Александр Сапожников: «Почему я за своего кота отвечаю, а люди за своих собак — нет?»

На входе в кабинет руководителя администрации Читы Александра Сапожникова висят нагайки. Но он клянется, что только в декоративных целях. Еще тут хранится голубой берет — еще со «срочки», значок десантника, две боевые медали за Чечню, нож, подаренный генералом УФСИН Шиховым («невероятный мужик, добрый, царствие ему небесное»). Над столом — портреты губернатора и президента, сделанные (внезапно!) руками заключенных.

— Мы с ними много работаем напрямую. Помните, я памятник строил ветеранам боевых действий — БМП? Пошел на СТО — там такие цены нарисовали… Думаю — откуда у нас столько денег? Обратился к начальнику колонии, поехал с ним в колонию. Смотрим, они всё там делают. Мы им БМП загнали, ребята от души сделали, и вышло раз в пять дешевле.

Я себе задачу такую поставил — работать с колониями, и многие районы сейчас на это переходят. Площадки под ТБО они, кстати, делают. В прошлом году окна пластиковые вставляли.

— Что происходит в городе с деревьями, почему у нас вместо них столбы?

— Мне вот первый год очень тяжело было разобраться — это же надо вникнуть. Оказывается, наши тополя очень давно посажены и поэтому очень старые. В какие-то годы, может быть, правильно была поставлена задача их подрезать, но подрезали так, что они теперь растут непонятно как. И мы продолжаем работу с ними.

— Ну, как работу. Вы продолжаете их обрезать под столбы.

— Если мы сносим деревья совсем, мы их обязательно актами сносим. На Чкалова мы снесли 8 деревьев, но они уже всё, были очень старые.

А когда санитарная обрезка, кронирование… Я, конечно, сам очень злой и недовольный ситуацией, когда у нас некоторые ресурсные организации, говоря, что им надо по закону обрезать деревья под проводами, не окультуривают, а обрезают. Пусть они будут невысокие, но зачем обрезать и делать столбом? Мы это запретили, чтобы столбом.

— Давно?

— Еще два года назад.

— Так, а почему их продолжают обрезать?

— Мы за это штрафуем.

— Но деревьев уже нет?

— Тогда мы заставляем их восстановить нам финансово.

— Послушайте, ну, вот я как горожанин, например, не хочу, чтобы их восстанавливали финансово. Я хочу, чтобы дерево не обрезали.

— Но ему надо всё равно делать кронирование.

— Да. Кронирование — подрезание старых веток с сохранением веток. Не уничтожение кроны.

— На Богомягкова, на Амурской, где-то еще на центральных улицах есть деревья, которые в 70-х садили. У тополя есть такое свойство: он живет и работает 30 лет. Потом это уже небезопасно. Мы стараемся эту работу выстроить, видим их, я эти тополя все знаю. Вот, например, у нас на памятнике Пограничнику, рядом с поликлиникой, есть громадные тополя, мы их подрежем красиво.

— Мне стыдно везти людей из других городов по дороге из аэропорта. Я вынуждена каждый раз объяснять, что наш город не любит эти деревья.

— Город любит, и вы любите, а не любит тот, кто это делает.

— Может быть, мы заменим подрядчика на того, кто любит? Это ДРМСУ?

— Нет, это «МРСК Сибири». Никто не разбирается, но «под столбы» деревья уничтожают энергетики.

Я согласен, что городу нужны деревья, в этом году очень много будет посадок. И в прошлом было много, и в этом. Мы стараемся сейчас всех привлечь и посадим. Елочки прошлогодние прижились. А на Богомягкова какие красивые посадили деревья у школы, между Бабушкина и Подгорбунского! Сейчас будем продолжать эту работу. Посмотрите, как сейчас площадь Ленина красиво цветет — в прошлом году со специалистами всё обрезали санитарной обрезкой, и теперь это так выглядит. Этим занимается ДМРСУ: у нас есть предписание ГИБДД обеспечить зоны видимости на перекрестках, где знаки, светофоры. Они еще выравнивают деревья шариками, живую изгородь на площади подрезают.

— То есть, в принципе, вы отличаете красивое дерево от некрасивого? Я просто волновалась, что вам нравятся «столбы».

— Нет, что вы!

И есть же еще цветы — это важная история. Мы приняли решение, что в этом году садим 136 тысяч цветов (в прошлом было в два раза меньше, и делало это ДМРСУ). Теперь цветами занимаются предприниматели. Мы объявили аукцион, на него вышли семь предпринимателей, четверо выиграли, и они сейчас сажают: там и полив, и прополка, и уход. В августе-сентябре мы увидим с вами красоту.

