«Меня попросили большие люди». Интервью с врио министра образования Татьяной Клименко

Не успела новая врио министра образования Забайкальского края Татьяна Клименко толком обжиться в своём кабинете, как я нагрянула к ней с разговорами. Беседовали о разном. Выяснили, например, что нас с ней объединяет школа №9 в Чите — для обеих оказавшаяся первой в жизни. Обсудили, нужна ли детям политика, прав ли учитель из села Любовь, отругавший увлёкшегося Понасенковым ученика. И что делать с нищенскими зарплатами учителей в Забайкалье.

О том, что министром образования Забайкальского края может стать зампред Общественной палаты, профессор ЗабГУ, доктор педагогических наук Татьяна Клименко, в середине февраля 2022 года заговорили анонимные telegram-каналы. Это же подтвердили источники «Чита.Ру». Однако официально о назначении стало известно только через месяц, 14 марта.

Сразу отвечу анонимным комментаторам, которые писали у нас под новостью о новой должности Татьяны Клименко, что она, дескать, человек «глубоко пожилой» и зачем ей это надо. Вы просто не видели эту женщину. Не смотрели в яркие живые глаза, не слушали её спокойный, но убедительный голос. Столько энергии ещё поискать!

— Для вас предложение должности было неожиданностью?

— Вы знаете, мне много раз поступало предложение, от разных губернаторов. Например, Ильковский меня приглашал, с Натальей Николаевной Ждановой мы тесно работали. Я им всегда говорила: «Давайте я не пойду, но буду рядом». Возглавляла общественный совет при министерстве образования, работала в Общественной палате Забайкальского края с 2011 года и была в Общественной палате России 6 лет. Мне это давало удовлетворение, я всегда знала, что происходит в образовании. Благодаря Общественной палате участвовала в заседаниях по поправкам в Конституцию. Я старалась следить за нормативно-правовой базой образования.

Мне поступало предложение ещё с осени 2021 года. Но я всё думала, предлагала разные кадры, разные варианты. Вероятно, с ними проводили собеседования. Но что-то не удовлетворяло наше руководство. А в январе 2022 года меня попросили «большие люди». Поработать непродолжительное время. Я пришла ненадолго, на 2–2,5 года.

Моя задача — подобрать кандидатуру будущего молодого министра, которого, возможно, отстажировать на этом направлении. Организовать деятельность министерства образования. И, думаю, сформировать имидж стабильно работающего, знающего свои цели и задачи ведомства. Имидж министерства образования сложился несколько негативный. Считаю своей задачей эти негативные краски с него максимально ликвидировать. Чтобы система образования Забайкальского края функционировала полноценно, качественно, мобильно.

Ещё одна задача — сформировать коллектив единомышленников внутри министерства. Чтобы каждый человек, который здесь работает, был бы значимой фигурой и имел достойное материальное поощрение. К сожалению, зарплата чиновников довольно низкая.

— Команду менять собираетесь?

— У нас много вакансий, будем набирать людей. Прошёл «Забайкальский призыв», будем кандидатуры рассматривать. Думаю, среди молодых участников «Забайкальского призыва» найдутся те, кто захочет работать со мной.

— А почему раньше не соглашались, но сейчас согласились?

— Я люблю свою работу преподавателя, декана психолого-педагогического факультета ЗабГУ. Меня это полностью удовлетворяло. Но я очень всегда болезненно отношусь ко всему, что происходит в системе образования. Главным мотивом было то, чтобы наша система смотрелась хорошо, не опускалась на низкую планку. Она заслуживает, может. Нужно только организовать и помочь шагнуть дальше.

— Вы в образовании всё знаете?

— У меня заканчивается 46-й учебный год, когда я в образовании работаю. А если считать, что я начала работать в 1970 году, то это вообще уже за 50 лет.

— А кем начинали?

— Старшая пионервожатая в Приаргунской средней школе — первая запись в трудовой книжке.

— Как выбрали эту сферу? Семейная традиция, может, или тянуло туда?

