Письмо матери от блудного сына-дезертира

Со дня на день наша дорогая Родина воспылает внезапной любовью к мужчинам и начнёт весенний призыв в армию. Меня, как и 155 тысяч молодых, здоровых юношей в возрасте от 18 до 28, этот факт чрезвычайно пугает. Поэтому я решил написать Родине-Матери письмо.

Пойми меня правильно, Родина, я не боюсь дедовских кулаков, тем более что дедовщина как-то сошла на нет после сокращения срока службы. Не боюсь, что меня там убьют — слава Аллаху, горячие точки Кавказа ты грамотно остудила денежными потоками. Не боюсь трудностей, кросса в противогазе, измены любимой девушки, тупых офицеров, собачьей тушёнки и много чего ещё, чем встречает нас твоя, мама, армия.

Боюсь я, Родина, потерять время и деньги — главные в моей жизни ценности. Прости, мама, но не я выдумал эти правила. Очевидно, что и не ты.

Мой дед, мама, очень любил тебя. Он бил фашистов, едва не дошёл до Берлина, потом сменил каску на бескозырку и поехал бить японцев. Затем опять вернулся добавить гитлеровцам. Телеграмма с указанием места его захоронения, хотя и изрядно потрепанная, бережно хранится дома. Если бы он был жив, ему бы, наверное, дали квартиру, 500 рублей к празднику и телеграмму с подписью маленького смешного человека. Это важно сейчас, но тогда дед, думаю, не хотел ни денег, ни наград.

Мой отец тоже любил тебя. И ещё свою самооценку. Чтобы быть настоящим мужиком, как все, он на два года уехал в Монголию, водил ГАЗ-66, строил казармы, возможно, даже стрелял по мишеням. Тогда это было почётно и правильно, а деньги и карьера скромно стояли в сторонке.

Я с гордостью смотрел на фотографии отца, трогал дедовскую похоронку и мечтал каждый вечер смазывать автомат. Когда я подрос, мама, твой главный телеканал показал мне, как одни дяди бьют других табуретками. Тогда мне было страшно и непонятно.

Когда я подрос ещё чуть-чуть, новости про таких дядь были такими же привычными, как прогноз погоды. В ходу были и другие новости — про деньги, наркотики, новые автомобили и дорогие шмотки. А ещё про воров в малиновых пиджаках и чиновничьих галстуках. Тогда, мама, стало понятно, по каким правилам мы играем.

Прости, что я опять заговорил про деньги. А как иначе, мама? В древней поговорке говорится про мои задачи — сына, дом и дерево. За сына я почти ежедневно плачу деньги — врачам, детскому саду, производителям игрушек, одежды, еды и даже владельцам игровых площадок. Дом, точнее квартиру, за меня построил кто-то другой. Поэтому я раз в месяц плачу ему деньги. Это называется ипотека, мама. Дерево я тоже посажу. Но чтобы оно не мешало чьей-нибудь машине или торговому центру, я посажу его где-нибудь за городом, когда построю там дом. Возможно, это кривая схема, мама, но по ней живут тысячи моих братьев — твоих сыновей. Наши отцы и деды жили по другой. Армия в их схему вписывалась гармонично, но нашу может сломать.

Ты можешь спросить - а если война? А если война, мама, то я приду без повестки. Бегать, драться, стрелять и ненавидеть я научился без армии. Этого, думаю, будет достаточно, чтобы постоять за тебя, за сына и тот кусочек земли, на котором я скоро посажу дерево.

Прости, мама, писать больше не могу. Ушёл зарабатывать деньги.

P.S. Мама, закон, который обязывает призывников самостоятельно приходить в военкомат за повестками, мне не нравится. Твоя неповоротливая система или сломается от 200 тысяч уголовных дел, или подавится взятками.