«Воины духа» и герои войн в обзоре краевых СМИ

Выстрелы в «Берёзке»

18 лет назад в Чите произошёл самый громкий эпизод бурных 90-х

Восемнадцать лет назад столицу Забайкалья всколыхнуло событие, которое навсегда перевело в разряд мифов утверждение о том, что Чита является городом тихим и спокойным. 24 февраля 1993 года группа читинских бандитов совершила нападение на гостиницу лыжной базы «Берёзка».

Сразу после рейда на «Берёзку» сотрудники милиции и спецслужб начали массовые аресты в среде местного криминалитета.

Визитёры с гор

В начале 90-х годов в однородные ряды местного криминалитета вихрем ворвались незваные гости с Кавказа. Бандиты из Чечни, недавно ставшей свободной и неконтролируемой, жёстко и энергично стали брать под «крышу» зарождающийся частный бизнес в Чите. С чьими-либо интересами визитёры считаться даже не думали, как не считались они с выбитыми зубами и литрами пролитой крови.

Помимо магазинов, кафе и рынков, чеченцев интересовали и более серьёзные вещи. Кавказские бандиты положили глаз на реконструируемый югославами читинский аэропорт, через который планировалось везти в Россию грузы из Аляски.

После нескольких серьёзных стычек лидеры читинских группировок решили физически уничтожить всех чеченских бандитов.

Предвидя серьёзное сопротивление, городские авторитеты Трифонов (Интеллигент), Парыгин (Парыга) и Кравцов (Кравец) решили заручиться поддержкой сильной первомайской группировки братьев Иконниковых, которая держала в страхе и подчинении несколько восточных районов Забайкалья.

21 февраля 1993 года в Первомайск примчался гонец от читинских бандитов. Он рассказал об отношениях, складывающихся с чеченцами, и предложил первомайцам принять участие в грядущей силовой акции.

Рейд на «Берёзку»

На следующий день в Читу, помимо Иконникова и его младшего брата Эдуарда, выехали шестеро первомайских бандитов. Ехали на машинах, отправив одного человека с оружием (несколько обрезов, револьвер и гранаты) в областной центр на электричке.

Утром 23 февраля на футбольном поле в лесном массиве за микрорайоном «Северный» состоялась «стрелка» читинских и первомайских бандитов.

Кравцов (Кравец) от имени городских авторитетов предложил старшему Иконникову вместе с его людьми в этот же день совершить нападение на чеченцев, проживающих в гостинице «Берёзка». Оружием, тремя автоматами Калашникова, нападающих должны были обеспечить читинцы Осинцев (Осина) и Зимин (Зима).

Детальный план нападения, разработанный на футбольном поле, сразу же пришлось корректировать. Стало известно, что на базе играют в футбол сотрудники милиции. Налёт было решено перенести на раннее утро следующего дня, 24 февраля.

В 7 часов утра бандиты в масках и перчатках ворвались на территорию базы. Передовой отряд составляли шестеро первомайцев – трое с автоматами, трое – с обрезами. На улице налётчиков прикрывали три человека с обрезом, охотничьим ружьём, револьвером и гранатами.

Автоматные очереди разорвали утренний сон постояльцев «Берёзки». С улицы кто-то прицельно садил по окнам. В один из номеров кинули гранату, но она ударилась о подоконник и взорвалась уже на улице.

Шальной пулей был ранен в грудь гражданин КНР Лянь Чэн-го. Понесли потери и нападавшие. Олег Иконников был ранен навылет в голову. С места расстрела его без сознания унесли товарищи. Чеченцев, как было сказано выше, в гостинице не оказалось.

Аресты

Хоть и неудачный, но всё же дикий по своему цинизму, бандитский налет на «Берёзку» стал катализатором активности правоохранительных органов. Первым был арестован лидер первомайцев. Наручники на него надели, когда он находился ещё в бессознательном состоянии в областной клинической больнице.

Членов читинской и первомайской группировок задерживали весь 1993 и почти весь 1994 годы. В задержаниях применялись недавно созданные читинские ОМОН и СОБР, спецназ из других регионов и вертолеты. Криминального положенца забайкальской столицы Трифонова (Интеллигент) и авторитетов Парыгина (Парыга) и Княжева (Князь) задержали в здании мэрии Читы, когда они выходили из кабинета одного из городских чиновников.

Уголовное дело, ключевыми персонами которого стали братья Иконниковы и их группировка, стремительно распухало от новых фигурантов, как из Первомайска, так и из Читы, и доказательств, собранных против бандитов...

Работу следственной бригады курировал следователь по особо важным делам прокуратуры Читинской области Игорь Канунников. Братья Иконниковы сразу признались в совершенных преступлениях и пошли на контакт со следствием.

Пока длилось разбирательство, в криминальной жизни Читы произошло несколько событий, получивших широкий общественный резонанс и имеющих прямую связь с делом. 15 мая 1993 года на перекрестке улиц Калинина (Амурская) и Полины Осипенко из автоматов была расстреляна «девятка», на которой ехал преступный авторитет Боцман (Сергей Селивёрстов). Официально убийство так и осталось нераскрытым. Стреляли из автоматов, которые «засветились» на «Берёзке». Колонна автомобилей на похоронах Боцмана растянулась на несколько километров. Сороковой день со дня гибели авторитета попадал на уже назначенные школьные выпускные вечера. На всякий случай они были перенесены на одну неделю. Поговаривают, что это произошло не без участия остававшихся на воле авторитетов, не желавших омрачать массовыми праздниками поминки по «Боцману».

В 1996 году в Чите была убита судья Центрального районного суда Валерия Зарубина. В результате ювелирной работы оперативников УБОПа и МГБ установили заказчика и исполнителя преступления. Бывший таксист Плотников, который стрелял в судью, вскоре отправился на зону, а заказчик – известный адвокат Светлана Болошина – пустилась в бега. К тому времени она защищала одного из фигурантов дела читинских и первомайских бандитов.

В раскрытии убийства Зарубиной весьма активную роль сыграл капитан милиции Константин Гудков, который в мае 2007 года «прославит» Читу, ограбив Сбербанк на ул. Подгорбунского.

До и после суда

Следствию удалось доказать вину 26 человек. В криминальный актив первомайских и читинских бандитов попали 6 умышленных убийств, несколько десятков краж, грабежей и вымогательств, доказанные факты хранения оружия и боеприпасов. Подсудимых защищали 22 адвоката.

Двоих активистов оргпреступной среды Забайкалья посадить, на скамью подсудимых не удалось. Сыщикам пришлось отпустить читинского положенца Трифонова (Интеллигент), который хоть и знал о готовившемся налёте на «Берёзку», но активного участия в нём не принимал.

Пустился в бега бывший спецназовец Мельничук (Красный), который по заданию авторитетов производил разведку «Берёзки» и участвовал в разработке налёта. В 1997 году при попытке разбойного нападения на читинских коммерсантов его задержат с поличным в Москве.

Рассмотрение дела было решено провести в актовом зале Читинского СИЗО. Специально для процесса в зале построили две большие клетки для подсудимых, которых не было ни в одном суде Забайкалья.

Дело начали рассматривать 6 февраля 1996 года. Вел процесс ветеран Читинского областного суда Леонид Назаров. На время процесса к нему была приставлена круглосуточная охрана от УБОПа.

В декабре 1996 года огласили приговор. Три человека: Олег и Эдуард Иконниковы и Олег Пивоваров были приговорены к расстрелу, остальные получили от 3 до 13 лет лишения свободы. Впоследствии Пивоварову и Иконникову-старшему смертную казнь заменили на пожизненное заключение. Эдуард Иконников получил 15 лет лишения свободы. С учётом того, что к началу суда он отсидел уже несколько лет, он вышел на свободу в 2008 году. Всерьёз увлекся религией и музыкой. Диск с его песнями продается во многих магазинах Читы.

«Большая медведица»

После вынесения приговора, Олег Иконников написал автобиографичную книгу «Большая медведица», где рассказывает о своём преступном пути и о том, что его побудило пойти на сотрудничество со следствием и признаться в совершенных злодеяниях. Роман из камеры смертников вмиг стал библиографической редкостью. Пятитысячный тираж смели за несколько дней.

