«Книжный развал»: Записки городского невротика и загадочный Шут

«Плохих книг не бывает», «Книга — лучший друг человека», - слышали эти фразы все не однажды, но сейчас, когда потоком издаются сотни произведений сомнительного качества, высказывания уже менее актуальны. Редакция ИА «Чита.Ру» будет читать последние книжные новинки, произведения популярные и не очень, полузабытые или вовсе неизвестные и делиться своими впечатлениями. А вы решайте — читать или не читать.

Кто-то пишет, что ждал от этой книжки искромётного юмора, а нашёл плоский. Кто-то, напротив, утверждает, что «Записки» — кладезь юмора абсурда. Королями последнего можно назвать Антошу Чехонте, Ионеско и старину Хармса. Не скажу, что маленький очкастый еврей, вовремя бросивший писать, дотягивается до этих мастеров, но он и сам ведь в приступе бешеной самоиронии отказывается от позиционирования себя как претендента на такое соперничество. Аллен «троллит» в этой книжке «заумных мыслителей Западного мира», кхм, прошу прощения, Спинозу, Кафку, Камю, Кьеркегора,

«Отношение, которое соотносит себя со своей собственной сущностью (то есть с собой), должно либо образовываться собою самим, либо образовываться другим отношением». Эта концепция едва не довела меня до слез. Господи, подумал я, какой же он умный! (Сам-то я из тех людей, которые с великим скрипом сооружают от силы два осмысленных предложения на тему «Что я видел в зоопарке».)

церковь и диетологов разом,

«– Бог не всегда там, где его ищешь; поверь, дорогой племянник, Бог – везде. В этом печенье, например. […] Проснулся я с ощущением полного благополучия и впервые взглянул на мир с оптимизмом. Все прояснилось. Все мое существо наполнилось эхом дядиных слов. Я отправился на кухню и начал есть. Я поглощал все, что попадалось под руку. Кексы, хлебцы, мюсли, мясо, фрукты. Шоколад, овощные консервы, вино, рыбу, сливки, макароны, колбасу, пирожные – стоимость съеденного подошла к шестидесяти тысячам долларов. Если Бог везде, решил я, значит, Он в пище. Чем больше я съем, тем ближе я буду к Нему. Поддавшись дотоле неведомому мне религиозному порыву, я фанатично запихивал в себя все подряд. Шесть месяцев спустя я был уже праведником из праведников, с молитвой в сердце и с животом, выпиравшим за государственную границу. Как-то утром, в один прекрасный вторник я обнаружил, что нога мои оказались в Витебске, и, насколько мне известно, до сих пор там и находятся. Я все ел и ел, расширялся и расширялся. Худеть, сужаться – величайшая глупость. Даже грех! Ведь, сбрасывая двадцать фунтов, дорогой читатель (полагаю, до моей комплекции вам далеко), мы, возможно, утрачиваем именно те клеточки жира, в которых заключены наш дух, доброта, любовь и честь, или, как в случае с одним моим знакомым налоговым инспектором, живот и бока просто обвисают».

Гитлера и парикмахеров,

Гиммлер сразу понял, что дела обстоят скверно, поскольку Гитлер назвал его «недомерком» – прозвище, к которому фюрер прибегал лишь в минуты крайнего раздражения. Безо всякого предупреждения Гитлер набросился на него с криком: «Собирается ли Черчилль отрастить бакенбарды?» Гиммлер побагровел. «Я жду ответа!» Гиммлер промямлил, что будто бы такие разговоры ходили, но все это еще неофициально. Что касается размера и числа бакенбард, пояснил он, то их будет, скорее всего, две, средней протяженности, но говорить об этом с полной уверенностью никто не хочет, пока не обретет таковой. Гитлер визжал и лупил кулаком по столу. (Это был триумф Геринга над Шпеером.) Развернув на столе карту, Гитлер показал нам, как он намерен организовать блокаду, которая оставит Англию без горячих салфеток. Перекрыв Дарданеллы, Дениц сможет воспрепятствовать доставке салфеток на английское побережье, а оттуда – на встревоженно ожидающие их лица британцев. Остался однако нерешённым главный вопрос: сможет ли Гитлер опередить Черчилля по части отращивания бакенбард? Гиммлер твердил, что Черчилль начал первым и что догнать его, скорее всего, не удастся. Геринг, этот бессмысленный оптимист, сказал, что фюрер, возможно, успеет вырастить бакенбарды прежде, чем Черчилль, в особенности, если мы сможем бросить на выполнение этой задачи все силы немецкой нации. Фон Рундштедт, выступая на совещании Генерального штаба, заявил, что попытка отрастить бакенбарды на двух фронтах одновременно была бы ошибочной, и порекомендовал сосредоточить все наши усилия на одной щеке. Однако Гитлер твердил, что способен справиться с двумя щеками сразу. Роммель согласился с фон Рундштедтом. «Они никогда не получатся ровными, mein Fuhrer, – сказал он. – Особенно если вы будете их подгонять». Гитлер разгневался и ответил, что это касается только его самого и его парикмахера. Шпеер пообещал к наступлению осени утроить валовое производство крема для бритья, и Гитлер, услышав об этом, впал в восторженное состояние. Затем, зимой 1942 года, русские перешли в контрнаступление, вследствие чего бакенбарды у Гитлера расти перестали. Он впал в депрессию, опасаясь, что Черчилль вскоре приобретет роскошную внешность, между тем как он, Гитлер, так и останется «заурядным», но тут поступило сообщение о том, что Черчилль отказался от идеи отрастить бакенбарды, сочтя ее осуществление слишком дорогостоящим. Таким образом, жизнь в который раз подтвердила правоту фюрера».

