Плюс Ильковский, минус Гениатулин – социологи подвели итоги года в политике

Лаборатория социологических исследований Читинского института Байкальского государственного университета экономики и права под руководством кандидата философских наук Алексея Янкова в начале марта провела социально–политический мониторинг настроения населения Забайкальского края. Его результаты вкупе с наблюдением за происходящим в регионе позволяют судить о том, что политиков в Забайкальском крае после 2013 года стало больше ровно на одного человека.

Один был, два пришли, один ушёл. Итого двое - в два раза больше, чем до 1 марта 2013 года.

Отвечая на вопрос о том, какой оценки заслуживает действующая власть, респонденты поставили губернатору Константину Ильковскому тройку – 2,9 балла из пяти. Правительство региона и законодательное собрание получили тройку с минусом – 2,7 балла, а муниципальные власти двойку с плюсом – 2,5 балла.

Оценка условная, но очевидно, что Константин Ильковский при всех оговорках остаётся лидером региональной власти, с личностью которого в равной степени ассоциируются как успехи, так и неудачи. Составить конкуренцию ни по харизме, ни по силе принимаемых решений – вне зависимости от того, плюс или минус ставят рядом с ними избиратели – Ильковскому на региональном уровне никто не может. Формально это мог быть председатель законодательного собрания, но заксобранием руководит по сути назначенная Ильковским Наталья Жданова, которая не принимает самостоятельных решений, способных повлиять на жизнь региона.

Несмотря на то, что муниципальные власти получили самую низкую оценку, я бы, даже доверяя социологам, на эти показатели не ориентировался. Местная власть, несмотря на контрпродуктивную политику по затягиванию администраций муниципальных районов в систему органов госвласти, - это совсем другой уровень и взаимодействия с населением и восприятия этой власти обычными избирателями. В районах Забайкальского края хватает ярких управленцев. Их можно по-разному оценивать – что и происходит, но имена эти хорошо известны не только на местах, но и в Чите. Среди них харизматичный глава Красночикойского района Михаил Куприянов, сильный мэр города Петровск-Забайкальский Александр Таранов, колоритный, хоть и многими нелюбимый глава Краснокаменского района Герман Колов, умудрённые опытом аксакалы районной политики – глава Калганского района Анатолий Рукавишников и района Приаргунского Сергей Пичкуренко. По-разному оценивают главу Могочинского района Дмитрия Плюхина, но очевидно, что в когорте муниципальных лидеров он хорошо заметен.

Это неполный перечень достойных руководителей, которые на муниципальном уровне серьёзно влияют на восприятие власти населением. Но, к сожалению, в Забайкальском крае не сложилось практики, при которой сильные местные управленцы могли бы претендовать на значимые должности на краевом уровне.

Последний случай, когда глава муниципального района смог занять достойное положение на уровне региона и вмешаться в процесс принятия ключевых решений, относится ещё к 90-м годам, когда Сергей Трофимов из кресла главы Читинского района переехал в кабинет заместителя губернатора по государственно-правовым вопросам и кадрам. Трофимов отработал в этой должности 12 лет. Мне часто не нравилось то, что делал аппарат администрации Читинской области под его руководством, но уже через несколько лет после того, как Трофимов ушёл в заксобрание, стало понятно, что руководителей подобного уровня ему на смену воспитать не смогли. Да и не пытались – ни сам Трофимов, ни губернатор Равиль Гениатулин.

Других примеров обоснованного карьерного роста муниципальных лидеров в Забайкальском крае, пожалуй, нет. Вероятно, на Трофимове пресеклась советская практика подъёма управленцев политическими лифтами от одной властной горизонтали к другой. Хотя практику делегирования региональных лидеров в Кремль и Белый дом на Краснопресненской набережной удалось не только сохранить, но и расширить.

Интересно в этой связи назначение Романа Ларионова, которого Ильковский пересадил из кресла главы очень сильного Газимуро-Заводского района в кресло руководителя очень слабого министерства спорта. Решение могло показаться странным - всё же кадровые перестановки на уровне министров краевого правительства должны представляться эволюцией, а не революцией. Ларионов, на первый взгляд, променял уверенность сильного муниципального лидера на должность, к которой не был готов. Но, во-первых, у молодого и состоявшегося на муниципальном уровне руководителя есть все шансы показать себя. А, во-вторых, по сравнению со своим предшественником – Игорем Меньшовым – Ларионов выглядит просто глыбой. Соглашаться на должность министра обезглавленного министерства спорта в ноябре 2012 года со стороны Меньшова было чистым безумием, за которое довольно быстро пришлось расплачиваться.

В этой связи двойка с плюсом, которую получили в исследовании муниципалитеты, это оценка не самой муниципальной власти - дискретной, находящийся под беспрестанным прессом исполнительной власти, сильно разбросанной и географически, и по смыслу. Скорее, это оценка беззубых попыток вышестоящих уровней власти выстроить нормальную систему местного самоуправления.