— Ещё когда я училась в школе, была отрядной вожатой. И дети вокруг меня просто толпой всё время бегали, нам было взаимно интересно. Но я после окончания школы поехала поступать на юридический факультет в Иркутский университет. Когда не поступила, потому что брали туда парней или медалисток — хотя очень хорошо сдала экзамены, я вернулась домой. И директор школы меня позвала работать вожатой. Когда пришла туда, я поняла, что вот это — моё и есть. Что юридическое это было из области фантазии.

Начала работать вожатой в школе, соответственно, вся работа по организации детей, по взаимодействию с ними, проведению всяких мероприятий… Это был 1970 год, после Даманского (Советско-китайский пограничный конфликт на острове Даманском — вооружённые столкновения между СССР и КНР 2 и 15 марта 1969 года в районе острова Даманского — прим. авт.) было большое усиление военно-патриотического воспитания в нашем крае. Мы создавали кружки юных друзей пограничников, с ребятами ходили на контрольно-следовую полосу, работали с кинологами, проводили игры — «зарница», «граница».

Вот это всё — такой был подъём этой работы. Я как бы варилась во всём этом очень плотно. И через год пошла учиться в педагогический институт на исторический факультет, потому что, ещё будучи школьницей, ходила на исторический кружок, мы занимались созданием музея в Приаргунске и так далее.

На историческом факультете продолжала работать вожатой — уже в Чите. И меня привлекли к организации лагерных сборов для студентов, чтобы они работали вожатыми в лагерях. Вместе с Анной Филипповной Верхотиной (доцент кафедры педагогики, кандидат педагогических наук) — мы с ней 20 лет организовывали и проводили лагерные сборы по подготовке вожатых.

После окончания института — заведующей кафедры педагогики тогда была Мария Николаевна Ахметова. Я была ещё студенткой, а она уже сказала: будешь работать у нас на кафедре. То есть меня сразу же взяли на кафедру педагогики, несмотря на то, что там было требование для поступления в аспирантуру — чтобы человек два года отработал в школе учителем. Но я параллельно совмещала, и до, и после аспирантуры.

В школе №9 отработала несколько лет учителем истории.

— Это моя школа! Но мы с вами не пересеклись.

— И дети мои там же учились. Потом, в 1993 году, работая заведующей кафедрой, я поняла, что школа пробуксовывает значительно. А мы (преподаватели института) были все примерно ровесники, и у всех дети. И все в школах испытывали какие-то проблемы. Я предложила: давайте создадим свою школу для своих детей. Собрала всех, выступила перед ними, они меня все поддержали. И мы создали многопрофильный лицей — то есть такую школу для детей преподавателей, которую я организовывала, подбирала учителей, зачисляли детей, разрабатывали образовательную программу.

— То есть лицей начинался как школа для детей преподавателей, но сейчас такого ограничения уже нет?

— Нет, сейчас 300 детей там учатся. Это достаточно быстро вышло за пределы, потому что такого количества детей у преподавателей не было. Первый класс был — 30 детей, потом — 50 детей, потом стало увеличиваться, более 100.

— Он, кстати, входит в рейтинг лучших.

— Мне через некоторое время потом сказала Людмила Шамильевна Степанова, которая вела такой же лицей при политехническом институте, они позже нас его создали. Она сказала: «Я поняла, почему у нас разница в результатах. Потому что у меня работают доценты, а у вас — методисты». Я в лицей первыми позвала группу преподавателей, они были методистами по всем предметам и просто хорошие преподаватели, выдающиеся. И сразу появилось качество.

Не могли же методисты, обучая будущих учителей быть учителями, сами плохо учить детей, которые были в нашей школе. Использовались самые современные методики, учебники, программы. И результаты не заставили себя ждать.

Я очень рада, что этот проект состоялся, что он удачный и продолжает жить. Лицей — это саморазвивающаяся система. Я уже отошла много лет как от этого, но всё работает, и работает очень неплохо.

— Когда вы работали в комитете образования, при вас создавался лагерь «Искра» — то есть вы продолжали курировать это направление?