Справка «Эффекта»

Ежедневно в ходе суда было задействовано от 50 до 70 сотрудников конвойной службы.
70% потерпевших отказались от исков. Не удалось доставить на судебное заседание 15 потерпевших и более 30 свидетелей. За время рассмотрения дела погибли 5 свидетелей.
На момент вынесения приговора затраты суда на проезд потерпевших и свидетелей, оплату адвокатам и заседателям и приобретение аппаратуры составили 141,1 млн. рублей (в ценах 1996 года).

Алексей Будько, «Эффект», №8

ЗабВО: забудь вернуться обратно

Военные гарнизоны – есть что вспомнить

Безречная, Мирная, Борзя, Домна, Бада, Ясная, Степь, Даурия... В советские годы в Забайкалье были построены десятки военных городков. Большей частью вдоль федеральной трассы «Чита-Забайкальск», которая прямиком ведёт к соседнему с нами Китаю.

Всё было продумано до мелочей. Военные части и городки обустроены, содержались в полной боевой готовности. Так что в 70-80-е годы двадцатого века жить за таким воинским щитом было абсолютно не страшно. Сегодня, следуя тем же маршрутом, наблюдая брошенные и полуразрушенные военные здания и пятиэтажные дома, ужасаешься: неужели здесь когда-то жили люди.

И мирного неба...

В пятидесяти километрах от Борзи лежит станция Мирная. В 60-90-е годы здесь располагались многочисленные воинские подразделения: мотострелковые, танковые и артиллерийские. Трёх-пятиэтажные казармы, автопарки, складские помещения, стрельбища и полигоны для тактических учений, более десятка пятиэтажных жилых домов (ДОСов) для офицеров и их семей.

- Обычный военный городок, - вспоминает бывший житель Мирной Олег Шаврин. – Казармы, пафосные офицерские жены, грязь, пьянство и немного русской тоски. Безусловно, всего этого нам хватало с лихвой. Но жили дружно, весело.

В 90-е годы военные ушли, бросив здания и сооружения на произвол судьбы. Военный городок постепенно стал превращаться в руины. Сегодня от военного гарнизона на станции Мирная остались только лишь развалины, серые пятиэтажки без окон и дверей и воспоминания.

Военная часть 75264 когда-то называлась «хитрачи» - хитрые сапёры. Солдаты из других забайкальских частей так до конца и не знали, что это за часть такая: на КПП дежурили офицеры, а эмблемы были как у инженерных войск. Некоторые даже полагали, что в Мирной находится подземный аэродром.

Конечно, всё это были слухи, но слава о «хитрачах» гремела в советское время практически по всему Забайкалью.

- В прошлом году довелось побывать в командировке в Забайкальском крае, - поделился с «Эффектом» бывший военнослужащий в/ч 75264 Юрий. – Приехал в Могойтуй и, плюнув на командировку, решил смотаться в «хитрачи». Залил я местным 30 литров в бак, взяли карабин (на всякий случай) и рванули с утра. Въехали в Мирную, и я растерялся – в каком направлении двигаться. Хорошо, местные знали, где стояли части. Когда поехали по дороге мимо разрушенных ДОСов и казарм, увидел бетонные столбики. На них стояла длинная деревянная ограда, которая тянулась вдоль всех частей. Ограды, естественно, нет, а столбики так и стоят.

Наша часть была последней. Доехали до конца столбиков, сразу увидел дорогу к нашей части. А дальше, что называется, шок. Думал, что буду фотографировать всё, что увижу. А не увидел ничего. Только вдалеке остатки двух зданий – и всё...

Безречная без бани

В шести километрах от Мирной – станция Безречная. Когда-то безречнинский гарнизон считался одним из самых мощных в Забайкалье. Здесь стояла целая танковая дивизия. Большой и добротный гарнизон расформировали быстро, незаметно, в рабочем порядке, впрочем, как и все остальные забайкальские гарнизоны. Теперь на месте военного городка можно увидеть лишь груды битого кирпича, куски бетона и заросли бурьяна. За пятнадцать лет разрушились пятиэтажные казармы, штабные помещения, артиллерийские склады, автопарки, котельные. Миллионы весомых советских рублей, вложенных в их строительство, повержены в прах. Остатки бетонного забора указывают на то, что когда-то здесь дислоцировалась Советская армия.

- Служил в Безречной в восьмидесятых годах, - рассказывает читинец Леонид. – Вопрос бани и помывки там был очень актуален. На то она и называется Безречной (смеётся). Помню, перед самым дембелем закрыли нашу казарму на ремонт из-за известной болезни тех кирпичных казарм: в районе туалетов стены были всегда мокрыми, оттого разрушались кирпичи, приводя стены в печальное состояние, грозившее обвалом здания... Потому и закрыли. Нас же выселили в палатки, которые поставили посередине – между столовой и казармой. Вот весело было: пылища, дым от печки, жуткий холод... Поэтому некоторые из нас ходили ночевать к друзьям до дембеля. Весёлое было время.

Все мы были, есть и будем солдатами

Гарнизон ракетчиков Ясная в 90-е годы выстоял, но сменил хозяев. После расформирования ракетной дивизии её место заняли части Сибирского военного округа.

С приходом пехоты канул в вечность пропускной режим в военный городок. Быстро закрасили наглядную агитацию ракетной тематики. Из-за меньшего количества личного состава закрыли ряд объектов. Стало разрешено ездить на личном транспорте по улицам городка.

Свою лепту внесли и местные жители. Все бесхозные и не очень объекты были быстро разобраны по кусочкам. Растащили, например, стадион. Все помещения стали голыми в буквально смысле, скамейки исчезли. Такая же участь постигла медицинские склады, учебный корпус ближе к стрельбищу, привод вертолётчиков и пр.

Но, несмотря ни на что, Ясная, по сравнению с другими гарнизонами Забайкалья, находится на одном из первых мест. До Читы ходят маршрутки, работают поликлиника и госпиталь, есть сотовая связь.

- О Ясной вспоминаю с теплом и улыбкой, - говорит Василий Пархоменко, служивший там с 1987 по 1992 годы. – Мы не просто служили, но ещё и участвовали в культурной жизни городка. Встречали майские праздники, Новый год. Дружили с жителями Ясной, влюблялись, ездили друг к другу в гости. Холостяки, и не только, выживали за счёт магазинов и столовой, общались с родными благодаря почте и переговорному пункту. Приезжие по белому завидовали таким условиям службы и жизни. Замечательный был городок! А главное, конечно, это люди. Душевные люди. Спасибо им за это.

30 офицеров, 20 солдат

Вслед за Мирной и Безречной, оглядываясь на теплящуюся жизнь военного городка в Ясной, умирает и военный городок на станции Степь. С 1 декабря 2010 года войска официально вывели из гарнизона. КПП открыт, часть пятиэтажных ДОСов смотрит на мир пустыми и тёмными окнами. Жизнь замирает, перестаёт существовать. Как перестала когда-то существовать и военно-строительная часть 95533 в районе Читинского КСК. Когда-то в городке было более полутора тысяч военнослужащих, в 1998 году отсюда демобилизовалось всего восемь человек. Сегодня на месте военного гарнизона – руины.

«ЗабВО – забудь вернуться обратно», - шутили солдаты и офицеры. Нет, возвращаться, пожалуй, стоит. Хотя бы для того, чтобы вспомнить, как жилось и служилось в приграничном Забайкалье. Ведь и тут до недавнего времени кипела армейская жизнь. И есть что вспомнить. Не так ли?

Алина Денисова, «Эффект», №8

Дулмажаб Жамсоева: «Я – воин духа!»

Разные живут люди на планете. Но каждый из них пришёл на эту землю ради какой-то важной цели, какой-то миссии. Я недавно в этом уверилась ещё больше, поговорив с удивительным человеком, доброе имя которого известно не только в Забайкалье, но и далеко за его пределами. Три часа мы смотрели друг другу в глаза и говорили, говорили… Мы даже не заметили, как пролетело время. И очень жаль, что многое так и осталось недосказанным.

Накануне своего юбилея гостем нашей редакции стал необыкновенный человек – заслуженный работник культуры РФ, лауреат премии Правительства РФ в области культуры, первый заместитель министра культуры Забайкальского края Дулмажаб Дашицыреновна Жамсоева. Её главная профессия – нелёгкое редкое дело – режиссура театральных массовых представлений. Таких мастеров, как Жамсоева, в нашем крае нет. Она одна такая в Забайкалье – масштабно и неординарно мыслящая, непредсказуемая, энергичная, стильная, патриотичная и вечно молодая женщина-режиссёр с неповторимой судьбой.

