«Боюсь, что через 10–20 лет исчезнут коренные читинцы». Глава Черновского района Турсабаев — о принципах, «Искре» и желании улучшить город

С главой Черновского района Василием Турсабаевым мы встретились в редакции «Чита.Ру». У нас был час на беседу, и мы, конечно, не успели обсудить все острые проблемы, которые есть в самом крупном районе Читы. Зато поговорили о принципах работы настоящего руководителя, о важных целях, стоящих перед администрацией, и о том, как все-таки сделать Читу лучше.

— Вы уже больше 20 лет работаете в администрации Читы на разных должностях. Как этого добились?

— Вообще, я сторонник того, что во власть не могут приходить люди посторонние. Я родился в СССР, успел захватить и октябренка, и пионера, и комсомольца. В партию, правда, не вступил, потому что начались коммунистические проблемы. Но это была система советской педагогики. На нас сразу начинали обращать внимание. Кто хулиганистый, активный, на них смотрели, насколько развиты у них лидерские качества. В школе я вошел в совет дружины, потом совершенно неожиданно в комсомоле меня избрали в комитет комсомола школы. Через год я уже возглавил первичную организацию школы № 38.

И здесь началась моя цепочка. Также я ездил на смену в лагерь старшеклассников «Искра» («Искусство комсомольской работы». — А. З.). С нами занимались шикарные педагоги. Они учили нас не только танцевать, писать, рисовать и петь. Они нам давали первые уроки общения с людьми. Оттуда для меня сложился первый принцип в работе: определить, какой ты руководитель, можно по одному простому мероприятию — по дискотеке. Если ты стоишь в стороне, а все остальные танцуют, то ты не руководитель. Если ты стоишь за пультом, а все стоят по стенкам, то ты тоже не руководитель. А если играет музыка, ты вместе со всеми танцуешь и идет всё без проблем, вот тогда ты руководитель.

С этого и пошло. Был городской штаб «Данко», куда были собраны все комсорги школ. И я был удостоен чести быть руководителем этого штаба. Его возглавляла Климова Любовь Юрьевна. Жизни я благодарен за то, что у меня было много хороших учителей. Это человек, который помнил всех детей по именам. Я спрашивал у нее на мастер-классах, как она это делает. Она рассказала, что замечала в каждом человеке какую-то особенность. И по ней запоминала человека. Это сейчас проще: бейдж надел — и не надо запоминать.

Потом в комсомоле я на определенное время вышел из активной работы. Я педагог по образованию. Вернувшись из армии, преподавал в своей родной школе историю. Но так сложилось, что я был вынужден уйти. Потом надо было помочь возродить лагерь «Искра», там были проблемы. Я три года проводил смены как старший комиссар. А потом был приглашен Ольгой Владимировной Тукеевой в отдел по делам молодежи.

Через некоторое время Наталья Николаевна Жданова (была председателем комитета образования Читы, спикером Заксобрания и губернатором Забайкалья. — А.З.) пригласила меня в комитет образования Читы. Я работал у нее первым заместителем. И она мне сказала: «Я всё тебе могу позволить, но только не хамство по отношению к людям». И это стало вторым принципом.

И мне жалко, что мы потеряли эту систему. Теперь мы находимся в поиске. И многие умные ребята уезжают из города. Это плохо. Я никогда не жалею, когда к нам приходят специалисты в администрацию, получают опыт и идут дальше работать. Их с руками и ногами берут топовые организации.

— В последнее время необходимость районных администраций внутри города часто ставят под сомнение. Говорят, что это что-то бесполезное, что от них надо избавиться. Вы как непосредственно глава одного из районов Читы можете поделиться своим мнением по этому поводу?

— Мне неприятна эта тема. Люди просто ради рейтинга и какого-то хайпа говорят сократить администрации районов. Ребята, вы подумайте, что вы делаете.

У нас иногда нехорошо подают: «Вот во власть полез». Ну, ребята, давайте идите. Вы так окунетесь. Мне это напоминает сказку «Волшебник Изумрудного города». Помните, как они шли к Великому Гудвину, чтобы получить мудрость, смелость, сердце. И вот энная группа депутатов или людей во власти считает, что, как только они получили корочку специалиста администрации или депутата, то они резко попадают в комнату Гудвина. Они резко становятся умными. А что до этого-то было?

