С пиарщиками в правительстве Забайкалья что-то не так. Но что конкретно?

На площади Ленина в Чите новогодними украшениями стали фигурки солдат изо льда и пластика. Выглядит плохо. Не надо, пожалуйста, считывать это как оскорбление участников специальной военной операции. К ним то, что устроили на площади, относится опосредованно. Вопросы у меня только к представителям региональной власти. И это не брошенные в пустоту «доколе» или «зачем». Зачем — как раз понятно. Доколе — тоже вполне.

Топорно всё: от идеи до реализации, и комментарии начальника управления пресс-службы и информация правительства вслед возмущению горожан. Государственная пропаганда воспряла, нужно поднять всю страну и в едином порыве взрастить общество истинных (истину каждый определяет сам) патриотов. Настало время перемен, групп крови на рукавах и всей неувядающей классики конца союзного бытия. Стало остро необходимым узнать, «в чём сила, брат». И неважно, в каком контексте всё это рождалось. Важно только здесь и сейчас, а здесь и сейчас у правительства края какая-то беда с восприятием реальности.

В случае с Забайкальем всё настолько печально порой, что хочется уже взять эту пропаганду в свои нежные руки — не идеологии и поддержки ради, а красоты и силы посыла. Чтобы не паразитировать на прошлом, в том числе очень болезненном — Великой Отечественной, Афганистане, Чечне. А создавать новые смыслы, опираясь на современность. Чтобы сверхзадачей праздника было не желание сплотить всех на итогах сороковых, свидетелей которых осталось очень мало (что очень удобно), а на том, что не хуже может работать как скрепа. На чувстве сопричастности и чувстве того, что каждый важен. Не только солдат. А все — вот прямо каждый. И важен он всегда, что бы ни происходило вокруг — пестовался мир или гремела военная операция.

Плоские пиксельные солдаты и ледяные «вежливые люди», по мнению главы правительственной пресс-службы, — это вопросы, которые «город задает обществу». Но город почему-то себе никаких вопросов не задает. Отделяет «зерна» (всех, кто поддерживает) от «плевел» (тех, кто думает иначе), но продолжает идти вперед в своем стремлении обратить и тех, и других в нужный патриотизм, как вампиров, — иногда очень агрессивно идет, с таким напором, что это в ответ вызывает непонимание минимум. Или негодование.

Но по посту пресс-секретаря кажется, что горожане не имеют сегодня на это негодование права. Люди должны были ответить на вопросы города не так, как ответили. И не в силах без резкостей объяснить нам, почему мы обязаны радоваться любому проявлению милитаризма в такой уютный праздник, пиарщик в своем ответе на критику читинцев использует манипуляцию про красноармейцев как органичную часть Нового года. Про красные звезды и «зарницы», взывая к чувствам, которых давно или просто нет. Хотя бы потому, что точно существует немалая часть населения, которая не играла в «Зарницу» и не держала в руках автомат.

Горожане не хотят праздновать Новый год без солдат — настоящих. Желают оставить его сказочным для детей. В ответ на это местные власти будто не хотят признать, что не существует и не может быть абсолютного единения. Почему нельзя было прислушаться к мнению жителей, пойти на компромисс или хотя бы без вот этого натиска объясниться? Начать уже коммуницировать как-то по-человечески. Важны и мобилизованные, и не мобилизованные, все мы — часть одного государства. И многим те, кто его покинул, тоже важны. Потому что они наши. Чьи-то родные, друзья, коллеги. И вместо того, чтобы устраивать охоту на ведьм, можно продолжать пытаться говорить с каждым. Или отказаться от диалога без полосования и отмены. Без ненависти и мести. Без диагностики, которой так любят нынче предаваться. Это, впрочем, ко всем государствам и объединениям сегодня относится.

Бог с ней, с идеей поставить пластиковых солдат, — она не плоха сама по себе. Но ее можно было воплотить иначе. Так, чтобы ни у кого не возникло бы неприятных провокативных вопросов.

