Война, строительство, любовь - воспоминания об отце

Хочу рассказать о своём отце - Шевченко Анатолии Кирилловиче (Корнeлиевиче). Почему - вы поймёте после прочтения этого краткого рассказа, в котором я попытался вспомнить о тех событиях, что связывали нас.

Пенсионер Анатолий Шевченко в начале марта вышел из дома за батарейками для слухового аппарата и потерялся. Две недели волонтёры и полиция искали его в окрестностях посёлка КСК. Тело мужчины было обнаружено 26 марта нашли в селе Застепь около бывшего завода.

Так бывает, человек живёт очень скромно, хотя за спиной большая жизнь. Он не кричит о ней, считая, да что тут рассказывать: такое время было, так все жили. Такого же мнения об этом был и мой отец, прожив уже долгую жизнь, он иногда записывал кое-какие мысли. Я знал, что отец мой увлечённый рифмоплёт... В армии в коротких перерывах он написал эти строки, которые запомнились мне на всю жизнь:

«Cнег искрит и скрипит под ногами.

И морозец приятно бодрит,

Сопки дальние словно в тумане,

Огонёк над Поляркой горит».

Суровая служба на Чукотке - три долгих года, по сути, на границе СССР - США. Подъёмы, тревоги, учения - это в 50-е годы, плюс прелести погоды - пурга постоянно, но отец рассказывал о Севере с такой любовью: о людях, природе. Даже строки, которые остались в моей памяти навсегда - оттуда. Никогда не был я на мысе Уэлен, и не видел бухту Провидения, но из рассказов отца знал, что Полярка - всеми любимый магазинчик на территории их части, прозванный солдатами так за огонёк, напоминавший ориентир Полярной звезды. Передвижение на территории воинской части, по натянутой верёвке - иначе потеряешься в пургу. Вспомнив эти строки, прямо увидел и всю обстановку вокруг, и раскачивающийся фонарь, как маяк, указывающий путь, к этому островку цивилизации в, казалось бы, безжизненном пространстве.

С детства поколению 30-х приходилось взрослеть раньше времени. В конце этого десятилетия, по ложному доносу завистливого соседа, был репрессирован его отец, мать оставила свою фамилию сыну. Она растила одна целую ватагу ребят, в том числе детей деда от первого брака, в войну работала в госпитале. Деда через два года частично реабилитировали, разобравшись, сняли политическую статью, перевели с Беломорканала в Казахстан, но срок не скостили, много лет они не виделись.

Вскоре после начала Великой Отечественной войны Днепропетровская область, где они жили, была оккупирована врагом, и мой отец увидел ужасы войны глазами ребёнка: голод, лишения, страх, но и мужество. Несколько дерзких побегов при попытке угона населения в Германию, детские шалости, которые могли закончиться гибелью из-за гнева разъярённых фашистов всех национальностей. Испорченная пища или подпиленный топор мясника, далеко улетевший назад и заставивший фрица в недоумении стоять с одним топорищем в руках. Это мальчишки не считали геройством. Они просто дерзили, хулиганили, насмехались, хотя, наверняка, боялись. А ещё взрывались снаряды и бомбы. Один снаряд не разорвался, пробив угол дома отца, отодвинув кровать, увяз в мягкой земле другого угла хаты-мазанки, только оперение торчало - так и жили, по соседству со снарядом. Когда пришли наши сапёры, очень удивились. Отец рассказывал, как семья пряталась в яме, но и туда однажды попал снаряд, разбросав буряки. В следующий раз бомбёжку решили пересидеть в доме – смерть везде, какая разница, где погибнуть.

Отец тогда ещё запомнил освободителей - это были фронтовые разведчики, с которыми столкнулся за огородом, когда в деревне ещё были немцы. Сначала не понять, что за форма без знаков различия, однако он повёл себя правильно и предупрежденные люди ушли из села, спрятавшись в поле, когда наши наступали. Линия фронта прошла по ним, снаряды над головой в обе стороны, а потом… такое долгожданное "ура", раскатившееся по всему фронту и первые объятия! Спустя много лет он узнал, какая армия, какое подразделение, его номер, какая часть их освобождала и даже нашёл ветеранов из этой части - наших земляков, какой же радостной стала их встреча! Они посоветовали ему написать книгу «Война глазами рёбенка», поразившись, что он в деталях помнит освобождение деревни Васильевка Русская Криворожского региона и тётку Марию, давшую им кров. После войны он пытался её найти и поблагодарить.

