«Нас мало, но мы в тельняшках». Интервью с новым главой Службы единого заказчика о проблемах на стройках Забайкалья

— Почему вы с железной дороги перешли на работу, связанную с проектной документацией, и в Службу единого заказчика?

— Если уточнять, в 2019 году я начал свою работу в проектно-изыскательном институте. Прошел там путь от инженера до главного инженера филиала. Я человек страждущий, ищущий. На железной дороге тоже прошел путь от монтера пути до начальника службы заказчика.

Мне всегда не хватало той основы и фундаментальных знаний в области проектирования. У нас всегда говорят: «А это проектировщики виноваты, проект не очень». Заинтересовался вопросом, как повысить качество строительных работ и конечного результата. Многое кроется в проектах, здесь [в Службе единого заказчика] я тоже это вижу. Свой опыт на железной дороге, в проектном институте хочу перенести сюда. Там всё то же самое, но…

Всегда же говорят, что железная дорога — это государство в государстве. «Забайкалжелдорпроект» тоже, как проектный институт, рядом с железной дорогой, хоть и отдельная структура, но она выполняет корпоративный заказ. В принципе, система такая же — здесь конкурсы проходят и множество подрядчиков приходят. Тот опыт, что я получил в проектном институте, его надо внедрять. Очень много срывов сроков в СЕЗ именно из-за некачественной проектно-сметной документации происходит.

— А можете сразу уточнить, какой опыт планируете внедрить?

— Опыт по улучшению качества проектно-сметной документации (ПСД). Заметьте, у меня тут лежат различные чертежи, дамбы наши, стараюсь залезть в каждый процесс, стараюсь взаимодействовать именно с будущими балансодержателями в лице министерств. Со здравоохранением еще не успел пообщаться, но с Минприроды определили день рассмотрения проектов.

Раньше в РЖД это называлось день заказчика, когда заинтересованные стороны приходят, и мы готовы раскрыть любой проект, пригласить проектировщиков, просмотреть именно на стадии его проработки — это прекрасно. Зачастую у нас все огрехи вылазят, когда объект закончен, когда уже поздно что-то исправить. Да, проект соответствует всем нормам, но получается не то, что мы хотели. К тому же, мягко сказать, подрядчики наши вот эти залетные не всегда качественно относятся к объектам.

Одна из болей моих — качество приемки работ. Может, для этого у нас и разделяется служба, то, что бывший зампред анонсировал.

Поэтому вот так. Хочу сейчас попытаться повлиять, проработать с министерствами и ведомствами подготовку заданий на проектно-сметную документацию. Всё-таки у нас должны быть требования, что должно быть в проекте. Они должны быть максимально лаконичны, чтобы у проектировщиков не было возможности устроить где поудобнее, где-то полегче сделать. Это начиная от оформительских решений, грубо говоря, дизайна, внешнего вида сооружения, заканчивая каким-то внутренним убранством. Это основные задачи повышения качества проектно-сметной документации. Дальше надо будет работать над увеличением роли авторского надзора, создать распределение ролей.

Хотелось бы еще привлечь к ответственности проектировщиков, которые принимают эти решения, ведь по законодательству они отвечают и своим свидетельством о допуске к определенным видам работ, и главным инженером проектов (его могут исключить из национального объединения изыскателей и проектировщиков (НОПРИЗ). — Прим. ред.) Они должны нести и административную, и уголовную ответственность за это всё. Поэтому да, из-за качества ПСД приходится вносить изменения в процессе строительства за свой счет, отсюда вот это удорожание, которое происходит на объектах строительства из-за того, что то или иное решение было принято неправильно. Я не говорю, что на каждом объекте это присутствует, но есть отдельные случаи и факты, влияющие на сроки и качество выполнения работ.

