Забытый герой промышленной разведки России. Откуда взялся китайский след в истории русского фарфора

Пару лет назад, бродя с супругой по Москве, наткнулись на улице Большой Никитской, что недалеко от главного офиса ТАСС, на магазинчик с громким названием «Дом фарфора». Вспомнил о нем, готовя этот материал, и попросил сына Илью, работающего в ТАСС, прислать несколько снимков.

История русского фарфора теперь насчитывает сотни лет и разные периоды истории. Причем речь идет не только о посуде, но и о статуэтках.

Впервые мне посчастливилось познакомиться с одним из первых в Европе заводов и его музеем в городе Майсене, что расположен в Саксонии. Мы тогда жили в ГДР, где служил мой отец Олег Анатольевич. Мама Людмила Яковлевна любила перед каждым отпуском покупать родным в Читу фарфоровые статуэтки. Вот она и свозила меня на экскурсию на это старинное предприятие.

Уже в 90-е годы ХХ века, когда мне довелось возить так называемые туристические группы в Китай, на самом деле люди ездили для обмена вещами, одной из первых покупок стал, понятно, китайский фарфоровый кофейный сервиз. А потому с глубокой уверенностью и богатым жизненным опытом могу заявить, что ни стеклянные стаканы, ни глиняные кружки, ни даже серебряные посудины не дают ощущения всей полноты прелести пития чая или кофе, как фарфоровые чашки. Насчет статуэток промолчу, так как к ним абсолютно равнодушен.

Так вот, истоки появления русского фарфора уходят в XVIII век, во времена дочери Петра Великого императрицы Елизаветы Петровны. Именно тогда удалось реализовать давнюю мечту Петра Алексеевича.

Известно, что фарфор много веков назад был изобретен в Китае. И внимание европейцев он привлек сразу же, как только установились более-менее регулярные торговые отношения с дальневосточной империей. Поначалу фарфор в Европе был исключительно привозной, стоил баснословно дорого и являлся принадлежностью лишь знатных и богатых домов. Вывезли ли немцы, а именно они первыми наладили производство фарфора в Китае, или дошли до всего своим умом, неизвестно. Но уже в начале XVIII века появились первые крупные фарфоровые мануфактуры, прежде всего в Германии.

Особенно славился уже упомянутый майсенский фарфор. В «Большой советской энциклопедии» рассказывалось, что именно в Майсене в 1710 году появился первый фарфоровый завод. Это стало возможным потому, что «около 1709 года И. Ф. Бётгером при содействии Э. В. Чирнхауза был открыт способ производства фарфора».

В тот период, когда на этом заводе побывала наша семья, его продукция экспортировалась в более чем 70 стран мира.

А в России ее стали закупать еще во времена Петра I. Именно он, как и многое другое в нашем отечестве, первым ввел моду на фарфор и на китайские вещи. Посетив в 1712 году королевскую резиденцию Пруссии Ораниенбург, русский царь осмотрел имевшиеся там две палаты, убранные в «китайском стиле», и был восхищен увиденным. По его указанию была создана Китайская комната Монплезира и произведены первые закупки фарфора. Вскоре мода на фарфор распространилась среди русских придворных. Начались массовые закупки фарфора за рубежом. Даже европейский фарфор, не говоря уже о китайском, был доступен только богатейшей аристократии. Тем не менее спрос на фарфор был велик.

Надо отметить, что тогда же, в начале XVIII века, знаменитые гжельские мастера начали делать из местной белой глины посуду, в том числе покрытую разноцветной глазурью и расписанную красками. Но, честно говоря, она серьезно уступала как китайскому, так и западному фарфору.

В 1723 году Петр I издал указ, в котором были предоставлены льготы предпринимателям, которые сумеют «куриозное художество ввести и распространить», в особенности с использованием местного сырья. Мануфактур-коллегия специально отметила необходимость развивать ценинный промысел: «Рассуждая о ценинной всякой посуде, которая делается из белой глины и вывозится в Россию из других государств, а в России такая белая глина находится, из которой имеется надежда, что можно делать в России всякую ценинную посуду и табачные трубки, понеже, как видно, что во многих местах крестьяне от неискусства делают из той глины простую белую посуду».

Глина была, но у самих додуматься, как же из нее создать фарфор, не получалось. Требовалось разгадать этот секрет. При жизни Петра Великого этого сделать не получилось. Хотя именно при Петре I в 1724 году в Москве Афанасий Гребенщиков открыл ценинный завод — первый в России, производивший майолику с росписью по сырой эмали. Сначала завод производил только курительные трубки, позже к ним добавились изразцы, а в конце 1730-х годов — посуда, покрытая эмалью. Гребенщиков стал официальным поставщиком Ее Императорского Величества. Петра I не стало в 1725 году, и вплоть до смерти Екатерины II в России наступила эпоха женского правления и дворцовых переворотов.