Я видел, что он всерьёз начал работать над этой темой, но, к сожалению, не закончил. Об этой встрече ребёнка войны и освободителей, а были они, как оказалось, забайкальцами, узнали власти и пресса. Отца приглашали в школы Черновского района, чтобы дети узнали, как их сверстники жили во время войны. Школьникам было интересно слушать о дерзких шалостях мальчишек войны. Например, один раз отец вывел из строя пункт радиосвязи фашистов. Было это так: он забрался в комнату радиста при штабе, увидел мигающие глазки радиостанции, вытащил лампы и подавил их ногами. О диверсии он не думал, просто понравилось слушать хлопки. Немцы с криком «Партизан! Партизан!» поставили отца к стенке, но вмешалась соседка-латышка. После того как она закричала: «Киндер! Киндер!», офицер отпустил мальчонку. Ох и задал хлопец стрекача, сверкая пятками, слыша смех немцев вдогонку. А ведь могла бы его жизнь оборваться там.

После войны бабушка с моим отцом уехали с Украины в Сибирь, в город Слюдянку на Байкале, где жили родственники. Пришло известие о гибели на войне старшего сводного брата Николая. Сводная сестра Женя до войны ещё уехала в Казахстан к своему отцу - моему деду. Через долгие годы мой отец нашёл их, но затем пути разошлись и повторно связаться с сестрой получилось совсем недавно. У него хранились все письма сестры, даже те что были написаны не её рукой – после 89 лет Евгения потеряла зрение - мечтал о встрече, хотел даже поехать к ней в Казахстан, но сестра умерла…

На Байкале отец продолжил образование, ведь три начальных класса - это маловато. Закончил вечернюю школу, ПТУ, получил профессию плотника, стал помогать матери. Трудовой путь он начал на станции Ангасолка, участвовал в строительстве Кругобайкальской железной дороги, а там и подошёл призывной возраст. Везли их в часть 2 месяца: поезд, корабли – целый месяц болтанки по неспокойному Охотскому морю к месту службы, где он приобрёл ещё одну специальность - сапёр. Служба на Чукотке, 36 месяцев на Севере, где год за два в нашем понимании.

После армии отец устроился в бригаду плотников в Чите, строил своими руками рубленые избы. Многие до сих пор, вот уже более 60 лет, стоят у реки Ингода. Там живут люди, которые благодарны строителям за дома, тёплые и уютные.

В один из отпусков поехал отец к родне в район Читинской области и там встретил свою вторую половинку, мою маму. Долгих 2 года роман длился только в письмах. Мама в тот момент работала завучем школы и уехать просто так не могла - таким ответственным человеком она была. Администрация пошла навстречу молодым, расписали быстро, хотя отпускать не хотели. Предлагали жильё, но отец уже твёрдо решил строить свой дом в Чите. Молодой жене пришлось ехать в сьёмную квартиру, к незнакомой свекрови. Но поверив отцу раз, мама прожила с ним почти 57 лет. Люди того поколения не боялись трудностей, смело смотрели вперёд и верили в дружбу и любовь.

Отец построил собственный дом за рекой Ингодой, одновременно успевая учиться. Вечерами он ходил в строительный техникум и получил диплом по специальности «Промышленное и гражданское строительство».

Отец с детства не прятал от нас с братом инструменты. Мы знали, что большой чемоданище стоял в сарае, поднимали его с большим трудом на верстак, открывали, как будто сундук с сокровищами, и перебирали инструменты, не понимая даже их назначения. Брат потом многому от отца набрался, хотя специально отец не учил. В работе он был очень серьёзен и не любил, когда ему мешали. Мы всегда стояли у него за спиной, затаив дыхание, наблюдали, как из простой доски топор и отцовы руки создают балясину на крыльцо или резной наличник. Отлучаясь, он предупреждал - инструмент острый и опасный. Однажды, только что посверлив центровкой бревно, он положил её и отвернулся на минуту. Я цапнул за блестящий хвостовик и, конечно, заорал, обжёгшись. Отец не дал мне удрать, поймал за руку и осмотрев её, спокойно сказал: «Никогда не бери без спроса. Опасно! Ну беги, до свадьбы заживёт». Я урок запомнил.