И к строителям большой-большой пласт вопросов. Я как проектировщик их все вижу, знаю, понимаю. Это и с некачественным бетоном связано, с усилением конструкций. Да, есть эти огрехи на многих стройках, но есть вопросы, которые можно решить за их счет, а есть откровенно наглые подрядчики… Есть золотое правило: чтобы не было лишних проблем, делай всё по чертежу.

— А можете рассказать, кто вам предложил должность?

— Вообще я на hh.ru болтаюсь, и до сих пор там есть. Очень часто откликаюсь на различные вакансии. Раньше это происходило с одной целью — развить свой кругозор, поговорить о системах менеджмента качества в различных структурах. Мне очень понравилось, как это построено в «Забайкалжелдорпроекте». У них, правда, она из немецких корней, то есть европейская. Есть еще система менеджмента японская — кайдзен (впитанное с молоком матери, как говорится). Они различаются некоторыми нюансами, не буду вникать в подробности, иначе долго могу об этом рассказывать.

— Получается основной причиной вашего появления здесь стал личный интерес?

— Да, я откликнулся на hh.ru, мне позвонили из «Забайкальского призыва», предложили пройти процедуру — там сначала тестирование, потом очный этап, собеседование, выступление со своим докладом в плане улучшения работы. Видимо, чем-то запал я им, предложили эту должность, попробовать свои силы, сравнить то, как я играл, можно сказать, в детской песочнице, и как сейчас в большое плавание пошел. Кругозор раздвигается очень сильно.

— Всё-таки хочу уточнить. Есть ли разница между проектной документацией на железной дороге и здесь, в Службе единого заказчика?

— Нет, там сложнее только одно — большие сооружения и то, что нельзя допускать перерывов в движении поездов, ведь это артерия нашей страны. Все грузы идут на восток и идут с востока, без этого нашей экономике не выжить. Как говорится, если считать автодороги венками, капиллярами, то железная дорога всё-таки артерия. Её перекрывать нельзя.

Строили мы абсолютно всё то же самое, что-то даже более технически сложное. Там более жесткая дисциплина, более жесткая иерархия, более жестко закреплена ответственность за каждым из участников процесса. Здесь немножко есть размытость и непонимание роли каждого участника.

— Я правильно понимаю, что на железной дороге каждое промедление критично и, если что вдруг, карается, а здесь ни контроля, ни дисциплины?

— Есть такое, но это нормализуемо.

— Сразу задам немного личный вопрос. Уже были знаменитые вечерние-ночные планерки в правительстве, неожиданные? У нас правительство ими славится.

— Да, конечно, не без этого часто.

— Но нечто похожее у вас было и на предыдущих местах работы?

— Конечно, я и Новый год, и все праздники встречал на работе. Для меня не ново, допустимо. Но любая ночная планерка сказывается на эффективности следующего дня. Не хватает времени восстановиться, потом человек малоэффективным становится, поэтому всё-таки в стране у нас есть право на отдых и право на труд. Заметьте, первым идет право на отдых.

— Вы уже больше полутора месяцев на этой должности. Уже освоились? Вы говорили, что с Минздравом еще не удалось познакомиться.

— С ключевыми игроками я пообщался, с Минздравом у нас сейчас два общих объекта — это поликлиника на КСК и Краевая детская клиническая больница. О ней всё знаете, не буду углубляться, рассчитываю, что мы этот вопрос всё же победим, сейчас подрядчики организовали оперативный штаб прямо на объекте, будем с министром строительства там присутствовать еженедельно, мои кураторы будут ежедневно. Вагончики, бытовое помещение как раз подрядчик подтащил, туда материалы все завез. Думаю, всё-таки из подвала выйдем и покажем, что объект живой, и стахановскими темпами его закончим.

— Как планируете теперь работать с подрядчиком этого строительства, компанией «Дом 2000»?