«Дочь танкиста не плачет!»

- Дулмажаб Дашицыреновна, нам известно, что главному делу своей жизни вы учились в столице. Как так получилось, что молодая девчонка из бурятской деревушки и вдруг сразу в Москву? Почему не в Читу или Улан-Удэ, а прямиком в столичный культурный институт?

- За это я должна благодарить отца. Потому что он меня так воспитал: несмотря ни на какие преграды, добиваться того, чего очень хочешь. Папа был смелым и решительным человеком. Когда ему было 16 лет, шла война. И он, деревенский мальчишка, добавил себе два года и в 1943-м уехал на фронт. После окончания войны молодых солдат домой не отпускали и перебрасывали служить на Мурманский флот. И он с 1945-го по 1949-й годы был на флоте. Во время службы заболел ностальгией по родине и очень хотел вернуться домой. Пожилой доктор, служивший вместе с ним, заметил папину непреходящую ностальгию и подписал все необходимые медицинские документы, благодаря которым отец вернулся в родную Урдо-Агу. Папа был настолько необычен, то ли от того, что молодой ушел на войну и вобрал в себя какую-то необыкновенную культуру взаимопомощи и самопожертвования ради мира на земле, то ли просто был по своей природе уникальным человеком. Он играл на гармошке, плясал чечётку, был таким красивым, что в него влюблялись и старые, и молодые женщины, даже мои одноклассницы. Он был многодетным отцом. Нас в семье было 9 детей. Я – самая старшая.

- Кем ваш отец был по специальности?

- На войне – танкистом и связистом. В мирное время работал водителем. Был замечательным техником с золотыми руками. Он из рода кузнецов – из рода дарханов. Когда я в детстве падала духом, он всегда мне говорил: «Дочь танкиста не плачет!». Всегда воспитывал нас патриотами и внушал, что «Родину надо любить!» Я думаю, что, наверное, неслучайно мне выпала честь создавать театральные представления на стадионе СибВО к таким священным датам, как 50-летие, 55-летие, 60-летие и 65-летие Победы советского народа в Великой Отечественной войне. Папа глубоко заложил в мою душу семя Победы. Эти крупные проекты я готовила с большой гордостью и радостью, что выступала в них в качестве автора сценария и режиссера.

Пока училась в школе, папа всегда говорил, что высшее образование необходимо приобретать в столице. После пятого класса я за отличную учебу была направлена в «Артек». Это было 40-летие «Артека», и мне повезло петь в хоре «Пионерия» под руководством Дмитрия Кабалевского. Помню, к нам тогда Юрий Гагарин приезжал на праздник. Все эти события меня здорово вдохновили, и я окончила школу с одной четвёркой. Училась равно на «отлично» и по математике, и по русскому языку. Два моих педагога уговаривали меня поступать в Читинский пединститут – либо на литфак, либо на физико-математический факультет. Для нас, бурят, живущих в округе, пединститут считался авторитетным вузом, и я с одноклассниками после окончания школы поехала в Читу на литфак.

- А как же Москва?

- Не знаю, что на меня нашло в Чите, но я, так и не сдав документы в приёмную комиссию, не поставив родителей в известность, поехала в аэропорт и на имеющиеся деньги купила билет на московский рейс. Я полетела в столицу на свой страх и риск. У меня не было там никаких знакомых, и денег хватило только на билет в одну сторону. Я иногда думаю, что, наверное, пошла на это потому, что на меня повлиял «Артек» и патриотические рассказы отца про войну… Взяла и полетела в Москву.

Вообще, судьба так странно складывается. Получилось так, что в самолёте я разговорилась с мужчиной, который знал земляка и знакомого моих родителей по фамилии Ральдин, жившего в Москве и работавшего на радио. Я была юная девочка с красным бантиком на голове. Привыкла быть отличницей. В школе была комсоргом. Вся такая боевая. И, видимо, для меня ничего особенного не было прилететь в Москву и поступить в вуз. Незнакомый мужчина, сидевший рядом со мной в самолете, заметил, что я вся в волнении. Для него я была просто ребёнком. Он забеспокоился, как я смогу выстоять в этом мегаполисе одна, и привез меня к Ральдиным. Они жили в Москве в Давыдково. Привел к ним в квартиру и говорит: «Вот ваша землячка!». У них такие удивлённые глаза были! Но они обрадовались. Ральдин в то время работал на центральном радио на Монголию, а сам выходец из моей деревни. Хорошо знал мою маму. В общем, это нонсенс! Такая судьбоносная встреча в самолёте! Ральдин обрадовался, потому что я для него была как ласточка из его деревни. Когда узнали, что мечтаю стать артисткой, то мы вместе с ними пошли и подали документы на театрально-режиссёрское отделение Московского государственного института культуры. Я всю жизнь благодарна им за гостеприимство.

«Не думайте, что я такая некрасивая…»

- Вы с первого раза поступили?

- Там было 17 человек на одно место. Мне сильно повезло, ведь курс набирал заслуженный артист России Юрий Мальковский – ученик из последней студии Станиславского. Он в то время уже был стареньким, но продолжал успешно работать в театре Станиславского. Я ему ужасно понравилась. Кроме того, в приёмной комиссии был педагог из Щукинского училища – вахтанговец Валентин Вершинин и ещё один не менее важный человек – Олег Кузнецов, ученик Марии Кнебель, специалиста по современной режиссуре. Это были сильнейшие педагоги разных направлений.

Перед входом в класс, в котором проходил творческий конкурс, висело объявление, где было указано, что в первую очередь педагоги обращают внимание на внешность абитуриентов. А у меня на глазах – ячмень. И снизу, и сверху. Глаза практически закрылись. Я, с бантами, в коротком платье, захожу в класс и с волнением говорю: «Здравствуйте! Вы не думайте, что я такая некрасивая…». И они засмеялись.

«У меня глаза не такие, как сейчас. Это я здесь заболела». Я хотела сказать, что я вообще-то красивая. А они хохочут.

В итоге я выполнила этюд, и мне предложили сочинить оперу «Балет». Они, конечно, обалдели от того, как я выполняла это задание. Ну, представьте: на рояле играет аккомпаниатор, я под эту музыку танцую, а потом говорю пианистке: «Вы как-то плохо играете, медленно и долго, а мне надо быструю музыку». В общем, приёмная комиссия посчитала меня харизматичной и зачислила в ряды студентов. Потом в течение года аккомпаниатор преподавала у нас сцендвижение и все время мне припоминала: «Жамсоева, ты помнишь, как ты мне на вступительном экзамене сказала, что я плохо играю? Меня чуть не уволили из-за тебя».

Дела у меня шли хорошо. Мне сразу же дали место в общежитии. Я училась на «отлично» и получала большую стипендию – 55 рублей. В то время билет на самолёт от Москвы до Читы стоил 41 рубль, и на оставшиеся 14 рублей я покупала подарки родным. С Ральдиными долгое время поддерживала дружеские отношения. В декабре прошлого года мне удалось побывать на 80-летнем юбилее нашего института, где я выступала на учёном совете от забайкальской культуры в качестве первого замминистра.

Если говорить об учёбе, то я всю жизнь повышала свой профессиональный уровень. Когда работала педагогом в училище культуры, то время от времени ездила на курсы повышения квалификации в столичные города. В Ленинградском государственном институте музыки, театра и кинематографии (в знаменитом ЛГИТМИКе) училась у профессора Игоря Иосифовича Кацмана.

- Каково вам было обратно возвращаться в Забайкалье с московским дипломом?

- Поскольку это был столичный вуз, то распределение было в Москву и Московскую область. Как и полагается, меня распределили режиссёром народного театра во Дворец культуры нефтехимиков, который располагался в городе Воскресенске Московской области. После получения диплома я должна была работать там. Съездила туда, посмотрела общежитие, познакомилась с руководством Дворца и по телефону сообщила родителям эту новость. Получив диплом режиссёра и оставив вещи в общежитии, я решила провести лето с родителями, а в сентябре приступить к работе в Московской области. И вот летом отдыхаю у родных и вдруг получаю приглашение на работу от начальника управления Комитета культуры Читинской области Нины Курбатовой. Она меня вызвала и спросила, могу ли остаться работать в Чите.

