«Дурак только не боится». Большое интервью с Александром Сапожниковым об СВО, Чите и новом сити-менеджере

Александр Сапожников был руководителем администрации Читы до конца ноября 2022 года, когда неожиданно оставил пост и отправился на специальную военную операцию. Через полгода после отъезда Сапожников снова в Чите: он вернулся домой в скромную двушку на Матвеева, лечится в госпитале и участвует в предварительных выборах. Редактор «Чита.Ру» Андрей Козлов побеседовал с Сапожниковым о том, что он недоделал, когда был сити-менеджером, почему он принял тяжелое решение уйти на СВО, чем планирует заняться дальше и как он относится к тому, кто его заменил на время, и той, кто, вероятно, заменит его окончательно.

Ниже приводится отредактированная расшифровка «Редколлегии» от 20 июня.

— В каком режиме вы сейчас живете? Вы все-таки в госпитале, дома? Какой график у вас?

— Нет, всё, меня из госпиталя выписали. Конечно, я проходил лечение, приехал в отпуск, у меня еще осталось 10 суток отпуска. Догуляю его сейчас по закону. Ну и врачебно-военная комиссия приняла решение поставить мне категорию Д (устанавливается для граждан, имеющих серьезные проблемы со здоровьем, которые значительно ограничивают их жизненные функции; такие люди снимаются с воинского учета и прекращают взаимодействие с военным комиссариатом. — Прим. ред.). Я теперь не годен к военной службе. Пойду сейчас в военкомат сдавать документы, оформляться на пенсию, у меня же была пенсия, но она была приостановлена. Я же военным пенсионером был и сейчас буду опять получать пенсию. Пока в таком режиме работаю.

— И какой план? Что делать собираетесь?

— Конечно, работать, думаю сейчас, чтобы на благо Родины и на благо себя. На пенсии сидеть не собираюсь. Я всю жизнь работал и буду работать.

— Все ждут, что вы пойдете на выборы в заксобрание (Сапожников участвовал в праймериз «Единой России» по одномандатному избирательному округу № 5 «Черновский», он набрал в 2,5 раза меньше голосов, чем депутат гордумы Читы, гендиректор АО «Водоканал» Андрей Ядрищенский. — Прим. ред.). Все-таки есть такой план, нет?

— Ну это партийное решение, каким бы оно ни было, я буду с любым согласен. Я же в «Единой России», в конце июня будет у нас конференция партии, где и будут принимать решение. Точно хочу сказать, что против партии никогда не ходил и не пойду, ну и самовыдвиженцем не пойду, и даже в мыслях такого нет.

— А как вообще родилось решение перестать быть сити-менеджером, уйти в отставку и отправиться на СВО?

— Знаете, человек я военный, а военных бывших не бывает. И, когда нам привозили ребят, мы их провожали в последний путь, когда началась СВО, я тяжело это всё воспринимал. Я считаю, что, если бы такое решение не принял, я бы себя просто уважать перестал, потому что я прошел две чеченские кампании. Конечно, тяжелое решение. Я помню, когда меня военком и Михаил Валерьевич Шибаев, глава [Ингодинского] района, увозили в часть. Я зашел, сделал первые два шага, конечно, люди же видят меня, все видели руководителем администрации, а тут я раз — встал в строй. Призвался я старшим прапорщиком, как у меня было после армии, а в декабре мне было присвоено офицерское звание лейтенанта.

— А как это происходит?

— Ну у меня есть высшее образование, большой стаж военной службы.

— Как вас воспринимали в кругу военных? Все, наверное, знали, что вы руководили городской администрацией. Может быть, с осторожностью относились или, не знаю, фотографировались?

— Не с осторожностью, я чувствовал поддержку своих товарищей боевых. Конечно, все были удивлены, но никто таких вопросов никогда не задавал, честно: «а почему вы?», «как вы взяли с такой должности ушли?» Все были в одинаковом [положении].

Когда нас призвали, в Песчанку привезли, мы все мобилизованные, у всех были мысли, что мы едем все-таки на специальную военную операцию, у всех семьи, работа, были и другие, наверное, мысли у людей, это видно со стороны. Когда прибыли уже на специальную военную операцию, когда процесс пошел, мы уже понимали, что неизбежны какие-то решения. Я находился с ребятами и на передовой очень много времени провел, со мной были не только читинцы, забайкальцы, но и ребята с Дальнего Востока — якуты, буряты, и с Камчатки были ребята.