— Да, «искровское» движение существовало ещё при обкоме комсомола. Но много лет занималась этим опять же Анна Филипповна Верхотина, коллега моя по кафедре. Когда в 1991 году всё перестало существовать, и обкома комсомола как такового не было, то «Искра» существовала при кафедре педагогики. Коллектив комиссаров всегда находился рядом с нами.

Ближе к 2000-м годам, когда стало понятно, что это движение имеет право на жизнь и довольно успешно развивается, пришла Ирина Фаритовна Лейно. Она обратилась ко мне: «Хорошо бы, чтобы мы создали учреждение, потому что трудно существовать на общественных началах».

Я не могла их не поддержать, со всем энтузиазмом обратилась к этой проблеме, и вскоре мы создали государственное учреждение «Искра», которым руководила Ирина Фаритовна. Я считаю, что это было просто нашим прорывом. Обретение своего помещения, потом — территории лагеря «Парус», всё это способствовало тому, что целенаправленно и системно стала развиваться работа с детьми.

Девчата из «Искры» переучились, ездили всё время на семинары. Все новые, современные технологии были взяты за основу деятельности «Искры» начиная с 2003 года. Сегодня она расширила свою область влияния, количество и качество смен — это всё тоже саморазвивающаяся система. Тысячи девчат и мальчишек, прошедших через «Искру» — это особенные люди, я считаю.

Они приспособлены к общественной деятельности, к нормальной гражданской позиции, они активны, никогда не будут пребывать где-то в тишине. Это главное, мне кажется, в деятельности организации и движения «искровского». Те, кто прошёл её, — они сегодня руководят, работают в разных организациях, но везде не последние люди.

Чтобы стать вожатым, нужно заслужить. Нужно сначала на кухне отработать, мыть посуду, потом постепенно они входят в категорию комиссаров. Это гражданское взросление, мне кажется, очень важное.

— Сейчас отдел молодёжной политики перешёл в администрацию губернатора, перестал подчиняться министерству образования, как и «искровское» движение. Что думаете по этому поводу? Почему произошло это переподчинение и на пользу ли оно?

— Работа с молодёжью — это всегда было особое направление деятельности министерства образования. Когда я пришла в комитет и посмотрела на работу отдела по делам молодёжи — неплохие на тот момент там люди работали. Хорошие дела проводили, мероприятия. Но всё-таки работа с молодёжью должна быть гораздо шире, чем в рамках министерства образования. Она носит общественно значимый характер.

Всегда казалось, что работа с молодёжью должна быть самостоятельным направлением. То, что её на сегодняшний день подчинили правительству, нашему главному центру, я думаю, в этом есть особая продуманность. Расширение сферы влияния на всю молодёжь. Там и производственная молодёжь должна быть включена, и сельская, и незанятая, и неблагополучная. В этом есть правильный смысл.

В то время мы постоянно ждали закона о молодёжи, мы его постоянно ждём. Но он не появился в первом десятилетии, появились только стратегические направления работы с молодёжью. Сейчас всё на новом витке, на новом направлении. Молодёжные секции при партиях, общественных организациях — всё это нужно объединить. Но «Искра» — её значение сейчас расширилось. Это руки, которые исполняют молодёжную политику. В этом есть историческая справедливость.

— Вы уже возглавляли комитет образования региона до 2008 года (раньше так назывались министерства). Почему ушли и чем занимались после?

— Здесь много нюансов. Произошло объединение округа и края, нужно было найти место всем представителям края. Потребовалось подвинуться, что называется. Мне предлагали разные должности. Например, руководитель института повышения квалификации учителей. Но для меня на тот момент более важным оказалось другое. Ещё работая в комитете, я возглавила диссертационный совет при педагогическом университете, в 2004 году.