Вот Черновский район — это половина города Читы. Если вы заглянете в карту, то мы чуть меньше города Иркутска, мы больше некоторых городов России по площади. 17 поселков, еще будет скоро два, сейчас строятся. Как только поставили дорогу, сразу появляются поселки. Люди понимают, что есть дорога, значит, они смогут добраться. И как только сделали дорогу, мы будем решать вопрос с тем, чтобы туда ходил транспорт. У нас во все дальние поселки сейчас ходит муниципальный транспорт.

— Вы сами часто пользуетесь общественным транспортом?

— Я очень много езжу на маршрутках. Иногда в маршрутках слушаешь людей, общаешься с пассажирами, водителями. Бывают хорошие водители, а бывает, конечно, хамло. По-другому не называю. Когда ты сел в маршрутку, ты доверил свою судьбу этому человеку.

Когда я преподавал в школе, старшеклассникам задавал вопрос, в чём роль мужчины в семье. Как ты думаешь?

— Мне кажется, самое главное — обеспечить безопасность.

— Правильно думаешь. Я им всегда говорил, что семья — это та же самая машина. Вы сидите за рулем, у вас тормоз, у вас скорость, у вас переключение передач. Но рядом с вами сидят члены семьи. Ты можешь ехать быстро или аккуратно. И твоя семья — это как твои пассажиры. Ты вместе с ними едешь. И от того, как ты будешь вести машину, будет зависеть, как себя чувствуют все твои пассажиры: жена, дети и так далее. И по маршруткам я всегда говорю: «К вам сел человек, он доверился вам. Это не просто сидеть баранку крутить».

— Какие задачи вы ставите перед собой как глава района?

— Когда я начал руководить Черновским районом, я решил, что мы будем работать под девизом «Черновский район — территория активной гражданской позиции». Мы даже когда проводим мероприятия, у нас всегда висит такой баннер. Мы его не снимаем.

Сейчас есть ТОСы, территориальные органы самоуправления. Я в ТОСе не состою, потому что живу в многоквартирном доме, там ТОСа нет. Но есть группа из активных жителей. Редко бывает, но если они обращаются, то я стараюсь помогать в решении вопросов. У нас есть инициативные группы, их становится больше.

— Вы сами довольно активный гражданин. Часто бывают новости, что вы участвуете в субботниках. Вот недавно помогали разбирать завалы во дворе на Боровой после взрыва газа.

— Да, это еще один принцип. Когда я был призван в ряды вооруженных сил после 1-го курса института, полгода я проходил учебку. А потом был инструктором, готовил ребят, которые приходили на смену. Я служил в войсках противовоздушной обороны. Я только окончил учебку, и первый мой призыв ко мне во взвод попали чеченцы, осетины. Я зеленый пацан, а ребята приходят такие жесткие, многие были старше меня. И я начал с ними работать. Моя задача была подготовить их к дальнейшей службе. Они первое, что меня спрашивали: «А ты сам можешь?» Я им говорил: «Товарищи бойцы, вы должны после окончания учебки делать 12 подъемов переворотом». — «А ты сам можешь?» Я говорю: «Вы должны разбирать автомат не менее чем за 30–45 секунд». — «А ты сам можешь?»

И теперь я руководствуюсь принципом «А ты сам можешь?». Мне иногда говорят: «Василий Анатольевич, зачем ты сам лезешь, участвуешь в субботниках? Зачем сам берешь пилу, лопату?» Потому что я должен показать людям, что я тоже могу это делать. Берите и по моему примеру делайте. Чтобы мне потом не говорили, что вот, сидит в кабинете. Но вы не найдете меня в кабинете, поверьте. Только в раннее утро или вечернее время, или когда назначена встреча в часы приема.

— А коллектив у вас такой же?

— Я вообще благодарен своему коллективу. Большая часть айсберга — это коллектив. Каждый из них мне очень дорог. Моя задача — сложить механизм. Чтоб часики ходили. Говорят, что должно быть так, чтоб если кто-то выпал, то всё продолжило работать. Да нет, не будет этого, поверьте. Я сторонник другого. Если вы из часового механизма вытащите хотя бы одну шестеренку, он встанет. И здесь так же будет. Я никогда не поверю, что коллектив будет работать, даже если руководителя нет. Он будет работать, только стержень потеряется. Глава района, руководитель любой, это тот самый маятник, который дает движение и направление. Он может быстрее идти, и мы за ним побежим, может медленнее — и мы будем отставать.