Суть нынешнего военного конфликта в том, что там теперь не только профессиональные военные, но и простые мужики. И если бы поставили вместо одинаковых фигур ледовые статуи реальных людей, было бы по-другому всё это считано. Представьте, власти вам говорят: мы установим 24 ледяные статуи в честь мужчин, которые отправились на СВО, — врача, учителя, водителя и военного тоже, и еще пусть будут скульптуры дворника и чабана. Такие вот у нас новогодние герои. Мы видим за каждой настоящих отцов и сыновей. Потому что уходят простые папы, мобилизуют соседа «в той смешной куртке — у него еще собачка маленькая», учителя сельского и городского, айтишника и «старого дядьку противного с шестого этажа — пусть только живой вернется». Мужчин просят взять в руки оружие и быть защитниками государственных принципов и земель. И пусть они ими будут, но можно же не показывать их теми, кем они не являются? Они — теперь не только военные. Они — простые люди. Почему нельзя разговаривать с оставшимися здесь их ждать с помощью каких-то менее грубых форм?

Можно было сделать ледовый городок таким прекрасным и вплести аккуратно тематику СВО, раз так надо. Позвать художников и найти какие-то интересные решения. Представьте еще — создать зимний сад изо льда. И каждое дерево пусть символизирует наши корни, роды, фамилии. А посреди этого сада стоит большой и красивый, разрисованный художниками куб, куда можно скидывать письма с новогодними пожеланиями участникам спецоперации или их семьям. И сворачивать эти письма не полевыми советскими треугольниками, а как хочется, потому что современная культура позволяет сделать иначе и найти отклик в сердцах такой же, как находят истории ветеранов Второй мировой войны. Постараться и взрослым, и детям, то есть, угодить, и действительно украсить площадь.

Или можно было сделать скульптуры-слова: «опора», «мир», «корни», «жизнь», «воин», «ждем», «любовь». Создать какую-то концепцию такую, чтобы ахалось внутри от трепета. И ты мог сфотографироваться в этом лабиринте слов с такой скульптурой просто так, а мог — не просто, с каким-то особенным для себя смыслом.

Да и целом во всей пропагандисткой символике можно было обойтись без этого же грубого оттиска. Можно было придумать красивые символы вместо «зет» и «ви», которые будет приятно носить или клеить на машины. С которыми бы хотелось соотносить себя. Как-то попытаться понять то общество, которому потом глава пресс-службы правительства края записывает в медицинскую карточку отрицание происходящего. Потому что отрицать грубое — это нормально. Потому что пропаганда может быть другой: не прыскать слюной и орать, как Владимир Соловьев, не говорить про то, что у нас уже нет никакого другого выхода, как Маргарита Симоньян, не требовать от нас не свойственного времени боевого настроя, как Андрей Гурулев. А просто выражаться как-то так, чтобы люди не жили в постоянном стрессе и попытках угадать, как себя вести. Она может быть даже с теплотой — говоря, что мы справимся. Что то, что происходит, — это временно, но это важно. Что каждый, кто там, и каждый, кто здесь, — мы одно, мы не должны распадаться. И даже если ты сомневаешься, мы — вместе. Не Vместе, а вместе, блин.

И давайте в честь этого нашего «вместе» установим тогда 24 скульптуры образов народного эпоса? Пусть герои бурятского ульгэра и узбекской дастаны соседствуют с русскими и нартскими богатырями? И пусть среди них всех окажется красиво вырубленный во льду образ современного солдата как символ того, что на историях сегодняшних воинов тоже можно взращивать поколения, например.

Давайте хотя бы обсудим.

Может, пусть наша и без того расшатанная корневая система углубится в самую суть разных народов, а не идеологическую русскость? И покажет нам, что сила, брат, в том, чтобы просто быть. Чтобы справляться с ожиданием смерти или возвращения. Чтобы верить в спокойное будущее. Чтобы не бояться радоваться или плакать в праздники. Чтобы не страшиться, что тебя отвергнут, если ты думаешь иначе. Чтобы жить в большом государстве и видеть его не василиском, а домом.

И вообще, давайте лучше построим дом изо льда? И пусть этот дом символизирует возвращение мужчин и ожидание семей. И еще просто — каждый дом, где в ночь на 1 января люди будут загадывать свои желания. Иносказательность иногда намного мощнее воздействует, чем прямолинейность.

