«Попасть сюда может каждый». Как устроены рабочие дома в России

«Помощь с жильем», «рабочий дом», «хостел для мужчин» — такими объявлениями заклеены все столбы на рынках и автовокзалах в любом российском городе. Что это? Редакция 93.RU решила узнать, кто дает эти объявления и какой цели добивается. Кто на них откликается и как им потом живется в рабочих домах? И что делать, если ты оказался бездомным, как помочь тому, кому некуда пойти ночевать?

Журналист Никита Зырянов побывал в таком доме в Краснодаре, ел под мостом и много разговаривал с людьми. Здесь не будет настоящих имен, фамилий и фотографий непосредственных героев — для некоторых это небезопасно, а другим просто стыдно.

Около полуночи на улице ко мне подошел человек в бесформенной куртке с почти закрытым капюшоном лицом. Он представился Юрцом, рассказал, что приехал «с Урала». И сейчас оказался в трудной жизненной ситуации, «потому что дурак».

— Я сирота, детдомовский. У меня в Екатеринбурге квартира есть, мне государство ее дало, жена, ребенок. А я всё **** (упустил). Почему? Потому что «синька» — все деньги спустил в Сочи. Вот хочу заработать на билет домой. Позвони, пожалуйста, по этому номеру, здесь обещают денег дать за работу. Я поработаю неделю и как раз на билет накоплю.

Юрец протягивает помятую бумажку с большими буквами: «Рабочий дом. Проживание, еда, восстановление документов». В его карманах — с десяток таких объявлений, 59 рублей и половина горькой шоколадки в мятой красной обертке, которую «подарил таксист».

— Не боишься, что там тебя обманут?

Мужчина не отвечает. Глотая слезы, он снова и снова просит набрать заветный номер. Набираю — не отвечают, потом берут трубку, но просят перезвонить завтра. Юрец, хлюпая носом, выгребает другие бумажки с объявлениями из карманов широкой куртки. Видно, что она ему велика. Следующий звонок удачный.

— Тебя как зовут? Никитос, вызови такси по этому адресу, мы его накормим, чаем напоим, согреем… Спасибо, что не прошел мимо!

Следующим утром я заезжаю проведать Юрца в рабочем доме. Но его там уже нет.

— Он переночевал, мы его покормили, — объясняет организатор рабочего дома Михаил (имя изменено по его просьбе. — Прим. ред.). — Как потеплело на улице, он пошел дальше. Что сделаешь с такими? Я не могу его содержать, здесь как бы работать надо. Иначе мы никого не держим. Пусть в полицию пойдет, посидит пару суток, может, одумается. Хотя я таких уже повидал сотни. Их не исправишь.

По словам руководителя программ московского приюта «Теплый прием» Татьяны Соколовой, рабочие дома в России делятся на несколько типов. Есть «дома трудолюбия» (чаще всего их организовывают религиозные организации), где на первом месте стоит реабилитация человека и его поддержка. А есть те, что существуют только за счет труда бездомного.

— Зачастую заработок получается небольшой. На руки — около 500 рублей, иногда больше. Например, человек заработал 1,5 или 2 тысячи рублей, получил на руки 500. Остальное идет на поддержание деятельности и существования работного дома. Логику организаторов можно отследить: человек там живет, стирает одежду и ест — всё это стоит денег, за всё это платят сами бездомные, — объясняет Татьяна Соколова.

— Жена бросила, началась дележка имущества. Человека выбило из колеи, он начал пить. Дальше — улица, бомжевание, — перечисляет Михаил причины, по которым к нему попадают люди. — Если руки есть, идет к нам. Здесь реальный шанс начать всё сначала.

Михаил совсем не запоминающийся — темная опрятная одежда, средних лет, аккуратный. Обычный. Таким же выглядит и заведение, которым он управляет: обычный частный дом недалеко от центра Краснодара. За неприметным забором — небольшой захламленный дворик: доски, ведра, мелочь, которую выбросить жалко, вот она и лежит годами. Во дворе под навесом курилка. В пепельнице с утра нет ни одного окурка. Их убрала немолодая женщина в свитере-тельняшке, которая тут живет. Анастасии сложно передвигаться — она постоянно подворачивает ногу при ходьбе. В молодости ее сбила машина.

Анастасия говорит, что она «из Москвы», «родители умерли», остальная родня не близка.

— Там, в Москве, я сначала в доме малютки была, потом в детдом определили. Когда подросла, то там, то сям зарабатывала, как могла. Это 90-е годы были, жуткие времена. Наркота пошла среди знакомых, меня Бог уберег. Алкоголь тоже не употребляю. Подкосила автомобильная катастрофа. Пришлось продать квартиру, которую мне выделило государство, чтобы расплатиться за операции.

Когда ее «поставили на ноги», она стала «помогать тем, кому еще хуже». Сейчас ей уже около 50 лет. Краснодар, в котором живет, женщина толком не знает, а в рабочем доме в основном убирает. Хотя делать это, конечно, «немного неудобно из-за ноги», продолжает она.