— Мы составили с ними конкретный план действий, сейчас идет завоз материалов. С ними только жесткий контроль. Я почему и оговаривался, что и штаб на объекте, и куратор мой там ежедневно. Будем составлять еженедельные графики — это требование есть во всех госконтрактах. Будет план на предстоящую неделю и отчет за прошедшую неделю. Если этого нет, я имею право применять штрафные санкции, даже при условии, что они выполняют все объемы работ. Поэтому, да, жесткий контроль-график. Если он не выполнил один из объемов работ, то чем он это компенсировал?

Мы понимаем, что сейчас зима, не то пальто, так сказать. По графику тренируемся на маленьких объемах, отслеживаем, их приучаем, вырабатываем рефлекс, чтобы он каждую пятницу отчитывался за предыдущую неделю и составлял план на следующую. В этот цикл входим, входим, входим.

— А с Министерством образования разговаривали? У нас по этой сфере также есть проблемы.

— Там очень много есть тем. С ними тоже общались, я уже почти со всеми зампредами успел наладить контакт. В принципе, да, устанавливается уже связь. Я всё же больше технарь, чем политик, моя задача выполнять потребности службы, я должен больше находиться на стройке, в процессе, считаю это своим основным долгом. Стараюсь, да, устраивать разговоры, общение с непосредственными исполнителями, ведь все заняты, понимаем, какая нагрузка и на зампредах лежит, и на министрах. У них свои роли и задачи. Я стараюсь на своем уровне найти эту параллель, кто бы у меня на месте, на земле занимался этим — это было бы гораздо эффективнее и быстрее.

— А можете рассказать, какие стройки вы уже взяли на личный контроль? Это Краевая детская клиническая больница, а что еще?

— Театр кукол наш. У меня там свое мнение — большие вопросы к «Бурятпроектреставрации», хочу возобновить претензионную работу и оспорить решение УФАС, ведь они своими действиями сейчас привели к тому, что возможны дополнительные работы.

Они бросили стройку в том состоянии, а ведь решения все проектировщиком были приняты тогда, под их ответственность. Почему ослушался подрядчик — я не знаю, у меня есть соответствующие претензионные письма. Мы обязали их выполнить решение проектировщиков, связать эти трещины, ведь всё равно будет сверху обвязка, но почему-то они решили, что лучше знают, чем проектный институт, имеющий соответствующие компетенции и свидетельство о допуске к определенным видам работ, пытаются оспорить это. Здесь как бы работает золотое правило строителя — не говори лишних слов, делай всё по чертежу.

Сейчас из-за того, что всё брошено, намокло, напиталось водой, за зиму к тому же вода имеет свойство расширяться, ситуация усугубилась. Мы нашли нового подрядчика — «РегионСтрой», тоже из Бурятии, но, в принципе, я с ними всё проговорил, достойные ребята, есть понимание.

Сейчас вместо того, чтобы начать строить ударными темпами, нам нужно определиться, к каким негативным последствиям привел простой предыдущих подрядчиков. На данный момент на объекте ведутся обмерно-обследовательские работы, выявляются все дефекты и отступления от проекта, которые появились из-за того, что объект стоял, либо некачественно выполненные работы подрядчиком, на которые им указывалось ранее. Это тоже повлечет за собой ряд переделок, нам нужно определить черту, где мы и на каком уровне находимся. Будем стараться привлечь «Бурятпроектреставрацию» к устранению того, что они наделали со своим простоем, пытаться решить вопрос. Но это, к сожалению, не очень позитивно сказывается на сроках.

Планируем в течение месяца закончить всё, определиться со стоимостью доработок и решать с вышестоящими органами, как будем дальше двигаться.

— А какие еще объекты?

— У нас есть очень интересные проекты пансионатов, проектирование защитных сооружений, все мы видели, что было во время паводков. У меня как у директора нет любимчиков, что на работе, что в проектах. У меня все равны. Я не могу кого-то определить, да, есть объекты с особым вниманием из-за общественного резонанса, очень большое внимание у меня к тем объектам, которые были долгостроями, где происходила смена подрядчиков из-за их недобросовестности, а потом кто-то достраивал, снова бросал из-за того, что предыдущий ошибки совершил. Даже если объект маленький, на него всё равно пристальное внимание, ведь у нас не просто строительство, все они включены в какие-либо национальные проекты: «Чистый воздух», «Городская среда», «Доступное жилье» и так далее.