В 1741 году в результате очередного переворота к власти на долгие 20 лет пришла дочь Петра I императрица Елизавета Петровна.

В историю страны она вошла тем, что первой отменила смертную казнь, издала Указ о праве помещиков ссылать крестьян в Сибирь на поселение, подписала Указ об основании Московского университета, а также успешно провела Семилетнюю войну против Пруссии, в ходе которой русские войска впервые заняли Берлин. Кроме того, она дала добро на исповедование отдельными народами империи, в том числе и бурятами, буддизма.

Забайкалью императрица запомнилась тем, что в качестве главного командира Нерчинского серебряного завода назначила гвардии капитана Василия Суворова, много сделавшего для развития нашего края. И еще тем, что именно при ней была реализована мечта ее отца — у России появился свой фарфор.

В 1744 году по ее указанию на берегу Невы, в 10 километрах от центра Петербурга, началось строительство порцелиновой мануфактуры. Порцелином в то время называли белый фарфор, от итальянского porcellino — «поросенок». Для организации производства был приглашен арканист, алхимик Кристоф Конрад Хунгер, в России его называли Гунгером, имевший опыт работы в фарфоровом производстве в Европе. Но что-то Гунгер не учел или не знал, и его работа завершилась полным фиаско: фарфор из местной глины у него так и не получился, сам же он получил имидж шарлатана, настроил против себя всех придворных, в итоге был уволен и умер в 1748 году в Петербурге, всеми забытый.

Тем временем приставленный к Гунгеру берг-мейстер Дмитрий Виноградов, соученик и товарищ Михаила Ломоносова, параллельно занимался собственными экспериментами, и после долгих поисков в 1746 году ему удалось получить приемлемый по качеству фарфор на основе нескольких сортов гжельской белой глины, олонецкого кварца и алебастра. Еще несколько лет ушло на доводку и совершенствование технологического процесса.

Современные историки отмечают: «Если первый русский фарфор уступал европейскому, то после нескольких лет доработок удалось получить фарфор, по качеству не уступавший саксонскому, а по составу близкий к китайскому, хотя и производившийся исключительно из местного сырья».

Время шло, эксперименты продолжались, а тем временем в 1745 году король Август III прислал русской императрице Елизавете I в дар в честь бракосочетания великого князя Петра Федоровича с принцессой Ангальт-Цербской, в будущем ставшей Екатериной II, роскошный фарфоровый сервиз. Ну не обидно ли? Императрица требовала результата. И в 1747 году чудо свершилось. Дмитрий Виноградов сумел создать русскую марку фарфора.

Секрет у чуда был прост — свершиться ему помог русский разведчик, доставивший в столицу секрет изготовления китайского фарфора.

«Каким же образом русский экспериментатор так стремительно вычислил то, что Бёттгер (создатель майсенского фарфора. — Прим. авт.) рассчи­тывал несколько лет?» — задался вопросом современный историк Константин Анатольевич Писаренко.

И после нескольких лет поисков в архивах сам уверенно на него ответил: «Официальная историография не любит данного вопроса, предчувствуя неприят­ный ответ. Не гениальное озарение сократило время поиска, а чья-то подсказка извне — либо из Саксо­нии, либо из Китая. Главный аргумент, приводи­мый в защиту русской самобытности, — отсутствие сведений о вывозе в Россию из Пекина или Дрезде­на секрета изготовления фарфора. Увы, теперь точ­но установлено: секрет китайского фарфора стал известен в России именно в конце 1746 — пер­вые месяцы 1747 года».

Сначала в ряде научных статей, а затем и в изданной в 2014 году в серии «Жизнь замечательных людей» книге «Елизавета Петровна» историк детально рассказал эту историю.

«Кто же он — незнаменитый герой русской фар­форовой эпопеи? — вопрошал Константин Писаренко и сам же отвечал. — Не талантливый химик или кера­мист, а разведчик, умудрившийся раскрыть главную тайну Китая и не засветиться. Храбрец действовал не по заданию правительства, а на свой страх и риск. Это был прапорщик Алексей Матвеевич Вла­дыкин, выпускник Московской навигацкой школы, в 1732 году с одним из караванов попавший в Сре­динную империю и проживший там 14 лет. Он в со­вершенстве овладел маньчжурским и разговорным «никанским» (китайским) языками, не без помощи своего педагога, учителя второго класса Годзы-ганьской академии Гиоро Дандая, завязал полезные знакомства в разных китайских учреждениях. В 1740 году «именным его ханского величества ука­зом» Владыкина допустили к работе с министрами китайского императора».

Исследователь предполагает, что секрет производства фарфора стал известен Владыкину в 1742 году. Дело в том, что в 1741 году директор китайской фарфоровой мануфактуры в Цзиндэчжэне Танг Йинг (или Тан Ин) завершил работу над тракта­том, подробно описывающим процесс фарфорового производства.