«Выехал за площадь — всё, не поехал самокат»

— Зачем вы боретесь с самокатами на площади?

— Я хочу, чтобы всё было законно и правильно. За безопасность должен отвечать тот, кто дает самокат.

— Как будто бы полиция не нашла нарушений в их работе?

— У полиции нет оснований их выгнать. И опять же, чем они отличаются от кваса, мороженого? Почему одни предприниматели платят аренду, а другие нет?

— Проблему с самокатами не могут решить на уровне всей страны — к ним не применяются ПДД и везде есть несчастные случаи. У вас есть какой-то изящный план в отдельно взятом городе?

— Сейчас прорабатываются решения. Но, действительно, их нет в правилах. Они не относятся ни к транспортным средствам, ни к велосипедам, вообще непонятно к чему. При этом мне очень много жалоб поступает: там сбили, там ударили. И действительно, они выезжают на центральные улицы и едут наравне с машинами по дороге мимо всех правил дорожного движения, это очень страшно.

Я звонил в прошлом году, пытался с ними договориться, но безуспешно. При этом у нас же были еще одни самокатчики, мы с ними встретились: они сейчас на Мемориале ставят самокаты, люди по парку катаются. Пытаемся сделать так, чтобы всё же была какая-то ответственность. Может быть, можно ограничения какие-то поставить: выехал за площадь — всё, не поехал самокат.

«Я ничего не бросаю мимо урны»

— Три года назад, когда вы давали мне первое и единственное интервью, вы ставили себе три основные задачи: озеленение, общественный транспорт, мусор. Как оцениваете ситуацию с мусором?

— Чуть-чуть мы не доработали, конечно, с несанкционированными свалками. Я это признаю. Но динамика есть: мерить деньгами неправильно, но когда мы 3 года назад убирали, тратили десятки миллионов, а в этом году — три. В этом даже есть разница. В процентах тоже тяжело мерить. В качестве надо — их вообще не должно быть.

— Может быть, есть системное какое-то решение? Там же человеческий фактор огромное имеет значение. Вот вывезли свалку, а она опять появляется.

— Привлекать, штрафовать, может быть, тогда не будут валить мусор на землю. Есть контейнер, есть бункер. Вы же не выносите мусор на землю?

— Нет.

— Вот. И мне бы стыдно было кинуть. Я ничего не бросаю мимо урны. Ко мне приходят бабушки, дедушки, жители, и каждый второй спрашивает, почему мы не штрафуем и не наказываем. А кто кидает? Соседи же и кидают. Так, может, им и надо это говорить.

— Ну, нет, конечно. Бабушка скажет соседу, и неизвестно, чем это кончится.

— Или на перекрестках: мы только уберем эти бычки, они опять появляются. Но это же как можно не уважать себя? Ну, возьми ты в машину пепельницу себе, и кури, а потом эту пепельницу выкидывай. А когда женщина курит и еще и кидает, это вообще ужас.

Я иногда могу даже остановиться и сделать замечание. Кто-то извиняется, кто-то поднимает окошко — и дальше поехала.

Мы проводим большую работу по борьбе со свалками. Начали уже в детских садах и школах проводить открытые уроки и рассказывать, что такое мусор. «Олерон» тоже ходит в школы и садики, кстати. Поговорка хорошая есть: чисто не там, где убирают, а там, где не сорят.

— Ну, вы же видите, что у нас она не работает. Мы же не будем ждать, пока люди начнут не сорить. Может, как-то использовать ресурсы правоохранительных органов?

— Это надо поймать, составить акт. Например, контрольная инспекция остановила машину, вывозящую мусор в лес, они могут составить протокол, но должны вызвать полицию. Иногда дешевле 500 рублей заплатить, чем потратить 2–3 тысячи, чтобы увезти на полигон.

— Кажется, что не становится меньше вопросов и к «Олерону». Вы видите какую-то динамику?

— Иной раз смотришь, по каким точкам жалобы — на Белорусской, Таёжной, около школы на Мемориале, Нечаева, Фрунзе... Это же одни и те же адреса.

В гордуме депутаты правильные, жесткие вопросы ставят по работе оператора, к ним жалоб тоже очень много идет. Я всегда говорю: «Уважаемые коллеги, вы же предприниматели. Почему должны страдать люди от вашей предпринимательской деятельности? Люди же платят. Будь добр, увози».

— Более того, тариф сейчас вырастет. Экономически это, видимо, обоснованно, но психологически люди, и без того не довольные работой мусорного оператора, будут вынуждены платить больше.