Я сказала, что хочу работать там, где есть народный театр, и подумываю вернуться в Воскресенск. Для меня работа режиссёра народного театра была наивысшей мечтой. Тогда Нина Владимировна предложила мне, не глядя, ткнуть пальцем в карту Читинской области и поехать создавать где-нибудь с нуля народный театр. Я знала, что мои родители не хотели, чтобы я возвращалась назад в Московскую область, и решила принять предложение Курбатовой. Ткнула пальцем в карту и попала в село Тупик Тунгиро-Олёминского района. Когда сообщила родителям, что отправлюсь работать в эвенкийский район, отец схватился за голову и сказал, что я сошла с ума. Но я никого не слушалась – я же режиссёр! И это было начало моей карьеры.

В Тупике получила свою первую режиссёрскую категорию. Там был народный театр, в котором играли люди разных возрастов и профессий. Через год за мной приехал мой друг Бато, забрал меня в Читу, где мы с ним поженились. На работу устроилась в театр чтеца режиссёром народного театра, который действовал при Доме художественной самодеятельности. В первый же год меня заметил известный деятель искусств Вячеслав Толкалин, и на первом же областном театральном конкурсе мой театр стал лауреатом. Потом были победы и в других творческих состязаниях, но уже в других регионах. Новым этапом моей жизни стала работа преподавателем режиссуры и актерского мастерства в областном училище культуры. Там я 25 лет подряд преподавала основы сценарной драматургии, актёрское мастерство. Получается, что я всю жизнь занимаюсь режиссурой.

- А в школьные годы вы проявляли себя как режиссёр?

- Класс у нас был удивительный, все ребята были талантливыми. В 10-м классе я поставила балет «Спартак». Музыку переписала на магнитофон с радио «Маяк». Костюмы пошили, лампочки в красный цвет перекрасили. Школа от моего балета была в шоке. Педагоги мне всегда потом говорили, что такого больше не повторилось. Но самое смешное, что я тогда толком даже не знала, что такое профессия режиссёр.

- Вам не приходилось жалеть о том, что в своё время Нина Курбатова убедила вас остаться в Забайкалье?

- Я ей благодарна. Потому что я люблю свой край. Сегодня стало модно говорить о том, что необходимо развивать патриотизм и толерантность. В этом плане забайкальская культура преуспела раньше всех. Посмотрите, сколько внимания мы уделяем традиционной культуре разных народов Забайкалья. Многие забайкальцы стремятся выучиться где-то и вернуться на свою родину, чтобы здесь пригодиться. Убеждена, что необходимо возвращать знания своей земле и своему народу. Я рада, что владею родным языком. Для меня самой настоящей школой жизни была работа на Читинском телевидении, где я 15 лет вела передачу «Сагай амисхал».

«Не позорь свой род!»

- С чего все началось?

- Передача «Сагай амисхал» существовала на ГТРК «Чита» ещё до моего прихода. Её создавали замечательные агинские журналисты, но когда в Агинском открылось своё телевидение, то у них уже не было возможности продолжать этот проект, приходилось много работать на местной телестудии. Это как раз были 90-е годы. Председатель ГТРК «Чита» Ефим Маликов очень хотел сохранить передачу и пригласил меня на работу. Сказал, что ему нужен режиссёр и в то же время человек, который владеет бурятским языком. Привёл меня на телевидение мой друг и учитель тележурналист Эрнест Хавкин. Во время разговора с Маликовым я сказала, что не знаю бурятского языка. Но Ефим Борисович был неумолим и попросил меня подготовиться к первому эфиру, который должен был состояться через два дня.

«Ничего не знаю, учи язык, потому что ты нам подходишь по всем параметрам!» - как отрезал Маликов.

Я, конечно же, начала изучать язык, хотя всю жизнь дома мы говорили на бурятском и школу я национальную окончила, но всё это был бытовой язык, а нужен был литературный. Когда мама посмотрела первую передачу, она меня сильно ругала: «Не позорь свой род! Учи язык!» И я стала по ночам читать книги на бурятском, погружаться в культуру, историю своего народа, заново открывая для себя свой родной бурятский язык. Я как будто окуналась в чистый родник с аршан-водой.

В то время многие буряты не знали языка. И передача «Сагай амисхал» за 15 лет существования сыграла важную роль в возрождении бурятской культуры. За это надо сказать великое спасибо Маликову и всем тем, кто стоял за этим проектом. Над «Сагай амисхалом» работала большая талантливая команда ГТРК «Чита». Мы делали передачи, которые работали на возрождение языка, традиций, обычаев. В то время я впервые выдавала в эфир интервью с духовенством и знакомила телезрителей с религиозными службами. Благодаря этому народ для себя открывал какие-то новые шлюзы. Когда отработала 15 лет, меня пригласили на работу в министерство культуры края. Мне пришлось уйти и с телевидения, и из училища культуры.

- В каком году забайкальцы всем миром стали праздновать Белый месяц?

- В Чите впервые Сагаалган был проведён в 1989 году. У истоков зарождения Белого месяца стояли активисты – люди бурятской национальности, проживающие в Чите. Однако специалисты культуры сыграли огромную роль в становлении праздника традиционным. В этом году мы его отмечаем в 22 раз. Каждый год Сагаалган претерпевал изменения. Сначала это была эйфория – мы радовались каким-то даже маленьким успехам: вот кто-то что-то по-бурятски сказал, а вот буряты вышли и ехор сплясали. Потом орбита увеличивалась, и сегодня мы столкнулись с этапом не столько возрождения и сохранения, сколько с восхождением на другую вершину. Сегодня в министерстве культуры края Сагаалган заложен во все планы и программы. Все мероприятия, связанные с Белым месяцем, носят патриотический характер. Когда мы приезжаем на запад, на какой-нибудь семинар и рассказываем о Сагаалгане, то там все об этом говорят, как об инновации. А у нас эти инновации на каждом шагу. Сегодня при министерстве культуры края также успешно работает совет по казачьей культуре. Его целью является сохранение казачьих традиций. Достаточно серьёзно занимаемся мы и сохранением культуры семейских и многих других народностей. Причем эти инновации мы закладывали ещё 30 лет назад, когда всей нашей сегодняшней министерской командой работали в училище культуры преподавателями. С министром культуры Галиной Петровной Сыроватка мы уже 30 лет совместно занимаемся этим общим патриотическим направлением.

Культура – это войска

- Какова сегодня роль культуры в современной России?

- Считаю, что культура выполняет одну из самых важных идеологических функций в государстве. У культуры в распоряжении имеется огромный творческий арсенал, мощное оружие и непростые секреты мастерства. Любое мероприятие несёт в себе заряд нравственно-духовного воспитания и информационно-просветительскую задачу. Важно зародить в душах людей любовь, добро, красоту и гармонию. Сегодня культура – духовная оборона, нравственный щит страны! У забайкальской культуры уникальный лик, очень патриотичный и отличный от культур других регионов России.

И не дай Бог, чтобы сюда проникли волнения, подобные московским трагическим событиям. Нам нельзя этого допустить! И поэтому мы первые, которые воюют. Я всем говорю (даже своим родным братьям): я – воин духа. Культура – это войска, а работники культуры – воины духа! Наша главная задача – защищать душу человека, оберегать нравственность от негативных асоциальных явлений современного мира: алкоголизма, наркомании, этнического экстремизма. Нынешний год объявлен губернатором Годом инвестиций, и министерство культуры запланировало краевой форум «Бизнес и культура».

- Какая вы в обыденной жизни?

- Я ужасно люблю читать, сочинять, шить, вязать, рисовать и готовить. А ещё очень люблю строить и командовать строителями. Под моим руководством и по моим эскизам они построили дачу, баню, красивую беседку и многое другое. Иногда коллеги надо мной смеются, потому что у меня всегда сумка тяжёлая. Там всегда есть: отвертка крестовая и простая, ножик, стеклорез… Галина Петровна всегда говорит: «Жамсоева, ты незаменимый человек!». Вот куда-нибудь едем, кто-то спрашивает: «Где взять нож?» И тут же можно услышать: «Так у Жамсоевой!». Это у меня с детства. Мама всегда ругала за то, что у меня во всех кармашках были шурупчики. Я же дочь водителя. Когда была маленькая, вместе с папой ремонтировала машину, подавала ключи. Мама всегда удивлялась, как я разбиралась в номерах ключей.

- Ваш день рождения всегда совпадает с Сагаалганом и великим православным праздником Сретением Господнем. А пользуетесь ли вы услугами астрологов?

