«Орел одноглавый держит лук вниз тетивою». Какой была столица Забайкалья во времена Петра

В эпоху Петра Великого была заложена триада, имеющая место в судьбе Забайкалья по сей день: и тогда, и сейчас в крае есть три населенных пункта, которые играют большую роль в судьбе региона. Один город был своего рода горнорудной столицей: тогда это был Нерчинский Завод, ныне — Краснокаменск. Другой являлся главным пунктом международной торговли: на рубеже XVII и XVIII веков таковыми были сначала Селенгинск, а затем Кяхта, а в настоящий момент — Забайкальск. И наконец, один город является административным центром: в те годы это был Нерчинск, а сегодня — Чита. И Нерчинск был столицей Забайкалья больше 150 лет.

В «Архивном вестнике», изданном в Чите в 2003 году и целиком посвященном Нерчинскому Забайкалью, известные краеведы Татьяна Андреевна Константинова и Анатолий Николаевич Халецкий в статье «Нерчинское воеводство (1655–1783)» отмечали, что в истории этого воеводства можно отдельно выделить период с 1655 по 1689 год, «когда Нерчинский острог нельзя было назвать крепостью и влияние русских в крае, называемом Даурией, было весьма относительным».

О том, что в тот период представлял из себя этот острог, написал молдавский боярин Николае Милеску-Спэтару (1636–1708), ставший русским дипломатом, ученым и путешественником, известным под именем Николай Гаврилович Спафарий. В 1675 году он, отправляясь с посольством в Китай, побывал в Нерчинске.

«Острог Нерчинской стоит на левой стороне реки Нерчи на ровном месте, а ниже острогу река Нерча впала в Шилку, — писал Спафарий, — а в остроге церковь Воскресения Христова, а жилых дворов казачьих с 60, а служилых людей, кроме промышленных человек, с 200».

Время тогда текло медленно, а потому серьезных изменений в облике острога до 1689 года не происходило. Все изменения в судьбе Нерчинска связаны с именем великого посла, окольничего, одного из опекунов юного Петра I Фёдора Алексеевича Головина (1650–1706), одного из самых выдающихся сподвижников императора, память о котором по сей день должным образом не увековечена в Забайкалье. Именно он выбрал Нерчинский острог местом для переговоров, а затем подписания мирного договора 1689 года с соседями, на многие десятилетия обезопасившего русско-китайскую границу.

Германский историк, естествоиспытатель и путешественник Герхард Фридрих Миллер (или Мюллер), ставший в России, которой он служил долгие годы, Федором Ивановичем Миллером (1705–1783), был участником самой длительной в мировой истории Великой Сибирской экспедиции. Он десять лет (с 1733 по 1743 год) работал в Сибири. И тогда же побывал в Нерчинске. Да, это была уже другая эпоха, но если Нерчинск и изменился, то ненамного.

«Нет нужды описывать конструкцию этой крепости, — отмечал Миллер, — так как все построенные из дерева крепости в Сибири, которые называют по-русски рубленые городы, похожи друг на друга и различаются лишь величиной и количеством находящихся при них боевых башен и ворот. Нынешняя крепость, построенная еще в 1689 году, четырехугольная, длиной с севера на юг вдоль Нерчи в 85 саженей и шириной в 70 саженей. Она была основана с четырьмя боевыми башнями по четырем углам».

И именно эта крепость позволила бывшему острогу стать городом. Тот же Миллер написал о том, что Нерчинск «в 1689 года, после заключения мира с Китаем, посредством строительства деревянной крепости был возвышен до города».

О том, как это было сделано, описала в «Энциклопедии Забайкалья» с опорой на архивные документы историк и музеевед Наталья Николаевна Константинова: «По завершении переговоров по указанию Головина и нерчинского воеводы Власова старый острог разобрали и поставили новый: «На старом острожном месте деревянной: одна стена длиною 90 сажен, 2 стены по 70 сажен <…>, а вышиною стены по 3 сажени; да 2 проезжие башни вышиною до обламов по 3 сажени, шириною по 4 сажени, 3 наугольных». Таким образом, стены Нерчинского острога были срубными, то есть состоящими из срубов размерами 1,92 х 1,62 х 6,4 м, примыкающих один к другому; башни квадратные со сторонами 8,5 м и высотой до облама 6,4 м (облам — выступающая более широкая часть башни, по ее периметру образующая своеобразную щель-амбразуру). Тогда же, в 1689 году, Нерчинскому острогу присвоен статус города, в 1690 году он стал уездным центром, а в 1692 году ему была определена как символ государственности печать с изображением одноглавого орла, держащего лук вниз тетивой».

