Баир Жамсуев: Чтобы регион сделал рывок, нужно нечто сверхъестественное

Член Совета Федерации Баир Жамсуев в январе принимал участие в совещании по подготовке Дней региона в верхней палате российского парламента, которое в Чите провела губернатор Наталья Жданова. Это не первый опыт проведения дней региона в Москве — в 2002 году в столице проходили Дни Читинской области и Агинского Бурятского округа. Последний глава округа, который в 2008 году вошёл в состав Забайкальского края, имеющий широкий опыт работы как в представительной, так и в исполнительной власти, рассказал ИА «Чита.Ру» и о Днях региона в СФ и ответил на вопросы о том, жалеют ли в бывшей автономии о решении объединиться с Читинской областью.

Баир Жамсуев – заместитель председателя комитета Совета Федерации по обороне и безопасности, сенатор от Забайкальского края. Последний глава администрации Агинского Бурятского автономного округа, который 1 марта 2008 года вместе с Читинской областью вошёл в состав Забайкальского края. Родился в 1959 году в селе Агинское, в 1980 году окончил истфак Читинского государственного педагогического института, после вуза год работал учителем истории в селе Ортуй Могойтуйского района. С 1981 года работал в структурах ВЛКСМ, закончил работу в комитете вторым секретарём Читинского обкома ВЛКСМ. С конца 1990 года по июль 1991 года – второй секретарь агинского окружкома КПСС. После развала СССР работал постоянным представителем Агинского округа при правительстве страны. В 1993-1997 годах – депутат Госдумы. С 1997 года до потери автономии – глава администрации Агинского округа. После объединения два года работал помощником руководителя администрации президента России. В 2010-2013 году – главный федеральный инспектор по Забайкальскому краю. Был первым номером списка кандидатов на пост сенатора в команде временно исполняющего обязанности губернатора Забайкальского края Константина Ильковского. После победы Ильковского на выборах в сентябре 2013 года Жамсуев стал членом Совета Федерации, переехав в Москву. Точно так же был первым номером списка возможных сенаторов в команде временно исполняющей обязанности губернатора Натальи Ждановой и после её победы в сентябре 2016 года сохранил пост. Женат, имеет двух сыновей.

- Все члены Совета Федерации - это представители субъектов Российской Федерации, по два представителя от каждого субъекта, от исполнительной и законодательной органов власти (от исполнительной власти сенатора назначает губернатор, который идёт на выборы с тремя кандидатами на эту должность; сенатора от заксобрания выбирают депутаты из своего состава, Забайкальский край в этом качестве представляет бывший спикер заксобрания края Степан Жиряков — А.К.). И поэтому при работе в Совете Федерации у нас меньше политики, в отличие от Государственной Думы, которая формируется больше по партийному принципу. А Совет Федерации всё-таки должен отражать интересы субъектов Российской Федерации.

Одной из основных форм работ Совета Федерации являются Дни субъектов. Практически вся Россия там есть - Бурятия, Мурманск, Чечня, Мордовия. Выстроилась целая очередь, чтобы провести свои дни в Совете Федерации. Мы дважды пытались провести дни Забайкальского края, но первый раз их отменили в момент смены губернатора (Жамсуев имеет в виду 2016 год, когда Константин Ильковский в феврале ушёл в отставку, Наталья Жданова была назначена врио губернатора и выиграла выборы только в сентябре, при этом Жамсуев был сенатором при обоих этих губернаторах — А.К.), а во втором полугодии прошлого года не получилось, потому что была слишком большая конкуренция желающих попасть на Дни Совета Федерации.

- Зачем вообще эта форма работы?

- Первым делом мы решаем вопросы презентации региона. Забайкалье плохо знают в центре, в других регионах, даже мои коллеги слабо представляют, что такое Забайкалье. О регионе мнение складывается по тем отрывочным материалам, которые поступают в новостные ленты, а, как правило, в них попадает негативная информация.