На большом контроле вопрос с жильем для детей-сирот. Каждый объект для меня новенький, в каждом есть своя изюминка, проблемы, которые надо решать.

Но самые-самые — это Краевая детская клиническая больница и театр кукол «Тридевятое царство». Ну и детские сады, особенно в районах, сам не понаслышке о проблеме знаю. Я отец троих детей. Знаю, что такое попасть в детский сад.

— А почему решили уделить столько внимания противопаводковым сооружениям, дамбам?

— Я проектировщик. Напомню, что 5 лет посвятил проектированию, общался с бывшим ректором ЗабИЖТ Сигачевым Николаем Петровичем, у него диссертация была именно про наши 30-летние циклы. Сейчас я понимаю, что за эти три года мы еще не пришли к самому максимуму уровня воды. Видите, что творится, во всех СМИ пишут: «Там закипел ручей, там закипел». Мы подходим к пику воды, из-под земли, как говорится, она зимой льется и с неба летом льется. И Шилку как затопило, и Чернышевск.

Нельзя не уделять внимания этому — у нас еще три года впереди возможных паводков. Конечно, синоптики у нас не ошибаются, разве что только временем и местом, но есть докторская теория, по ней мы сейчас подходим к пику паводков. Дай бог, чтобы перешли и не повторялось тех ситуаций с затоплением и подтоплением, ведь люди остаются без жилья, без своих оседлых мест.

А у нас и так в крае ситуация — все бегут подальше. Знаю даже по железной дороге, если раньше на твое место приходили 10 человек, то сейчас там на периферии работать некому, рабочих рук не осталось. Если такое происходит на железной дороге с их зарплатами, то представляете, что творится в бюджетных сферах, там вообще некого привлечь.

— Мне кажется, что вы как будто бы первым в регионе заговорили про важность дамб и строительство защитных сооружений. Обычно вспоминали об этом, когда уже всех топит. Почему так, почему раньше не готовились к паводкам?

— Всё это связано с тем, что много лет была засуха. Грубо говоря, начал и город развиваться, и районы, поселки разрослись в разные стороны, появилось много сооружений, ручейков разных, через которые вода раньше уходила, теперь нет. Сейчас естественный рельеф был нарушен сельхоздеятельностью, строительством, развитием. Получилось так, что да, мы изменили природу, и она нам за это мстит. Это всё решаемо. У Минприроды же тоже есть целевые задачи.

Они строят дамбу, а появляются непредвиденные работы, кабельные трассы, кабеля, инженерные сооружение в виде труб, которые надо выносить, а это опять дополнительные расходы. Нельзя же просто сооружения камнями завалить и обустроить эту дамбу. Стоимость непропорциональная получается. Выходит так, что вынесем трубы, а дамбу сокращаем на 500 метров. Не буду говорить, что тут в проекте проблема, но это опять же качество, достоверность водосбора, проверка ПСД, внимание к ПСД. Всё-таки проектировщиков надо слушать, они понимают, о чём говорят. Изыскания — это же первоисточник информации.

Они показывают, что очень много захламленных сооружений, какие-то каналы были нашими дедами нарезаны, а со временем, с индустриализацией, они были либо застроены, либо засыпаны мусором. Это благодаря нашим же жителям, которые, грубо говоря, сами себе гадят в карманы. Это большой объем. Его не переломить за раз.

— О планах в общих чертах вы рассказали. Но можете подробнее? Как вы планируете повысить качество?