Об этой печати и гербе города максимально подробную информацию собрала самый известный в крае специалист по символике, историк и библиограф Ирина Георгиевна Куренная. В «Энциклопедии Забайкалья» она констатировала: «В 1692 году учреждена "Печать государева Сиб. земли Даурских острогов", на которой орел одноглавый держит лук вниз тетивою. По ней указом Петра I (1724) Герольдмейстерской конторой создан герб города Нерчинск с изображением одноглавого орла, держащего лук тетивою вниз».

Таким образом, Нерчинск первым из забайкальских городов в 1726 году получил герб и вошел в список первого российского герольда графа Франческо Санти (1683–1758), ставшего в России Францем Матвеевичем.

Таким образом, бывший острог, обретя новую крепость и печать с гербом стал первой столицей огромного края, мирное существование которого было закреплено Нерчинским договором.

В 2013 году в альбомной серии «Энциклопедии Забайкалья» вышел коллективный труд «Нерчинск», в котором статью «Первый город за Байкалом» представила Наталья Николаевна Константинова.

«Нерчинский острог строился еще несколько лет, — отмечала она. — По документам 1697 года, в Нерчинском городе «в стенах четыре башни проезжие с вороты, да по углам четыре башни глухие, в них одна покрыта, да у двух проезжих башен на воротах две калитки, а наверху у башни срублен чердак и кругом перила, в чердаке часы боевые». В погребе хранились порох и свинец, в оружейном сарае — пищали и самопалы, копья, бердыши, в казенном амбаре — хлеб и пушнина. Арсенал: 300 пудов пороха, 119 пудов свинца, 31 пушка с 2107 ядрами и 748 пищалей. <…> В 1704 году гарнизон Нерчинского острога состоял из 470 человек. Тогда под началом Нерчинска находились пять острогов (Иргенский, Телембинский, Еравнинский, Итанцинский, Аргунский, Сретенский), пять слобод (Городищенская, Ундинская, Урульгинская, Алеурская, Читинская) и три деревни (Ботовская, Куэнгская и Ломовская)».

Эта крепость и город были описаны и в городовом списке, составленном в 1704 году нерчинским воеводой, стольником Пётром Саввичем Мусиным-Пушкиным. Он сообщал, что общая длина укреплений города-крепости достигала 308 саженей (это чуть больше 665 метров). В стенах и башнях было установлено 35 медных пушек. Каждые 20 метров укреплений защищались одним артиллерийским стволом. Кроме того, в арсенале крепости было 800 пищалей (тяжелое ружье, которое смело можно назвать маленькой пушкой). Из боезапасов было 3,5 тысячи ядер и 7 пудов (примерно 112 килограммов) свинца для изготовления пуль и картечи для ружей и пищалей. Служило в крепости 470 человек, в случае же опасности гарнизон можно было увеличить до 1200 человек.

«Город довольно сильно укреплен, и в нем много металлических пушек, — писал в своих записках побывавший в Нерчинске русский посол Эверт Избрант Идес, совершивший в 1692–1695 годах поездку в Китай, — имеется здесь также большой гарнизон даурских казаков, пеших и конных».

Мир и торговля с Китаем привели к росту молодого города. Средства, полученные от этой торговли, шли на содержание гарнизона, покупку транспорта, благоустройство города.

На разделение города на две части обратил внимание лишь известный историк начала ХХ века Афиноген Прокопьевич Васильев (1872–1942), автор трехтомного труда «Забайкальские казаки».

«Город Нерчинск, — писал историк о начале истории этой столицы края, — разделялся на две части: собственно укрепленный город и торговую часть. Укрепленный город был окружен валом и рвом (4 аршина глубины и 7 аршин ширины) и палисадником в 2 сажени высоты. По углам возведены были глухие башни, а посредине фасов 4 башни с проезжими воротами. На одной из проезжих башен (Спасские ворота) устроены были боевые часы.

В укрепленном городе находились государев двор с амбарами, воеводский двор, воеводская горница, канцелярия, изба для служилых людей, приказная изба, каменные пороховой и винный погреба. <...> В торговой части жили посадские и оброчные крестьяне. Там производились торговля на торговой и конной площадях и в торговых рядах. Там же были таможенные постройки, кабаки, торговые лавки и амбары. Обывательских домов в 1715 году было 80; из них 17 посадских и 63 оброчных крестьян».

Интересную статистику привёл другой историк — генерал-майор Владимир Константинович Андриевич (1838–1898), написавший «Краткий очерк истории Забайкалья. От древнейших времен до 1762 года».

«В расписании сибирских городов, — писал этот историк, — объявленных при указе от 29 мая 1719 года, значится в Нерчинске 781 двор податных сословий, что по расчету 4 душ на двор даст 3124, а по расчету 5,86, средней цифре на двор, для всей азиатской Сибири — 4577; добавляя к этим числам служилый состав войска, а также привилегированные сословия всего хотя бы в количестве 2500 человек, получим: в первом случае — 5624, а во втором — 7077; считая женщин в половинном числе, найдем, что всего русского населения в крае могло быть от 8400 до 10 600 душ».

