«Выбор есть всегда: либо уволиться, либо сесть». Экс-министр — о мотивах давления на глав районов в Забайкалье

Одним из свидетелей по нашумевшему делу экс-главы Нерчинска Михаила Слесаренко стал экс-министр ЖКХ Забайкалья Илья Золотухин. По версии защиты, он подгонял местных чиновников в освоении средств, в результате чего вместо площади город получил недостроенное убожество с проваленной плиткой и лужами.

Вообще, работа властей Забайкалья по подстегиванию муниципальных чиновников, допустивших затягивание или срыв сроков, поставлена на поток. Спрос за объекты благоустройства занимал некоторую часть планерок краевого правительства, ныне безнадежно закрытых от СМИ. В этом, кажется, был какой-то элемент пиара. Однако Золотухин такую возможность начисто отрицает. Его показания мы приводим в форме монолога, после которого он ответил на вопросы гособвинителя, обвиняемых и их адвокатов.

— Город Нерчинск в 2019 году стал победителем Всероссийского конкурса лучших проектов создания комфортной городской среды малых городов и исторических поселений. В декабре было заключено соглашение между Министерством ЖКХ и администрацией района для реализации этих обязательств, муниципалитет провел конкурсные процедуры, на которых победила организация «Авангард-Ремстрой», которую возглавлял Максим Адосик.

В должность я вступил в июне 2020 года. Соответственно, на момент моего вступления на площади практически никаких работ не было с момента подписания контракта. Когда я принимал дела, мне об этом сообщили. Я попросил своего заместителя организовать встречу с подрядчиком, на которой спросил про дальнейшие планы. Адосик пояснил, что он рассчитывал на использование китайских рабочих, но границы были закрыты из-за пандемии коронавируса и его планы сорвались. С рабочими были трудности — из числа местных жителей он набрать не мог и попросил меня посодействовать привлечению рабочей силы из Армении. Я был заинтересован, чтобы объект был построен, и написал письмо вице-премьеру Михаилу Чуркину, который в то время в правительстве Забайкалья курировал международные отношения, таможенные и прочие дела. Он ответил, что ничего не смог сделать в этом вопросе.

Далее в течение июля какие-то действия по поиску рабочей силы предпринимались, но результатов они не дали. Затем мне позвонил сенатор Сергей Михайлов — он уроженец Нерчинска и тоже переживал за объект. Он мне сообщил, что ребята в Нерчинске нашли достойного подрядчика, у которого есть силы и средства, чтобы выполнить объект.

На следующий день я был в кабинете губернатора по другим вопросам, но он меня спросил и про площадь в Нерчинске. Я описал проблемы с генподрядчиком, губернатор попросил соединить его со Слесаренко и поставил телефон на громкую связь, в беседе он попросил объяснить, почему с текущим подрядчиком, который за восемь месяцев ничего не предпринял, не расторгается контракт. На это Слесаренко сказал, что ему запрещает Золотухин. Не знаю, почему он так сказал, я возмутился и вмешался в разговор. Губернатору мы сказали про нового подрядчика. Мы также посмотрели предпринимателя по базам — он не внесен в реестр недобросовестных поставщиков, было всё нормально. Мы связались с Нерчинском и предложили провести совещание по этому вопросу.

Адосик перед этим совещанием пришел ко мне и извинился за Слесаренко, что тот так некорректно повел себя перед губернатором. Меня это удивило.

Совещание мы провели, на нем присутствовал Слесаренко, представитель подрядчика [Михаил] Давыдов и Адосик. Приняли решение заключить договор субподряда, так как расторжение контракта увеличило бы сроки. Заключили и приступили к работам. Работы велись до конца года, в конце года мы получили отчет о завершении работ. Мы его приняли. В следующем году проводились контрольные мероприятия, выявили все недоделки. В апреле вышли на район и собрались писать в УБЭП. Были обещания, что они всё доделают, но все сроки были уже упущены.

Гособвинитель: «Могут ли краевые власти оказывать давление на местные с целью принуждения к скорейшему выполнению таких вот контрактов?»