— От этого должно зависеть качество. Я согласен с высказываниями наших жителей и депутатов, и спасибо депутатам за эту поддержку. Кстати, работа депутатская прямо в этом выстроена; я вижу, что они по дворам идут. Предприниматель зашел, зарабатывает миллионы, делает работу. Делай качественно.

А мы будем проверять и жителей просить следить. И это правильно, это хорошо, когда люди пишут обращения: я их вижу, после этого идет постановка задачи, и она должна быть выполнена.

— Что по дизайн-коду делается прямо сейчас?

— Ремонт исторических домов проводится в рамках программы реконструкции домов. Фасадами, всем остальным занимается служба капремонта. Эти аншлаги, которые мы начали делать, их еще штук 150–200 должны сделать. На исторические здания надо разместить QR-коды.

Потом мы должны сделать вывески. Вывески приняли, утвердили, думаем. Два года дается на то, чтобы всем перестроиться. Потому что это дорогое удовольствие. Мы это прекрасно понимаем. Я думаю, что, когда люди увидят красоту, они оценят.

Но бывает, когда мы подходим к предпринимателю, просим снять вывеску, чтобы покрасить дом, и добавляем, что вывески уже утверждены, давайте уже по правилам делать, они отказываются, потому что дорого, и старую не разрешают снимать, чтобы под ней покрасить. В этом всё и заключается.

В больших городах вывески красивые висят, стационарные объекты стоят однотипные, красивые. Ну, симпатично же. Когда приезжают к нам гости в город и видят новый современный троллейбус, современный автобус, красиво же? Красивые дороги, ровные, чистые; деревья ухоженные; таблички, ларьки аккуратные. Красиво же?

— Да. Но у нас пока не так.

— Ну, мы к этому стремимся. И это будет. Самое главное, мы это начали делать. Я хотел, чтобы наши предприниматели меня правильно поняли: это надо делать. Это же для их благосостояния. Я не раз говорил: стоит нестационарный объект, неухоженный, страшный и благоустройства нет. А если у тебя будет красивенько, чисто — да к тебе народ пойдет. Ты же сам экономику будешь поднимать.

«Конечно, у них же зубы остаются»

— Вы знаете эту историю, как бездомная собака ощенилась прямо на площади Ленина, щенка подобрал наш журналист Егор Захаров, взял его домой, а собаку пристроил в приют? Какой план действий с собаками?

— Надо так же, как, наверное, с мусором, — менять подсознание людей, убеждать не выкидывать собак.

— То есть мы обречены на них?

— Ну мы не то что обречены. Мы ловим, тратим деньги, и немаленькие. Когда заявка есть — отлавливаем. В день — от 15 до 26 собак. Увозим их в приют, в вольеры. На вчерашний день (интервью состоялось 21 июня) там было около 1446 собак.

— А в прошлом году сколько?

— В прошлом году мы этим не занимались. Начали заниматься этим только с января этого года.

— Ну вам неужели не страшно? Ведь каждый день может повториться трагедия.

— Я переживаю за это. Это страшно. Здесь никто не застрахован. Но по закону мы должны их выпускать через 20 дней. Мы закон не имеем права нарушать. Единственное, мы комиссией определяем агрессивность собаки, и сегодня там сидят 77 агрессивных собак пожизненно.

Мы закон выполняем, и мы ни в коем случае не останавливаемся. Сколько финансирования есть, мы его используем. Компания по отлову работает. Мы расширили вольеры, где собаки сейчас содержатся. Мы заключили соглашение, землю взяли в аренду на ГРЭСе. Территория там большая, и сейчас начинается строительство вольеров под тысячу собак уже в современных условиях. Это не одно, мы еще планируем.

Их, конечно, придется содержать. Их придется увозить, вакцинировать, содержать и кормить. Собака 21 день должна там находиться, она должна кушать. И мы должны ее кормить сухим кормом. Вода, корм закупается подрядчиком.

Я согласен, собак стало поменьше, конечно, но их очень много. И появляются собаки с «серьгами», которые у нас прошли вакцинацию, стерилизацию.

— Но ведь они же тоже кусаются.

— Конечно, у них же зубы остаются.

— А что делать?

— Ученые говорят, что собаки сначала сбиваются в стаи, а потом расходятся. Это целая наука. Их всех нельзя уничтожить. А у нас же еще есть кошки, в подвалах живут, в колодцах. Мы их не видим, потому что их собаки гоняют.