— В идеале хотел бы создать систему менеджмента качества. Громко сказано, но это ответственность каждого из участников моей службы, я должен каждому расписать роли, к сожалению, они, как и везде, размытые. Руководителей долгое время здесь не было, специалистов не было, поэтому все роли перемешались настолько, что экономисты становятся кураторами объектов. А это недопустимо. Здесь должен каждый понимать, какой конечный продукт должен выпускать технический отдел, как его должен принимать производственный отдел, который непосредственно на стройке. Все эти процессы хотелось бы задокументировать и прописать.

Вы сами отмечаете большую текучесть кадров, поэтому нужно сделать так, чтобы можно было любого человека посадить на место и чтобы он знал, что он должен получить от своего коллеги и какой конечный продукт он должен выдать дальше, то есть обозначить входы и выходы в процесс. Если досконально вдаваться в детали — это лекция часа на три.

— Если кратко, то как структурировать работу каждого сотрудника, чтобы он понимал, что он должен делать и нес персональную ответственность?

— Да, чтобы я знал, чем занимается каждый винтик, как в часах. У меня как у руководителя даже пристрастие к часам соответствующее — они должны быть обязательно прозрачными, чтобы я видел, как работает каждый механизм.

У меня на входе в кабинет не зря вывеска: «Объединяться вместе — начало, быть вместе — прогресс, работать вместе — успех. Генри Форд». Генри Форд (владелец множества заводов по производству авто по всему миру, изобретатель. — Прим. ред.) свой рабочий стол переносил на каждое место производства, чтобы разобраться детально, кто что делает, а потом прописать это в процессе у каждого человека. Идея такая.

— Сейчас у вас нет заместителей. Когда планируете формировать свою команду?

— Я, в принципе, с первого рабочего дня этим занимаюсь. Было много кандидатов, порядка 10 человек. Заместителя, главного инженера нет, еще и зам по автодорогам уходит. Были кандидаты, и перед Новым годом, и в новогодние праздники встречался, но, к сожалению, та аура, что идет вокруг нашей службы, очень негативная. Особенно титул самой коррумпированной структуры никак не привлекает сюда сотрудников. Даже за мою небольшую практику уже были случаи, когда люди 2–3 дня работают и уходят.

— Именно из-за этого негативного фона?

— Да. Просто боятся этой ответственности, боятся, видя, как сюда приезжает Следственный комитет, различные силовые структуры, как люди постоянно ходят на допросы. Это отнимает мотивацию. У нас сейчас край развивается. Работа вахтовым методом многих привлекает — уехал, там месяц отработал и тут месяц отдохнул, грубо говоря, к тебе никто не лезет и право на отдых ты свой получил. Здесь работа связана с командировками, выездами, ответственностью за каждую подпись, за нее ты отвечаешь не только административно, но и уголовно.

Не скажу, что маленькая зарплата здесь, но и не такая, какую бы хотелось сотрудникам с этой зоной ответственности. Наверное, самые сильные, самые преданные остались здесь, которые не убежали, но их, конечно, очень мало.

— Кстати, о зарплатах. Помню в прошлом году предыдущий зампред Вадим Петров сообщал, что взятки в Службе единого заказчика берут в том числе из-за зарплаты, которая ниже по рынку. Это до сих пор так?

— При мне рост зарплаты произошел только в связи с увеличением МРОТа, а ранее, как коллеги поясняли, да, у них произошел рост во втором или третьем квартале. Сейчас более-менее конкурентоспособная заработная плата.

— Бывший заместитель директора Службы единого заказчика Константин Акимов, увольняясь, рассказывал нам, что на тот момент в службе был один куратор на пять объектов, а должно быть наоборот. Эта проблема осталась?

— Да, осталась. Кадров не хватает, но есть молодежь. Закрепляем более опытного куратора за менее опытным, и на них двоих 10 объектов. К сожалению, нам пока не удается побороть это всё, я понимаю прекрасно целевую задачу. Более 500 миллионов рублей на человека, а дальше всё — не эффективно (имеется в виду стоимость работ. — Прим. ред.) Качество приемки, если точнее. 500 миллионов рублей — это образно, если куратор очень опытный, то он до миллиарда потянет. Хотя я миллиард пережую, как говорится, и не поперхнусь, но нас таких единицы даже в крае. Их практически нет.