Параллельно работала председателем комитета и вела диссертационный совет. В 2008 году наш совет перевели в статус докторского. В этот момент для меня появилась дилемма: наука или практика. И я выбрала науку. Потому что докторский совет — это огромная ответственность. Непросто подготовить доктора наук. У нас защитилось восемь докторов, пока совет функционировал. Это удовлетворяло все мои амбиции на тот момент. Всего мы рассмотрели 200 диссертаций, под моим руководством подготовлено более 50 работ, из них четыре доктора наук. Это хороший показатель для учёного.

В институте повышения квалификации работает много моих аспирантов, нынешний ректор Валерия Валерьевна Гарднер— моя аспирантка. Елена Альбертовна Лапа, которая возглавляет РАНХиГС, она тоже моя аспирантка. Я считаю, что деятельность нашего совета внесла большой вклад в формирование научно-педагогического состава Забайкалья.

Замминистра Наталья Шибанова, директоры педколледжей Татьяна Алёшкина, Александр Былков, Валентина Юсова писали диссертации под моим руководством. У нас очень много кандидатов наук сейчас работает в Читинском педагогическом колледже. Они всегда шли рядом с наукой. Для меня развитие научных направлений в университете — важная задача как для учёного.

У меня и сегодня большая аспирантура, много людей, которые выполняют диссертационные исследования. Пока приостановлен совет, и сложности по всему Дальнему Востоку — у нас нет ни одного совета по защите диссертаций по педагогическим дисциплинам. Вопрос пока в стадии решения, и он важен. Потому что обучать студентов на всех уровнях должны высококвалифицированные люди: учёные, подготовленные, знающие и понимающие, как заниматься наукой.

— Что из недоделанного тогда будете продолжать сейчас?

— Сегодня, придя сюда, я чётко понимаю, что стоят несколько иные задачи в плоскости практической деятельности. Для себя выделила пять блоков, и считаю, что они станут приоритетами.

Первый блок — создание условий для жизни и развития детей, их образования и воспитания от 1,5 года и до завершения юношества.

Это строительство новых зданий, ремонт пришедших в негодность — очень важное направление, которым мы именно сейчас занимаемся. Сколько школ на капремонте, когда он будет проводиться, сколько школ и в какой последовательности должно быть построено, столько детских садов. Какой должна быть инфраструктура: спортивные залы, пищеблоки, комплексная система безопасности детей. Не только просто охрана, кнопки, пожарная безопасность. Но и понятие комплексной безопасности. Она складывается из многих компонентов, включая даже качество продуктов, которые поступают в учреждения.

Второй блок — модернизация школьной системы образования.

Это повышение качества образования. В майских указах Владимира Путина есть два важнейших направления деятельности, и первый — вхождение в топ-10 образовательных систем мира. Мы должны на это сработать. Это выделение и поиск одарённых детей, развитие талантов, создание кванториумов, выстраивание деятельности центра «Сириус». Все сферы интересов должны развиваться и для детей с ограниченными возможностями здоровья, и для одарённых, и для детей нормы. Качество обучения должно быть достойным.

Третий блок — воспитание.

Ещё один пункт майских указов президента — воспитание личности на основе духовных, патриотических, нравственных ценностей. Конечно, в этом направлении особую роль должно сыграть патриотическое воспитание. Недавно политологи сказали, что сегодня происходит патриотическая революция, и я с ними согласна. Страна обратила внимание на то, как вообще молодёжь относится к государству, к понятию «Россия», которая является главной ценностью каждого человека, проживающего здесь. К нашей армии, нашему президенту и так далее.

Здесь множество направлений, которые уже существуют, и им нужно дальнейшее развитие: Российское движение школьников, казачья школа, кадетский корпус — все направления, где будут готовиться истинные служители Отечества.

Нужно разъяснение внутренней и внешней политики нашего государства через политинформацию, вовлечение детей в различные мероприятия. Чтобы дети насыщались информацией, которая была бы в интересах государства, а не скачанная в интернете из «тик-токов».

Четвёртое направление работы — цифровизация.