- Нет. И знаете почему? Я не сторонник такого фанатического использования, потому что у меня такое ощущение, что когда человек слишком увлекается астрологией, то перестаёт видеть свои силы. Прежде чем создавать тот или иной новый проект, я задаюсь вопросом: «А угодно ли это Богу?». И чаще всего получаю положительный ответ. Потому что культура несёт особый свет в души людей. Нужно дать им надежду, зарядить их оптимизмом, надеждой, верой и любовью.

А ещё меня всегда в моём творчестве почему-то преследует РАДУГА. Когда какие-то большие мероприятия готовлю, то всегда над стадионом во время генеральной репетиции идёт дождь и радуга встает. Когда она в очередной раз появляется, я знаю, что всё будет хорошо! Поэтому решила свой юбилейный творческий вечер назвать «Радуга над Вселенной». Он пройдет 26 марта в театре национальных культур «Забайкальские узоры».

- Вы не хотите издать сборник своих сценариев?

- Очень хочу, но пока не успеваю этим заняться.

- Что бы вы могли посоветовать мальчишкам и девчонкам, мечтающим стать режиссёром?

- Режиссура – это мужская профессия. Всем кажется, что надо быть таким супертемпераментным. Ничего подобного. Это лёд и пламень. Режиссура – это, прежде всего, логика и арифметика. Когда пишу сценарий, отмечаю для себя, что в этом месте зритель должен заплакать, а здесь надо, чтобы он засмеялся. Ведь творческий процесс сложен тем, что он тебя поглощает целиком. Все твои чувства, мысли, явь и сон посвящены только рождению проекта. Это безумно трудно, но я всегда помню заповедь учителей: «Трудное сделать лёгким, лёгкое – привычным, привычное – радостным, радостное – прекрасным!». При рождении и воплощении этноспектакля «Забайкалье – сокровищница веков» мне приходилось пользоваться этой истиной. Также я всегда помню заповедь Станиславского: в творческом процессе должна присутствовать «перспектива завтрашней радости», то есть движение к успеху! И в своей управленческой деятельности всегда пользуюсь всеми режиссёрскими методами. Ведь режиссёр – это управленец. Он трехголовый. Тем, кто мечтает связать свою жизнь с режиссурой, я бы посоветовала побольше читать и учиться, учиться, учиться…

- Судьба подарила вам немало ярких незабываемых встреч с интересными людьми. Кого вы считаете своими учителями?

- У меня была удивительная мама. Она из рода, который в двух поколениях был раскулачен и репрессирован. Вначале моих прадеда и прабабушку сослали в Красноярский край. А затем бабушку Лхаму сослали в Иркутскую область на станцию Зиму вместе с моими тогда восьмимесячной мамой и дядей. Бабушка очень радостно уехала в ссылку, надеясь встретиться со своими родителями в Красноярске. Она в ссылке умерла голодной смертью, когда маме исполнилось три года. Перед смертью наказала маминому 14-летнему брату, чтобы он отвёз свою сестренку в Агинский дацан, где служил их дядя – Хамбо-лама Гомбоев. И мой дядя с трёхлетней девочкой со станции Зима на поезде добрались до Читы. Он рассказывал, что на перроне они встретились с какой-то русской офицерской семьей. Эти люди стали просить дядю отдать им девочку на воспитание. Но он не отдал, потому что хотел исполнить наказ матери. Потом им встретились цыгане, которые тоже просили дядю отдать им маму. Но в итоге цыгане дали им еду и посадили детей к какому-то буряту на телегу, с которым они доехали до Агинского.

Хамбо-лама определил маму в семью Гомбоцыреновых, у которых не было детей. Вскоре мамин приёмный отец ушёл на войну и погиб. А её приемная мать во время войны умерла. И 14-летняя девочка опять осталась сиротой. Моя мама была удивительно грамотной, тонкой. Я всегда поражалась её вкусу. У нее был богатейший бурятский язык. Несмотря на то, что мы росли в многодетной семье, мне кажется, у нас дома была какая-то необыкновенная аура, всем было комфортно дома. Мама нас учила интеллигентности, она хотела, чтобы мы все получили высшее образование. Эта её светлая мечта осуществилась, и все 9 детей имеют высшее образование. Мои главные учителя – мама и папа.

Я очень благодарна многим людям, которые встречались мне на разных этапах жизни, - школьным и институтским учителям, и в том числе читинским журналистам Ефиму Маликову, Аде Забелиной, Иде Файерштейн, Эрнесту Хавкину, которые многому меня научили. Также я низко кланяюсь и тем простым людям, героям моих передач – чабанам, агрономам, трактористам, дояркам, сельским работникам культуры, врачам… Я всю жизнь у них учусь. Для меня эти люди – родные по душе, единомышленники, потому что мы живём на одной земле в необыкновенном краю. И не зря я назвала одну из рубрик «Сагай амисхала» - «Забайкалье – золотая моя колыбель!». И это, действительно, так!

Ольга Стефанович, «Забайкальский рабочий», №28

Одноклассники

Нам знакомо это по фильмам о Великой Отечественной войне – на пожелтевших групповых фотографиях 1941 года серьёзные мальчики, которым довелось шагнуть со школьной скамьи на войну.

Мирный 1981 год, лица мальчишек – беззаботные и юные: выпуск школы № 19, 10-6 класс. Этот выпуск дал Родине троих защитников Отечества. Одноклассники, но не сослуживцы, у каждого своя военная судьба, у двоих из них – трагичная. Так получилось, что Россия отправляла своих сыновей оберегать не только свои рубежи, но и подавлять огонь соседних «горячих точек». Афганистан, Грузия, Абхазия – места службы героев, о которых пойдёт речь. Выпуску 19-й школы 1981-го года исполняется 30 лет.

Воин-интернационалист Сергей Токмаков

Говоря в одном интервью о Мишке Квакине из известной повести Гайдара, певец Сергей Шнуров заметил: «Герой отрицательный, зато он в Великую Отечественную наверняка шёл в бой в числе первых. Хулиганы, они такие, в мирное время им скучно, проявляют они себя на войне».

Возможно, рокер прав, по крайней мере биография Сергея Токмакова – тому подтверждение. В школе будущий герой Афганистана не отличался примерным поведением, бывало, сбегал с уроков, не блистал отличными оценками. А сейчас дата его гибели – день памяти воинов-интернационалистов Забайкалья.

Его учителя вспоминают, что в походах, куда они часто ходили классами, Сергей был незаменим: он играл на гитаре, замечательно пел и очень вкусно готовил. А ещё никогда не отказывал в помощи товарищам – хоть среди ночи приди к нему – «Серёжа, помоги», улыбнётся, пошутит и сделает всё, что в его силах.

Томаков ушёл в армию осенью 82-го. Попал в мятежный Афганистан, где в сумасшедшей жаре, как писал матери, больше всего мечтал замёрзнуть, как дома, в Забайкалье. В боевых операциях Сергей принимал участие более 200 раз, награждён медалью «За отвагу».

Сергей был командиром отделения спецназа ГРУ, 24 сентября 1984 года оно попало в засаду душманов. В опасности были все солдаты, за которых Сергей чувствовал ответственность перед Родиной и перед их матерями: по письмам из дома он представлял, как волнуются родители, сыновей, воюющих в далеком Афганистане...

Сергей дал солдатам знак отходить и принял огонь на себя.

Орденом Боевого Красного Знамени он награжден посмертно.

На школьных фотографиях и в памяти одноклассников Сергей остался озорным и весёлым, серьёзный он на фото в военном билете, оно же на мемориальной доске, которая установлена на здании школы №19. Улица, по которой он ходил на учёбу, все эти годы носит его имя.

Пограничник Евгений Гущин

Женя Гущин мечтал стать пограничником с самого детства, грезил о погонах, о подвигах. В его представлении в мирные годы граница осталась единственным местом, где настоящий мужчина ещё может проявить себя. После школы поступил в Алма-Атинское военное пограничное училище. Сменив несколько мест службы, оказался в Грузии, на самой высокогорной заставе Советского Союза. Там застали его 90-е годы: Грузия стала суверенной республикой, которой Россия помогала защищать рубежи.

Сегодня события 90-х годов подзабылись, заслонённые новыми катаклизмами, войнами, терактами. Но в 90-х редкий месяц обходился без тревожных вестей с южной границы, где на горных тропах русские пограничники вели бой с афганскими наркокартелями.

