«Исчезающая Чита»: Кирпичный монолит Бумагина

Кирпичный дом на улице Анохина, 114, примелькался своими жёлтыми кирпичными стенами и резными синими ставнями. Заброшенная каменка в центре города, что она тут делает? Дом Бумагина - так называется это здание - памятник регионального значения, от которого открестились все ведомства. Дом, в котором до сих пор живут люди и надеются на расселение.

Объекты культурного наследия принято оберегать, чтобы потом гордиться ими, иначе какой смысл вносить здание в реестр. Чита хвастается многими домами с величавой историей, знакомство с которыми врезается в память туристов. Потом эти восхищения невиданной архитектурой кочуют из одной публикации в другую, постепенно обрастая фактами или байками. Хуже, когда памятники регионального значения признаны ради галочки, но так и не удостоились внимания городских и краевых властей. Как, например, дом Бумагина.

Историческая справка, которую удалось собрать министерству культуры Забайкальского края, гласит, что дом первоначально принадлежал Иркутскому мещанину Самуилу Срулевичу. В феврале 1914 года он обратился в Читинскую городскую управу с просьбой утвердить проект плана дома по Коротковской. Предполагалось построить деревянный дом, конюшню в глубине двора. Примечательно, что по линии улицы Коротковской на плане дом уже был.

Через четыре года иркутский мещанин выставил купчую крепость на продажу одному велижскому мещанину Витебской губернии (расположена в современной Белоруссии, - авт.) Менделю Рувимовичу Бумагину. В сети есть информация только об одном портном Менделе Бумагине из Витебска. Библиотека журнала «Мишпоха» пишет, что он был участником событий августа-сентября 1941 года под Витебском - время немецкого геноцида евреев, но бежал, и остаток жизни проработал в Москве.

Так вот, Срулевич продал участок земли «мерою с северной и южной сторон по 31-й линейной сажени, с восточной и западной по межам Самойлова и наследников Слуцких по 25 линейных сажени, а всего 850 квадратов сажени с постройками за 50 000 рублей». Поскольку владелец имения находился в Харбине, заведующим и управляющим земельным участком и домами был оставлен ломовой извозчик Анатолий Нахимович Китаевич. По данным Книги Памяти Якутии, Китаевич родился и жил в Чите, но был арестован 3 августа 1930 года в Амурской области, став жертвой репрессий советского режима (реабилитирован 26 января 2001 года заключением республиканской прокуратуры, - авт.). Владение Бумагина было муниципализировано постановлением Дальревкома от 17 ноября 1923 года, а 14 мая 1925 года был составлен акт о передаче имущества Бумагина в ведение Горкомхоза.

По акту участок владения был застроен только на 695,9 квадрата из имеющихся 850 квадратов сажени. На участке имелся кирпичный двухэтажный флигель на три квартиры с подвалом и одноэтажный кирпичный жилой дом, состоящий из четырёх комнат с печным отоплением. В нём был общий коридор, кухня, сени с кладовкой, десять окон. Ещё на участке был расположен жилой деревянный дом площадью 91,8 квадратных метров с мезонином, на кирпичном фундаменте, состоящем из шести комнат, при общем коридоре, двух сенях с кладовкою и двумя кухнями. Там же была ванная комната, туалет и подвал с электрическим освещением. Кирпичная кузница и конюшня, также располагались на участке.

В доме с непростой историей продолжают жить люди. Сегодня там ютятся три семьи, и, мягко говоря, не в лучших условиях. Межведомственная комиссия администрации Читы 31 марта и 9 сентября 2010 года признала все квартиры непригодными для проживания, не подлежащими капитальному ремонту и реконструкции в связи с физическим износом здания в целом. Указанные решения были утверждены распоряжениями мэра Читы. Более того, в 2012 году приказом Министерства культуры РФ дом Бумагина признан объектом культурного наследия регионального значения, а значит, проводить в нём какие-либо работы, реконструкцию или снос стало незаконным. Таким образом, жители остались в аварийном доме, в котором даже не могут сделать ремонт.

