Новиков: У выборов в Забайкалье был свой дирижёр

За 11 дней до выборов Верховный суд России оставил в силе решение Забайкальского краевого суда о снятии с предвыборной гонки представителя партии «Единая Россия», самовыдвиженца Павла Новикова. Накануне объявления итогов выборов губернатора и депутатов в Госдуму он рассказал об оказываемом на него давлении, почему от выборов по одномандатным округам отстранили всех непартийных кандидатов и собирается ли он идти во власть.

— Что входило в ваш первоначальный план действий в случае победы на выборах?

- Учитывая, что я за время предвыборной кампании и до неё проехал все районы Забайкальского края, и не только своего округа, то в первую очередь бы это были даже не законодательные инициативы, а помощь краю в плане федеральных дотаций, инвестиции в развитие бизнеса, использование своих возможностей общения с крупными финансовыми структурами в Москве и попытка как-то затащить их в Забайкалье, чтобы хоть что-то сдвинуть там с места. Это был бы больше лоббизм, нежели законотворческая деятельность.

— Насколько для вас предсказуемым было снятие с выборов?

— С первых дней, когда я заявил, что пойду как самовыдвиженец, практически все прогнозировали, что я даже регистрацию не пройду, ну а уж до выборов не дойду точно.

— Почему?

— Потому что закон по самовыдвиженцам очень тяжёлый, и пройти по нему практически невозможно.

— Не было идеи идти от какой-нибудь из партий?

— Нет. Я член партии «Единая Россия» на протяжении 13 лет, и менять партию ради того, чтобы идти просто на выборы – нет, такого желания не было.

— А «Единая Россия» по Даурскому округу не выдвинула своего кандидата.

— Да.

— Почему вы не участвовали в праймериз этой партии?

- Решение идти в Госдуму было принято после того, как праймериз закончились. Я это решение принял по просьбам жителей Забайкальского края и пошёл на выборы только после третьего предложения, сказал: «Ладно, хорошо, я попробую». Девиз моей предвыборной кампании был таким, что, если не пройдём, то, по крайней мере, узнаем проблемы забайкальцев и постараемся часть из них решить за счёт нашего благотворительного фонда (Павел Новиков является учредителем благотворительного фонда Святителя Иннокентия Епископа Иркутского – Ю.С.). Что, в принципе, мы и сделали. На предвыборную кампанию мы истратили порядка 1,5 миллиона рублей, на решение проблем, которые нам обозначили в процессе общения жители края, мы потратили около 2 миллионов рублей сразу после того, как меня сняли с выборов. Задача в принципе была выполнена: я узнал проблемы забайкальцев, часть из них решили сразу после моего снятия.

— Что это за проблемы?

— Это обращения по поводу того, чем мы занимались и раньше: здоровье детей, помощь в проведении операций. По сути, все эти деньги ушли на медицину.

— Планируете ли вы идти в политику?

— Да. У меня есть такие помыслы. Я увидел столько проблем в крае, сколько даже не ожидал увидеть. Я буду максимально помогать и дальше. Пусть я не стал депутатом, но использовать свои отношения с теми депутатами, кто пройдёт – необязательно, что от Забайкальского края, да и, скорее всего, не от него, — чтобы решать вопросы забайкальцев, точечные вопросы решать через свой фонд. Какие-то глобальные вопросы буду пытаться решать через депутатов и знакомых чиновников.

— Как вы оцениваете прошедшую в Забайкалье избирательную кампанию?

— Знаете, мы вошли в неё с такой позицией, что мы идём, избираемся и занимаемся добрыми делами, но ничего плохого ни про кого не говорим, не распространяем ни про кого порочащих сведений в СМИ и уж тем более листовки против кого-либо. Это была наша жёсткая позиция, я её придерживался, даже общаясь лично где-то в небольшом коллективе в 5–10 человек. Я никогда не говорил про своих коллег ничего плохого.

К сожалению, со стороны моих коллег по выборам мы столкнулись с другой ситуацией: были и негативные статьи, и подача заявлений в суд, то бишь нежелание встретиться со мной в предвыборной гонке. Мы, в отличии от наших коллег, прошли кампанию честно, не обидев никого.

То, что творится в Забайкалье сейчас, и то, какая пошла грязь после моего снятия, я считаю неправильным. Выборы – это решение проблем людей, а не решение личных проблем. Писать про своего конкурента плохо – это решать свои личные проблемы, а не проблемы людей.

— Для кого вы были основным конкурентом? Кто был заинтересован в вашем снятии?