С железной дороги хотят прийти и наклеить объявление о приеме на работе, я их отгоняю всячески. Кричу: «Если вы здесь ещё объявление расклеите, то я вообще растеряю всех» (смеется.) Поэтому да, стремимся, работаем. Надо чаще улыбаться и всё так близко к сердцу не принимать, я человек по жизни позитивный, вижу лучшее, знаю страхи, стараюсь над ними работать. Риск-ориентированный менеджмент нам в помощь. И оставлю номер телефона отдела кадров Службы единого заказчика: 8 (3022) 21–20–29.

— А что по разделению полномочий по строительству и контролю Службы единого заказчика, которое анонсировал бывший зампред Игорь Дубровин, оно будет?

— Эта задача стоит. Очень большая ответственность, конечно, и сфера покрывает всё от строительства автодорог до зданий, очень разнообразная — это мозг заставляет шевелиться. Я в среднем 14–16 часов на работе нахожусь, и даже этого времени не хватает, чтобы все вопросы решить. Получается только небольшими захватками.

Есть по этому поводу мысли, на следующей неделе (разговор прошел 26 января. — Прим. ред.) у нас запланирован каскад встреч с первым зампредом правительства Кефером Андреем Иосифовичем, потом будет принято окончательное решение, будем мы это делать или не будем.

— А какие сложности в этом вопросе?

— Есть мысли, но давайте я их не буду высказывать. Есть свои опасения, риски, что при разделении той или иной структуры может произойти.

— Закрепим. То, о чём говорил Игорь Дубровин, возможно не будет? Пока то, что будет с разграничением полномочий, неизвестно?

— Ну, как? Известно. Это же всё ложится на краевой бюджет, мы же все понимаем, почему это в свое время и объединилось. Это не сильно большая, но всё равно нагрузка на бюджет. К тому же, мы же всё равно часть стоимости контрактов. В сметной документации предусматривают затраты на строительный контроль от 1,8% до 2,2%, что определено законодательством. Всё это доказуемо через госэкспертизу, и обосновываются эти затраты. Это один из источников питания Службы заказчика.

Сейчас и предстоит определить, как это будет всё происходить. Разделить несложно, а сохранить размер бюджета, за который мы сейчас живем — сложнейшая задача, особенно если не допускать роста трат. Такая ситуация.

Мы подготовили, мы понимаем, как оно будет, но решение именно за финансированием. Если мы знаем, за счет чего будут жить автодороги, мы не знаем, за счет чего будет жить ПГС (промышленное и гражданское строительство).

Если жить лишь за процент от строек, мы же не сможем каждый год менять количество и состав Службы единого заказчика. Допустим, в этот год у нас один объект — мы должны всех сократить, оставив, образно, троих человек, а на следующий год у нас 20 объектов и нам под них надо 35–40 человек. И где мы их возьмем, с учетом отсутствия кадров и обязательных требований по опыту в 10 лет в сфере строительства? Ситуация может пагубно сложиться. Надо всё просчитать. Разделить можно, но риски надо понимать и хорошо оценивать.

— Планов много, проектов много, а людей нет. Как планируете с этим бороться?

— Постоянно ведется работа кадровая, люди приходят, но опять же повторюсь, бывает, что два-три дня и уходят. Общаюсь со всеми, кто увольняется, причины обсуждаем, но причина одна — боязнь ответственности.

Ставку делаю на молодежь. Надеюсь, у меня времени будет достаточно, чтобы поучаствовать в нашем политене (раньше был Читинский политехнический институт, сейчас он объединен с Забайкальским государственным университетом. — Прим. ред.), посмотреть, какие ребята хорошие есть. У меня в «Забайкалжелдорпроекте» начальники выезжали, но там была специфика профессии, в наш ЗабИЖТ мы выезжали, в приемных комиссиях, на дипломных комиссиях сидели, посматривали, находили самородков, готовых пойти поработать. Их прямо видно, они зачастую выделяются.