Да, собака — друг человека. Но если вы берете на дачу собаку, зачем вы их выкидываете? Если ты взял собаку, будь добр за ней ухаживать. Мы знаем всех собак, и хоть вы меня и обсмеяли в «Редколлегии», мы в любом случае в октябре пройдем и посмотрим, куда делись собаки. И председатель кооператива у нас ходит. Почему я за своим котом, который у меня живет дома, ухаживаю, вожу его в ветклинику, а люди своих собак бросают?

— А что, есть кот? (заинтересованно)

— Да. Маргел.

— Маргел?..

— Мне его подарили 2 августа, на день ВДВ, а Маргелов — это создатель воздушно-десантных войск. Кот у нас 7 лет живет.

И я с большим уважением отношусь к ребятам из некоммерческого партнерства, которые занимаются собаками, держат вольеры. Я удивляюсь этой доброте. Представляете, люди на свои деньги несут эту ответственность, содержат собак, кошек, операции делают им. Это дорогого стоит. За это я им благодарен.

«Нет, но когда меняется роза ветров, тогда да»

— А из вашего кабинета чувствуется, как очистные пахнут?

— Нет, но когда меняется роза ветров, тогда да. С очистными тоже надо что-то делать, их построили много лет назад, очень давно.

— И теперь будут до 2030 года модернизировать?.. Вам не кажется, что мы все задохнемся?

— Не задохнемся. Да, проблема есть. Если здесь ощущается, когда роза ветров меняется, то как там люди живут, кто рядом с очистными, я понимаю прекрасно. Надо работать. Планы есть. Задача стоит. И перед губернатором стоит задача, и перед нашей городской администрацией этим вопросом заниматься. Я с вами согласен, не могут они у нас годами так стоять.

Но вспомните, мусорный полигон каждый год горел? Сейчас горит? Нет. Мы работаем. Задача состоит в том, что все недостатки должны не просто устраняться, а должны решаться проблемы. И если заинтересованные люди в министерствах, организациях у нас работают совместно, это получится сделать.

«Вечером очень красиво. И ребятишки резвятся»

— Как вы оцениваете преображение Театральной площади?

— Она неплохо сделана. Что касается лужи у фонтана, уже делается техническое задание на устранение.

— Бывает, что люди приходят на Театральную площадь вечером фонтан показать детям, а он не работает, почему так?

— Он каждый день работает. Мы должны делать техническое обслуживание фонтана, фильтры чистить. Если они за день не успевают, то на следующий день приходят. Система же у него очень дорогостоящая. Помните наш фонтан на площади Ленина? Первый год бывало, что он не работал, мы искали ребят, фирмы, которые обслуживают фонтаны. Сейчас, слава богу, есть хорошие подрядные организации, которые этим занимаются. Они также занимаются площадью Ленина и фонтаном на Театральной площади.

Когда был сильный дождь, туда очень много попало воды и землю снесло. Мы остановили фонтан, фильтрацию почистили и на второй день уже запустили. Каждый вечер его включаем.

Но у него своя система: 15 минут показывает, потом несколько минут стоит, потом снова показывает. Вечером очень красиво. И ребятишки резвятся.

— Что думаете про высолы на плитке?

— Согласен, не должно быть такого. Ну, у нас же гарантия, если она сильно будет темнеть, мы заставим поменять. У нас на сцене на площади Ленина — соль, мы судимся с подрядчиком, который ее делал, по некоторым моментам. В любом случае судимся: если подрядчик не согласен с этой гарантией, вину не признает, всё, идем в суд, начинаем экспертизу делать. Такие у нас законы.

— Скажите, а парковка на Театральной площади предполагалась или нет?

— Она есть.

— Но она закрыта. Какая там концепция?

Когда театр будет открыт, она будет. Мы принимаем решение, хотим сделать, чтобы людям было где парковаться. Перед началом проекта и перед его завершением собирали предпринимателей с Лермонтова, 1 и 2, и было принято решение отдать этот двор для парковки.

И второе: сейчас улица Лермонтова будет доделываться, подрядчик уже начал ее делать, и там чуть-чуть расширим парковки. Это от Театральной площади и до Ленинградской. Еще Забайкальская железная дорога у себя прорабатывает вопрос, как им развести парковки. Мы же знаем количество машин, кто там паркуется. Это работники прилегающих организаций в большей степени.

Вообще по проекту парковка будет идти от Ленина напротив «Удокана» по Полины Осипенко вниз и на Анохина. Сейчас на Анохина несколько парковочных мест уже делается.

— При этом у памятника геологам парковка штрафуется, верно?

— Это не парковка. Это газон в сквере. У нас скверов по городу девять площадок. Он так и будет называться — Сквер Геологов.