Внутри дома — небольшой предбанник и уходящие в обе стороны проходы. Один ведет на кухню, другой — в спальню с несколькими кроватями. У порога много обуви, но грязи нет. С кухни с деловым видом выходит кот.

Сам Михаил приехал в Краснодар полгода назад. С тех пор, по его словам, он открыл в городе четыре таких рабочих дома, но показал только один.

— Я как приехал, пошел расклеивать объявления. Вещей я с собой взял вообще минимальное количество. Листовки и все остальные пожитки три сумки заняли. Причем большая часть — это листовки. Сумки с ними я по одной относил с вокзала к остановке. Иначе просто не унести.

Про свою жизнь и бизнес-модель Михаил рассказывает путано:

— Всё было хорошо, у меня и работа была, и машина. Мы просто с отцом сидели на кухне за столом. Он поднялся со стула — и всё, умер… А потом и мать тоже. Потом я попал в зону за ДТП с трупом. Вышел, решил уйти в другую сферу. Раньше работал в охранном предприятии, а теперь у меня рабочие дома.

Михаил говорит, что люди приходят к нему, когда от одиночества, безденежья и пьянства падают на самое дно.

— У нас в домах есть свои законы. Я категорически не приемлю наркотики, здесь нельзя пить алкоголь. У постояльцев есть выходной. Он может сходить куда-нибудь, выпить. Но даже в таком состоянии в доме он должен следить за собой, не кипежевать. Отдохнул в кабаке — будь добр, вернись и ложись спать перед работой. Воровство, обман тоже под запретом. Нарушение одного из этих правил — сразу до свидания. Ну и бытовые всякие мелочи: не мусорить, гигиену соблюдать, порядок — это тоже никто не отменял.

— Попасть сюда может каждый. Кто знает, как повернется жизнь. Сюда приходят люди, у которых ничего нет, которым некому позвонить, не к кому обратиться, а получают… Они получают крышу над головой, еду, деньги и возможность вернуться к нормальной жизни. Мы дадим лопату, отвезем на объект и скажем: «Копай отсюда и до вечера». В противном случае — свободен, — говорит Михаил.

Татьяна Соколова из приюта «Теплый прием» объясняет, что накопить, снять самостоятельно комнату и переехать на деньги, которые платят в рабочем доме, не получается.

— Этого хватает только на сигареты. Кому-то так проще, а кто-то просто не видит другого выхода. В отличие от государственных реабилитационных центров, где все услуги бесплатны, здесь, в работном доме, человек с трудной жизненной ситуацией не выбирается из нее, а получает лишь низкопороговую помощь. Но всё же, за неимением других вариантов, в морозы это помогает ему выжить и не замерзнуть на улице.

По словам Михаила, рабочие дома — это что-то вроде большой сетки по всей стране. Работают они «под разными руководителями», но многие из них поддерживают связь с «коллегами». Михаил говорит, что у него собралась огромная база людей, которые через него прошли. Со всей страны. На его телефоне — сотни фотографий с именами и фамилиями. Кто-то до сих пор продолжает работать, кто-то ушел и взялся за ум, а кто-то — в пустоту.

— Был у нас один парень, не здесь, а там, в Кемеровской области. Он оказался хирургом. Поначалу, когда я его только увидел, у него носки натурально к ногам прилипли. Не отодрать просто. Ох и запах от него был! Мы его вымыли, дали еду, работу. Спустя несколько лет он за ум взялся. Теперь практикующий хирург, — с воодушевлением рассказывает Михаил. — А проблемы у него начались после развода. У нас много таких, кто несамостоятелен, кто сталкивается с трудностями и падает. Таким даем выбор: вернуться обратно в жизнь или ничего не менять. Любой, кто к нам приходит, может уйти в любой момент. Вон, смотри, дверь открыта. Документы никто не забирает, всё при них.

Когда новый человек приходит в дом, его раздевают догола, смотрят повреждения, стригут налысо и купают, объясняет Михаил. Потом делают флюорографию и, если всё нормально, определяют на работу. Для мужчин это обычно строительные работы, для женщин — уборка в домах и офисах.

— Если ты в интернете наберешь «клининг», в большинстве случаев попадешь на нас. Бывает еще сезонная работа, строительные подряды, сейчас объектов меньше. Зима. В день человек зарабатывает ну где-то от 500 рублей. При этом ему не нужно платить за квартиру, еду и прочее. Вон, посмотри в наш холодильник, он просто забит продуктами. Еще мы закупаем еду и кормим бездомных неподалеку. Приходи, можешь даже пообедать. Чего ты смеешься, там нормальная еда!

Всё время, пока я общаюсь с Михаилом, он то и дело кому-то звонит и принимает звонки — распределяет людей на работы. По его словам, за месяц постоялец, если «руки на месте», может заработать до 35 тысяч рублей. А потом со временем «встать на ноги и нормально жить».

— Я вижу в этом хороший старт для того, чтобы начать всё сначала, когда ты упал ниже некуда. Есть ли конкуренция? Не совсем понимаю, за что конкуренция? Есть другие дома, но конфликтов не было.