организованную преступность, пионера психоанализа Гельмгольца, графа Дракулу, медиумов и предсказателей, а также прачечные.

Особенно поэтична подборка ранних эссе, вошедших в книгу:

«Среди всех чудес природы, возможно, самое удивительное – это деревья в летнюю пору (если только рядом не появился лось и, шлепая губами, не начал напевать «Ты свела меня с ума»). У деревьев зеленая густая листва (в противном случае с ними что-то не так). Взгляните, как их ветви тянутся, с позволения сказать, к небу. «Я маленькая ветка, но тоже хочу получать социальное пособие».

Словом, «Записки» найдут себе верных поклонников среди любителей малой формы без претензии на высокодуховность, а также у почитателей кинематографического таланта Аллена. Не скажу, что шутки там ровным слоем по всем рассказам — иногда встречается и откровенная глупость. Но как бы там ни было, замечу, что это идеальная вещь, чтобы скоротать унылые моменты сидения у кабинета врача. Люди, ждущие рентген в тот день, люто ненавидели меня, мой, местами, откровенный гомерический хохот и нью-йоркского невротика Вуди (если бы они, конечно, знали, что именно он так грубо нарушает священную тишину ожидания своей участи очереди).

Если бы только персонажи произведений Курта Воннегута могли вырваться со страниц книг в реальный мир, они бы сразу подали на него в суд за слишком жестокое обращение. Его герои страдают и умирают в самых нелепых ситуациях, а в романе «Колыбель для кошки» полному уничтожению подвергается всё человечество.

Курт Воннегут писатель удивительный, он создаёт настолько вычурные образы героев, что кажется, будто они не могут существовать в реальности, до тех пор пока хорошенько не оглядишься по сторонам или не полистаешь новости в интернете. События, в которые попадают его персонажи, тоже представляются нереальными, пока не понимаешь, что на самом деле они вполне обычны, только рассеяны через призму авторской сатиры фантастической радугой. Вот и в «Колыбели для кошки» сюжет вращается вокруг семьи, состоящей из закомплексованного неудачника, ставшего генералом в банановой республике, его брата-карлика, сестры-великанши, и их отца – карикатурного учёного-нёрда, веселья ради создавшего сильнейшее оружие массового поражения.

Романы Воннегута прекрасны тем, что на вопрос: «О чём эта книга?» - вы никогда не сможете дать честного ответа. Можно пересказать сюжет и все его хитросплетения, но книга будет не об этом. Настоящий смысл можно найти во фразах, ненавязчиво произносимых героями на протяжении всего произведения. Чтобы понять книгу Воннегута, её необходимо прочитать самому.

«Колыбель для кошки» - отличный сборник цитат о нравственной стороне науки, лживости государств и религий, бессмысленности и смысле человеческого бытия. Это жестокая карикатура на всех людей, нарисованная в самый разгар холодной войны, автор которой надеется, что созданный им мир не найдёт места в реальности.

«Все истины, которые я хочу вам изложить, — гнусная ложь».

- А в чем смысл всего этого?

- Разве у всего должен быть смысл? - спросил Бог.

- Конечно, - сказал человек.

- Тогда предоставляю тебе найти этот смысл! - сказал Бог.

И он удалился.

- Значит, это картина о бессмысленности всего на свете? Совершенно согласен.

- Вы и вправду согласны? - спросил я. - Но вы только что говорили про Христа.

- А-а! - сказал Касл. - Про него! - Он пожал плечами - Нужно же человеку о чем-то говорить, упражнять голосовые связки, чтобы они хорошо работали, когда придется сказать что-то действительно важное.

И я вспомнил Четырнадцатый том сочинений Боконона — прошлой ночью я прочёл его весь целиком. Четырнадцатый том озаглавлен так: «Может ли разумный человек, учитывая опыт прошедших веков, питать хоть малейшую надежду на светлое будущее человечества?» Прочесть Четырнадцатый том недолго. Он состоит всего из одного слова и точки: «Нет».

