Киркоров в городе и тихая радость – в обзоре соцсетей

«Перекрёсток. В соседней полосе рядом с нашей машиной останавливается другая, водитель жгучей восточной национальности, открывая своё окно, знаками предлагает это сделать и нам - хочет сказать что-то важное. Открываем и слышим: «Дэвушки, вы на Киркорова идёте?».

Эту славную историю на своей странице в Facebook (запрещённая в России экстремистская организация) рассказала Виктория Михайлюк. Концерт Филиппа Киркорова в Чите, безусловно, наделал много шума.

Певец отправился на гастроли по России в честь своего 50-летия. Зрителям он решил подарить шоу «Я», цена за билет на которое в Чите достигала 8,5 тысячи рублей. В своём Instagram (запрещённая в России экстремистская организация)-аккаунте Филипп Киркоров показал выстроившуюся из десятков человек очередь ко дворцу молодёжи «Мегаполис Спорт».

А после на его странице появилась и часть концерта. «Впервые я выступил здесь, в Забайкалье, почти 30 лет назад, это были одни из самых первых моих гастролей. Помню, что это был ноябрь, был адский холод, а в зале было жарко от горячего приёма зрителей, как сегодня! Это была проверочная гастроль перед нашим маршброском в Монголию по военным частям Советской Армии с шефскими концертами по линии Центрального дома советской армии для поддержания бодрого духа солдат и офицерского состава. Шёл 1988 год. И вот, почти 30 лет спустя... Спасибо, Забайкалье, за этот вечер!» - написал певец.

Как обещают организаторы фестиваля фонариков, 23 и 24 июня в 21.00 на озере Кенон пройдёт самое романтическое событие лета. Они за 200 рублей предлагают купить посетителям фонарик и запустить его на воду.

«Искренне хочется верить, что организаторы действительно сделают красивое мероприятие и соберут весь мусор и все фонарики по окончании, однако же, на мой вопрос, заданный в теме, созданной ими для обсуждений, нет ответа третий день. Полный игнор», - написала в своём профиле Агата Карасёва. Поинтересовалась не только как простой горожанин, но и как представитель инициативной группы, созданной для спасения озера.

Её вопрос остался без ответа. С просьбой разъяснить, из чего сделаны фонарики для мероприятия и как будет соблюдаться экологическая безопасность, к организаторам обратились многие жители города.

В конце концов, 1 июня они написали Агате Карасёвой письмо о том, что всё будет в порядке и беспокоиться не о чем: «Водные фонарики сделаны из рисовой бумаги! При организации мероприятий мы постоянно сталкиваемся с проблемой загрязнения городских водоёмов. Практически каждый водоём нуждается в реабилитации, так как антропогенная нагрузка усиливается многократно. Перед проведением каждого мероприятия мы проводим работы по облагораживанию природных объектов. Расчищаем берега от заболачиваемости и бытового мусора. Уборка проводится как нами организаторами, так и волонтёрами, жителями города».

Они рассказали, что на больших водоёмах используют оградительную сетку, которая состоит из пороллоновых трубок, нанизанных на парашютную стропу.

«Трубки притапливаются на 2 сантиметра относительно поверхности, препятствуя, таким образом, как переваливания ограждаемого предмета, так и подныриванию его под ограждение. Одним концом ограждение крепится к берегу, а другим к грузу, который топится на необходимом расстоянии от берега. Для уборки водоёма есть все необходимые плавательные средства и оборудование! Уборка проводится, как после самого мероприятия ночью, так и ранним утром для гарантии», - успокоили организаторы фестиваля встревожившуюся общественность.

В начале недели на ИА «Чита.Ру» вышло интервью Татьяны Пояркиной с одним из известнейших психологов России, руководителем Центра кризисной психологии, членом Общественного совета Федеральной службы исполнения наказаний России Михаилом Хасьминским. Тягу людей к суицидам специалист плотно связывает с отсутствием веры, на которую попавший в трудную ситуацию может опереться.

«Я редко тут что-то пишу, и тем более высказываюсь по текущему моменту - но нет моих сил. На «Чита. Ру вот это интервью, без дураков отличное. Потому что показывает, до какой степени все плохо-то, - отреагировала на публикацию Клара Хоменко. - Что, оказывается, суициднику надо объяснять, что его душа будет страдать - и вообще лечить его степплером со скрепами всех мастей. Что люди «не делают то, что социально неприемлемо» - и это психолог говорит! У меня вопрос: он хоть раз в жизни-то видел суицидника? Он хоть знает, что такое «жить не хочется»? Там не до общества, знаете ли, там плевать на общество, потому что тебя топит чёрный безнадёжный ужас, и ты идёшь к нему не день и не два, и точно не делаешь это потому, что телевизор тебе так сказал. И социальная среда и состояние экономики ни при чём, о мимими!

