«Он будет меня преследовать». Монолог бывшей жены читинца, захватившего с оружием ребёнка

Вечер и ночь перед майскими праздниками в Чите превратились в остросюжетную историю. Сначала пошли новости, что в доме на Украинском бульваре кто-то кого-то удерживает против воли. Позже оказалось, что вооружённый мужчина закрылся в квартире с собственным маленьким сыном, выгнав бывшую жену с родственниками под угрозой убийства. Ребёнка спасли, но можно ли сказать, что всё кончилось хорошо? Я поговорила с женщиной, которая много лет жила в страхе и боли. Дальше её речь от первого лица.

— Мы проживали вместе 11 лет. Официальный брак в 2018 году заключили, до этого — неофициально, как говорится. Вспышки гнева были. Не могу сказать, что это случалось каждый месяц, но бывали. Основной мотив его — это ревность. Я точно говорю, что она необоснованная, но доказать это ему невозможно. Маниакальная мысль, что что-то я натворила.

Именно вспышку гнева могла спровоцировать любая мелочь — что-то я не так сделала, не знаю, чай недостаточно горячий. Не знаю, как это правильно назвать. Дальше — больше.

Руку поднимал, было, да. Почему я не прерывала эти отношения? Почему я не обращалась с этим в органы? Почему я терпела? Потому что я верила ему, что, даже если посадят его… Хотя, зная наше правосудие, возможно, не посадили бы. Даже сейчас, насколько мы читали и смотрели, ему грозят три года. Он 11 лет живёт со мной. Три года в этой ситуации ерунда. Я думаю, он меня будет преследовать дальше.

И так же я не могла от него уйти. В процессе жизни я всегда знала, что он не остановится, и посадить его — вообще не вариант для меня был. Я не хотела раздувать ещё больше эту ненависть, мне не было нужно, чтобы он сел.

Просто уйти — он меня не отпускал. Он приходил, просил прощения, точно так же, как сегодня (во время суда — прим. ред.), он извинялся очень сильно, говорил, что такого больше не будет. Казалось, что искренне. Раньше, может быть, по молодости, верила. А вообще я была — я не могу объяснить. Это какая-то психологическая вещь. Я знаю, на что иду… Он мне говорит, и я ему верю. Я ему подчиняюсь, он как удав с кроликом со мной разговаривает. Что сказал, то и делаю.

Объяснить, почему это, я не могу, я не психолог. Поэтому не уходила. Никому не говорила, мои родные не знали, коллеги не знали.

В 2018 году мы поженились. Точно так же, он сказал — давай поженимся. Я хоть и понимала, что не надо, но он же сказал — значит, идём. Потом у нас родился сын в 2019 году. Сына он не обижал. Там он был очень занят, работал, много времени на работе проводил. Мы жили в Чернышевске, он там и работал. Когда я ушла в декрет, мы все вместе жили в Чернышевске у моей мамы. Потом он уволился с работы, занялся бизнесом. Какое-то время, пока бизнес регулировали, мы жили так же у мамы с сыном.

Летом я приехала домой, в Читу. Через неделю после моего приезда он устроил мне скандал с рукоприкладством. При сыне. В первый раз в нашей жизни — при сыне. И в этот момент я переключилась, это отошло, это продолжение подчинения. Я уже не одна, отвечаю не только за себя. Сын — самое важное. Да, ему он не угрожал никогда. Но сын не должен это видеть никогда. Но и уйти не ушла так просто. Я дождалась, когда он уснёт. Был он трезвый тоже в тот раз. И сбежала с ребёнком, уехала в Чернышевск. Это было в июле 2020 года. Я боялась, что он приедет, пряталась первое время, даже не у мамы жила.

Потом он приехал, просил прощения, просил вернуться. Я отказалась, он уехал обратно. Жил в Чите, я жила у мамы. Он всё время просил прощения и говорил, что такое больше не повторится. В ноябре уже развелась официально. Сразу планировала это, как уехала, но официально получилось к ноябрю. Он разозлился опять, опять кричал по телефону, угрожал. Очередная вспышка гнева. А потом опять «Прости», уговаривал.

По телефону я с ним общалась, ребёнка видеть не запрещала никогда. Даже когда он в первый раз приехал, с ребёнком общаться мог. Никто никогда ему не запрещал. Я бы даже не запретила брать ребёнка, но он не изъявлял на это желания. При мне с ним общался, больше, я думаю, хотел показать себя. Чтобы я рядом была и увидела, что он хороший. С ребёнком общался хорошо, не обижал.