Мы почти ничего не знаем о служебном и боевом пути подполковника Е. Гущина. Ясно только, что это была служба в тяжелейших условиях, когда заставы не укреплялись, пограничники плохо обеспечивались даже самым необходимым.

Рассказать о Евгении сегодня могут только его одноклассники и классная руководительница Людмила Александровна Ельчина. Знают они не очень много. Рассказывают, что его оставила жена – не захотела разделять тяготы службы мужа в неуютных горах. Вспоминают, что у Евгения были государственные награды... Израненного в бою Е. Гущина подлечили в госпитале, перевели в Новороссийск на штабную работу. Но здоровье было уже подорвано (одно лёгкое было удалено). Евгений умер в Новороссийске, не дожив и до сорока лет. Родители привезли его на родину и похоронили в Чите, а вскоре сами ушли из жизни.

Генерал-майор Дмитрий Коваленко

Его нынешняя должность – заместитель командующего 10-й общевойсковой армией Западного военного округа (город Санкт-Петербург). Военная судьба 30 лет вела выпускника читинской школы к генеральским погонам.

Дима Коваленко выбором профессии в 10 классе не мучился. Его отец, И.И. Коваленко (дедушка автора этих строк) – фронтовик, прослужил в армии 37 лет, пройдя путь от рядового до полковника. Диме было 17 лет, когда его отец скоропостижно ушёл из жизни. Решение десятиклассника было безоговорочным: стать, как отец, офицером. Самолёт в Киев. Экзамены. Огромный конкурс. Дмитрий Коваленко – курсант Киевского военного общевойскового командного училища разведки. В 1985 году, приехав служить в Группу советских войск в Польшу, молодой лейтенант стал командиром десантно-штурмового взвода (его отец был на фронте и десантником, и разведчиком). И далее – всё как положено офицеру: Могоча – командир десантной роты, Абхазия – командир миротворческого батальона, Самара – командир полка, Таджикистан – заместитель командира дивизии. За плечами две военных академии в Москве. После окончания академии Генерального штаба принял под командование 27-ю гвардейскую мотострелковую дивизию в Тоцком Оренбургской области – ту самую, в которой служил в Германии, в городе Галле, 50 лет назад его отец! (в конце 80-х дивизию, как и всю группу войск, вывели из Германии).

На вопрос: «Эпизоды жизни боевой?» - вспоминает Абхазию. Там он командовал батальоном миротворцев. Батальон меняли каждые полгода. Это был 1999 год – Абхазия недавно вышла из кровопролитной и ожесточённой войны с Грузией. События войны, взаимная ненависть сторон были ещё свежи, обстановка очень напряжённая и готовая «взорваться» в любой момент. Командир батальона спал с автоматом у изголовья. Миротворцы выполнили свою миссию, в заслугу подполковнику Д.И. Коваленко ставили тот факт, что вывел батальон на место постоянной дислокации без потерь (и до Коваленко, и после личный состав миротворцев нёс потери...)

Маргарита Ходакова, «Экстра», №8

Выбрав смерть, себя обессмертил

Забытый подвиг забайкальца Никифорова

Она не верила «похоронке». Она ждала сына. Бегала к старушкам ворожить на картах, а у них, известное дело, выпадало только хорошее. Ночь спала спокойно, а утром снова щемило сердце, снова она не находила себе места. Потом и ночи стали бессонными. Лежит, уставившись в темноту, и вспоминает, вспоминает, вспоминает...

Мамина надёжа

Из семерых детей Ваня был самым любимым. Уж какой-то неприспособленный к жизни, тихоня. Часами возился в своём углу. Подрос – не изменился. Разве ласковей да внимательней стал. Других не допросишься воды принести, а Ваня сам вызывался. В школе не ходил в отличниках, но и троек не получал. После семилетки так же спокойно, ни с кем ни согласовывая, поступил на работу в леспромхоз. Отец, было, заворчал, но потом успокоился: этого не переупрямишь.

Работал подсобником на обрубке сучьев, но как-то быстро перешёл в лесорубы. С получки купил матери платок, о котором она мечтала. Потом стал зарабатывать больше и всё до копейки приносил в дом. Она, бывало, отсчитает ему некоторую сумму: «Сходи, сынок, погуляй с ребятами». Деньги он возьмёт, улыбнётся и идёт... в сельмаг за порохом.

Всё свободное время на охоте Иван проводил со стареньким ружьишком. Стрелял он отменно, это уж ей охотники-промысловики рассказывали, но приходил из леса почти без трофея. «Чего так, сынок, или ничё не попадается?» - интересовалась она, заранее зная ответ. «Да нет, мама, дичи много, рука не поднимается стрелять, до чего птицы и зверюшки забавные и беспомощные. Вот волк – другое дело. На него рука не дрогнет».

Отец давно на него махнул рукой и в напарники брал старшего сына, Якова. Те приходили с охоты, обвешанные дичью. Иван приносил домой то хроменького зайчика, то тетёрку с пробитым крылом. Мастерил им в избе закуток, сам кормил, перевязывал. А когда те выздоравливали, говорил, как бы извиняясь: «Пойду я, мама, отнесу их за околицу».

«Отпустите на фронт!»

О начале войны Ваня узнал позже всех в Маяках, их небольшой деревушке. Как и в другие выходные дни, был в лесу. Пришёл и растерялся: мать плачет, сестрёнки ревут во весь голос. Снял шапку, тихо спросил: «Мама, кто умер, что ли?» «Хуже, сынок! Война с германцем!» - почти выкрикнула она. «Ничё, мать, - утешал её муж. – Мы им быстро шею свернём. К копке картошки вернёмся». Она и верила, и не верила, но вещим сердцем чувствовала, что любая война – горе для всех, и плакала ещё сильнее.

Ушёл на фронт отец, брат Яков, ушли все дядьки, а Ивана всё не вызывали и не вызывали. По осени не выдержал, засобирался в Карымское, в военкомат. Через день вернулся, переоделся и ушёл на работу. Уже много позже военком расскажет ей, что Иван сел в военкомате и заявил: «Пока не отпустите на фронт, не уйду». Так и просидел до вечера, пока не пообещали ему в ближайшее время прислать повестку.

Но повестку он получил только весной 42-го. Собрались родственники, соседки, выпили, попели грустные песни. Под конец вечера мать отозвала Ваню в сторону: «Сынок, какая же из девчат твоя-то, хоть показал бы». Он засмущался: «Да нет её у меня». Она не поверила, уж больно девчата на него часто заглядывались. Так и не узнала, кто ему нравился.

Утром с опухшими от слёз глазами провожала его в Карымское: «Береги себя, сынок. Не лезь куда попало». Он качал головой, а перед самым отъездом сказал, как обрезал: «Я же читал тебе газеты. Фашисты хуже волков, никого не щадят. Тут уж выбирать не приходится: или мы их, или они нас».

Чужие ордена

Если бы мать могла увидеть хоть на секундочку своего любимчика, то не узнала бы его. Год войны закалил Ивана.

Он попал служить в разведку. Точнее, сам вызвался. Как-то командир роты поинтересовался, нет ли желающих в полковую разведку: нужны таёжники, умеющие бесшумно ходить, метко стрелять и ориентироваться в темноте.

Рядовой Никифоров вызвался первым. Так началась его служба. Вначале серьёзных дел не поручали. Он присматривался, прислушивался к секретам «старичков». Частенько с ним беседовал и командир, лейтенант Петренко, о котором девушки-телефонистки говорили: «Лейтенант молоденький, звать его Володенькой».

Но несмотря на то, что лейтенант недавно бриться-то начал по-настоящему, это был боевой командир, грудь которого украшали два ордена Красного Знамени и медаль «За отвагу».

Впрочем, у других разведчиков наград было не меньше. У Ивана Никифорова на гимнастёрке красовался лишь гвардейский значок. Да и то заслуги его в этом не было. Как прибыл в полк, так сразу и вручили. Их корпус высокое звание получил за бои под Москвой. Так что иногда украдкой Иван с завистью смотрел на разведчиков, когда те, готовясь к ночной вылазке, снимали ордена и бережно заворачивали их в чистые фланельки.

Однажды, перехватив этот взгляд, Усман Юманеев подбодрил, а может, и раззадорил: «Погоди, у тебя тоже не меньше орденов будет. Грудь у тебя для этого подходящая».