За детские суициды я бы вообще удавила: давайте, расскажите опять родителям, что во всём виноваты проклятые американцы или инопланетяне. Они тогда крепче спать будут по ночам - потому что не они же виноваты! У нас вся наша современная система охраны детства направлена на самом деле не на защиту детей, а на успокоение взрослых. Не дети не должны знать лишнего, они будут знать и так, и это каждый, кто собственное детство хотя бы помнит - знает, потому что в нашем детстве запретная информация распространялась как пожар, и взрослые никогда не были в курсе. Опустим завесу жалости над тем, какая это была информация - привет всем страдающим про то, что дети могут увидеть презервативы, это вы беременных 11-летних девочек не видели, которые думали, что если она не кончила, то не забеременеет. Партнёр тоже так думал. Взрослые не должны беспокоиться, что что-то происходит, а они в этом ни хрена не понимают.

Нет, не надо разобраться, что педофилы - это практически всегда знакомые, ближний круг, что это за редким исключением гетеросексуальные мужчины, имеющие семьи. Надо поставить знак равенства между геями и педофилами и жечь это раскрашенное чучело круглый год… Абсолютная ценность - сделать суицидника (любого «проблемного», который нам показывает, что что-то где-то не так) виноватым, идиотом, «без духовной основы». Очевидно, этот посмертный гнев и отверженность непременно кого-то остановит от самоубийства - это при том, что состояние самоубийцы - это состояние отчаяния, ненужности, отверженности. Давайте добавим, да. Давайте скажем, что уже все равно. Прелесть какая.

На клятом Западе деятельность психологов лицензируется. У нас - нет. Отсюда мы получаем вот это всё. Вот этих людей, которые со святыми лицами экспертов предлагают лечить духовностью все, от депрессии до ВИЧ, и это ещё неплохо, потому что значит, что они вообще признают их существование».

Иван Гаврилович Проценко, ветеран, помнящий немецкий концлагерь, скончался в Чите 2 июня. В последние годы он был постоянным автором газеты «Читинское обозрение».

«Между нами было 60 лет. Но и казалось, и кажется, что до последних дней Иван Гаврилович был моложе.

Несмотря на 52 дня в аду немецкого концлагеря.

На 23 года на расстрельных руководящих должностях.

На гибель любимой дочки в расцвете лет, - написал редактор «Обозрения» Николай Черняев. - Только он мог из-за неразделённой любви отказаться от киевской аспирантуры и рвануть куда-то за Байкал, да так тут и осесть. Покончить с пьянством в отдельно взятом колхозе, вывести прозябающее хозяйство в передовики Союза.

Только он способен был в 93 года часами читать по памяти десятки стихов (в том числе своих), всего «Тёркина на том свете», набирать на компьютере будущие газетные статьи, издать книгу, добиться у первых лиц края ремонта сельского дома культуры, который он строил в 60-х, на вопрос о здоровье бодро рапортовать: «В пределах возрастной нормы. Но девушек на улице уже не догоняю», а в одну из наших недавних встреч, уже в больнице, когда и особых сил-то говорить не было, первым делом спросить: «Ну что, Макрон победил, да?», озорно глядеть из-под капельницы: «Дожил. Единственное, что у меня теперь поднимается, это давление», как будто итожить: «Что ж, возраст уходить вроде бы подходящий, но столько задумок в голове, я ещё столько не успел...».

Всё вы успели, Иван Гаврилович. А главное – даже уйдя, оставили после себя не холод и пустоту, а свет и думы, думы, думы о нашей любимой, но такой бестолковой Родине», - написал Черняев.

Прощание с Иваном Проценко пройдёт 6 июня в 11.30 в ритуальном зале на Романовском тракте, 42.