Попытаться, сказать им: «Ребят, первый шаг, первый опыт, да, здесь тяжело, но тяжело в учении, легко в бою». Думаю, что, набрав команду, передам свой опыт, знания. Всё-таки попробуем, введем систему наставничества, передачи этих тонкостей. Самое главное — дать им понять, что они не одни в море уходят, что их поддержат.

Готов даже уходить в бюджетную сферу, давать какие-то целевые места, чтобы мы их учили. Сейчас любого специалиста надо растить, вести его, как делают в частном бизнесе, как добывающие компании. Они же приходят прямо на первые курсы в «горняк» и уже ребят к себе подбирают. Мы как краевая структура бюджетная тоже должны себе специалистов отбирать, растить. Я думаю, что придут сюда специалистами, у них будет достаточная зарплата, и это лучше, чем когда я начинал свой путь с монтера пути, забивая костыли в железнодорожные пути. В общем, очень много блогеров, а сварщиков нет у нас. Кирпичи класть некому — всё это приезжие гастарбайтеры делают, которые едут и едут. Я не против, я не расист, пусть зарабатывают, но своих тоже надо иметь.

— Когда планируете начать эту работу?

— Я еще, к сожалению, не успел. Рассчитываю, что сейчас стабилизируемся, конец года очень тяжелый был, наверное, за прошлый год Служба заказчика сдала объектов больше, чем когда-либо, но это я не про себя — это они молодцы, я лишь в конце смотрел, какие проколы у нас есть на этапе ввода в эксплуатацию, над чем поработать надо. Наверное, прошлогодний объем сопоставим с тремя предыдущими годами, при том, что здесь не было руководителя и вся вот эта катавасия происходила. Да, были огрехи, но, как говорится, нас мало, но мы в тельняшках. Это, наверное, один из стимулов, почему мне стоит здесь продержаться, побороться за них.

— Именно с помощью него планируете устроить дисциплину?

— Зная врага в лицо, мы сможем его обойти. Это так же, как в охране труда — все риски должны быть идентифицированы. Инженер у меня так говорит: «По дороге на работу нужно смотреть налево, направо, есть ли возможность попасть под автомобиль в обед. Этот риск надо знать и надо прописать». Казалось бы, обыкновенное правило, ему всех с детства учат, но надо повторять и закреплять. Также с более сложными задачами, а то забыли тот документ, другой документ.

Надо продумывать создание неких чек-листов. Хотелось бы главного инженера взять, и он бы как раз у меня работал над системой чек-листов. Грубо говоря, человек приходил и знал, что ему делать, вот это сделал, галочку поставил, то сделал, галочку поставил и так далее. Тогда мы понимаем, что он не упустил ничего. К тому же вот эта сменяемость людей, молодежь приходящая... Вот придя в новое место, как ты будешь знать, что надо делать? Поэтому надо структурировать.

Самая идеальная цель — сделать систему, чтобы, даже если человек вышел, пусть директор, пусть зам, система продолжила работать.

Одна из задач — автоматизация процесса, но опять же связано с бюджетом. Здесь больная тема всё-таки в сравнении с РЖД, там система, где можно посмотреть жизненный путь объекта от момента его зарождения — инвестиционной идеи. Всё-таки понимаешь цель этого объекта, понимаешь, сколько людей должно разместиться, для каких целей он делался. Всё хранится в единой базе, оттуда просто выгружается. Не надо бегать из 10 источников собирать, всё в одном месте, можно передать балансодержателю, и всё.

— Получается, мы этот год начинаем с надежды?