Я нисколько не убиваю в своем коллективе инициативу. Я люблю их работу, я им благодарен. Да, мы совершаем ошибки. Да, бывает, недорабатываем. У меня, кроме штата муниципальных служащих, есть еще и обслуживающий персонал, потому что это здание большое. И я очень благодарен нашим женщинам-уборщицам. Мы сейчас с ними делаем зимний сад, у нас зелени много, у нас чистота и порядок. И за ними не надо ходить, проверять.

Когда я пришел в администрацию района, не скрою, были люди, которые переживали, что я начну махать шашкой, увольнять. Зачем?

Я в своей жизни встретил одного очень шикарного педагога. Это Любовь Валентиновна Гордеева. Она мне всегда говорила: когда ты приходишь в новый коллектив, это не значит, что ты всё должен ломать. Поставь себе месяц, два, три. Присмотрись к коллективу. А потом уже делай выбор, будешь ли что-то менять. Но когда ты выгоняешь человека, это уже хирургическое вмешательство. Лучше убеждать человека, чтобы он по-другому выстроил работу, и он тебя понимает и начинает работать. Вот тогда всё хорошо.

Я просто понимаю, какой объем работы ложится на общий отдел. Я бы туда этих товарищей отправил, которые ратуют за сокращение администрации. Пусть бы они поработали. Или говорят, что специалистов трогать не будут. Ребята, вы нас уберете — ради бога, убирайте. Только связь-то нарушится.

Опять же, вернусь к армии. Ведь почему-то в армии есть командующий, а есть рядовой. И на каждом этапе есть руководитель. Вы решили, что генерал должен напрямую командовать рядовым? Не получится. Это уже доказано.

— Сложно ли быть главой района?

— Нелегко. Еще один из моих учителей — Анатолий Дмитриевич Михалёв (бывший мэр Читы. — А.З.), я был у него помощником. Мы с ним по часу сидели каждый день, и он просто проводил со мной экзамен. Мы разговаривали, вспоминали, обсуждали много чего. Он меня научил еще одному принципу: иногда надо уметь говорить слово «нет». Когда к тебе приходят люди, и ты понимаешь, что ты не можешь ничего сделать, не надо людям давать надежду. Лучше правду сказать: «Нет, это не получится, потому что...» Когда ты человеку даешь надежду, ты не имеешь права обмануть его. Самое сложное в нашей работе — это не обмануть людей. Иногда спрашивают: как ты терпишь выходки людей? Буду терпеть. Буду терпеть, даже когда не налаживается контакт. Бывает так, что потом наматываешь на кулак кровавые сопли. Потому что летят камни за всё.

Я вот новый руководитель, например, отработал год. Но мне вспоминают власти обещания 20–30-летней давности. Всё, отвечай. И ты стоишь и просто впитываешь. И понимаешь: вот этот человек интересный, с этим надо встретиться, с этим — выстроить долгий диалог. Я всегда после таких встреч говорю, что мы не перекладываем нашу ответственность на ТОСы или инициативные группы. Но без них мы никто. Они — наша поддержка.

Самый простой пример — благоустройство дворов. Встретились, всё обсудили. Но найдется человек, который скажет: «А мне не нужна детская площадка, мне нужна парковка». Но ведь двор — это не стоянка для автомобилей. Мое жесткое мнение — как только ты решил купить автомобиль, так ты подумай про гараж. Спасибо нашей полиции за то, что они сделали так, что мы можем сейчас спокойно оставлять автомобили. Раньше колеса снимали враз, стекла выносили, бомбили. Сейчас, слава богу, ситуация изменилась. Но машина ведь твоя, а двор-то общий. И хотелось бы, чтобы ребятишки бегали рядом с домом, чтобы выглянул в окошко и видишь своего ребенка, как он играет и носится с пацанами. Поэтому мы еще раз возвращаемся назад и заново обсуждаем вопрос. Я очень рад, что мы привлекли к себе людей, которые идут к нам на разговор.

Одна из наших проблем — это ливневки. Мы делаем дворы, а потом такие проблемы начинаются. Один двор асфальтируем — другой топим. Мы в районе не берем один двор на ремонт, берем сразу несколько, чтобы получилось зациклить и сделать некое подобие водоотвода со дворов. Асфальт ведь — твердая поверхность, по нему вода летит. А в грунт вода уходит.