«Задача стоит, и мы ее исполним»

— Сколько денег нужно бюджету Читы, чтобы город был благоустроенным и красивым?

— Их сколько бы ни было, всё мало будет. Когда становится больше денег, потребности растут. Как и у людей. Сейчас динамика страны очень серьезная, современная, руководители сейчас должны быть быстрыми, принимать современные, четкие, правильные профессиональные решения. Потому что финансирование идет и в край, и в город.

Мы с вами видим, какая динамика изменений в Чите и во всём Забайкальском крае, поэтому сколько денег бы ни было, их все надо осваивать, их надо еще больше. Проблем-то много. Дворовые территории начали делать — когда их в последний раз делали?

— Перед выборами в Госдуму в 2011 году по проекту «Единой России»?

— Они молодцы, спасибо. Но потом была программа в 2017-м, несколько дворов сделали, она закрылась. В том году мы сделали 21 двор, а в этом году — еще больше. Начала дальневосточная программа субсидий работать, и, дай бог, мы много сделаем дворов. Эта программа так и называется «1000 дворов», «Забайкальский дворик».

— Насколько реальна на самом деле газификация Читы, по-вашему?

— Конечно, реальна.

— Вы хотя бы примерно представляете, сколько денег надо на это?

— Это реально, и мы заслуживаем этого. Технически всё можно сделать. Это же не сложно.

Экономику всё равно любой житель посчитает. Он угля-то тратит больше. Машина дров стоит около 18 тысяч. Люди из отдаленных территорий много жалоб пишут по этому поводу.

Задача стоит, и мы ее исполним. Я уверен в этом. Программа уже утверждена, и мне губернатор уже ставит задачу. Мы уже подписали соглашение. В этом сомнений быть не может. Взять котельные: кто думал год назад, что их закрывать будут? А мы закрываем.

— Что насчет троллейбусов в Каштак?

— В этом году. По плану у нас декабрь. Постараемся раньше. Проект серьезный, технически сложный.

— Почему в городе массово крошатся бордюры?

— Мы написали заявление в полицию и претензию предпринимателю. Те предприниматели, которые воспринимают эту гарантию как правильное решение, их меняют, а некоторые не меняют, говорят, что будут с нами судиться. Я их спрашиваю, почему бордюр рассыпается. Знаете, что один предприниматель мне ответил? Это наша, говорит, вина, вы солью поливали, они рассыпались. Почему тогда на Бутина не рассыпались, на Ленина, на Чкалова? Ответа нет.

Я еще раз говорю: это безобразие. Если ты зарабатываешь деньги, ты предприниматель, будь добр делать качественно. Мы тратим такие миллионы на дороги! Нам приятно ездить по ровным, красивым дорогам.

— А мы можем сменить предпринимателя?

— По 44-му закону — нет. Он выиграл и пошел работать. Конкурс.

— Я понимаю, но есть же список недобросовестных подрядчиков.

— А теперь надо его поставить в список недобросовестных. Как по Парку Угольщиков. У нас даже нет законных оснований не допустить его к аукциону. Ну и что, что на него есть претензионная работа, и в суд подали по Парку Угольщиков, и завели уголовное дело? Идет и так же работает. Он уже дворовые территории делает.

— А Горького будет нормальной?

— Да, в этом году.

— У вас слишком оптимистичный взгляд на вещи.

— У нас проект в этом году и договор. Мы не можем их нарушать. За это накажут меня. Бордюры там ставим из гранита. И на той неделе планируем уже класть первый слой асфальта. Там были технические проблемы, кабели перекидывали.

На место снесенных деревьев мы на 2,2 миллиона посадим другие. Этим тоже будут заниматься ребята, которые выиграют аукцион. Дай бог, чтобы нормальные выиграли.

«Надо быть руководителем два срока»

— Кроме Читы, вам какие города нравятся?

— Мне, если честно, нравится Краснокаменск, Нерчинск. Нерчинск вообще красивый город.

— А за пределами Забайкальского края?

— Москва — красивый город.

— Будет у нас, как в Москве?

— Я думаю, когда-то будет. Если мы будем дальше работать, то постараемся. Но надо много работать. 5 лет — это мало. Надо быть руководителем два срока, по моему мнению.

Потому что человек начинает динамику, а потом приходит другой руководитель, он должен эту динамику поймать, в колею встать, тогда она пойдет дальше. И когда поддерживает тебя губернатор и всё правительство Забайкальского края, сомнений не может быть ни в коем случае. У меня их нет, я уверен в этой поддержке.