— Надежда есть всегда, главное, чтобы сил хватило. Это самое тяжелое. Всё-таки 12-часовой рабочий день сказывается и на силах, и на мотивации дальнейшего продвижения. Пока она есть, пока замотивирован, иду вперед. Мотивация, сразу скажу, не денежная. Я здесь не прирос в зарплате, в пределах 10% прирос, но, скажем так, на уровень инфляции. То время, которое я трачу, несоизмеримо, эти 10% никак не сказываются.

Это вызов мне как руководителю — попробовать свои силы, понять. Я тоже, как любой руководитель, составляю план индивидуального развития, где посмотреть, где почитать, где я что-то не дорабатываю. Выбираю всё-таки роль не руководителя, а лидера. Лидерство как стиль руководства — это мое. Знаете, чем лидер отличается от руководителя? Это как с осликом и с морковкой, мотивация и стимуляция. Мотивация — морковка спереди, а стимуляция — морковка сзади. Лидер, он сам идет вперед и ведет за собой команду, даже картинки такие есть, а руководитель сзади сидит и всех идущих вперед рабов плеткой подгоняет. Это вот моя картинка жизни, тот лозунг, что на двери висит.

— Какие еще задачи стоят перед нами?

— Одна из самых интересных задач, которая предстоит в ближайшее время, поставлена президентом, это 3D-проектирование объектов, IT-технологии, использование технологий информационного моделирования, когда у нас будет не просто плоский чертеж, а именно 3D-модель. Это, конечно, относится более к строительству сооружений.

Там и электрика, и проводка, все сети и воздуховоды, вентиляция — всё есть. На этапе проектирования можно всё продумать, даже сама программа подсказывает, где коллизии — пересечение сетей, какие-то уголки не учтены. Отсюда формируется ведомость работ, исключается человеческий фактор. Но опять же не знаю, какие из институтов у нас на это способны. Могу похвалить свой, потому что я с ребятами этим занимался, этими технологиями, своя команда была. Проектировали не только домики, но и железную дорогу — даже линейный объект пытались в программу сунуть. Компания «Росжелдорпроект» вообще заняла первое место в России по проектированию, есть команда, которая готова это делать, если не разбежится.

Эта задача использования технологий моделирования позволит нам повысить качество выпускаемой продукции. Но опять же, готовы ли наши строители? Видя наших гастарбайтеров, дай ему планшет и посмотри, что он будет делать. Над этим надо работать. Путь осилит идущий. Других вариантов нет.

— Но, как понимаю, специалистов, умеющих работать с такими технологиями, в регионе нет?

— Есть немножко, есть. У меня еще много ребят убегало туда, на запад, всё равно эти «Газпромы» начнут свои проекты сворачивать, всё равно они не бесконечные, институты начнут искать места, где можно заработать. В будущем будем объявлять торги, если мы требования про 3D-технологии пропишем, то будут выходить, играть в конкурсе.

Под это надо готовить материально-техническую базу. Простым компьютером даже заказчик не обойдется, нужна более мощная станция — это планшет, технологии дополненной реальности, VR-очки, если хотите.

При дальнейшем развитии приходишь на строительную площадку, надеваешь очки, «хоп», а у тебя уже здание готовое стоит. Захочешь, выключишь слои — у тебя там одни трубы будут. Потом уже в строящемся здании, привязавшись к месту по GPS, ты можешь смотреть расположение осей зданий, не надо тебе никаких геодезических работ, грубо говоря, у тебя очки есть, ты встал на определенную точку, взглянул на место: «Ага, вот этот угол не туда повернули, у вас здание в плане чуть-чуть повернуто».

Там также и выполнение очень удобно принимать. Либо у тебя числа в объемах, либо ты это анализируешь в картинке. Это гораздо удобнее.

— Вы как будто бы уже прям будущее описываете.

— Как это будущее? На западе это есть, у нас просто нет. Это уже и начинает внедряться. Это не далекое будущее, вот оно прям за спиной стоит в нескольких шагах, нам главное, так сказать, в поезд, подходящий к нашей станции, успеть запрыгнуть. Иначе проскочит мимо.