«Она сидит за столиком в кафе. Чертит клиентам кухни, отвечает на e-mails, заказывает фурнитуры, фактуры, выбирает фасады. В кафе тихо, но отвратительный гремучий пол. Любое движение за соседними столиками – и пол превращается в адское оружие: скрежет, туда-сюда. Невыносимо, подумала она. Проходит минута, двое уходят. С тем же скрежетом. Ужасно, думает она. Зачем я зашла именно сюда, в это кафе. Тут же подбегает официантка и сдвигает те же стулья к столу, с тем же скрежетом. Все летит в аут: к черту кухни, фасады. Со всей злобы она рыщет в сумке и нервно достаёт свои любимые наушники и врубает на полную громкость Моцарта!

Гениально! Вторая часть концерта для кларнета, та самая, по версии ЮНЕСКО – музыка ангелов и рая! Божественно! Фасады кухонь танцуют, кислый сок из трубочки заливается сладкими оттенками.

Звонит ей в этот пиковый момент старший брат: она в Москве, он из провинции, откуда не решился уехать. Брат рассказывает об их старом пианино, которое досталось им от бабушки, и просит разрешить его продать. Брат провёл маркетинговый анализ рынка старых пианино, оказывается, у них в Чите оно стоит 17 тысяч, а в Москве можно продать за 70.

Пауза. Она молчит. В одном ухе – Моцарт, в другом – брат со своей смекалкой. На кой черт ему понадобилось трогать пианино! Вторая часть концерта подходит к концу, а решения у неё так и нет. Она погружается в свои воспоминания детства, как они с родителями переезжали к бабушке в центр города, и тот первый момент встречи с Пианино. Тот запах и таинство. То первое открытие крышки, те первые неловкие нажатия на тугие клавиши из слоновой кости. Все так ярко пронеслось у неё в голове. Потом были гаммы и этюды, первое ощущение от любви к Пианино до ненависти к нему… Связь с братом обрывается. Воспоминания тоже. Она включает холодный расчёт. Приехала в столицу лет десять назад, амбициозной и не боязливой, и всего добилась сама. Сейчас все решит (или «порешает», как говорят многие из глубинки).

Её мысли прерывает сцена извне: за считанные минуты эвакуатор увозит припаркованный автомобиль, посетительница кафе со скрежетом выбегает из-за стола и пытается догнать свою машину, но, увы. Вот так и с Пианино будет, подумала она. Её поглощают мысли о вечном, трек с кларнетом сменяется треком Lacrimosa. Как символично! К чёрту всё, пусть продает. Она только попросит Небесную канцелярию, чтобы Пианино попало в достойную семью, где отличают произведения Моцарта, Малера, Рахманинова, Шуберта и всех других классиков. Ей становится душно в этом убогом кафе, она быстро расплачивается и буквально выпархивает оттуда. Воздух тотчас приводит её настроение в баланс. Она шагает мимо парка Горького, воодушевлённая весной и солнечным днем, минором Слёзной.

Взгляд её падает на перформанс: прямо перед входом в парк выставили старые, раздолбанные пианино, без клавиш, без педалей, а в некоторых сверху, где раньше были настроечные винты и молоточки – кадки с искусственными цветами могильного типа, которые к концу лета выцветают… Это стало последней каплей! В голове её быстро созревает план: она тут же звонит своему бывшему парню, выпаливает всю историю, и он спокойно соглашается купить у неё пианино. Так, невзначай, между делом она интересуется, как у него дела. Что-то внутри у неё ёкает и всплывают нежные воспоминания. До сих пор она не понимает, почему ушла от него, без особой на то причины. Повесив трубку, она погружается в те моменты, когда была счастлива с ним. Обрадовалась, что нашёлся случайный повод позвонить ему. На эйфории она вновь влюбляется в его образ. Приплывает надежда и уверенность, что все можно восстановить и начать с чистого листа!

Проходят две недели. И вот она с братом и двумя носильщиками пианино звонит в дверь своего бывшего возлюбленного. Она снова влюблена! Так долго она ждала этого момента!

Раз звонок, никто не отвечает. Два звонок, слышен скрежет и шарканье. Открывает дверь беременная, невзрачная девушка маленького роста. А, пианино притащили, заходите: вон туда, в угол. И тычет пальцем в дальнюю комнату. Она с братом входят в квартиру, их встречает её бывший, носильщики втискивают пианино.

В её душе – рушится вся матрица жизни, ах, да, точно: он мечтал, её бывший завести детей, не важно каких и не важно, от кого, и не важно, кем они станут… Точно, так и было, и от этого она убегала. И делает глобальный вывод, что своего будущего мужа найдёт обязательно либо в Консерватории, либо по объявлению о покупке старинного Пианино. Никак не ниже этого!»