— Я думаю, тот человек, который выиграет выборы 18 сентября. На самом деле был, так скажем, дирижёр этого спектакля и его исполнители. Естественно, мы мешали дирижёру, уровень доверия населения к моей персоне был очень высокий.

— Кто дирижировал?

— Не могу сказать, чтобы потом не получить судебные иски.

— Как будете развивать после выборов свой бизнес?

— Бизнес есть и, дай бог, будет. Учитывая, что я не пошёл в политику, он остался в приоритете. Тем не менее, у меня задача, если уж я вступил на политическую стезю, постараться продвинуться в политике. Скорее всего, это будет исполнительная власть, потому что возможность войти в законодательную прошла и её не будет в ближайшие 5 лет. Нужно стараться войти в исполнительную, чтобы реально решать проблемы жителей Забайкальского края.

— Исполнительная власть федерального или регионального масштаба?

— Сомневаюсь, что у меня получится войти в региональную власть. Скорее всего, федерального уровня.

— Почему не получится войти в региональную власть?

—Во-первых, это зависит от того, кто выиграет губернаторские выборы. Есть два претендента, Жданова и Мерзликин. Учитывая предвыборную кампанию, я думаю, что ни один, ни другой не сумеет мне ничего предложить.

— Как думаете, возможен ли второй тур в губернаторских выборах?

— Пообщавшись с населением Забайкальского края, думаю, есть два варианта. Первый, это если население придёт на выборы, то будет второй тур. Настроение у людей плохое, негативное даже по отношению к выборам. Моё снятие подтолкнуло многих к мысли, что всё уже решено. Я думаю, что второго тура не будет.

— Изначально картина среди кандидатов в том числе и за счёт самовыдвиженцев была достаточно интересной. В результате оказалось, что ни один из самовыдвиженцев кандидатом не стал. С чем это связано?

— Даже председатель центральной избирательной комиссии Элла Памфилова неделю назад в интервью сказала, что закон излишне требователен, и ей было неудобно перед многими кандидатами, которых снимали по формальным причинам. Было, по-моему, 300 с лишним самовыдвиженцев, из которых регистрацию прошло около 20 человек по всей стране. Вы видите уровень отсева и представляете сложность этой процедуры.

Как правило, в предвыборной гонке остались те люди, на кого просто не подали в суд, кто был малоинтересен как проходное лицо. Все, кто имел поддержку населения, как, в частности, я, были сняты через суды. Те самовыдвиженцы, кто собрали подписи и дошли до выборов, это, как правило, те, кто не претендует на победу.

— Вы чувствовали какое-либо давление, когда заявили о желании баллотироваться?

— Да, я чувствовал максимальное давление со стороны партии, местных чиновников. Они очень переживали, боялись, что из Москвы в их адрес будет порицание из-за того, что член партии идёт вразрез с партийным решением.

Я чувствовал давление со стороны работников избирательной комиссии. Было сложно пройти. Рука того незримого дирижёра, о котором я говорил, была видна с первых дней моего заявления о том, что я иду на выборы. Мы понимали, кто всё это ведёт и кому это не выгодно. Но шли и дошли туда, куда смогли.

— Дирижёр внимательно следил за вашими действиями?

— Учитывая его возможности, он старался использовать свой ресурс и повлиять на то, чтобы я в избирательных бюллетенях не появился.

— Видимо, хорошо старался.

— Закон это ему позволял. Он сделан так, что пройти почти невозможно.

— Каким вы видите будущее Забайкальского края после огласки итогов выборов?

— Думаю, как было в Забайкальском крае всё тяжело и плохо, так и будет, потому что по факту мы видим, что никаких изменений в политике нет. Нет свежего, сильного кандидата, а те кандидаты, которые есть, не набирают новую команду. Не думаю, что Жданова или Мерзликин наберут сильную команду и, став губернаторами, перестанут быть политиками и станут хозяйственниками. Не сделав этого, в Забайкальском крае невозможно ничего сделать.

К сожалению, всё будет так, как было раньше: народ будет уезжать, всё сказки о том, что придут китайцы, принесут свои инвестиции и всё в крае будет хорошо. Все разумные люди понимают, что китайцы ничего не принесут. Мы это слышали со времён Гениатулина, потом Ильковского, и теперь уже исполняющей обязанности губернатора Ждановой.

Китайцам интересны только наши ресурсы, причём ресурсы, уже вывезенные за территорию Российской Федерации: лес, золото, уголь, руда. Китай никогда не инвестировал в развитие Забайкальского края и не будет этого делать. Много лет они могли это сделать. Пока наша власть уповает на Китай, Забайкальский край будет жить плохо.