Сопоставляя количественную оценку с качественными результатами работы Ильковского, социологи попросили респондентов оценить работу Ильковского. Среди опрошенных 7,4% считают, что ситуация в экономике и социальной сфере края с приходом нового губернатора кардинально меняется к лучшему. Около 21% опрошенных сочли, что ситуация меняется к лучшему незначительно. У 30,9% оценка оказалась гораздо хуже - губернатор и его команда делают всё, что могут, но пока ситуация остаётся такой же плохой, как до выборов – 30,9%. Ещё 18% полагают, что губернатор ничего не делает для улучшения ситуации, а меньшинство – 3,5% - думают, что ситуация ухудшилась.

Примечательно - и с моей точки зрения, и с точки зрения Янкова - то, что у 17,2% опрошенных по поводу работы губернатора мнения не сложилось. Социолог полагает, что это говорит о недостаточном пиаре губернатора, и он прав, но лишь отчасти. В Забайкальском крае пиара ни у одного из двух губернаторов никогда не было – в том виде, в каком пиар описывают в учебниках. Всегда была пресс-служба, которая делала то, что скажет глава региона. Такой порядок работы – это не пиар, а выборочное информационное обеспечение выборочной деятельности. Так вот, у предшественника Ильковского это обеспечение было немного лучше, но лишь потому, что самому предшественнику – Равилю Гениатулину – это было гораздо более интересно. Ильковскому, на мой сугубо субъективный взгляд, это не интересно вовсе, от того более 17% граждан и не знают, ни чем он там занимается, ни что это значит. У меня перед глазами нет данных по какому-нибудь 2012 или 2011 году, но я не удивлюсь, если при Гениатулине этот процент граждан без мнения по губернатору был не меньше.

Если говорить об оценках, которые дали Ильковскому опрошенные, то понятно, почему наибольший результат набрал вариант ответа о том, что власти края делают всё, что могут, но ситуация не меняется. В существующей системе она не может измениться за один календарный год. Сам Ильковский это прекрасно понимает и прямо об этом говорил в интервью ИА «Чита.Ру» в начале марта: «Предыдущая моя деятельность и жизнь были так или иначе связаны с предпринимательством - хозяйственной работой, где результаты и задумываются, и реализовываются быстрее. Можно, конечно, и здесь иногда ломать через колено, но я уже убедился, что это не приносит должного результата». И так: «Снизился ли уровень доверия – об этом сложно говорить, но, наверное, да, потому что всё равно люди хотят, чтобы перемены были более быстрыми. В общем-то, как и я сам хочу. Поэтому я не обольщаюсь на этот счёт. Люди хотят, чтобы были какие-то суперрешительные действия, например, по отношению к той же мэрии Читы. Но ещё раз говорю: это не бизнес, это немного другое».

Поэтому те, кто считает, что ситуация кардинально меняется к лучшему, или идеализируют Ильковского, или беззастенчиво лукавят, или это кто-то из заместителей губернатора. Таких, как видно, немного. Более честны перед реальностью оптимисты, уверенные, что ситуация меняется к лучшему незначительно. Их значительно больше, и это, на мой взгляд, вполне отражает реальность – изменения в работе краевого правительства отмечают немногие, но достаточно часто, чтобы это мнение услышать.

Утверждать, что губернатор ничего не делает, было бы нечестно. Делает. Хотя по-прежнему большой вопрос, ради каких глобальных целей, и как эти цели соотносятся с интересами жителей Забайкальского края. То же самое касается ухудшения ситуации. Где-то она, безусловно, ухудшилась - например, в здравоохранении, или в промышленной политике, которой, по-моему, в Забайкальском крае просто не существует. Но, какой бы ни был губернатор, он вряд ли сможет выстроить работу так, чтобы в ней совсем не было пробелов. Для этого у руководителя региона слишком много полномочий, слишком мало денег и чересчур много советчиков.

Гораздо более интересны партийные предпочтения забайкальцев. Самый большой процент опрошенных – 34,6% - в начале марта проголосовал бы за «Единую Россию», второе место в рейтинге заняла ЛДПР – 15,4%, третье у КПРФ – 11,8%. Остальные партии, случись внезапные выборы, не преодолели бы 5-процентный барьер. Это, пожалуй, самый примечательный вывод социологов. У «Справедливой России», которая в 2013 году получила своего губернатора, 4,5% сторонников, а у «Гражданской платформы» - 2,2%.

Стоит отметить, что КПРФ и ЛДПР, на последних выборах в законодательное собрание занявшие второе и третье места с 14,15% и 13,38% голосов соответственно, к марту поменялись местами. Это говорит о том, что политические партии в информационном пространстве в современной России существуют только перед выборами и несколько дней сразу после них. Распределив места в парламентах, названия партий, особенно на региональном уровне, исчезают. Остаётся «Единая Россия», которая штампует в законодательных собраниях решения, принятые исполнительной властью, и некая «оппозиция», разменивающаяся на разную мелочь, которая может быть сколь угодно значима для каких-то отдельных людей, но совершенно неспособна влиять на умонастроения избирателей.