Я прожила у мамы год, всё это время он меня уговаривал. В мае 2021 года сказал: «Я понял, что ты не возвращаешься, что меня не любишь и не простишь. Возвращайся в Читу, ребёнку же в сад нужно». А мне нужно было возвращаться на работу, чтобы ипотеку платить. Говорил: «Возвращайтесь в Читу, я съеду». Я его спросила, где он будет жить. Он сказал, что неважно и не моё дело. Съехал, мы приехали в июне. Лето, осень. Мы жили в квартире, он приходил к ребёнку всегда. Я не запрещала.

Видимо, это было ошибкой — он думал, что я ему даю какой-то шанс. Хотя говорила я, что шансов нет. Приходил и ребёнка никогда почти не брал — только пару раз. А так всё время при мне. Прожил с ним 5 дней, пока я летом болела ковидом, лежала в больнице.

А в ноябре 2021 года он пришёл сюда с сумками и сказал, что ему жить негде, где раньше был у товарища — теперь не вариант. «Буду жить на кухне, тебя трогать не буду». Клялся, божился. Я не смогла опять под тем же состоянием его выгнать, сказать ему нет. Я сказала, что здесь жить не надо, что это бесполезно. Но он ответил, что нет, буду жить.

Он стал жить здесь. Меня не трогал, правда, жил на кухне, не раскладывал свои вещи. Продолжал думать, что раз не выгоняю, то всё изменится. Хотя он прекрасно знает, что я его боюсь. Он это видит, чувствует, знает это всегда. Что я его не выгоняла только поэтому. Он всегда и говорил: «Ты смелая, только когда к маме убежишь и по телефону со мной говоришь. А так ты мне в глаза сказать ничего не можешь». Да, не могу, потому что этого я боялась всегда.

Несколько дней назад он устал. Не знаю, что тут сыграло роль. Весна, время, что-то ещё… Он стал опять кричать. Первый скандал был перед Пасхой. Что устал жить на кухне, что уже достала его своим неприступным поведением. Такая вот я. Он злится. Я молчала. Когда он скандалил, я всегда молчала либо говорила ему во всей нашей жизни, что да, я виновата. Я в очередной раз так же сказала. Он потом извинился опять, сказал: «Да, я взбесился. Но я же сказал, денег подзаработаю и съеду». Но это уже с ноября какой по счёту месяц шёл? Он никак не съезжал.

На следующий вечер снова такая же ситуация повторилась. Он опять вспылил, кричал, потом просил прощения. Угрожал опять во время вспышки. И третий скандал случился, когда я убежала к подруге. Переночевала там, утром приехала из Чернышевска мама. И мы пошли сюда. Мама позвала брата. Я не хотела идти, я боялась, видела, что он может пойти далеко. Другие не верили. Мало кто в это верит обычно в подобных ситуациях. Люди говорят: «Все кричат так, ничего не сделает». Ну вот что произошло.

Я не знаю, откуда у него было оружие. Он не охотник, никаких документов я, по крайней мере, не видела. Никаких сейфов не было, он носил его в сумке.

Я уверена, что он будет меня преследовать. Если выйдет и попросит прощения, я его не пущу обратно. Я если с ним увижусь, наверное, от страха умру. Я реально его боюсь. Но вообще буду смотреть за следствием. Я просто не представляю свою жизнь дальнейшую, что я буду спокойно в городе жить. Или вообще, что он будет знать, где я нахожусь.

Всю нашу совместную жизнь он говорил, что я никому не нужна, что никто не защитит. «Даже если твои родственники будут с тобой какое-то время ходить, каждый-то день они с тобой ходить не будут, каждый час тебя охранять не смогут. Менты с тобой ходить не будут». Я всегда читала и смотрела такие истории, когда с женщинами что-то подобное происходило. В наших социальных группах я всегда обращала внимания, что спрашивают, куда можно обратиться.

Всё, что у нас советуют — это «Берегиня». Я просто представляла — ну, пришла я в «Берегиню», пожила, спряталась на неделю. Он год звонил в Чернышевск!

Это очень важно , что в такой ситуации ты не знаешь, куда идти, не знаешь, что говорить. Тебя осудят, будут смеяться. И просто не будут помогать. Помогут только родные, но ты так же за них боишься и от них скрываешь. Ты в замкнутом круге.

Я при разводе предлагала разные варианты по поводу жилья — продать и поделить поровну остаток после выплаты ипотеки, предлагала по возможности отдать деньги, которые он вложил (их всё равно можно было посчитать), предлагала назвать сумму, какую он хочет. Он отказывался, говорил, что ничего ему не надо, что это всё для сына. Я не выгоняла и не отбирала у него последнее, как это представляется сейчас. Так же, как и с сыном видеться не запрещала, на алименты не подавала. Тем более, не претендовала на его имущество. Я не хотела никогда с ним войны, я просто не хотела ему больше подчиняться.