Почему «язык» не заговорил

ШЛО время, и, как это часто было на фронте, где смерть с бойцом в обнимку ходит, Иван за каких-то полгода из новичка превратился в ветерана. Правда, наград у него было немного. Всего-то одна медаль. Так уж вышло.

Один раз с большими трудностями, после трёх суток, когда их уже перестали ждать, они привели «языка» из-за линии фронта. Да не того: немец служил поваром да притом попал на передовую из госпиталя буквально сутки назад. Что такой «язык» мог знать? А они из-за этого немца потеряли Колю Анциферова, прекрасного товарища, отличного разведчика, да двое, в том числе Никифоров, получили ранения. «Вот так и «плакали» наши ордена», - подвёл итог Усман Юманеев, с которым Никифоров особенно сдружился. Оба они были неразговорчивыми, чаще молчали, но это не мешало им понимать друг друга с полуслова, с полунамёка.

«Командование беру на себя»

В дождливый ноябрьский вечер они сидели в землянке на берегу Днепра и, не торопясь, беседовали. Уже все в полку знали, что воспетую классиками реку придётся с боем преодолевать, но кто будет первым, было неведомо даже им, разведчикам. Ждали с новостями командира.

Старший лейтенант Петренко появился неожиданно. Разведчики повскакивали с топчанов, окружили его. Он оглядел своих бойцов и тихо, торжественно сказал: «Нам доверили важное задание. Будем первыми в полку форсировать Днепр. Причём сегодня в ночь». Ребята оживились. Изрядно всем надоело это нудное затишье. А тут такое дело!

Сборы были недолгими, маршрут – известен. Осталось соорудить плавсредства, и – переправа. Запасливые и дальновидные разведчики ещё месяц назад заготовили сухой камыш, сложив его в нескольких воронках.

Быстро набив плащ-палатки камышом, связав их попарно, разведчики спустили своеобразные лодки на воду и, погрузив на них гранаты и патроны, тихонько, без всплесков, покинули свой берег.

Когда середина реки осталась позади, их обнаружили. Вода закипела от пуль и разрывов снарядов. Под крутояр из двадцати доплыли всего тринадцать. Среди тех, кто не доплыл, был командир.

Растерянность – плохой помощник. Никифоров оглядел оставшихся в живых, тихо сказал: «Командование беру на себя». Это было так неожиданно, что даже Юманеев удивлённо посмотрел на друга, но потом первым шагнул за Никифоровым.

Думая, что они накрыли группу разведчиков, немцы успокоились. Это было на руку нашим. Незаметно подобравшись к первой линии окопов, они по сигналу нового командира закидали траншею гранатами. Шум, гром, треск автоматных очередей – всё это так ошарашило фашистов, что они, не оказав никакого сопротивления, откатились назад.

Заняв оборону, поредевший взвод приготовился к бою. Немцы кинулись в контратаку.

- Огонь! – коротко скомандовал Никифоров и прильнул к трофейному пулемёту.

Первые ряды фашистов дрогнули и повернули назад. Только тогда Иван вспомнил, что не было сигнала своим. Вытащил ракетницу – и через минуту над рекой зажглось три красных огонька. И снова немцы кинулись в атаку. И снова были встречены огнём бойцов. Несколько минут передышки – и атака повторяется.

Никифоров знал, что главное – продержаться два-три часа, чтобы успели переправиться под их прикрытием основные силы… Но от этого не легче: вокруг уже лежали убитые товарищи, а немцы всё лезли и лезли. Потеряв счёт атакам, он строчил из пулемёта.

Но вот кончились патроны. Начал швырять гранаты. Когда их не стало, Иван взял за ствол не нужный теперь пулемёт, выпрыгнул навстречу врагу. Прошитый пулями, он упал, а сзади гулом раздалось долгожданное «Ура!»...

Ошибка это

Когда командиру полка доложили, что в живых из разведчиков остался только один Юманеев, он пожелал его, тяжелораненого, видеть сам. В медсанбате с комом в горле слушали взволнованный, прерываемый тихими стонами рассказ о подвиге Ивана Никифорова. В тот же час командир сел и написал письмо в далёкое Забайкалье, родителям героя. В личных вещах героя была обнаружена книга Николая Островского «Как закалялась сталь», между страниц которой, бережно завёрнутый, лежал комсомольский билет. Книгу кто-то взял, а билет вместе с нехитрыми солдатскими пожитками переслали родителям...

Получив письмо, мать долго сидела над ним, не веря в гибель сына. Испугалась до жути, что никогда больше его не увидит. Но потом, устыдившись своих мыслей, решила: «Ошибка это. Жив сын. Сколько таких случаев было: напишут «погиб», а он живой».

Ждала, когда ей вручили грамоту Президиума Верховного Совета СССР о посмертном присвоении Ивану Яковлевичу Никифорову звания «Герой Советского Союза».

Ждала, когда уже и сама понимала, что не дождётся никогда...

Владимир Кибирев, «Читинское обозрение», №8

Рождён в Советском Союзе

«Космонавты - обычные люди, просто работают в необычных условиях»

Сегодня у нас в гостях Георгий Михайлович Гречко. Надо ли говорить, кто это? Известный космонавт, ученый-геофизик, доктор физико-математических наук, знаковая фигура космической отрасли – всех заслуг не перечесть.

Приветливый приём ветерана отечественной космонавтики стал для нас всё же неожиданностью - где космонавты, а где мы... Ожидали сдержанных ответов, а на деле оказалось, что Георгий Михайлович - приветливый, обстоятельный собеседник, не прочь и пошутить.

Разговаривали мы по телефону, в несколько приёмов, и с удовольствием делимся беседой с вами.

- Георгий Михайлович, с чего начался Ваш путь в космонавтику?.

- Понимаете, с детства я был не совсем нормальный ребенок, меня тянуло туда, где скорость, огонь, взрывы, поэтому мне один путь был - в космонавты. Я хотел быть ракетостроителем. Окончил Ленинградский механический институт по специальности ракетостроение и работал у Королёва, и первые космонавты казались мне суперменами. А когда познакомился с ними, оказалось, такие же люди, как мы, и возникла мысль - а не быть ли мне космонавтом? Но наглецом я не был и, прежде чем подать заявление, решил проверить себя: смогу ли? Смогу ли в критических ситуациях принимать решения?

И я начал себя тренировать. Занимался и стрельбой, и горными лыжами, плавал с аквалангом, прыгал с парашютом, осваивал экстремальное вождение, учился управлять самолётом.

- Когда же Вы успевали?!

- А я сам удивляюсь! Знаете, вот сейчас, когда близится юбилей -мне скоро 80 лет, я так мало успеваю! А тогда я и готовился к полёту, и читал интересные книги, ходил на премьеры в театр и филармонию, и друзья были, и семья. Сейчас время сжимается как шагреневая кожа. Дочка недавно спросила: чем тебе помочь? Слушай, говорю, не можешь сделать так, чтобы в сутках было 48 часов? (смеётся).

- Над космонавтами ставили немыслимые эксперименты. Для Вас что было самым сложным?

- Физически самый тяжёлый эксперимент - это выход в открытый космос. В надутом воздухом скафандре каждое движение: согнуть-разогнуть пальцы, поднять руку, что-то снаружи сделать - даётся очень тяжело. Человек теряет несколько килограммов веса только за один выход в открытый космос. Мне пришлось испытывать первый рабочий скафандр, в нём можно было работать до 6 часов. А знаменитый Леонов выходил в открытый космос в демонстрационном скафандре, и я не знаю, смог бы я сделать то, что сделал он. В нём, кстати, можно было работать 30 минут.

Когда я вернулся и снял скафандр, а он был новый, у меня ноги замерзли настолько, что я перестал их чувствовать и схватился - у меня они есть или нет? Мгновенно уснул и проспал очень много часов. Так что самое тяжёлое - работа вне станции.

- У Вас есть талисман, который Вы брали с собой в полёты?

- И да, и нет. Талисмана в обычном его понимании не было, я не суеверный. С собой были фотографии родных, которые я там в своём уголке повесил. Был рисунок Нади Рушевой, который напоминал о жизни на Земле. Вы правильно сказали - кроме физических трудностей в космосе есть ещё и моральные. Поглядишь на фотографию, рисунок и становится легче. Если уж совсем было плохо, то напоминал себе: ты из России, ты из Советского Союза, ты из Ленинграда, у тебя достойные родители, ты не должен опозориться. Всё это вместе давало силы, и я был очень неплохой космонавт. Сейчас есть лучше и до меня были, но я смею надеяться, что в десятку всё же входил.