Наталья Беляева и муж Николай живут в каменном домике больше 30 лет в квартире №2. Их семья здесь воспитала двоих детей, они давно живут отдельно и воспитывают своих детей. Другая семья, по рассказам Натальи, успела приватизировать жильё, а третьи сдают квартиру кому-то в аренду. С виду дом выглядит аккуратно, жители как могут поддерживают хозяйство. Беляевы с удовольствием впускают интересующихся судьбой усадьбы внутрь и устраивают экскурсию, рассказывая про все "прелести" памятника.

"Красивый дом, теперь памятник архитектуры, да только до ума его никто не доводит. Если в оконную раму ткнуть отвёрткой, она, наверное, насквозь пройдёт. С фасада ничего ремонтировать нельзя, только во дворе, потому что его не видно с улицы. И то, чтобы окно поменять, нужно было столько бумаг собрать в министерстве культуры! Зато приходили однажды какие-то чиновники, спрашивали, где царское печное литьё? Опомнились. Не было его тут в помине", - рассказывает глава семейства, иногда переходя на крик.

Некоторые факторы разрушения он всё же остановить не в силах. «В доме появилась большая трещина после того, как начали строить высотку рядом. Почва села, печка отделяется теперь от стены. Щели огромные, заделал, как смог», - продолжает он показывать изъяны. Пока шло строительство, Беляевым и их соседям разбили крышу. Кое-что залатали, но общий вид покрытия оставляет желать лучшего.

Одно окно в доме заменено на пластиковое - как раз для этого Наталья собирала документы в министерстве культуры. Дом, по справке ведомства, не имеет аналогов в застройке Забайкальского края, является образцом кирпичной застройки с декоративной рельефной пластикой, да только фасад от сырости стал крошиться. Николай ещё несколько лет назад закрыл его плиткой, чтобы спасти. Вода, которая течёт с крыш, разрушила кладку из овальных кирпичиков по всему периметру, только счастливчики остались.

«Мне рассказывали, что в дом жил купец и конный двор принадлежал ему. Тут были столовые, прачечные, кузницы, а в нашем доме жил сам хозяин. Потом с приходом советской власти конный двор убрали и выстроили школу. Это мне рассказывал дед Михаил Касперович», - вспоминает хозяйка дома. По её рассказам, некий Касперович жил тут и трудился в автохозяйстве, в чьём ведении и был дом. А потом его передали городу.

Жильцы приглашают нас к себе. В доме конкурирует уют и ветхость: печка, которую семья белит два раза в год, постоянно лопается, особенно зимой, приходится замазывать, чтобы в отопительный сезон не случился пожар. Боковая стена дома покрылась плесенью и её закрыли пластиковыми панелями. Высоченные потолки украшают люстры. Рамы окон сгнили, но их стёкла блестят чистотой. Жильцам хочется сказать спасибо за то, что сохраняют в порядке 100-летний дом-памятник, причём за свой счёт.

Беляева рассказывает, что вопрос с выселением, который инициировала мэрия, решён ещё в июле 2015 года. Когда прокуратура Центрального района пришла к выводу, что власти проявляют незаконное бездействие, подвергая опасности жизнь жильцов аварийного дома, то обратилась в суд с иском. По его решению, людей должны были расселить в течение месяца - то есть в августе. Но сами видите, за пять лет ничего не изменилось.

«В том большом здании находится строительная компания "Читаэнергострой", они как-то обмолвились, что хотели расселить нас, а территорию забрать себе и что-то там построить. Но, разумеется, дальше разговоров не ушло. Предприятие сделало нам металлический забор, правда, пришлось заплатить, - сетует Наталья. - Вот бы город забрал этот дом под музей или образовательные учреждения, жалко ведь постройку, но и жить в таких условиях мы устали».

Хозяйка помнит, как ещё 15 лет назад писала заявление, чтобы жильцам подвели коммуникации, но городские власти отказались что-либо делать, поскольку дом уже тогда был признан непригодным для проживания. "В 2010 году мы повторили процедуру, и нам снова сообщили, что нас давно пора расселять из этого аварийного дома. Вот уже шестой год мы здесь продолжаем ждать".

Дождутся ли жители дома обещанного ещё летом новоселья - вопрос, который администрации Читы должны задавать правоохранительные органы. Судьба помещений остаётся неизвестной и, скорее всего, дом Бумагина так и останется памятником архитектуры только в бумагах Минкультуры, а в реальности превратится в полуразрушенную лачугу без средств на реконструкцию.