Игорь Бутман: «Для президентов я играл, а для читинцев ещё нет»

29 ноября 2010, 15:37 159

Под занавес минувшей рабочей недели, 26 ноября, в филармонии прошёл единственный концерт всемирно известного джазмена Игоря Бутмана. «Это лучшее, что было в Чите после Юрия Башмета», - не погрешу против истины, если скажу, что под этим высказыванием одного из зрителей мог бы подписаться весь зал.

Концерт начался с получасового ожидания, и публика вызывала музыкантов на сцену аплодисментами. Впоследствии оказалось, что Игорь Бутман настолько востребован местными журналистами, что после интервью для телевизионщиков в гримёрке – сразу на сцену. Вначале зрители встретили квартет сдержанно.

- Мы не могли понять, нравимся или нет, - делился впечатлениями в интервью уже после концерта музыкант. По джазовым канонам, в определённых местах публика должна аплодировать, а тут тишина. Мы насторожились: может, не нравимся? Досаждать людям не хотелось бы. А в конце вдруг такой шквал оваций, который всё компенсировал. Читинцы понимают музыку.

Программу Игорь Бутман вел сам. К примеру, объявляя известную композицию из фильма о Джеймсе Бонде, шутил: «Как хорошо в Чите! - так мог сказать и Джеймс Бонд».

- В своём квартете вы все такие разные, каждый музыкант очень индивидуален, и в то же время, когда вы играете, будто невидимая ниточка вас связывает. Этого тяжело добиться?

- Если вы это почувствовали, то это наш большой успех. Музыкальные идеи мы подхватываем буквально на лету. Этого, действительно, было очень сложно добиться. Наш нынешний состав не менялся последние девять лет. Надо слышать и слушать друг друга. Трудно ли взяться за руку, нужно только её протянуть.

В 1983 году Игорь Бутман выступал в оркестре Олега Лундстрема, после был приглашён в ансамбль «Аллегро», в котором играл до отъезда в Америку. В Советском Союзе, с населением более 300 миллионов человек, он считался лучшим тенор-саксофонистом.

- Как саксофон попал к вам в руки, ведь в советские годы он был не самым популярным инструментом?

- В детстве я мечтал стать лётчиком, потому что любил клеить самолётики, потом хотел стать хоккеистом. Но в доме у нас всегда звучала музыка, отец играл на барабанах. Родители даже познакомились на смотре художественной самодеятельности. Потом было музыкальное училище, знакомство с роком и другими направлениями. Я занимался на кларнете и всегда мечтал играть что-то большее, чем даёт школьная программа и однажды в руки попал саксофон, неказистый такой, но для меня он зазвучал как-то по-особенному.

- Есть разница перед кем выступать?

- Есть. Перед президентами я выступал, а перед читинцами - нет. Я уже говорил, что здесь нас очень тепло приняли, и президенты тоже хорошо аплодируют.

В 95 году я впервые выступал перед Ельциным и Клинтоном в Грановитой палате. Мы долго сомневались, как играть? Людям потом решения принимать государственной важности, вдруг будет излишне экспрессивно? Потом решили, что пусть будет, как всегда. Клинтону понравилось, он и сам прилично играет на саксофоне. А через 5 лет Путин устраивал приём. Клинтон потом написал в своей гостевой книге, что не ожидал снова в Кремле услышать джаз, думал, будет Рахманинов или балет.

А последнее моё выступление было летом этого года перед Дмитрием Медведевым и Тарьей Халонен, которая оказалась тоже любительницей джаза. Незадолго до этого я в письме финским музыкантам предложил сыграть что-нибудь необычное, они очень быстро согласились, и мы неплохо пошутили.

Концерт для читинцев длился больше двух часов. Ещё долго публика не отпускала музыкантов, зал аплодировал стоя. И в знак благодарности, и с небольшим намеком последним музыкальным подарком Чите стала композиция «Колыбельная медведицы».

Мы беседовали с Игорем Бутманом на сцене после его выступления, параллельно он складывал свой инструмент. В Читу Бутман привез старенький сакс, принадлежащий когда-то другу-музыканту. На просьбы продать Игорь Михайлович регулярно получал отказ. А в 1989 году, когда в России наступали тяжелые времена, друг передал его в Америку. «Этот саксофон у меня, конечно, не один, но именно он самый любимый»,- в конце разговора сказал джазмен.

Пока мы общались, стрелки часов близились к полуночи. Уже были розданы автографы зрителям, и сделаны фотографии на память. Казалось бы, музыкант должен валиться с ног. Но, застегнув футляр с наклейками, он улыбнулся и, простившись со мной, пошёл, напевая: «Спят мои соседи - белые медведи…»