Это важное направление. У нас в гостях были москвичи. Приехал фонд по поиску лучших форм образования. Они познакомились с работой наших «Кванториума», «IT-куба», пообщались с образовательными учреждениями по видеосвязи. И вечером были восхищены тем, что делается в Забайкальском крае, как это осуществляется, насколько вовлечены в это педагоги, какие есть энтузиасты. После они поехали по краю, где им будут показывать, как цифровизация вошла в деятельность школ.

Проблема цифровизации в крае осложнена тем, что не везде устойчивый интернет и крепкая связь. Находясь в каком-нибудь Усть-Озёрном Борзинского района, можно было бы получать урок физики из МГУ, что сейчас вполне реально. А у нас проблема, и многих учителей не хватает. Эту проблему можно было легко решить за счёт онлайн-уроков. А у нас то отсутствует оптоволоконная связь, то связь неустойчивая, то вообще нет интернета. Вот эта задача зависит не от министерства образования, а от целой совокупности министерств, которые должны за это отвечать. Надеюсь, в ближайшие годы мы выйдем на устойчивую связь, и многие проблемы будут решены.

Детям должно быть интересно учиться. Какое западание всегда было в системе образования? Начальная школа: ребёнок с удовольствием учится, просто с восторгом. Старшая школа учится хорошо, потому что надо выпускаться и куда-то поступать. А вот это пространство от 5-го до 9-го класса — здесь есть провал. У детей падает мотивация, качество знаний, они не хотят выполнять домашние задания, не хотят читать. Почему? Потому что познавательный интерес снижен. А он почему снижен? Потому что современным детям нужны определённые средства для этого, гаджеты, формы организации деятельности.

Не посадка средневековая спина в спину, как учёные это называют, и просто слушание учителя. А активное вовлечение, диалоговое обучение, личностно-ориентированные формы урока. Это должно повысить познавательный интерес, и тогда можно говорить о том, что вся протяжённость школьного обучения у него проходит с желанием и интересом, с высоким уровнем мотивации и хорошими результатами. Это сейчас как раз зависит от цифровизации.

И, наконец, пятое направление — это кадры.

Без кадров работать будет очень сложно. На сегодняшний день у нас 491 вакансия в крае по педагогическим специальностям. Из них преобладает дефицит учителей математики, иностранного языка, русского языка и литературы.

Мы публиковали конкретные цифры дефицита учителей в Забайкалье здесь

В своё время, когда я пришла в 2001 году, Равиль Фаритович (Гениатулин, тогдашний губернатор — прим. авт.) мне сказал: «Даю тебе 4 года, чтобы решили проблему нехватки учителей иностранного языка». На тот момент их не хватало 125, я это чётко помню.

Я стала думать, как же решить эту проблему. На тот момент у нас была только очная подготовка учителей иностранного языка. Помню, пришла к Сухановой Татьяне Ивановне, она была завкафедрой английского языка в педуниверситете. Говорю ей: «Давайте открывать заочное». Она: «Вы что, заочное — так нельзя, это язык!»

Я поехала в Бурятию, а там заочно готовили учителей иностранных языков. Посмотрела, как это делается, переговорила с Натальей Витальевной Языковой, которая этим занималась. Приехала и говорю Сухановой: «Если вы не согласитесь открывать заочное отделение, то я поеду в Бурятию и с ними заключу договор, и мы будем готовить через них учителей иностранных языков». Она попросила время подумать, и через несколько дней согласилась. И мы открыли заочное отделение на инязе.

Потом я собрала всех директоров педколледжей и сказала: «У вас всех есть преподаватели иностранного языка. Сейчас мы продумаем и усилим подготовку, и у вас будет направление — учитель начальных классов и иностранного языка». И мы организовали, и решили эту проблему в том десятилетии.

Сейчас снова наросла проблема. Сегодня экономические вопросы стали играть решающую роль. Заработная плата учителей никак не устраивает. Они выбирают другую сферу деятельности, уезжают. Уезжает ведь самое лучшее по качеству население. Я думаю, сегодня надо продумывать какие-то другие моменты экономического характера. Надо пересмотреть систему оплаты труда педагогов. Она разрабатывается на уровне России, есть пилотные регионы, которые внедряют другой подход к начислению зарплаты.