— Такого давления ни министерство, ни краевое правительство не оказывает. В этом нет никакого смысла, никакого мотива, потому что в дальнейшем могут за давление возбудить уголовные дела.

Гособвинитель: «Какой контроль вы вели за действиями Слесаренко и Чемезова?»

— В соответствии с их отчетами. Я был на площади, видел, что работы ведутся, подрядчик уверял, что всё сделает до конца года. У меня не было оснований не доверять, исходя из моего личного опыта я считал, что работы будут выполнены.

Адвокат: «Почему вы в показаниях говорите про конец года?»

— Этот срок в контракте прописан.

Адвокат: «А если контракт не был исполнен, какие могли быть последствия?»

— Возможный отзыв федеральных средств.

Михаил Слесаренко: «Если бы условия контракта не выполнили и мы бы вернули деньги, то что бы стало с Забайкальем по дальнейшей реализации проектов?»

— Я не могу дать ответ, что бы стало. Я говорю, что возврат федеральных средств был под вопросом — есть такие аналогичные проекты, где сроки переносились из-за долгой реализации. Это, например, площадь в Сретенске, где деньги не были освоены в срок и перенесены на следующий год.

Сергей Чемезов: «Давайте вспомним, как вы на совещании сказали, что если не успеем, то деньги вернем и это для всех будет конец, тем более для меня, что я работать не буду».

— Я это полностью отрицаю. Никакого давления не было. Я не оказывал давления ни на Чемезова, ни на Слесаренко. Нет моей заинтересованности, нет моего мотива. Есть подобные объекты нереализованные — срок по ним перенесли и деньги сохранили. Не было обязанности платить подрядчику в срок.

Сергей Чемезов: «Вы же не можете опровергать свой интерес к объекту — вы приехали, увидели, что работы не ведутся, и с матами уезжали. Ругались и на Давыдова».

— Это не соответствует действительности. Приезжал я на все объекты, и интерес к площади был таким же, как и ко всем остальным.

Михаил Слесаренко: «Вы говорили про совещание, на которое меня позвали из отпуска. [Заместитель мэра Галина] Серюкова мне позвонила и сказала, что Илья Викторович вызывает, появился подрядчик. Откуда появился подрядчик — я не знал, так как был в отпуске. Вы говорите, что давление не оказывали, но есть и протокол, и очные ставки, на которых все подтвердили про давление».

— Я вопрос понял, спасибо. Я уже давал пояснения и хочу сказать — разговоры о давлении это способ защиты Слесаренко и Чемезова. Еще раз про давление — не раз говорил в ходе следствия, что у меня нет и не было никаких рычагов давления на глав. Это люди, которые заняли должности по результатам выборов, я не могу их снять, уволить — это возможно только по решению совета — у меня нет способов повлиять административно или лишить вознаграждения.

Ранее я спрашивал: вы чего боялись? Чемезов говорил, что боялся увольнения, а Слесаренко — что не дадут денег на подготовку к осенне-зимнему периоду.

И они боятся, что их каким-то извращенным способом уволит Золотухин, который не имеет на это права, больше, чем уголовного преследования, это зазеркалье какое-то.

Я не мог вызывать Слесаренко из отпуска, у меня нет полномочий, таких возможностей. Подрядчик был найден администрацией района — мне про это сказал сенатор Михайлов, он же попросил посовещаться на эту тему. Следствию мы уже предоставляли полный отчет по телефонным звонкам.

Адвокат: «А если бы сроки были сорваны, то как бы это повлияло на рейтинги Забайкалья по эффективности освоения средств?»

— Не могу ответить на этот вопрос, не владею информацией. Министерство ЖКХ рейтингами не занимается.

После заседания Сергей Чемезов коротко пояснил, что формально министр не имеет законных рычагов влияния на муниципалитет. Однако краевые власти могут давить на главу разными способами, в том числе политически — через районный совет депутатов. В таком случае руки руководителя района оказываются связаны и он уходит в отставку самостоятельно.