Нам важно показать, что регион не просто обладает какими-то мощными запасами. Важно показать жизнь региона — как и чем люди здесь живут, какие вопросы решают — большие и маленькие, и самое главное, что эта территория остаётся территорией будущего.

- Что-то в практическом плане это даст?

- Дни Забайкальского края назначены на 20-21 марта. В первый день проходят заседания комитетов в Совете Федерации, на каждое мы должны подготовить вопросы, актуальные для нас по профилю этого комитета, и в очередной раз попросить помочь нам в достижении целей, которые мы перед собой ставим. Это очень важно.

На эти заседания по нашему предложению приглашаются представители правительства страны - мы комплексно в один день на площадке Совета Федерации с участием членов Палаты регионов, членов правительства, органов федеральной исполнительной власти рассматриваем целый спектр вопросов, связанных с Забайкальем. Это не только просьбы, это ещё и просьбы реализовать механизмы для достижения наших целей. Это вопросы социальной сферы, сельского хозяйства, культуры, приграничного сотрудничества, той же связи. На этой площадке мы обсуждаем эти вопросы и вырабатываем решение комитетов, которые будут обязательны в первую очередь для Совета Федерации, во-вторых, будут рекомендованы правительству, и это ставится на контроль. То есть на этой площадке с глазу на глаз проходит обсуждение вопросов, которые ставит Забайкальский край.

Кроме этого на самом заседании Совета Федерации объявляется Час субъекта Российской Федерации, на котором обычно бывает презентационный ролик и выступление по актуальным вопросам губернатора и председателя законодательного собрания. Они рассказывают о регионе, вносят предложения по законодательству России, каким-то конкретным законам, высказывают просьбы в адрес Совета Федерации. На основании этого готовится постановление Палаты, которое потом будет обсуждаться и также ставится на контроль.

Выступает Валентина Ивановна Матвиенко (спикер Совета Федерации — А.К.). В последнее время она достаточно серьёзно погружена в наиболее острые проблемы Забайкальского края. Во-первых, это лесные пожары - она в теме, потому что эту тему и я, и Степан Михайлович [Жиряков] неоднократно поднимали именно на Совете Федерации. Во-вторых, рудник №6 (не достроенный и затопленный рудник Приаргунского производственного горно-химического объединения (ППГХО) в Краснокаменске. Считается, что без его реанимации и запуска в работу запасы урана на этом крупнейшем в России предприятии по его добыче закончатся уже в первой половине 20-х годов, и Краснокаменск придётся расселять — А.К.). Это точечный вопрос, связанный с существованием целого моногорода. Она тоже в теме, она очень остро отреагировала, дважды дала поручение, чтобы шестой рудник попал в поправки в бюджет на 2017 год - максимально конкретно и максимально исходя из тех полномочий, которыми сегодня обладает Совет Федерации.

То есть мы решаем две задачи: презентация и использование возможности Совета Федерации для решения актуальных для Забайкальского края вопросов с привлечением структур правительства. Это довольно уникальная площадка, поскольку невозможно провести подобное мероприятие на базе правительства — там короткий разговор.

- Вы обозначили две проблемы - пожары и Краснокаменск. Какие, с вашей точки зрения, в настоящий момент основные проблемы у региона? Что нужно решать в первую очередь?

- Я думаю, что у правительства Забайкальского края есть достаточно тем, которые они готовы поднять. Начнём с того, что в прошлом году общими усилиями удалось добиться стабилизации бюджетной системы, особенно в бюджетной сфере. Эта тема решена.

- До конца?

- Я бы не сказал, что до конца, но в любом случае она не стоит так остро, как в 2016 году — несмотря на все издержки, на критику, которой подвергалось правительство по сокращению расходной части бюджета (но это была общая позиция в целом по стране). Некие подвижки в стабилизации, сбалансированности бюджета достигнуты в прошлом году. Теперь надо развивать. И эту тему мы тоже будем обсуждать на комитете по бюджету.

Достаточно остро стоит тема минимальной оплаты труда - МРОТ. Для Забайкальского края это сложная тема, и это тоже будет одной из тем для обсуждения на комитете по бюджету.