На этом заводе Танг Йинг работал на протяжении 28 лет. Он также написал ряд книг о фарфоре и… 17 пьес для региональных опер в стиле куньцю. Именно при нем фарфоровое производство в Китае достигло своего пика.

Как трактат попал в руки Владыкина, можно только гадать. И он явно боялся, что китайские власти узнают о том, что ему стал известен один из их важнейших секретов. Именно поэтому он и запросился в Россию. Но отношения с Поднебесной тогда были крайне непростыми, караваны ходили редко, и каждый согласовывался обеими сторонами.

Только в 1746 году Владыкин вместе с другом со времен учебы в навигацкой школе, переводчиком Иваном Быковым, смог отправиться в путь на родину. 6 июня караван, в который их взяли, тронулся в путь. 21 августа пересекли китайско-русскую границу через главные торговые ворота Забайкалья, да и всей Российской империи тех лет — Кяхту. И 6 октября, проехав через Западное Забайкалье, добрались до Иркутска.

«Хотя ка­раван и застрял на Байкале до 14 декабря, — пишет историк Писаренко, — ничто не мешало директору снарядить курьера в Санкт-Пе­тербург с сообщением о фарфоровом секрете».

Это был яркий и позитивный пример промышленной разведки, которым можно только гордиться.

Потом, как это часто случалось в истории нашего отечества, последовала череда событий, связанная с различными интригами вельмож и предпринимателей. Но благо, Владыкин тогда не оказался в их эпицентре.

Друзья остались в Иркутске, поступив на службу к вице-губернатору Лоренцу Лангу. Именно он в 1731 году взял их с собой в Китай, а в 1734 году выхлопотал для них первый офицерский чин. Кто только в этот период не стремился использовать секрет, добытый Владыкиным. Об этом можно прочитать в книге всё того же Константина Писаренко.

Наконец, в 1748 году Владыкин, оказавшийся в столице империи, доказал и свою правоту, и свое мастерство. К концу мая эксперимент увенчался полным успехом. Чашечки Владыкина были настоящими фарфоровыми, сродни китай­ским.

Но ситуация ему не благоприятствовала.

«Корпус В. Н. Репнина спешил к Рейну на помощь австрий­цам и англичанам, Москву будоражили слухи о диверсантах, в конце мая спаливших полгорода, поджигатели сожгли часть Глухова и порывались испепелить другие русские и украинские города, на Ахенском конгрессе англичане прогнулись под дав­лением французских дипломатов, — пишет исследователь. — В общем, тем ле­том дочери Петра Великого было не до фарфора».

Четыре года Владыкина никто не вспоминал. Но в конце концов награда нашла героя. Императрица назначила его главой нового каравана в Китай. Ему тут же присвоили новый чин, а заместителем к нему назначили его друга Ивана Быкова. И у истории был хороший финал:

«Китайцы не ожидали увидеть во главе каравана человека, знавшего едва ли не всю подноготную китайского двора и потому действо­вавшего жестко и уверенно. Впоследствии они не постеснялись открыто заявить свое недовольство: "Наши министры сначала ошиблись, что ваших учеников здесь оставили. Не думали де тово, чтоб вас в болшия ранги производить станут. Но думали де, что толко будите переводчиками".

Умиротворить китайских министров сумел уже следующий российский посланник, профессиональ­ный дипломат В. Ф. Братищев, приехавший в рези­денцию богдыхана «под имянем куриера» осенью 1757 года. Владыкин же, прожив в Пекине с 23 де­кабря 1754 года по 4 июня 1755-го, спустя еще год вернулся с товаром в Санкт-Петербург, где на правах члена особой комиссии организовывал распро­дажу привезенных из Китая товаров на аукционах, длившихся с июня по ноябрь 1756-го. По оконча­нии торгов с разрешения Сената Алексей Матве­евич в марте 1757 года отправился с закадычным другом в Москву и там, в Сибирском приказе, до июля 1759-го подводил баланс по счетам каравана, после чего оба на полгода уединились в фамильных имениях: Владыкин — в пензенской Липовке, Бы­ков — в ярославском Каплине».

Дальнейшая судьба Алексея Матвеевича неизвестна, а потому в различных справках о нем сообщается, что он умер после 1759 года. А годом раньше умер окончательно спившийся официальный основоположник русского фарфора Дмитрий Иванович Виноградов.

***

Ну а русский фарфор с елизаветинских времен стал такой же российской гордостью, как и многие другие достижения, появившиеся в стране со времен реформ Великого Петра. И мы сегодня можем с удовольствием пить чай и кофе и из чашечек российского фарфора. А полюбоваться его изделиями можно в том числе и в московском магазинчике «Дом фарфора» на улице Большой Никитской, 9.