Эта беда касается прежде всего ЛДПР и КПРФ, которые вечно делят вторые и третьи места, без всяких шансов на то, чтобы поколебать позиции «Единой России». Часто это следствие политики федерального центра, но не менее часто происходит это от аморфности региональных отделений, неспособных изменить свою работу так, чтобы она стала по настоящему заметной.

Такое положение вещей должно быть особенно нетерпимо для КПРФ, которая в 2013 году неожиданно заполучила настоящего – де-факто - лидера, способного вступать в открытую и аргументированную публичную полемику, которая может быть интересна для стороннего наблюдателя. Это руководитель фракции КПРФ в заксобрании Николай Мерзликин – человек с большим опытом практической работы, с интересной и где-то даже захватывающей биографией, разбирающийся в вопросах горнорудной промышленности, с которой будущее Забайкалья не связывает только ленивый. Наконец, Мерзликин просто располагает к себе и производит впечатление – он улыбчив, хорошо одет, не шарахается от журналистов, уверен в себе, не боится высказывать свою точку зрения (и имеет на это право). Наконец, он смог отказаться от хорошо оплачиваемой должности в «Норильском никеле» (а вместе с ней и от интересной работы, результат которой можно буквально потрогать руками – в заксобрании этого нет), оправдывая своё участие в выборах.

Забайкальская гильдия политологов и социологов в феврале признала политиком года вице-премьера краевого правительства Геннадия Чупина. Но Чупин не политик, даже если искренне верит в то, что им является. И если уж говорить о политиках года, то ими в 2013 году, безусловно, стали Константин Ильковский и Николай Мерзликин. Других политиков в регионе, к сожалению, не появилось, а вот Равиль Гениатулин с горизонта исчез. Математика печальная, но хоть какое-то прибавление.

Крайком КПРФ, кстати, этим фактом никак не пользуется, продолжая действовать в публичном поле по старым и замшелым схемам, которые не дают ни результата, ни ощущения того, что у партии в регионе есть какая-то стратегия.

ЛДПР – единственная партия, которая в социологии марта смогла прирасти к результатам полугодичной давности. Не исключаю, что произошло это не благодаря активности регионального отделения партии, а вопреки ему. В том смысле, что, быть может, граждане лучше реагируют на молчаливые плакаты с одинокой аббревиатурой ЛДПР, которые красуются по всему краю вне зависимости от политического сезона, чем на традиционно агрессивную предвыборную риторику либерал-демократов.

С лидерами у местного отделения ЛДПР тоже беда. Василина Кулиева, заведомо бессмысленно (как и Мерзликин) боровшаяся за пост губернатора и получившая за это место зампредседателя заксобрания и председателя комитета, после выборов ушла в тень. Роль глашатая партийных истин на себя взял молодой и наверняка амбициозный Юрий Волков – также депутат заксобрания. Получается у него часто интересно, и я бы сказал, что много. Но в данном случае один в поле не воин.

Вместе с тем, надо отметить, что ЛДПР ведёт достаточно активную, по сравнению с теми же коммунистами, работу со СМИ: материалы партии мелькают в краевых и районных газетах, несколько странно, но светится в эфире ГТРК «Чита» Владимир Жириновский. Опять же – баннеры. Какая-то работа ведётся, и не исключено, что это могло повлиять на рост популярности партии.

Удручающая ситуация у «Справедливой России», от которой ещё до выборов ожидаемо дистанцировался Ильковский. Весной 2013 года эсеры ликовали, получив вроде бы своего губернатора. Но в резко изменившейся политической ситуации региональное отделение «Справедливой России» растеряло представившиеся возможности, накуролесило в кадровой политике и, в итоге, захлебнулось в стакане воды. Если активность «Справедливой России» в Забайкальском крае и существует, то в ней нет ничего такого, что могло бы отложиться в памяти. У партии есть люди, но нет лидеров; есть потенциал, но нет никакого желания его реализовывать; есть какие-то идеи, но ни малейшей активности по их трансляции в реальный мир. В этом сомнамбулическом состоянии эсеры вполне могут просуществовать до 2016 года, но совсем не очевидно, что после таких политических каникул партия сможет набрать на следующих выборах в Госдуму хотя бы 10%, отделяющие хоть сколько-нибудь значимую политическую силу от голой символики.

Статистика партий подтверждается рейтингом их лидеров. За Владимира Путина на выборах президента в начале марта проголосовали бы 40,4% опрошенных, за Владимира Жириновского – 14,6%, за Геннадия Зюганова – 10,4%. Даже за лидера «Гражданской платформы» Михаила Прохорова проголосовали бы 4,7%, а вот за Сергея Миронова, который неизменно ассоциируется со «Справедливой Россией», какой бы пост он ни занимал в партии, голоса готовы отдать всего 2,2%. При этом Миронов – представитель парламентской партии, постоянно представленной в заксобрании Забайкальского края и имеющей постоянную площадку для трансляции своей позиции. А у Прохорова в Забайкальском крае по-прежнему нет ничего, кроме грустных воспоминаний о бездарно проведённой летом 2013 года кампании по выборам губернатора и депутатов. Но набирает он всё равно в два раза больше, чем матёрый политик Миронов.