- Вас едва не забраковали при отборе в отряд космонавтов. Хирург решил, что у Вас неподходящий вестибулярный аппарат, а Вы доказали обратное. Как это удалось?

- Было, было... У меня средний вестибулярный аппарат, не слабый, иначе меня бы в космосе тошнило, рвало. Но вестибулярный аппарат тренируется.

Меня обманул хирург Брянов, до сих пор помню фамилию этого негодяя. Почему негодяя? Потому что он нам сказал: вы мне говорите обо всех своих ощущениях, мне это нужно, надо для науки, для диссертации. И если вы расскажете о плохих ощущениях, то я никогда не применю это в оценке устойчивости и не спишу вас. А я, наверное, родился научным работником, это для меня святое. И я начал ему всё рассказывать, как немножко да мутит, как немножко да кружится. Все остальные не говорили ему о недомогании и получили рекомендацию. Меня же рекомендовали «не принимать». Но хирург забыл, что я тренируюсь! Когда все врачи уходили, я садился на этот вращающийся стул и просил кого-нибудь из ребят меня крутить. Я попросил старшую медсестру провести обследование по протоколу, по измерениям, и она час меня крутила, а по норме надо было полчаса. При этом пульс у меня не шелохнулся, я уж не говорю о бледности и прочее. И я предъявил этот протокол комиссии.

- Вы много рисковали в своей жизни, а бывали случаи, когда Вы ощущали, что спасение - помощь Провидения?

- Я пять раз тонул. Один раз в горах на скале повис. Во время войны был под винтовочным, артиллерийским обстрелом, был под бомбёжкой. Немцы сожгли всю деревню, а до нашего дома не дошли. Возможностей уйти в лучший мир у меня было много. Случайный осколок вонзился рядом с моим плечом, а если бы он прошёл правее, то он меня просто прибил бы к той бочке словно бабочку.

Три раза чуть не разбился на мотоцикле. Как-то в лесу летел через руль мотоцикла головой вперёд и пролетел мимо деревьев. Однажды во время полёта случился пожар на орбитальной станции, но всё закончилось благополучно.

И когда я понял, что всякий раз была возможность отправиться на тот свет, и каждый раз меня что-то спасало, то я подошел к этому вопросу с точки зрения науки - теории вероятности. Если десять раз была опасность погибнуть, значит, надо было пять раз погибнуть и пять раз спастись. А я все десять раз остался живой и практически здоровый. А сдвинуть кривую распределения по теории вероятности может только внешняя сила. И никакого другого объяснения этому, кроме как что это - сила Божественного Провидения и Ангелы-хранители, я найти не мог. И поверил в Судьбу, которая меня по жизни ведёт.

Меня крестили дважды, сначала одна бабушка, тайно, никто не знал, даже вторая бабушка, потому что она потом тоже меня покрестила. Говорят, что при каждом крещении человек получает Ангела-хранителя, поэтому я, видно, обрёл сразу двух.

- Вы верите в инопланетян?

- Вы правильно спросили: верю или не верю, потому что, если бы спросили: знаю или не знаю, я бы казал, что не знаю. Но просто хочется, чтобы была ещё жизнь. Миллионы звёзд, десятки планет, даже по теории вероятности получается, что где-то, кроме Земли, жизнь есть ещё, может, цивилизованно не совсем похожая на нас.

Неопознанные объекты действительно летают, их видели серьёзные люди, но науке пока неизвестно, что это. Я русский человек - пока лично не пощупаю летающую тарелку, не поверю в инопланетян. Подойду, скажу: «Ребята, вы космонавты, я космонавт, давайте поговорим».

- Есть ли жизнь на Марсе?

- На Марсе может быть примитивная жизнь, на уровне микробов. Есть разные гипотезы, в частности, о том, что жизнь на Марсе была. Есть теории, что когда-нибудь наша планета может оказаться под «обстрелом» крупных метеоритов, которые сделают невозможным жизнь людей на Земле, и тогда мы должны готовить себя к возможной жизни на Марсе. Ну, это гипотезы, мечты, а в реальности мы имеем, что в Солнечной системе высокоразвитая жизнь есть только на Земле, И поэтому нам надо беречь нашу Землю, как говорил Циолковский, «колыбель человечества». Земля и так красива, но когда из космоса на неё посмотришь, она ещё красивее, но маленькая. Чтобы долететь до Алтайского края, мне надо пять часов, а чтобы облететь всю Землю в космосе - всего полтора.

- Как Вы считаете, есть будущее у отечественной космонавтики?

- 2011 - год Космоса, потому что 50 лет назад в космос полетел первый человек - Юрий Гагарин.

Мы тогда были впереди планеты всей - наш человек первым побывал в космосе, спутники наши тоже были первыми, и орбитальная станция, но это было при СССР, когда понимали, что космос нужен, а при правильной политике ещё и приносит доходы. Только это доходы не скоропалительные, а «длинные». А сейчас: сегодня вложили, а завтра уже ждут результата.

Я считаю, космос недостаточно финансируется, и поэтому другие страны нас начинают обходить, не только Китай, но даже Индия, Бразилия. Так же, как и российской промышленности, российскому космосу сегодня нужны вливания.

- Это правда, что Вы сами ушли из отряда космонавтов, положив заявление на стол? Почему?

- Да, я мог бы ещё летать. У меня до сих пор хранится поздравительная открытка от нашего генерального конструктора: «Готовься к четвёртому полёту».

Я девять лет готовился к своему первому полёту. Поэтому я знаю, что такое, будучи молодым годами ждать полёта. А у меня уже было три, так что - хорош на том. Но это вторая причина. А первая… Мы в экспедиции делали эксперименты - сложные и важные, причем выделенного времени, как правило, не хватало, мы их делали за счёт сна, за счёт еды, а потом эти результаты, полученные с риском, с трудом, не использовались. Устроитель эксперимента брал немного для диссертации, а всё остальное выкидывалось. Доводить их до применения в науке - в системе этого нет. Стало просто обидно. Поэтому я ушёл из отряда космонавтов, сначала в Академию наук, где мне дали лабораторию, стол, стул, маленькую каморку и несколько молодых ребят после института. И мы начали обрабатывать систематические данные по исследованию атмосферы Земли из космоса. И преуспели. Ребята, которые пришли ещё студентами, известны теперь в других странах, их туда приглашают работать. Эксперименты, что я начал, спустя десятки лет множатся, продолжаются исследования и пока что конца не видно. Так что мне есть чем гордиться, жизнь прожил не зря. Всё, на этом я заканчиваю, ко мне пришли люди, с которыми я должен работать. Успехов, здоровья!

Он родился в городе на Неве 25 мая 1931 года, с отличием закончил Ленинградский военно-механический институт, работал в конструкторском бюро академика С. П. Королева.

В отряд космонавтов попал в 1966-м году, а в 1975-м совершил свой первый полет на космическом корабле «Союз-17» в качестве бортинженера.
В 1978 году установил мировой рекорд по продолжительности пребывания в космосе - 96 суток на орбите. За успешное осуществление длительных космических полетов и проявленные при этом мужество и героизм Георгий Гречко дважды был награжден звездой Героя Советского Союза, а также многими другими наградами, в том числе иностранных государств.

Тогда было не до шуток

«Сидим мы как-то с Юрой Романенко на Первом посту. С одной стороны — пульт управления, с другой — столик, где кушаем. И вдруг совершенно четко слышим удар металла о металл внутри другого конца станции. Поскольку мы вдвоем и никого третьего в станции быть не может, то мы решили, что это нам показалось. Через минуту снова послышался тот же удар, то есть кто-то бьёт по корпусу станции чем-то металлическим!

Вообще непонятно, что происходит! Мы посмотрели друг на друга и ринулись в отсек. А когда туда прилетели, то увидели такую картину: большая крышка от шестиобъективного фотоаппарата выскользнула из-под резинки и стала плавать по отсеку. Когда крышка попадала в струю мощного вентилятора, эта струя сильно била её о стену. От увиденного нам полегчало и стало смешно...» (история рассказана русской православной газете «Вечный зов», vzov.ru)

Редакция благодарит за организацию беседы Сергея Анатольевича Белоногова, директора Дарасунского завода горного оборудования. Беседовала Алёна Комогорцева, «Земля», №8