Долгая Северная война, длившаяся почти 20 лет, понятно сказалась и на Нерчинске, который не получил того развития, что мог бы. Но еще больший удар по его развитию нанес перенос центра торговли края из Нерчинска в Селенгинск. Город потерял серьезные поступления в бюджет, которые давала караванная торговля.

В 1726 году (на следующий год после смерти Петра I) бедственное положение, в котором оказался Нерчинск, описывали одновременно губернатор Сибири, князь Михаил Владимирович Долгоруков (1667–1750) и молодой соратник Петра Великого, воспитанник Фёдора Алексеевича Головина, дипломат Сава Рагузински, ставший в России графом Саввой Лукичем Рагузинским-Владиславичем (1669–1738). Петром незадолго до смерти он был направлен в Забайкалье и Китай для урегулирования торговых и пограничных отношений.

Оба тогда подчеркивали, что Нерчинск — город деревянный, строения ветхи, «фортеца разсыпалась», что его необходимо переносить в менее затопляемое место. Разливы рек серьезно мешали развитию молодого города.

В 1728 году Степан Немцов выполнил «Чертеж старой и новой крепости Нерчинских, рек Шилки и Нерчи с окружными местами», по которому предполагалось Нерчинск перенести на новое место и укрепить… Но время шло, а город мало-помалу разрушался.

«Однако одна из башен, а именно нижняя по берегу Нерчи, в 1725 году при высокой весенней воде сильным течением Нерчи, которое размывало тамошнюю почву, была снесена вместе с прилегающей частью деревянной крепостной стены, после чего вместо нее это место было обнесено палисадом». — писал спустя десять лет побывавший в Нерчинске Миллер.

Далее он отмечал: «Вообще о Нерчинской крепости следует сказать, что она в настоящее время большей частью сгнила и развалилась и совершенно не в состоянии служить городу защитой при вражеском нападении. Это и не удивительно, если принять во внимание, что она стоит, как выше уже говорилось, с 1689 году, и с того времени ни разу особо не ремонтировалась. Хотя с некоторого времени в Нерчинск из высоких мест часто приходили указы о том, чтобы употребить все средства для приведения крепости вновь в хорошее оборонное состояние, но в этих указах упоминалось лишь о ремонте, который при очень плохом состоянии крепости был бы ли не более труден и все же не так полезен, как если бы ее построить вновь. Поэтому дело не двигалось: в Нерчинске ограничивались встречными ходатайствами, чтобы обстоятельно известить о подлинном упадке крепости и испросить новый указ».

«Нерчинск, — писал Миллер, — по этим причинам приобрел такую дурную репутацию, что если до 1720 года приказчики города, то есть воеводы, посылались из Москвы, то с этого года и до 1733 года здесь управляли лишь местные и посланные из Иркутска дворяне и дети боярские. <…> Однако пункт вместе с относящимся к нему уездом не так плох, что он не заслуживает воеводы из Москвы или не может достаточно обильно прокормить его. Местность очень приятная и здоровая, равнина изрядно заселена русскими жителями, а языческие народы многочисленны и зажиточны».

Интересно, что об этом же писал и побывавший здесь в 1690-е годы Избрант Идес, еще тогда обративший внимание не только на сам город, но и на его окрестности.

«Город лежит среди высоких гор, — фиксировал в своем дневнике этот путешественник, — но, несмотря на это, вокруг имеется достаточно ровной земли, чтобы жители могли пасти на ней своих верблюдов, лошадей и рогатый скот. В горах тут и там, за милю или две, имеется хорошая и удобная для обработки земля, где они сеют и сажают зерновых и овощей столько, сколько им требуется. <…> В этих горах и вокруг города встречаются прекраснейшие цветы и травы, а также дикий ревень, или рапонтика, необычайной толщины и длины; прекраснейшие белые и желтые лилии и масса красных и снежно-белых пионов с необыкновенно хорошим запахом и много других неизвестных мне цветов. Из трав имеются здесь розмарин, тмин, майоран, лаванда, а также в изобилии другие красивые и ароматные растения, мне незнакомые, которые растут без всякого ухода. Плодовых деревьев здесь нет, имеются лишь ягоды: черная и красная смородина, малина и т. д.».

Несмотря ни на что, город, ставший административным центром Забайкалья в Петровскую эпоху, продолжил свою историю. Тем более что в 1712–1720 годах Нерчинск становится центром духовной православной культуры в крае, здесь строится каменный Троицкий собор, а на правом берегу Нерчи — каменная Успенская церковь Нерчинского Успенского монастыря.

В декабре 1708 года вся Россия была разделена на восемь губерний, и в состав Сибирской вошли 18 городов, включая и Нерчинск, история которого продолжалась.