Роман «Колыбель для кошки» вышел в 1963 году, и стал одним из самых популярных произведений Воннегута. В 1971 году за это произведение кафедра антропологии Чикагского университета, на которой писатель не смог защитить магистерскую диссертацию в 1947 году, присудила Курту Воннегуту учёную степень магистра.

Я такие книжки люблю – в ней столкнулись сразу три детства, и все хуже моего. Два умопомрачительных советских детства и одно – из девяностых – легли в основания равностороннего треугольника, который и любовным-то назвать пошло, такой там водоворот чувств.

Степнова, начав с романа «Жёны Лазаря», продолжает двигать классический любовный роман из женского – в общечеловеческий, поэтому в центре «Безбожного переулка» - мужчина. В 40 лет впервые полюбивший… не скажу кого, но не жену.

Внутри – не пугайтесь – вся атрибутика современности: визы в Италию, айфончики, Навальный. Но это так – рюшки. По факту – Минздрав, не предупреждающий врачей ни о чём, платная медицина и московские больницы, анатомия отношений взрослых людей.

Отдельное удовольствие – текст из прецедентных текстов. Игра с цитатами, спрятанными в текст –связывающими все поколения в одну страну, где молоко в треугольничках, книжки в метро, ВДНХ, Стругацкие, кипятят бельё, штопают носки и стирают целлофановые пакетики.

От двери Шустрик оглянулся еще раз, улыбнулся, показал Огареву вздернутый кулак – мол, но пасаран, старик! Они не пройдут.

И Огарев улыбнулся в ответ – как мог. Потому что понимал уже, что не вернется. Ни к Ане. Ни к Шустрику, в клинику. Это была еще одна подлость – и не последняя. Огарев это знал. Знал, что еще много лет придется просыпаться по утрам и корчиться, по-настоящему корчиться внутри от стыда, потому что простить самому себе когда-то сделанную подлость невозможно. Просто невозможно – в принципе. Это была очередная божеская хитрушка – невидимый, но всегда ощутимый чип. У Огарева он был чуть пониже ключиц, у кого-то, может, в заднице – Огарев не знал. Но избавиться от этой четкой, чуть подплавленной по краям огненной точки было нельзя. Потому что ты сразу, автоматом, переставал быть человеком. Возможно, если удалить лобные доли, совесть переставала действовать, но у Огарева было слишком мало знакомых с успешно проведенной лоботомией. И даже существа из телевизора, заседавшие в думе и формировавшие правительственные кабинеты. Даже Голикова, о которой он думать не мог больше нескольких секунд – сразу леденели и прыгали пальцы. Все они – Огарев знал – тоже корчились по утрам. Должны были корчиться. Или и вправду они были выродки, космический сор…

Я знаю, чем меня подкупила эта книга. Печенюшкиным. Есть такая замечательная сказка «Приключения Печенюшкина» в трёх частях у новосибирского писателя Сергея Белоусова. Честное словно, я до сих пор считаю, что лучше книги для российского ребёнка не найти. Так вот, у книги «Аликс и монеты» из серии «Элизиум» был такой особый белоусовский привкус — подходящие герои, манера подачи — всё это показалось мне смутно знакомым, потому не устояла.

Книга полна недосказанностей, загадок и лёгкого страха, который подтекстом скользит по всему повествованию, словно волшебным плащом окутывая фигуру загадочного Шута, встреча с которым для маленькой девочки Аликс стала роковой.

При прочтении «эффект Печенюшкина» рассеялся, осталось странное послевкусие. Возможно, вся беда в том, что книга «для детей» - в этом разделе книга значится в каталогах и интернет-магазинах — на деле оказалась совсем не для них. В книге есть интересные мысли, философские размышления на грани абсурда Кэрролла — то, что будет смаковать не ребёнок, а только взрослый. Детям нужна увлекательная история и душевность, - а последней-то я и не нашла и в персонажей не очень поверила. Впрочем, сейчас в моде интересные приёмы и выворачивание наизнанку прописных истин и представлений о мире, может быть, я просто устарела.

Между тем, у автора этой книги и выдуманных им героев появились свои фанаты, в соцсети «ВКонтакте» даже появилась группа, администратором которой является некий Шут Загадочный. Стоит заглянуть в список участников группы, станет понятно, что большая часть почитателей Андерсона — вполне себе взрослые люди. Им и советую почитать книгу, если нравится творчество автора «Алисы в Стране чудес» или Макса Фрая. А детям читайте «Печенюшкина» - он на все времена.

Все необычное обычно начинается утром. А если слишком много спать - путешествие так и не начнется. В книгах - вода, в стене - дверь… Главное - аккуратно ступать по чужим ошибкам и не забывать, что даже капля крови - уже большая плата.