Настроились на лирику? А вот вам суровые будни забайкальских спасателей, которых, кажется, ничем не испугать, если рядом такие же, как они: суровые, помогающие и не из пугливых. И не из таких грязей, как говорится, вытягивали.

«На поисках Алексея и Константина Бутиных 29 мая наши боевые товарищи из Поисково-спасательной службы Забайкальского края застряли, мы помогли», - лаконично пояснил автор видео. Такие они, настоящие мужчины. Немногословные.

Напоследок вот вам история со спокойствием маленькой комнаты в бабушкином доме по утрам, пуховым одеялом и жаркими тонкими блинами на завтрак от Станислава Красноярского:

«Вот бывает такое, когда радость тихая.

Вспоминается весеннее утро у бабушки, когда уже совсем тепло, ты под пуховым, на гусином пуху, одеялом. Кровать старая, сеточная, продавленная, ты в ней буквой «зю»: голова и ноги на одном уровне, а тяжёлая часть почти пол задевает. Под пуховиком жарко, но бабушка с рассветом тихонько открыла створку окна и ветерок с ароматом сирени сквозит, гуляет по крохотной спаленке, поднимает пёрышки, просочившиеся через полотно пододеяльника. Они небесными парусниками то поднимаются, то опускаются и норовят заякориться исключительно у тебя под носом. Ты сдуваешь их, выпячивая нижнюю губу, а одну ногу, как теплоотвод вытаскиваешь из под одеяла и упираешь в железные перекрашенные на сто рядов прутья спинки довоенной ещё кровати, доставшейся по наследству от прабабушки.

Лежишь, водишь глазами, изучая рельеф от следов мочаловой кисти побелённого потолка, спускаешь глаза на смастряченные дедушкой деревянные полочки, покрытые белыми рукодельными салфеточками с выбитым цветочным узором. Пробегаешься по корешкам водружённых на эти полочки бабушкиным книжицам с непонятным тогда словом "дидактические" материалы для начальной школы, ведёшь взгляд к вышитой бабушкой крестиком кошечке в корзинке с цветами.

Ветерок колышет тюль и шторки, тоже с крестиковыми узорами, окаймляющими прошитые края. И ты ждёшь.

Воскресенье. Значит во «времянке», отдельной постройке, где готовят еду и едят в обыденное, негостевое и непраздничное время, бабушка засыпала трескучие лучины совком угля в печке с двумя кругами, поставила и прокалила сковородку и начала мастерить солнечного цвета тонкие блины.

Но ждёшь ты не столько блинов.

Ты помнишь, что перед майскими праздниками дедушка в своём выходном пиджаке и своими руками сшитой тёмно-синей матерчатой кепке ходил в «ветеранский» магазин и получил праздничный паёк с дефицитными консервными банками. Ты вспоминаешь, что рожки с удивительно вкусной тушенкой уже были, гречневая каша с мясом на прожаренном сладком лучке подавалась, печенье «Юбилейное» со сливовым джемом подавались на стол к 9 мая, когда к ветерану дедушке приходил его младший брат дед Михаил с бабушкой Евдокией и моим троюродным братом Димой. Тогда бабушка подавала ещё к чаю хворост. То бишь весь паёк за исключением одного компонента был уже потреблён. И ты ждёшь. Потому что знаешь, что в соседней комнате, в тумбочке со стратегическими запасами сахара-песка, соли, коробки с дедушкиным «Беломором», спичками, лежит этот заветный элемент дедушкиного пайка.

Ветер колыхнул тюль чуть сильнее от сквозняка, а это значит, что бабушкины солнышки уже в стопке дымятся на тарелке во «времянке», и кто-то, бабушка или дедушка, зашли в дом. Ты прикрываешь глаза, прислушиваешься к шагам. Они приближаются, вот уже давят скрипучие половицы, покрытые самоткаными полосатыми тряпичными половиками, в соседней к спальне комнате и... заветная дверца самодельной тумбы скрипит.

Слышится шорох от пакетов и коробок, нечаянный глухой звук от ударов одной консервной банки о другую. Ты замираешь. Шторки над дверью в спальню аккуратно раздвигаются, бабушка, как всегда быстрая и, по педагогически, резкая заглядывает в спальню и непререкаемым тоном произносит: «Проснулся? Дед ждёт на завтрак».

А в руке у бабушки заветная железная банка с кофе на сгущённом молоке.

И вот она наступила... Тихая радость».