Нисколько не жалею ни одной минуты, что я делал. Я никогда не прятался за спины ребят, своих подчиненных либо товарищей, в жизни такого не было. Всегда шел вперед, такой характер у меня. Было, конечно, на душе всё равно непросто взять и такое решение принять, сложновато.

— Но, может, какое-то особое отношение все-таки было к вам, что это Сапожников, с ним поаккуратней как-нибудь, не отправлять его в самую топку?

— Почему? Ко мне обращались [по позывному] Невский, и я обращался по позывным в основном. У нас даже был случай. Как-то нашего товарища, замначальника разведки, ранило. Конечно, мы имя-отчество знаем, позывной знаем, звание. А товарищ мой, тоже из Читы, с позывным Дед, спрашивает: «Михалыч, а как у Беркута фамилия?» И мы так друг на друга посмотрели. Это, может быть, и правильно, что мы только по позывным общались. Но, конечно, общался с ребятами, с якутами. Вот едешь на боевые, якуты иногда спрашивают: «Невский, а как быть руководителем города?», вкратце стараешься рассказать.

— И что вы говорите, как быть руководителем?

— «Вот как мы сейчас с вами находимся на специальной военной операции, только раз в 10 тяжелее». Они говорят: «А почему?» Я говорю: «Ну потому что много направлений. Это же мы здесь понимаем цели и задачи — удержать противника. И знаем, что там у нас противник на той стороне. А в городе много же направлений: и ЖКХ, и социалка, да всё практически». Рабочий день, как сейчас помню, начинался в 07:20, первое совещание было, и так, пока не устанешь, пока уже не пора домой ехать. Очень допоздна работал.

— А можете сравнить очень общо, я не прошу деталей, чеченские кампании и эту? Где сложнее?

— Сложнее сейчас здесь, я это почувствовал, потому что [во время] чеченской кампании совершенно всё по-другому [было]: другая тактика ведения боя, другая тактика оборонительного процесса. Здесь сложнее, конечно, особенно когда понимаем, что поднимается квадрокоптер, идут обстрелы, это уже совершенно другое, надо быстро эвакуироваться, вакуум создать и спрятаться в позиции.

— А где страшнее?

— Нельзя сравнить, везде страшно. Мы, боевые люди, всегда говорим, что дурак только не боится. В народе так же говорят.

— С чеченцами сталкивались здесь?

— Да, я встречался в одном месте. Хорошие ребята, очень вежливые, такие заряженные, боевые, нормальные. Да и все нормальные ребята. Много и с донецкими мы сталкивались, прямо видно, что ребята профессионально к этому подходят, и много что они нам подсказывают, потому что для нас это всё было ново. Квадрокоптер, сбросы, тепловизоры — это всё такое современное, то, что облегчает ситуацию и выполнение задачи, потому что более-менее сохраняет жизнь.

— Как настроение у людей там?

— Боевое. Молодцы ребята, все настроены, я прямо удивлялся, все же разных возрастов, у каждого свои проблемы. Конечно, оно видно со стороны, что человек с какой-то деревни призывается, спрашиваешь: как дела, как семья, сколько детей. Пятеро, трое, четверо. Глубокое уважение к таким людям, что у них здесь семья, но они поехали, мобилизовались, и никто не прятался из них, потому что знают, какие цели и задачи.

— Много было разговоров про то, что не хватает обеспечения на месте, что собирают, обмундирование приходится самому покупать. Как у вас это было?

— Там такого не было у нас. Форма одежды вся выдается, потому что мы мобилизованные, особое внимание всегда было. У меня размер большой обуви, мне тяжело всегда подобрать, и всё равно подбирали. И я себе сам приобретал тактические ботинки, очень удобно, кстати. И кто хотел, себе что-то такое покупал, более-менее легкое или удобное. В тех районах обеспечение есть. А так форма военная очень удобная, хорошая.

Мы в средствах массовой информации слышали [про нехватку], но это было так удивительно. Я сам был инженером службы РАВ, постоянно обеспечение боеприпасами, вооружением через нас проходило (служба ракетно-артиллерийского вооружения занимается снабжением войск оружием, ремонтом, восстановлением и содержанием вооружения в исправном состоянии. — Прим. ред.).

— Давайте вернемся в повестку политическую немножечко. Не жалко было оставлять ту работу, которой вы занимались? Потому что, знаете, все по-разному оценивают вашу работу. Но, вы когда уехали, мы тут все ходили и вспоминали, что где-то не хватает Сапожникова с этим вот шилом у него в одном месте, когда он с утра до ночи бегает по городу и всех заставляет что-то делать. У вас сейчас по прошествии этого времени нет такого, что что-то недоделал, а хочется?