Следующий момент связан с развитием сельского хозяйства Забайкальского края. Здесь нам нужна поддержка в виде понимания того, что край является регионом с неблагоприятными условиями для ведения сельского хозяйства. Мы должны эту тему довести до конца, чтобы в Министерстве сельского хозяйства России было ясное, чёткое понимание, что ведение сельского хозяйства в Забайкальском крае - это не чисто экономическая задача. Поддержка сельхозтоваропроизводителя - это политическая задача, безусловно. Поэтому смотреть на сельское хозяйство с точки зрения приобретения каких-то выгод - абсолютно неправильно в условиях Забайкалья. И мы эту тему будем продвигать достаточно серьёзно.

Третья тема - это проблемы приграничных регионов. В своё время, когда я был главным федеральным инспектором, по поручению Анатолия Васильевича Квашнина (полпред президента в Сибирском федеральном округе во времена, когда Жамсуев работал ГФИ — А.К.) полностью изучал социально-экономическую ситуацию, подготовил доклад. Мы уже тогда видели, что приграничные территории деградируют быстрее и глубже, чем территории вокруг Читы и вдоль Забайкальской железной дороги. Там более высокий темп миграции, инфраструктура, меньше строят детские сады и школы, мы даже элементарные проблемы со связью там много лет решить не можем. Я уже не говорю об образовании и оказании медицинской помощи. Поэтому мы снова будем поднимать вопрос о том, что к приграничным территориям нужен особый подход.

По истории XX века мы знаем, что чем хуже отношения с Китаем, тем большие усилия прикладывает государство, чтобы здесь была усиленная военная группировка. Это было дважды в нашей истории - войска приходили и уходили. Социально-политические отношения с Китаем сейчас в полном порядке, изменений не предвидится, и поэтому взамен надо будет что-то делать.

Нам бы, конечно, хотелось, чтобы центр принятия решений перемещался ближе к государственной границе. Давайте вспомним Агинский Бурятский автономный округ — он почему имел возможность развиваться? Потому что решения принимались там. А люди тянутся не только за инфраструктурными прелестями, а ещё и к центру принятия решений, особенно предприимчивые люди, которые стремятся построить карьеру. Потому что это быстрый доступ к механизмам, рычагам развития бизнеса, социальным лифтам.

Из Забайкалья уезжают в последнее время в основном в Иркутск и Бурятию. В 2009 году я видел, что из округа начали массово уезжать в Бурятию. Это как раз связано с тем, что центр принятия решений ушёл из Агинского округа. Люди потеряли доступ к лифтам: получили хорошее образование, а где приложить знания? В Чите? Тут своих хватает. Кто получил какие-то должности, в основном рванули в Бурятию, как и те, кто реализовывается в культуре, в искусстве, спорте, на государевой службе. Это была первая волна резкой миграции. Потом процесс приостановился, но он идёт, потому что за теми, кто уехал, - более способными, в среднем возрасте, которые имели образование и работу, - потянулись их родители, которые вышли на пенсию. Поэтому центр принятия решений играет важную роль и значение.

- Ну уже если мы заговорили о центре принятия решений и судьбах региона. У меня такое ощущение, что у людей есть некоторое разочарование в будущем Забайкальского края и без изменения отношения федерального центра к субъекту ничего на региональном уровне не решить. У вас нет такого ощущения, что мы слишком сильно завязаны на центр принятия решений в Москве? Если они нас увидят, то вроде как с нами что-то хорошее будет, а если нет, то мы так и будем болтаться в этом болоте.

- Это взаимосвязанные вещи. Далеко за примером ходить не надо — хорошо видно на примере бывшей Читинской области и Агинского Бурятского автономного округа. Я бы назвал это патерналистическим отношением, то есть отношением к власти как к отцу - власть должна всё сделать. Сделать не в плане дать удочку, чтобы ты поймал рыбку, а в плане отдать рыбку, а удочка - твоё дело. Такое настроение у Читинской области было всегда очень сильно.