Работа главы очень интересная. Особенно когда видишь результат. Например, поставили бюсты на КСК. Сделали бюст Жукову, Рокоссовскому и Коневу. Помогал Фонд развития Забайкалья, предприниматели, плюс были наши средства и деньги людей. Стоишь, смотришь и думаешь: «Классно». Мы поставили бюст Жукова. И ребятишки по пути в библиотеку смотрят, стенды читают, у них появляется в голове, кто такой Жуков. Многие ведь не знают. Поставили бюст Рокоссовского, ко мне пришли из Совета ветеранов и говорят: «Давай мы возьмем его под шефство». Самая классная оценка была, когда мы поставили бюст Конева. Подходит пацаненок и говорит: «Спасибо вам большое, я теперь буду знать, кто такой Конев». Это самый лучший результат.

На 8-й школе поставили памятную доску Илье Бульдину, нашему первому парню, который погиб в СВО. Это, конечно, вспоминать нелегко. Мы обязаны по нашей должности приносить похоронки в семьи. Нелегкая работа, но обязаны выразить соболезнования от имени города матерям, женам. Тяжело, но это тоже наша работа. Коллеги говорят, что у меня после каждого такого посещения морщинки появляются. Нелегко объясниться. У меня до сих пор эта первая встреча с семьей Бульдиных перед глазами стоит.

Мы рады, что у нас выстраиваются взаимоотношения с прокуратурой. Это еще одно направление работы. Да, контролирующих органов очень много, у нас запросов идет много. Но я коллегам объясняю, что это право гражданина — обращаться, если они считают, что их в чем-то обидели. Понятно, что бывает круговерть. Но спасибо нашей прокуратуре Черновского района и новому прокурору Ивану Курбатову за то, что помогли нам восстановить справедливость по одной семье. Получилось так, что парня воспитывали бабушка и дедушка. Он погиб на спецоперации. И встали бюрократические вопросы по выплатам. Деньги мог получить только опекун или родитель, но по Семейному кодексу опекуном можно быть только до 18 лет. Они его растили, он бабушку называл мамой. И пришлось вставать, разбираться, прокуратура помогла, просто молодцы. Такие вот моменты появились в нашей жизни.

Бывают наезды, что у чиновников черствое сердце. Да прекратите вы. Не надо всех под одну гребенку. Прежде чем давать оценку, сначала окунитесь полностью. Сколько людей, столько мнений. Поэтому естественно, что и про нас, и про чиновников, и про администрацию могут по-разному говорить. Добро обычно не запоминается, но мы и не стараемся себе звездочки лепить на стенах, что мы сделали что-то.

— Какой вы видите Читу через 10–20 лет?

— Я бы хотел видеть Читу без собачьих фекалий на газонах. Без разбитых окон в пустующих помещениях. Без окурков в большом количестве под балконами. Я бы хотел видеть город, в котором действительно люди бы не молчали, хотя бы изредка делали замечания молодежи, которая изрисовывает только наведенную красоту. Мы поставили остановки общественного транспорта, там сразу рисуют на стекле. Я уверен, что есть люди, которые это видели, но промолчали и прошли мимо.

Чем хороша была та система педагогики, ребятишки знали, что если им делают замечание, к нему надо прислушаться. А что мы сейчас в ответ можем услышать...

Еще очень боюсь, что через 10–20 лет исчезнут наши коренные читинцы. Город в любом случае состоит из коренных жителей и тех, кто приезжает жить по разным обстоятельствам. В Чите есть коренная прослойка. И у меня возникает ощущение, что их становится меньше. И приезжают ребята, школьники, студенты, люди постарше, они приезжают со своей идеологией.

Самый простой пример: сидит в троллейбусе, щелкает семечки. Ему делаешь замечание, а в ответ: «А чё такого, я из Борзи» или из любого другого города. Так а в чём проблема? Почему наши читинцы уезжают куда-то и начинают за собачками собирать фекалии? Да потому что там такие традиции. А что, в Чите нельзя такого сделать? Ну, наверно, нельзя так.

Я вот вчера по улице Новобульварной прогулялся. Здание из красного кирпича, которое непонятно кому принадлежит, все окна выбиты. Зачем это было нужно? Что это дает? Я всегда хочу спросить у человека: «Вот разбил ты стекло, что тебе это дало?» Старухами Шапокляк хотим быть? Но ведь и она в конце концов изменилась.