Михаил вспоминает, как несколько раз «вытаскивал людей у цыган», а у тех (не у всех, а только у определенных) один вариант:

— Сразу в поле работать. Там почти рабство, что ли.

По словам хозяина дома, «бывало, и ОМОН залетал» — что-то искали, но ничего и не нашли.

— А ничего и нет. Просто соседи бдительные оказались. Хотя, было дело, что и полицейские к нам обращались. Для нас ведь найти какого человека — не проблема. А больше проблем особо и не было.

Михаил говорит, что всего по России открыто работают 9 таких организаций с филиалами в разных городах. Судя по объявлениям на каждом столбе в каждом российском городе, их гораздо больше.

По будним дням под мост на улице Садовой в Краснодаре приезжает небольшой микроавтобус. Несколько мужчин вытаскивают из него раскладной стол, одноразовую посуду и термосы. Это акция «Накорми голодного», которую организует краснодарец Сергей Костюк.

— Самый верный признак, что сегодня будет кормежка, вон там за забором находится, — рабочий местного пункта приема металла показывает рукой в сторону ближайшего жилого комплекса. — Там лавочка, на ней обычно все собираются, кому помощь нужна.

Под мост подтягиваются люди — кто в чистой одежде, кто в порванных куртках, разваливающейся обуви. Не все выглядят здоровыми — у одного руки в язвах, у другого синяк под глазом. Прежде чем получить еду, им предстоит выслушать проповедь, где их убеждают отказаться от алкоголя и наркотиков, «уверовав в Бога». Потом проповедник быстро раскладывает по тарелкам гречку с курицей и майонезом, наливает чай из больших термосов.

— У меня есть дом, правда, вот электричества там нет. Пенсии не хватает на всё. Сюда пришел покушать. Тут почти каждый день накрывают, — рассказывает пожилой человек с белой бородой. — Мне уже за 70, работать не могу, а жить надо.

Еще один мужчина с повязкой на лице рассказывает, что жил в двух рабочих домах:

— Первый — вон там, ближе к мостам. Кормили, давали ночлег, деньги за работу, на строительстве работал. Второй дом, где я сейчас, он около Ростовского шоссе. Двухэтажный такой, — мужчина разводит руками, пытаясь показать масштаб. — Что первый, что второй мне не нравятся. Дисциплины нет, все бухают. Кого поймают, штраф. Если не подействует, выгоняют. Документы хозяева не отбирают, хотя вот у меня во втором доме их из сумки их кто-то подрезал.

Стоявший рядом мужчина в рыбацких штанах и засаленной зеленой куртке интересуется, почему здесь задают вопросы про рабочие дома, а потом сам делится опытом.

— Сам я в таком месте не был. Пару раз ночевал в ночлежке муниципальной. Но там пускают только поспать, утром дают чаю и велят уходить. Холода переждать — самое то. Там ведь не на одну ночь. Да и помыться можно. А сюда, под мост, часто прихожу. Тут, бывает, и носки раздают. А такой товар, сам понимаешь, на вес золота.

Сергей Костюк, организатор акции «Накорми голодного», рассказывает, что еду для бездомных покупает за свои деньги.

— Есть и те, кто нам помогает. Да и не только мы сюда приезжаем. Хотя гречку вот я сам варил, — он протягивает мне тарелку с теплой гречкой с курицей. И мяса в кашу Сергей не пожалел. — Мы понимаем, как тяжело этим людям. А вот про рабочие дома я тебе хочу сказать, что я бы им не доверял. Кто знает, что за люди их держат и с какой целью.

Эксперт по проблеме бездомности, директор центра социальной поддержки АНО «Друзья общины святого Эгидия» Наталья Маркова говорит, что система рабочих домов почти всегда устроена таким образом, что человек не может из нее выйти и начать нормальную жизнь. Эта история не про социализацию или реабилитацию.

Как правило, это люди без прочных социальных связей, они чувствуют себя никому не нужными, они плохо информированы об альтернативных возможностях заработка. Такие работные дома заняли вполне реальную нишу: у нас действительно почти не существует простроенных механизмов поддержки людей, оказывающихся на какой-то период времени без средств и крыши над головой, — считает Наталья.

Постояльцы таких домов — это и внутренние трудовые мигранты, и лица без гражданства, и бывшие заключенные, у которых, как правило, есть проблемы с жильем, не говоря уже о приеме на работу.

— Получение государственной социальной поддержки затруднительно из-за бюрократических моментов, а в трудной ситуации, в которой оказался человек, социальная защита должна быть гибкой и предусматривать возможность срочного оказания поддержки в кризисной ситуации.

По этой причине люди и идут в такие заведения, но «объявить все работные дома опасными и обвинять людей, что они туда идут, — это, конечно, не вариант», объясняет эксперт.

— Создать безопасные реальные альтернативы, информировать о них людей, поддерживать НКО, которые реализуют проекты содействия трудоустройству и проекты помощи бездомным людям, вот что имело бы смысл делать в ближайшей перспективе.