Может быть, это было связано с милитаризацией региона, когда военным предоставляют все льготы, начиная с работы, условий, пакета - всё на этом было завязано. Может быть, это связано с психологией потомков тех людей, которые Забайкалье рассматривают только как временную территорию, и за то, что он сюда приехал по приказу, власть ему уже что-то должна. В этом отличие от коренных жителей, которые больше опирались на собственные возможности, силы, семьи. Приезжие люди с хорошим образованием были либо военными, либо специалистами горного дела. И я реально видел на примере Орловского ГОКа (работал на территории Агинского округа — А.К.). Если ГОК не поддержит, люди терялись, очень быстро деградировали, часть из них спивалась, некоторые уезжали. Это одна из проблем Забайкалья - мы воспитаны так, что власть нам должна всё предоставить. А людям на селе деваться некуда - у него есть семья, есть какая-то работа, они за неё держатся, они привыкли так жить - где-то чуть выше среднего уровня, где-то ниже.

Люди уезжают в более развитые регионы, как правило, либо когда работа там уже есть, либо уже кто-то устроился и позвал туда, либо после выхода на пенсию. Некоторые вынуждены переезжать в более крупные города, снимать там квартиру, несмотря на то, что здесь условия жизни намного лучше, работа есть и жильё. Вроде бы жизненный статус немного другой, но они больше испытывают стресса в таких городах. Всё потому, что сложилось мнение, что край забытый. У нас край забыт с той точки зрения, что отсюда вывели военные группировки - это сильно повлияло и на экономику, и на мышление людей.

Я тоже имел к этому отношение, потому что учился в Домне (военный гарнизон и посёлок в 30 километрах от Читы, где с первой половины XX века базируется крупная военная группировка — А.К.), 60-70% учителей в то время были жёнами офицеров, которые получали образование на западе. Я не хочу сказать, что Читинский пединститут выпускал плохих выпускников, но это была другая ментальность, другие подходы, даже психология другая была.

И ещё один момент, почему люди уезжают. Человек всегда ищет, где лучше. Лучше не только в плане льгот, работы, а в плане имиджа - что он живёт не в Забайкалье, а в центре, это очень сильно влияет. Здесь много потомков тех, кто сюда приехал откуда-то с запада, у них сохранилась генетическая память - их предки сюда приезжали на время и они воспринимают себя временщиками. Вторая причина связана с военными - мы стали такими в результате того, что отсюда было выведено всё, что связано с Забайкальским военным округом. Третье - развал плановой экономики. Я почему вспомнил своих земляков? Они же привыкли к колхозам, они привыкли держать своё подсобное хозяйство. Даже у меня мама была учительницей, отец - механиком, и у нас всегда был свой скот. Я каждое лето, будучи школьником, студентом, косил в выходные, ездил, пас этих коров. Это было огромное подспорье.

Каждый регион имеет свою специфику. Я не скажу, что Иркутская область здорово развивается - она живёт на той базе, которая была в советское время, у них не было такой военной составляющей. Даже в Бурятии не было такой военной составляющей, как в Читинской области. Поэтому нам в этом отношении, конечно, сложно пришлось. Мы эту тему неоднократно поднимали в Совете Федерации.

В таких вопросах важна роль личности. Есть Дальневосточный федеральный округ и Сибирский федеральный округ, но есть одна-единственная целевая программа «Байкальский регион и Дальний Восток». Есть полпред на Дальнем Востоке, есть полпред в Сибири. Но на Дальнем Востоке полпред ещё в ранге заместителя председателя правительства Российской Федерации, и, конечно, туда направляются совершенно другие ресурсы. А почему туда? А потому что Трутнев решил вопросы, связанные с финансированием тех или иных проектов, связанных с теми же ТОРами, дальневосточным гектаром. Это ресурс заместителя председателя правительства - мы же видим, что Министерство по делам Дальнего Востока состоялось. И сенаторы неоднократно поднимали этот вопрос, даже резолюцию написали, чтобы рекомендовать правительству рассмотреть возможность распространения полномочий министерства на Байкальский регион. Хотя бы с этого начать. Галушка (министр по развитию Дальнего Востока Александр Галушка — А.К.) говорит, что да, он готов заниматься этими вопросами, но им говорят заниматься только Дальним Востоком.