Наш губернатор тоже ставит задачу, чтобы мы подумали и выдвинули предложения по поводу изменения зарплаты для учителей. Оно назрело. Если мы сейчас это не сделаем, вообще растеряем всех учителей. Это нужно делать просто немедленно.

Кроме всего прочего, я же из университета пришла и каждый год сижу на распределении. Скажем, выпускается 25 учителей начальных классов. У меня лежит заявка на огромное число таких учителей. Я спрашиваю каждого: «Куда пойдёшь работать?» И, знаете, из 25 выясняется, что только 6 идут в школу. А все остальные — кто замуж выходит, кто уезжает, кто пока не планирует. Получается, что мы сработали не совсем качественно, вхолостую.

Надо за будущим абитуриентом идти в школу, это серьёзная проблема набора. Так же, когда выпускаются студенты из вуза, надо за ними приходить ещё когда они студенты. И звать их, мотивировать, проводить встречи. Математиков, физиков тоже максимально мало. Значит, в школу они не придут, не решат проблему отсутствия 80 математиков — где их столько?

И набор, и обучение на бюджетных местах будущих учителей очень сокращены. Здесь надо политику выстроить, которая будет связана и с количеством бюджетных мест на специальности, и с мотивацией выпускников, и с трудоустройством. Программа «Земский учитель» хорошая, но их очень мало. В 2022 году их 18 — что это на фоне 491 недостающих мест? Это красивая фишка, но принципиальную проблему обеспечения учителями она не решит.

— Мне кажется, деньги бы эту проблему решили.

— Некоторые члены Госдумы обсуждали вариант базовой ставки учителя — 70, 100 тысяч. Думаю — как хорошо. Мы знаем, что в лучшей системе образования в мире — сингапурской — заработная плата начинающего учителя составляет 2 тысячи евро. Каждый молодой начинающий учитель зауважал бы себя за такую зарплату. Что он получил образование, и не зря.

Помню, девочки в магистратуре в 2009 у меня первую зарплату получали — 4,5 тысячи. И когда им повысили её до 14 тысяч, одна пришла и говорит: «Господи, я получила 14 тысяч! Я даже не знаю, куда их использовать!» Это был 2012–2013 год. Сейчас они не хотят идти в школы на такую зарплату. Пришло время, и государство заинтересовано это изменить.

— Губернатор Забайкалья Александр Осипов считает, что ответственность за воспитание в первую очередь должна нести школа, а не семья. А вы как думаете?

— Самым главным ответственным за воспитание институтом, конечно, выступает семья. А школа и образование, безусловно, в партнёрстве с родителями должны играть свою особую роль. Они могут быть системными, целенаправленными, более профессионально это осуществлять. Образование должно играть свою важную роль, но в партнёрских отношениях с семьёй.

Потому что все социальные маски закладываются в семье. Иногда ребёнок ещё совсем маленький, но уже знает, как в одном месте одно сказать, а в другом — то, что от него требуют. Потому что в семье так, а дети это считывают. Возможности родителя непревзойдённы и очень важны. Здоровая, хорошая, нормальная семья, в которой родители позитивно относятся к жизни — это для ребёнка главная вещь.

— А если нет семьи?

— В учреждениях нужна воспитательная система — это такое понятие в педагогике. Она есть не везде. Учреждение может быть, а системы в нём нет. Она случайная, вроде внешне какие-то мероприятия проводятся, а на самом деле воспитание отсутствует. Потому что важный момент играет эта близость воспитателя к ребёнку, его умение стать старшим товарищем, нравственно авторитетным человеком. Создание нравственной авторитетности — очень важная вещь, которая должна вырастать в этих учреждениях. Важно, какие там работают люди, насколько они любят детей. В основе их деятельности, как и в семье, главной должна быть любовь к ребёнку.

— Многие говорят, что дети должны быть вне политики, возмущаются уроками мужества. Вы не согласны?