В редкие моменты, когда мы могли быть вместе, отец неумело играл с нами, так как у него практически не было отцовского воспитания и опыта. Но в работе он будто превращался в волшебника, так всё ловко получалось! Ремонтировал ли насос, паял ли что-то к телевизору или чинил обувь. Не надо было учить, мы просто запоминали. Когда он брал меня на работу, то папа казался самым важным начальником - так его уважают и слушают. У него была прекрасная память, прежде всего на цифры, он помнил не только номера автомобилей, вверенных ему, но и всех людей, работавших на них, помнил, как зовут их близких, у кого какие бытовые трудности и всегда шёл людям навстречу. И ему отвечали тем же.

Помню, как он приварил к раме велосипеда сиденье, на котором мне было очень удобно лететь вперёд и смотреть по сторонам по пути на его работу, на Читу-1. Однажды мы свернули и подъехали к памятнику на сопке, отец рассказал о Костюшко-Григоровиче, о судьбе каторжан, шедших по Московскому тракту в царские времена… Отец нам с братом часто рассказывал и о таёжных буднях, о времени, когда он строил дорогу совсем ещё подростком.

Мой отец всю жизнь строил, а мама учила и воспитывала детей. На двоих у них 80 лет стажа. Удивительно, как они успевали трудиться для людей и воспитывать нас. За всю жизнь отец успел поработать в трёх или четырёх строительных организациях в каждой не менее 10 лет, оставив о себе только хорошие воспоминания, при его участии построено много жилых и промышленных объектов во всех частях города и всего региона. Работал на стройке, строил БАМ, занимался транспортной логистикой… А нам всю жизнь казалось, что отец не старел вообще. Смерть мамы - нашей бабушки - в 1984-м его сильно огорошила. Гроб ей он сделал сам, во дворе нашего дома, а потом у него случился инфаркт миокарда - как гром в ясном небе. Столько лет все эмоции он носил и переживал тихо в сердце. После этого он перёшел на более спокойное место работы, в маленькое строительное управление на улице Лазо. Снова он начинал жить после болезни, упорно, постепенно увеличивая нагрузки, тренировал сердечную мышцу и доказал, что в инвалиды его записывать рано. Врачи потом не раз удивлялись, что рубец ушёл совсем.

У отца была врождённая хромота, и, чтобы её скрыть, он выработал очень быструю походку и ходил так до последних дней. Отец никогда, проработав столько лет в строительстве, не просил благоустроенную квартиру, считая, что жильё у него уже есть. Только коллеги убедили его встать на ведомственную очередь. Дом на улице 8 марта подарили старшему брату, а затем он достался мне. Отцу же досталась тёплая обжитая "двушка" на КСК.

Были времена, когда целые дни отец проводил на блошиных рынках, но скорее не для заработка, а для работы и общения. Находил или забирал у соседей старую технику, ремонтировал и отдавал за копейки, чтобы вещь ещё послужила людям. В 2012 году, случайно встретив дочь своего покойного коллеги, долго помогал ей, так как она растила детей одна. Помогал и другу, который стал инвалидом, обморозив ноги: приносил продукты, утешал добрым словом. В 2011 году у отца стали сильно дрожать руки, но он не перестал писать письма сестре и стихи единственной любимой женщине - моей маме. Когда у мамы в июле 2015 года был инсульт, он всю работу по дому взял на себя.

В последнее время он был набожным, много молился за всех нас, основную часть дня тратил на молитву дома, лишь изредка выходил в магазин, был слишком доверчив… Его нет рядом, и я, будто во сне, осознаю это…

При странных обстоятельствах на пустыре за разрушенным заводом обнаружен мой отец без следов насильственной смерти. Остаётся очень много вопросов - как он туда попал и где находился более 10 дней? Ведь явно его где-то удерживали. И зачем люди, если их можно людьми назвать, так поступили с ним? Бог им судья. Спасибо всем, кто искал и хотел помочь нам! Низкий вам поклон!