Наличие же Китая рядом с Забайкальским краем – это хорошо. Это большой рынок потребления, но производить товары, которые будет потреблять Китай, должны жители России, забайкальцы. А власти всего-навсего должны договориться о том, чтобы товары спокойно проходили таможню и не было проблем в отношениях с китайцами, а не сидеть и ждать инвестиций Китая.

— Если не на Китай, то на кого экономика Забайкалья должна рассчитывать?

— Нужно рассчитывать на свои силы, на свой потенциал и на своих людей, помогать им. Естественно, привлекая федеральные деньги для стартапов, потому что в крае нужны перемены, а чтобы что-то изменить, нужно что-то позитивное сделать.

—Проектов привлечения федеральных средств было множество, начать удалось единицы. В чём причина?

— В соседней Бурятии и налоговое законодательство и федеральные законы в целом ничем не отличаются от наших. Но Бурятия является инвестиционно-привлекательным регионом. Отток населения из Бурятии за 2015 год – 270 человек, а в Забайкальском крае около 5 тысяч уехавших.

— В чём секрет?

— В руководителе. В 2008 году там была ситуация намного хуже, чем в Забайкальском крае. Я очень плотно работал там, находился там постоянно. С приходом Наговицына республика за 2-3 года начала преображаться, работать в Бурятии стало приятно. Для серьёзного бизнеса встретиться с Наговицыным не составляло проблем, он помогал с инвестициями, он решал вопросы. Самое главное, он умел не в виде обещаний, а в виде реальных дел наполнять регион федеральными деньгами.

Более плотно посмотрев на проблемы жителей края, я набрал уже большой проспект обращений, по которым мы стараемся помогать: и средства привлекаем, и решаем вопросы через своих знакомых. Я буду максимально стараться помогать региону, насколько мне будут позволять мои полномочия и возможности.

Забайкалье – мой родной регион, я его люблю, и никуда уходить в качестве помощника своим землякам я не собираюсь.

— Много проблем в забайкальских сёлах узнали?

— Я вырос в деревне, часто бываю в деревнях. Там мы с жителями общались на одном языке. Я знаю, что такое накосить машину сена и что такое содержать скот, благодаря которому многие кормятся сегодня. Знаю проблемы фермеров: как они живут и что им мешает жить так, как они хотят.

Конечно, я не мог знать проблем Приаргунского производственного горно-химического объединения, потому что сфера не моя, но, пообщавшись с его работниками, я понял, что нет ничего, чего узнать нельзя.

Когда я приезжаю в деревню, то спокойно могу помочь какой-нибудь бабушке помочь корову подоить. Земля – это то, из чего мы выросли, а деревня – это житница России, без которой Россия умрёт. Деревню нужно поднимать и именно этим нужно заниматься, в частности, забайкальской власти.

Город только потребляет нефтедоллары. Сами посудите, что производит Чита? Она потребляет нефтедоллары, которые качаются нашей страной, а потом выдаются пенсиями или зарплатами бюджетникам, а мы их все вместе перерабатываем. Человек получил пенсию, пошёл в магазин, купил продукты. Предприниматель, который их ему продал, пошёл тоже что-то купил, часть денег вложил в банк. И пошло – поехало. По факту нет никакого производства. Единственный город в Забайкалье, где есть производство – Краснокаменск.

А деревня – это наша продуктовая безопасность. В деревнях, которые я проехал, меня поразили долгожители. Я видел бабушек, которым по 90 с лишним лет, видел жителей, которым по 70 лет с лишним, а у них стадо из 50–70 коров дома. И внешне они непохожи на людей, про возраст которых они мне сказали. Но деревни страшно пустеют.

Я ездил по районам года два назад, было не так страшно, как сейчас. Раньше люди ехали в деревни сами, никто их под дулом автомата туда не загонял, потому что была определённая политика государства по развитию сельского хозяйства. В Советском Союзе это всё было прекрасно поставлено в своё русло. Поэтому сейчас решать, как сделать так, чтобы люди не боялись за завтрашний день и знали, что у них там будет работа и жильё, надо и на региональном, и на федеральном уровнях.

— Какие меры бы вы предложили в качестве первоочередных мер?

— Я не сижу в губернаторском кресле, поэтому мне легко рассуждать. Каждый случай, каждый посёлок нужно рассматривать индивидуально: где-то проблемы с землёй, где-то нужно вопрос с кредитами на технику решить. Нужно работать с каждым посёлком, с каждым фермером.

— Вы сказали, что вы сейчас не в губернаторском кресле. Когда-либо вы готовы в него пересесть?

— На всё воля Божья.