— Не согласна ни в коем случае. Дети должны чётко ориентироваться в политике — внутренней и внешней. Они должны это знать. Содержание образовательной программы, учебной программы по истории, литературе — да каждый предмет может нести эту составляющую. Даже, может быть, важно не то, какой предмет изучает ребёнок, а какова позиция учителя. И тогда учитель вырастает в такую фигуру, которая превосходит все рамки предмета. Важна его человеческая позиция, мировоззрение, методология, мнение. Дети это считывают очень быстро и начинают ориентироваться в этом.

— Вот, скажем, ситуация на руднике Любовь. Это же вообще.

— Я как раз хотела спросить, что вы думаете по этому поводу. Ребёнок пишет везде жалобы, у него претензии, что вокруг него одни буряты, и его притесняют по национальному признаку…

— Им просто управляют. Это манипуляция ребёнком. Здесь должны подключаться не только педагоги, но и медики в определённой степени, и другие органы. Влияние этого блогера, абсолютно противостоящего нашей стране по всему своему мировоззрению, опошляющего всё, что было в истории России — это просто недопустимо.

Как можно выпускать его в широкую информационную сеть, чтобы люди слушали гадости, которые он говорит о нашей стране и обо всех тех исторических личностях, которые сыграли важнейшую роль в развитии нашего государства! Для меня это несовместимые вещи.

А с ребёнком нужно просто работать. Им манипулируют, и он попал под такое влияние, из-под которого, конечно, сложно выйти. Но можно. Просто нужно ежедневно работать. И продумывать, вести эту работу не методом запретов или изоляции, наказания — это не сработает. Здесь нужно работать с сознанием, с объяснением. Ещё важно тут мнение учёных-историков. Он увлёкся и поддался на эти идеи книги, которой он оперировал. И спор с учителем — возможно, потому что он не по природе образования историк, а доученный до этого статуса. Может быть, в этом и проявилось его неумение выстроить правильные отношения на тот момент.

Нужно было его оставить, и с ним подробно, детально разобрать, проговорить. Не допускать такого открытого противостояния, которое привело к тому, что ученик нажаловался, и понеслось. Нет, везде и всегда со стороны учителя должна быть вдумчивая работа. Не обзывания ребёнка, всё это неправильно. Это ошибка педагогическая. Нужна просто инструментовка тонкая. С ощущением, что если ребёнка понесло, то только взрослые могут его подкорректировать.

— У мальчика есть стремление что-то изучать. Наверное, нужно это направить в другое русло?

— Конечно. Если бы у них был какой-нибудь серьёзный исторический клуб или кружок в школе, где как раз эти вопросы разобрали. И наоборот ему дали поручение подготовиться, а другие ребята в дискуссии с ним выдвигали свои аргументы, и был бы создан такой хороший дискуссионный клуб. Он бы послужил, напротив, другим целям, а не уходу в склочную стадию.

— Дети часто жалуются, что, даже если не понимают предмет и пытаются у учителя что-то спросить, у того нет психологического ресурса и времени объяснять. «Разбирайся сам!» У учителей очень много работы, не такие уж большие зарплаты. И, мне кажется, много проблем из-за того, что ребёнок тянется к чему-то, но натыкается на безразличие. И начинается протест, поиск в YouTube и TikTok какого-то авторитета.

— Я согласна. Это, действительно, от занятости и выгорания учителя зависит. От того, что много задач стоит, и человек устаёт. Не знаю, я к таким не отношусь (смеётся). Наоборот, мне всегда интересен разговор, или даже спор, или убеждение в какой-то, на мой взгляд, не совсем верной или аргументированной позиции тех же студентов. Я с удовольствием разговариваю, объясняю, спорим, ищем истину. Это важно.

— Они понимают, что их слушают.

— Да! Это самое важное. Я всё время говорю: самое главное — разговаривать с ребёнком, вообще с людьми, и уметь это делать. И всё получится. Принятие человека, ребёнка, понимание и поддержка его, помощь ему — это педагогическая аксиома, ей необходимо следовать.