре против Анны Иоановны.

Их приговорили:

- Волынского, «яко начинателя всего того злого дела, живого посадить на кол, вырезав у него предварительно язык»;

- его «конфидентов» — четвертовать, и затем отсечь им головы;

- их имения конфисковать;

- двух дочерей Волынского и сына сослать в вечную ссылку в Сибирь.

Однако императрица, как считают некоторые историки, испытывавшая симпатию к Волынскому, проявила монаршую милость, смягчив приговор.

Волынского велено было вместо кола только четвертовать, двоим заговорщикам отсечь головы, остальных бить кнутом, вырвать ноздри и навечно сослать. Среди сосланных на Север был и Фёдор Соймонов, которому вырвали ноздри и выжгли на лбу слово «Вор». Позже он был прощён, служил в Нерчинске и был даже сибирским губернатором. Но это уже другая история.

А вот детей Волынского сослали в Восточную Сибирь. Марию привезли в Енисейский женский Рождественский монастырь, Анну – в Иркутский Знаменский женский монастырь, Петра – в Селенгинск.

Но долго эти юные узники в ссылке не были. Уже в 1741 году их освободили.

С разрешения императрицы Елизаветы Петровны дети поставили памятник на могиле отца, похороненного с казненными товарищами около ворот церковной ограды Сампсониевского храма в Петербурге.

Правда, Пётр через два года после освобождения умер. Дорога в Селенгинск и обратно не прошла для его здоровья без последствий.

А бригадир Варфоломей Якоби не успев проводить одного узника, уже встречал других сиятельных узников, прибывших к нему в Селенгинск по милости новой императрицы.

В ноябре 1743 года в Селенгинск под конвоем непростого поручика, а князя Петра Прозоровского, доставили генерал-лейтенанта Степана Васильевича Лопухина и его супругу, ещё недавно первую статс-даму императорского Двора Наталью Федоровну (в девичестве Балк). О, сколько придворных историй и тайн могли бы поведать эти сановные узники. Но, увы, ничего рассказать они не могли – у них у обоих были вырваны языки.

Степан Лопухин был двоюродным братом Евдокии Лопухиной, первой жены Петра I. Но во времена правления Петра Великого это был скорее минус, чем плюс. Плюсом в судьбе Степана Лопухина было иное – он был одним из первых петровских гардемаринов. Окончив Школу математических и навигационных наук, юный Лопухин отправился в Великобританию, где служил на кораблях британского флота. По возвращению в Россию он одним из первых петровских офицеров стал капитаном военного корабля, принимал участие в Северной войне со Швецией, отличился в одном из сражений и был награжден орденом святого Александра Невского. Но «птенцом гнезда Петрова» он не стал, став членом «партии царевича Алексея». Его жена тоже не была в числе почитателей императора. И первую опалу они получили ещё от Петра I.

Ко двору пару вернули при Петре II, потомке Евдокии Лопухиной. Однако его правление было не долговечным. Однако благодаря связям жены Лопухины не только остались при дворе во времена правления Анны Иоанновны, но даже поднялись вверх по иерархической лестнице, активно участвуя в различных дворцовых интригах. Именно при этой императрице они заняли свои места, получив звания и должности. Тогда же Наталья Лопухина нажила себе непримиримого врага – дочь Петра I царевну Елизавету Петровну, которую она как-то посмела унизить в присутствии придворных. И сразу же после того, как Елизавета Петровна в 1741 году взошла на престол, она подвергла Лопухиных первой опале.

Тут уж в дело вступили те, кого успели в свое время унизить Лопухины. И в 1743 году в результате массы доносов семью снова арестовали и обвинили в участии в заговоре против новой императрицы. После допросов с пристрастием их приговорили к смерти через колесование, предварительно вырвав им языки.

По словам указа, читанного перед казнью Степану Лопухину, «всему тому злу, которое к повреждению Её Величества дражайшего здравия и благополучия и государственному беспокойству касалось, ты начало был».

Языков их с супругой действительно лишили. Но «по царской милости» приговор был смягчён. Их выпороли кнутом и сослали в Забайкалье, конфисковав всё имущество.

Степан Лопухин умер в 1748 году. Наталья Лопухина пережила мужа почти на 15 лет. Из ссылки её вернули через 20 лет, после восшествия на престол Петра III. Скончалась она уже при Екатерине II, в 1763 году и была похоронена в Москве.

А вот их страж Варфоломей Якоби, ставший генерал-поручиком, скончался в 1769 году и был похоронен в забайкальском Селенгинске.

А при Екатерине II в Забайкалье попало наибольшее до декабристов количество политических противников императрицы. Пока расскажу лишь об одном из них.