Эти почти 10 месяцев — для многих слишком мало, чтобы почувствовать, узнать и разобраться. Нащупать свою позицию. Не для всех соприкосновение с темой конфликта на Украине так однозначно, как для главы краевой пресс-службы Романа Шадрина, и это нормально. Нормально бояться, не принимать, выбирать, как действовать, уезжать или оставаться.

И да, пропаганда — часть нашей жизни теперь. Не только российской, а вообще во всём мире теперь царствует наряду с капиталом пропаганда. Но она может быть разной. И должна быть. Потому что люди все разные. Нельзя просто понаставить страшных белых кубов с латинскими буквами и придумать урок «Разговоры о важном», надо ткать реальность, исходя из нее, а не натягивать ее на события прошлых лет. Прошлое — прошло. Оставьте Великую Отечественную войну и красные звезды в покое. Корни и все сверхзадачи можно найти в другом. В чём-то более глубинном.

В том, что мы, еще раз, — разные. Я вот татарка и украинка, и русская, и гуранка, и, бог знает, кто еще. И мне больно видеть, что происходит на каждой из сторон. Мне бывает стыдно, страшно, тяжело. Я не верю или пытаюсь себя в чём-то убедить. И имею на это право. Право говорить, что не хочу смотреть на плохо распечатанную фигуру солдата в маске. Что хочу видеть за этим людей. Видеть смысл, а не его подобие. Видеть что-то большее, чем последние 8 или 80 лет. Я хочу видеть надежду на лучшее. Вот и всё. А государство в лице Александра Осипова сует мне пластик и лед в таком виде, что никаких колосьев патриотических чувств внутри не заколышется.

Оно тупо делает одинаковых искусственных солдат. А когда из живых, настоящих, раненых или убитых людей делают штампованные фигуры — это не похоже на дань уважения. И в этом меньше патриотизма, чем, как может показаться, во всей этой большой колонке. Я тут сразу вспоминаю видеоблогеров с картошкой фри. Вот 1% — видите, как мало. С площадью читинской не сравнить, конечно, но и то, и другое — очевидно сомнительный выбор.

1. Они зачем-то разделяют общество на тех, кто думает правильно, и тех, кто думает неправильно, а не по более важным и стандартным показателям вроде возраста и рода занятий. Ведь есть несчастные бюджетники, на которых поставили уже столько социальных экспериментов, что они могут вести хоть какие уроки, лишь бы отстали. И ходить на любые мероприятия — по той же причине. И стерпеть этих пластиковых военных. А есть другие люди, другие профессии и иные ценности, и это важно учитывать в риторике, если у тебя стоит задача что-то им рассказать.

2. Бьют во все цели одинаковым оружием. И визуально, и выбранным тоном посланий.

3. Даже не пытаются вступать в диалог, объясняться, а стремятся лишь донести нужную позицию, иногда в обвинительном ключе.

4. Отстраивают себя от общества, пытаются встать в позицию «над», когда сталкиваются с негативными реакциями.

5. Бездумно порой пытаются угодить своим начальникам и политическим трендам.

6. Не могут сказать губернатору записать уже наконец нормальное обращение к читинцам, чтобы проработать возражения. Сказать: «Да, это я придумал». Знаю, что можно было лучше, но первый блин, как говорится. Если мы задели родных участников СВО, простите. Мы так хотели выразить свое участие. Мы бы, конечно, могли потратить эти деньги не на хардпостеры, а на бинты для мобилизованных, но так хотелось солдатам сказать спасибо, что перегнули. Для следующих мероприятий будем создавать креативные группы, как-то развивать идеи, которые очень надо донести до всех и каждого. Пусть они помогают нам, потому что горожане и их мнение нам тоже очень важны. И глубина посыла нашего тоже важна.

7. Они боятся придумать что-то интересное, современное и крутое. А еще боятся называть пропаганду пропагандой. То есть вещи своими именами. Ничего плохого в слове «пропаганда» нет — есть же пропаганда ЗОЖ. Но и она у нас вечно какая-то инфернальная. Куришь — глаз выпадет. Или умрешь в муках от рака яичек.

Я пишу эту колонку, исходя из того, что пропаганда есть и никуда не денется. Не надо пугать людей. Умение доносить что-то через любовь и эмпатию — навык, который никто не указывает в объявлениях на вакансию пиарщиков. А зря.