— Сто процентов есть, оно и было, и остается, потому что были же большие планы, они же не только мною утверждались, мы в процессе были и с правительством, и с губернатором, и с депутатами, и с населением. Я всегда старался слышать.

Мы же с вами большого не требуем. Мы требуем, чтобы было чисто, комфортно, уютно, светло и тепло в домах. Это простые вещи, которые должны руководители города исполнять и слушать людей. Вот это очень важно.

А то, что недоделано... Очень много сделано, безусловно, процесс был запущен, в очень многих федеральных программах мы участвуем, мы все это видим: и строительство школ, дорог, и инфраструктура коммунальная прямо в большом процессе.

Первый год, я помню, очень много, конечно, выездов у меня было, когда смотрели, как у нас идут раскопки. Люди привыкли: вот раскопали и бросили. А здесь процесс совершенно другой: раскопали, сроки небольшие мы ставим сделать обязательно. Я помню, когда пришел работать, первое совещание уже идет, докладывает мне зам по ЖКХ, его начальник отдела, сколько ордеров закрыто, сколько еще не закрыто. Там есть сроки, за эти сроки уже штрафы выписываем. Мы увеличили, я помню, даже штрафы. Понимание у нас было со стороны руководителей организаций, которые занимаются водоотведением и теплом.

В ЖКХ всегда проблем было много: ну по 300, по 400 ордеров незакрытых в первые мои дни работы. А вот когда уже уходил, это октябрь — ноябрь [2022 года], мы уже вошли в отопительный сезон, и было 16–12 [незакрытых ордеров]. Было уже приятно это слышать, и понимали, что мы правильно работаем со всеми ресурсными организациями. Это же не только ресурсные организации, но и предприниматели, они же тоже строятся, обращаются по поводу подключения водоотведения, тепла или электричества, надо прокопать, они же подключают свой объект, тоже требования такие. Это всё вместе, вкупе.

По озеленению, конечно, тут еще много есть с чем поработать, но мы процесс запустили. Я думаю, что его должно поддержать население. Мы вовлекали профессионалов, кто это умеет делать. Когда посадка шла деревьев, я даже не знал, как ели сажать правильно, и всегда советовался, чтобы она не засохла и росла. Это важно, это же денег стоит.

— Не хочется вернуться в городскую власть? Нет такого внутреннего желания?

— Если честно, есть, потому что я же свои силы рассчитываю, знаю, с чего надо было здесь, может, начать, и на СВО я много что проанализировал. Порой даже садились с ребятами разговаривали, с Камчатки у меня офицеры были, бойцы с Приморского края, и, когда им процесс начинаешь рассказывать, понимаешь, где-то мы что-то и недоделали, это можно было проще сделать в процессе. Конечно, вспоминаешь и сожалеешь, что ушел. Поменять кресло руководителя администрации или уйти на СВО, конечно, в приоритете для меня была СВО.

— Вы наблюдаете наверняка за процессом, который произошел после вашей отставки. После вас остался Андрей Викторович Гренишин. Непросто ему пришлось, по моим ощущениям, со всех сторон — и из правительства, и журналисты — его тыкают острыми палками, и процесс назначения не очевидный был, но он был вашим первым замом, вы с ним проработали несколько лет. Как вы его оцениваете и как оцениваете его работу без вас?

— Честно сказать, Андрей Викторович контролирует ситуацию в городе, потому что я с ним не раз встречался, мы с ним обсуждаем процесс. Чувствуется, что работа идет. Команда же большая не только в городе, но и в крае. По-честному сказать, Александр Михайлович [Осипов] контролирует все ситуации не только в Чите, но и по краю.

Андрей Викторович [Гренишин] — ответственный человек и трудолюбивый. Это очень важно. И что мне нравилось, он постоянно со мной рядом был. Если я в выходные иду работать, он постоянно со мной, и все главы районов. Если даже он в отпуске находился, я всегда позвоню: «Андрей Викторович, здесь надо сделать, доделать», он всегда придет, соберет совещание. И за меня он, конечно, безусловно, оставался и ходил на совещания.