- Власти региона пытаются сделать акцент на том, что Забайкалье — это территория будущего, но мне кажется, что пока не очень понятно - какого. С чем, по вашему, связано это будущее? С изменением менталитета на местном уровне или с изменением отношения федерального центра?

- Всё вместе. Потому что изменение отношения федерального центра без изменения ментальности никогда не случится.

Вспомним историю. Экономическое развитие Забайкалья произошло благодаря двум факторам: строительству Транссиба и Столыпинской реформе. Это всё происходило до революции, в царское время. Когда сюда приезжали крестьяне, их сопровождали по всей железной дороге, они были на полном государственном обеспечении. По приезду им предоставляли дом, корову, земельный надел - то, чего не было на западе. Это привлекало людей. Гораздо позже пошла вторая волна: комсомольцы-добровольцы, зэки и военные со всеми своими структурами, которые осваивали наши территории.

И ещё один очень важный фактор развития Забайкалья - это его геополитическое положение. Хотим мы этого или не хотим, они всё время связаны. Но основная ошибка, по моему мнению, - что мы иногда рассматриваем Забайкалье в объединении с Азиатско-Тихоокеанским регионом и совместного с ним развитием. Это ведь разрыв с Россией, и укрепление связей Забайкалья должно делаться не в интересах отдельных субъектов тех сопредельных территорий, которые пришли к нам, чтобы что-то купить, а с точки зрения большой России. Когда мы говорим о Дальнем Востоке, Иркутске, Бурятии и Забайкалье, наш регион становится очень узким местом. Соседи исторически развивались более интенсивно, а Дальний Восток усилиями правительства развивается очень быстро сегодня. Резкое изменение отношения к Забайкалью возможно при изменении геополитической ситуации.

Тут ещё один фактор есть. Когда в 1997 году я стал главой администрации округа, то реально понимал, что пришёл, чтобы округ просто выжил. В середине 90-х годов зарплату не выплачивали по 7-8 месяцев вообще. Я не говорю про колхозников - бюджетникам, пенсионерам пенсии не выплачивали по полгода. И я пришёл туда только для того, чтобы ходить и просить закрыть хотя бы эти две вещи. А потом сидел и думал, что здесь нужны какие-то экстраординарные вещи, чтобы изменить ситуацию.

Начал изучать, внимательно смотреть. Раньше даже была шутка: выйти из состава Российской Федерации, объявить войну кому-нибудь и сдаться. Это была шутка, но для неё было полно оснований — центру было вообще не до территорий, и всё зависело от умения губернаторов. Я тогда изучил опыт оффшорной зоны, которая называлась просто зоной экономического благоприятствования, налоговых льгот. И мне повезло с резидентами, которые работали там, - личные знакомства, и то, что у нас организовалась крупная компания Бориса Фёдорова, которая работала на финансовом рынке. Ему предоставили льготы по местным налогам, и он остался.

И когда мы стали это внедрять, Минфин увидел и стал задавать вопросы: а что они там делают? «Получают дотации, ещё и какие-то льготы предоставляют по местному бюджету. Ну-ка, давай прекратим это дело», - и в 2000 году они прекратили, заставили нас прекратить предоставлять льготы. Но у нас осталось несколько предприятий, которые платили бешеные налоги. Особенно Борис Фёдоров. Они были зарегистрированы в Агинском фактически и юридически. Это осуждалось, хотя проверить их всегда можно было. Они работали на финансовом рынке. Они мне показывали, что за счёт продажи акций Газпрома заплатим в местный бюджет такие-то суммы. Я им не верил. А суммы бюджета Агинского округа в середине нулевых были сопоставимы с бюджетом Читинской области. Это был очень рискованный шаг. Сделать это нам позволили некоторые бреши нашего законодательства. Сегодня этого, к сожалению, нет. Я это к тому говорю, что для того, чтобы регион сделал резкий скачок, нужно что-то сверхъестественное.