Я много хожу в школы на «Разговоры о важном». И стараюсь сказать ребятишкам, что самое главное сегодня, возвращаясь к теме разбитых окон и собачьих фекалий, понимать, что ты живешь на территории, своей малой родине. И настанет момент, тебе захочется что-то вспомнить. А что ты вспомнишь? Я говорю: «Вы вспомните выпитые пять бутылок пива, и ты ходил героем, или кучу семечек у скамейки на площади Труда. Ты это хочешь вспомнить? Или все-таки что-то большее?» Сейчас вот возрождается пионерское движение «Движение первых». Шикарно, стараюсь ездить на открытие первичных отделений, поздравить всех. И им говорю то же самое: «Вы оставьте у себя внутри детские впечатления, воспоминания хорошие».

Вот когда сложатся хорошие нормальные отношения, вот тогда можно сказать, что можно все администрации закрывать. Все люди нормально будут доверять, будет вече, люди будут собираться и принимать совместные решения.

Многие вещи для меня непонятны. Непонятно, почему водитель едет, останавливается и выбрасывает в окно окурок на улицу, а не в пепельницу. Посмотрите, в каком состоянии перекрестки у нас. Это состояние: «Мы это делаем, а вы за нами убирайтесь». Ну и сколько у нас тогда борьба будет идти? Может, нужно что-то требовать и от себя в первую очередь.

— Чисто там, где не мусорят.

— Да. Но есть право на жизнь мнения, что чисто там, где убираются. Когда я работал в контрольной инспекции, были немного другие правила. Возле себя каждый предприниматель вычищал территорию, смотрел за этим. Потом энные органы посчитали, что мы ущемляем права предпринимателей. А в чём?

Почему мне мой друг из Германии присылал фотографии, когда возле магазинов без всяких конкурсов, подарков и призов они просто берут и ставят красивые деревья, делают освещение. Они желают создать настроение своему покупателю. А мы почему этого не делаем? Почему надо провести конкурс, уговорить, выдать распоряжение. Я не скажу, что у нас совсем плохо, у нас есть шикарные предприниматели, которые душой горят. К ним заходишь — и всегда хочется поблагодарить за такое отношение. А есть те, кому фиолетово. Стоит урна переполненная. А потом он ко мне же приходит и говорит: «Василий Анатольевич, я бы хотел там расшириться». Я отвечаю: «Куда? Почему вы до этого ничего не делали на благо района?» Когда мы получаем кредит, есть понятие «положительная кредитная история». И я в таких случаях думаю: а у вас есть положительная история неравнодушия к городу, району, клиентам?

Могу привести пример. Один мой знакомый переехал в другой город из Читы. И ему в администрации сразу сказали: «Вы приехали в наш город жить или как?» Он отвечает: «Я не понял вопроса». — «Ну мы хотели бы, чтобы вы активно участвовали в жизни города. У нас в этом месте есть свалка, мы не успеваем убрать. Вы поможете? Мы дадим талон, поддержим». А он в Чите жил и постоянно жаловался: а почему вот нас заставляют? Эти взаимоотношения тяжелые. По-разному можно относиться.

— Я состою в чате жителей поселка Аэропорт, вижу, что вы регулярно отвечаете на жалобы жителей, их упреки, ругань. Интересно, много у вас сейчас такого онлайн-общения с жителями?

— 28 групп. Аэропорт, Кутузовский, Черемушки, Мирный, Солнечный и многие другие. И везде разговариваю. Это одно из направлений работы. И я не хочу, чтобы мы уходили от него. Здесь не может быть по-другому.

— Получается такой хороший прямой диалог.

— Знаешь, сначала людей надо убедить. Сначала было много криков. А сейчас нормальный процесс общения, когда я понимаю, какое настроение у людей. А если и будут кричать, то нормально. В каждом высказывании есть доля истины. Я очень много бываю в поселке Аэропорт. И хожу по подъездам. Мне просто непонятно отношение людей. Зачем устраивать пьянки, зачем ломать фонари? Что ты получишь от этого? Понимаю: 35 раз отжался, это кайф, мышцы болят, пресс. А зачем бомбить домофоны? Или жалуются на бабулечек, которые собак подкармливают. Я предложил законный способ: давайте напишем на них заявление. Ни одного заявления нет.

Но самое главное в нашей работе — выстроить нормальный диалог между людьми. Я не будут разделять власть и народ. Мы такие же люди, просто у нас определенное видение, понимание. И если мы выстроим качественные взаимоотношения, тогда у нас многое изменится. Давайте будем нормально, с открытой душой жить в этом городе, стараться не пакостить по крайней мере.