Мы как одна команда были и пришли одновременно. Первым заместителем он стал, когда первый заместитель у меня уволился, потом мы сократили несколько должностей, потому что замов было побольше, мы сделали поменьше и обязанности раскидали по заместителям. Андрею Викторовичу достался финансовый, бюджетный блок, ГО ЧС, эти все проекты, это очень сложный такой блок, и он с ним справлялся. Он был погружен в эту тему.

— Но он не подал документы на конкурс сити-менеджера...

— У него свое, наверное, виденье. Я даже, кстати, с ним и не разговаривал про это. Единственное, я говорю: «Андрей Викторович, работы очень много, надо работать». Он говорит: «Конечно». Он, по-моему, с любым руководителем будет работать.

— Тем не менее конкурс объявлен, и претендент на победу довольно очевиден — это Инна Сергеевна Щеглова. Я думаю, что вы знакомы достаточно хорошо. Как вы оцениваете ее?

— Мы с Инной Сергеевной знакомы [с того времени], когда она еще была в Министерстве соцзащиты, я помню, мы занимались общественной работой. Первое, она же читинка, она знает Читу, в этом я уверен.

— Но знать Читу и систему управления — это разное.

— Она владеет ситуацией полностью, я это вижу. Второе, бюджетный процесс для нее не нов. И самое важное у нас в администрациях не только в Чите, но и во всех районах — это социалка: школы, садики, больницы. Она всем этим владеет.

Мы с ней встречались на больших совещаниях, к ней обращался, еще будучи руководителем. Много проблем, она их знает, она с ними столкнется. Но я с уважением отношусь к ее выбору. Я считаю, что если сделают такой выбор наши депутаты, то это будет правильно. И готов всегда быть рядом, помогать и подсказывать что-то, потому что всё равно же я в этом процессе работал.

С таким уважением к ней отношусь, что женщина на такую должность — это серьезно, потому что это же такая не женская [должность]. Но есть у меня хорошая знакомая, мэр Калининграда, мы с ней проходили учебу и отношения поддерживаем. Вот Инна Сергеевна на нее похожа, человек волевой, быстрый, решение будет принимать правильно. Я думаю, всё будет хорошо, справится.

— Вне зависимости от того, кто займет должность сити-менеджера, пускай это будет Щеглова или кто-то еще, как вы думаете, логично ли сохранить в этой системе Андрея Викторовича Гренишина?

— Я думаю, логично, потому что человек в процессе, уже всё знает. Но это зависит от руководителя. Если взять меня как руководителя, вы помните, я сильно не менял процесс, старался, конечно, оставлять людей на должностях, разом всех убрать я считал неправильным, потому что люди уже в процессе. И надо понимать, что кто-то много лет отработал в муниципальной власти, остался год-два, может быть, до пенсии, людям надо дать возможность доработать. Если человек, конечно, ленивый, честно уж сказать, с таким я и сам работать не буду. А здесь уже, я думаю, новый руководитель, дай бог, чтобы это была Инна Сергеевна, наверное, в процессе разберется.

— Большая дискуссия идет по поводу того, что все-таки выбирать руководителя администрации на прямых выборах, условного мэра, или назначать по конкурсу сити-менеджера, как сейчас. Как вы думаете?

— Даже думать не буду. Прямые выборы.

— Неожиданно.

— Потому что все-таки у нас люди выбирают, и они доверяют, и процесс этот от людей. Президент всегда говорит: почему нам должен кто-то говорить, как мы должны жить, и мы никогда в процесс другой страны не лезем, потому что там народ выбирает. Вернемся в город, то же самое: должен народ выбирать. Если человек приходит, говорит правильно свою программу, свои позиции, пожалуйста, народ должен выбирать. Я думаю, это нормально. Мы же выбирали. Но сейчас эта система у нас новая — сити-менеджер, мне никогда это слово не нравилось, какое-то американское.

— Но вы были сити-менеджером.

— Я себя никогда им не называл.

— А как вы себя называли?

— Руководитель администрации, это даже не мэр, это просто руководитель администрации. Есть глава, но вы знаете, у нас процесс такой. Но должен быть один руководитель — хозяин в городе, он должен за все процессы отвечать. И потом будет с кого спросить. Город же начинается с твоей квартиры. Это первый шаг так называемой народной программы. Вышел в подъезд: чистота, порядок, уют. Вышел во двор: чистота, порядок, уют. У тебя детская площадка комфортная, асфальт сделан. То есть такой процесс поэтапный должен быть, и мы должны слушать людей, они же здесь живут. И мы всегда должны советоваться с населением. Народ должен смотреть и выбирать, как ему дальше жить. А мы должны быть исполнителями.