- 1 марта будет 10 лет объединению. Есть у вас разочарование?

- Конечно, есть. Потому что ситуация социально-экономическая в Забайкалье не стала лучше, а где-то даже стала хуже, особенно для Агинского округа.

Мы это предвидели. И до принятия решения, когда шли достаточно серьёзные переговоры, мы об этом говорили. Но нам говорили, что взят курс на укрупнение, что будет поддержка регионов, будет развиваться юго-восток. Было ощущение, что мы как бы отстаём от общего движения, что сейчас вот даст юго-восток Забайкалья, а мы тут со своими налоговыми льготами, которые рано или поздно закончатся, и потом меня закидали бы камнями, сказали бы, что Читинская область развивается, а ты тут снова вернул нас в начало 90-х годов. Было такое ощущение, что мы можем отстать. Потому что реально это обсуждалось на очень серьёзном уровне.

- Вы в это верили?

- Любое дело несёт в себе фактор риска. Но в то время и политическая воля была федерального центра - идти на укрупнение. На всех уровнях было сказано, что будет поддержка социально-экономического развития регионов за счёт частно-государственного партнёрства. Мы тогда отставали, и потенциальных экономических возможностей для того рывка, который был сделан в округе, не было. Это было чисто личностный фактор, что в нужное время я оказался в нужном месте, по личному знакомству люди пришли сюда, вложились в виде налогов, за счёт которых мы рванули.

- Это личностный фактор только Жамсуева или Кобзона в том числе?

- Это всё совокупно, но больше это мой фактор.

- Вы регулярно бываете в округе - у жителей тоже есть это разочарование?

- Я бы не сказал, что прямо совсем, потому что здесь больше политических плюсов, нежели экономических. И потом, 10 лет для развития любого региона - это мало. Я бы не сказал, что округ совсем уже завалился, ни в коем случае. Просто нет такого резкого подъёма всех отраслей - экономики, культуры. Мы живём по имеющимся сейчас возможностям, сохраняя наработки. Но есть определённое понимание, если смотреть объективно: рано или поздно этот колодец, откуда шли финансовые средства за счёт налоговых льгот, которые мы предоставили, закончится. И всё бы сразу закончилось. Колодец мог бы пересохнуть в 10-м году, в 9-м. А дальше что? Пошло бы резкое падение. И потом говорили бы: а чего Жамсуев объединение не провёл?

Я провожу аналогию: в начале 90-х годов, когда сказали, что всем автономиям, краям и областям подписать федеративный договор, и все подписали. Кроме Чечни и Татарстана. В итоге они всё равно прошли путь к подписанию – одни через войну, другие – через экономическое противостояние. И мы тогда подписали, и стали самостоятельным субъектом Федерации. И, начиная с 92-го года, округ сразу же завалился, потому что экономических оснований для развития нет, а федеральному центру не до этого. Осталась только работа на личном уровне - пойти, просить, делать что-то. И то же самое произошло бы с округом, если бы мы так же оставались отдельным субъектом Российской Федерации. Да, может быть, мы входили бы в федеральные программы, но такого мощного уровня, который мы достигли в нулевых годах, мы бы не достигли.

- По вашим ощущениям, есть какой-то отток из Агинского округа? Больше он или меньше, чем из окружающих его территорий бывшей Читинской области?

- Он меньше, безусловно. Но он больше, чем в 90-х годах. И не потому, что люди бегут от плохой жизни. Они стремятся к цивилизации - абсолютное большинство ведь уезжают только в города. Люди хотят жить со всеми удобствами, и это нормальное желание.

- Вы себя как больше воспринимаете сейчас - как москвича или как забайкальца?

- Забайкальцем.

- Старость вы где намерены встречать?

- Я знаю, что я всё равно приеду сюда. Старость я буду встречать в Забайкальском крае.