Об этом узнике мне рассказал священник отец Роман (Витюк). Он же сообщил о публикации, сделанной еще до революции 1917 года епископом Ефремом (Кузнецовым), в 1918 году расстрелянном в Москве большевиками.

Официально митрополит Ростовский и Ярославский Арсений (Мацеевич) никогда в Забайкалье не бывал. Но это под сомнение поставил как раз епископ Ефрем.

Лишённый сана за противодействие секуляризации монастырских имуществ, митрополит умер в заточении. И лишь в 2000 году он был прославлен в лике святых Русской православной церковью как священномученик.

Если бы надо было охарактеризовать его одним словом, то можно было бы сказать, что он был строптивым.

Он явно не был безгрешным. Достаточно сказать, что отец Арсений в 1726 году занимал должность инквизитора (была такая и в Русской Православной Церкви) в Московской епархии. В это время иеромонах Арсений «пытал ярославского игумена Трифона, старца 85 лет, и пытал до того, что Трифон умер. На него поступила жалоба. В итоге Святейший Синод решил по этому делу, чтобы впредь «духовных особ пытали бережно».

Может быть, за этот грех ему и пришлось позже расплачиваться. В бытность на троне Анны Иоанновны ему пришлось поколесить по Сибири и Дальнему Востоку. Отец Арсений даже участвовал во 2-й Камчатской экспедиции под командой Витуса Беринга.

В марте 1741 года, во время короткого регентства Анны Леопольдовны, Арсений был рукоположён во епископа Сибирского и Тобольского с возведением в сан митрополита. В Сибирь его отправили потому, что он отказался присягать на верность регенту малолетнего Иоанна Антоновича (позже его заточат в тюрьму и убьют) герцогу Бирону. Позже епископ отказался присягнуть и императрице Елизавете Петровне. Строптивого епископа с трудом терпели, но до поры до времени не карали. Больше 20 лет (с 1742 по 1763 годы) он был митрополитом Ростовским.

Но потом произошёл конфликт с императрицей Екатериной II. Митрополит Арсений оказался единственным из высших иерархов Русской Православной Церкви, кто выступил против секуляризации церковных владений, затеянных императрицей. А ведь со времен Петра I главой РПЦ являлся глава государства.

Екатерина II решила лично поговорить со строптивцем. Как писали историки, «Арсений до того простер свою дерзость в объяснениях, что Императрица зажала себе уши, а ему «закляпили рот».

В тот же день Синод осудил коллегу. Было решено лишить его архиерейского сана, расстричь из монашества, а затем передать светскому суду, который должен был его за оскорбление императрицы приговорить его к смертной казни. Но и его не обошла стороной монаршая «милость».

Екатерина II, как об этом было сказано в Указе Синода, «по великодушию и милосердию своему природному», соизволила освободить Арсения от суда светского и истязания, а повелела оставить ему один только монашеский чин и сослать его в отдаленный монастырь под присмотр настоятеля. И вот тут начинается тайна. Официально осуждённый митрополит Арсений был сослан сначала в Ферапонтов монастырь, а затем в Николо-Корельский монастырь. Где «Андрей Враль», как его стали именовать в документах, и скончался.

Однако епископ Ефрем обнаружил иное.

«Между тем, - писал забайкальский епископ - здесь держится по сие время упорное предание, что Митрополит Арсений Мацеевич был сослан в Забайкалье, жил на берегу озера Шакша, в 17 верстах от Иргени, в особо устроенном домике и предавался строго подвижнической жизни, проводя все время в непрестанной молитве. Говорят, что он, получив потом помилование и отправившись с Шакши, предсказал свою кончину. Не доезжая 5 верст до Верхнеудинского острога (ныне г. Верхнеудинск), он остановился на берегу реки Берёзовки, умылся здесь, оделся в монашеские одеяния так, как обыкновенно одевают умерших монахов при погребении, и сказал везущему ямщику: «Где остановятся лошади, тут ты и похоронишь меня». Лошади остановились как раз на том месте, где теперь кладбище г. Верхнеудинска и, несмотря на понуждение их ямщиком, не двигались с места. Ямщик оглянулся и увидел пассажира уже мёртвым».

Он же высказал достаточно серьёзное обоснование того, что так и могло быть: «При тайных ссылках в заточение важных и опасных для государства людей, чтобы скрыть место ссылки от единомышленников ссылаемого и чтобы лишить сосланного доверия лиц его окружающих в ссылке, заменяли его собственное имя прозвищем, нарочито обидным, например, митрополита Арсения Марцеевича назвали «Арсением Вралем»».

Дополнительным аргументом было то, что именно при императрице Екатерине II в Забайкалье появился далеко не один «секретный узник». Но об этом в следующем материале.